- Да, конечно, вы надеетесь на это, и, я думаю, не следовало мне вторгаться в ваш дом.
Вопреки моим ожиданиям, он не стал утверждать, что я вовсе не вторгаюсь.
- Входите и присаживайтесь.
Так я вновь очутилась в том зале. Я взглянула на галерею, где когда-то размещались менестрели, и мне показалось, что сейчас она выглядит более зловещей, чем когда-либо. Я услышала шум наверху.
- Смит! - позвал Джереми Грэнтхорн. - Поди сюда, Смит!
Появился Смит и уставился на меня. Он выглядел так же мрачно, как и его хозяин, и был несколькими годами старше его.
- Молодую леди укусил пес.
- Пересекла границу владений?
Мой менее чем любезный знакомый сказал:
- Принеси немного воды… и бинт или что-нибудь в этом роде.
- Бинт? - изумился Смит.
- Ну, найди что-нибудь!
Я поднялась.
- Вижу, я причиняю вам много беспокойства, - надменно произнесла я. Это просто царапина, и я сама виновата. Поеду домой: там я сделаю все, что нужно.
- Сядьте, пожалуйста, - произнес Джереми Грэнтхорн.
Я повиновалась, обвела взглядом зал и попыталась завязать разговор:
- Раньше этот дом принадлежал моей сестре, это у нее вы купили его.
Он не ответил.
- Вам нравятся дом, соседи?
- Здесь тихо, спокойно почти всегда. Упрек моему любопытству? Бог свидетель, Я задавала ему лишь вежливые вопросы.
Вернулся Смит с тазом горячей воды, полотенцем и какой-то мазью. С руки его свисал кусок ткани, которую только что от чего-то оторвали. Я опустила руку в воду и омыла ее, после чего Грэнтхорн наложил на ранку немного мази.
- Она проверена, - буркнул он, - очень хороша при растяжении связок и легких царапинах.
Потом он забинтовал руку. Пока он занимался этим, подошел пес и понюхал мою юбку.
- Ты ничего особенного не сделал, - сказала я. Пес склонил голову набок и взмахнул хвостом. Тогда я заметила, что первый раз хозяин проявил ко мне некий интерес:
- Странно. Пес дружелюбен к вам.
- Он понимает, что вы приняли меня, а значит, и он может сделать это.
. - Хороший Демон:
- произнес он голосом, далеко отличным от того, каким он обратился ко мне, и погладил пса, который подвинулся немного ближе. Я протянула руку и тоже погладила его. Джереми Грэнтхорн был явно потрясен.
- Вы любите собак…
- Собак и вообще всех животных, а особенно мне нравятся птицы.
- Никогда не видел, чтобы Демон так быстро принимал человека.
- Я знала, что мы сможем подружиться. Кроме того, это была легкая ранка, поверхностная… всего лишь царапинка.
Он недоверчиво посмотрел на меня.
- И пес же должен был это сделать, разве не так? - продолжала я. - Он обязан был показать мне, что его долг - охранять усадьбу, а я вторглась на его территорию. Я не смогла объяснить ему, что я ни в коем случае не хотела заходить, а просто побежала за своим платком. Но он понял, что я не несу зла.
Он помолчал.
- Вот, - наконец, промолвил он. - Думаю, будет все в порядке. Ничего плохого не должно случиться.
- Благодарю вас, - сказала я, поднимаясь с места.
Грэнтхорн заколебался. Я думаю, он ломал себе голову, не предложить ли мне чаю или еще что-нибудь, но я намеревалась показать ему, что ни в коем случае не собираюсь и дальше нарушать жизнь столь негостеприимного хозяина.
- До свидания, - протянула я руку. Он взял ее и поклонился. Я направилась к двери. Он последовал за мной, собака шла по пятам.
У двери он остановился, провожая меня взглядом. Медленно я пошла к тому месту, где был привязан Томтит. Я уже начала уставать.
Странно, но теперь я чувствовала себя абсолютно по-другому, нежели тогда, когда вошла в этот дом в ночь бури. Мной овладело чувство обиды по отношению к этому мужчине-отшельнику, чьи манеры были почти грубыми.
Но все же я чувствовала, что вернула то, что потеряла, когда наткнулась на Карлотту и Мэтью Пилкингтона в Красной комнате.
* * *
Возвратившись домой, я почувствовала, как я устала. Моя мать была вне себя от беспокойства. Она радовалась, когда я начала проявлять интерес к Томтиту и выезжать на прогулки, но я знала, что каждый раз она нервничала, пока я отсутствовала. На следующий день я чувствовала себя слишком утомленной, чтобы выезжать куда-либо, но больше меня волновало другое. Меня заинтересовали этот человек из Эндерби-холла, его слуга и пес.
Прошла неделя с тех пор, и я снова встретилась с Грэнтхорном Я проезжала мимо его владений, направляясь домой, когда наткнулась прямо на него. Он совершал прогулку вместе со своим верным псом.
К этому времени я, почувствовав себя изнуренной, возвращалась домой, Томтит уверенно вез меня по дороге. Я было проехала мимо, когда Грэнтхорн окликнул меня:
- Добрый день, мисс!
Я натянула поводья. Я чувствовала себя утомленной и находилась в состоянии, близком к обмороку. Томтит нетерпеливо переступал копытами.
- Вам плохо? - спросил Грэнтхорн. Я только собралась ответить, как он взял поводья из моих ослабевших пальцев.
- Мне кажется, вам надо отдохнуть. Он повел лошадь по направлению к своему дому. Томтит, казалось, почуял в нем друга, ибо, несмотря на недружелюбие, с которым Грэнтхорн относился к роду человеческому, я распознала в нем то единение с животными, которое жило и во мне.
Он привязал Томтита к столбу у конюшни рядом с домом и помог мне спешиться. Я была удивлена такой заботой.
- Мне бы не хотелось мешать вам, - проговорила я. - Вам ведь не нравятся люди, вторгающиеся в ваши владения?
Он ничего не ответил, провел меня в холл.
- Смит! - крикнул он. - Смит! Леди плохо себя чувствует. Я отведу ее в гостиную, помоги мне. Они взяли меня под руки.
- Благодарю, но мне уже лучше… Я могла бы поехать домой.
- Нет, - ответил Джереми Грэнтхорн, - вам требуется кое-что, что бы привело вас в чувство. У меня есть особое вино. - Он повернулся к Смиту и прошептал ему что-то. Смит кивнул и мигом исчез.
Меня усадили в кресло в маленькой зимней гостиной, которую я знавала еще по прошлым временам. Это была одна из самых приятных комнат Эндерби, казалось, она избежала той мрачности, что владела домом.
- Со мной было бы все в порядке, - обратилась я к Грэнтхорну. - Мой конь доставил бы меня домой. Он всегда так поступает, когда я устаю…
- И часто с вами… такое? - спросил он.
- Постоянно, но это не страшно, если я с Томтитом. Он знает и отвозит меня домой…
- Вам не следовало бы выезжать одной.
- Я предпочитаю одиночество. Вошел Смит с подносом и бокалами, куда он разлил вино густого рубинового оттенка.
- Очень хорошее вино! - заметил Джереми Грэнтхорн. - Я думаю, оно вам понравится и, обещаю, приведет в чувство. Оно славится своими целебными качествами.
Смит вышел, оставив нас наедине. Я отхлебнула вина. Он оказался прав, вино, действительно, помогало.
- Я была очень больна, - и я рассказала ему о своей болезни. - Доктора считали, что я навсегда останусь инвалидом, но недавно я начала выезжать верхом.
Он внимательно выслушал мои слова.
- Это очень тяготит, когда ты чувствуешь себя ущербным. Со мной тоже случилось нечто подобное: я был ранен под Венлоо и с тех пор не могу нормально ходить.
Я рассказала ему, как заболела во время бури и целую ночь провела в лесу в бессознательном состоянии, что и стало причиной болезни, поразившей мои конечности.
Грэнтхорн сосредоточенно слушал меня, но в конце рассказа я внезапно рассмеялась, так как до меня дошло, что невеселая тема нашей беседы пробудила в нас некий интерес друг к другу, тогда как ничто другое не способно было сделать это.
Он спросил, почему я смеюсь. И я ответила, что довольно забавно, что болезнь может быть такой интересной темой.
- Несомненно, в особенности для тех, кто страдает. Это их жизнь.
- Но ведь в нашей жизни присутствуют и другие вещи.
Я вдруг обнаружила, что могу легко говорить с ним. Вбежал Демон, и, я уверена, он был доволен тем, что я нашла общий язык с его хозяином.
Я спросила Грэнтхорна, как ему удается справляться с таким большим домом, имея в распоряжении лишь одного слугу, на что он ответил, что вовсе не занимает весь дом, а пользуется лишь частью его.
На моих губах замер вопрос: а зачем же тогда было покупать дом таких размеров? И хоть я так и не спросила об этом, Грэнтхорн все равно ответил:
- В этом доме было что-то такое, что привлекло меня.
- Вас привлек Эндерби?! Мы всегда считали, что это весьма мрачное место - здесь царит какая-то обреченность.
- А я сам очень мрачный человек, так что он очень подходит моему настроению.
- О, - вырвалось у меня, - прошу вас, не говорите так!
Вино или что-то еще придало мне сил.
- Раньше я чувствовала себя потерянной, никому не нужной… Вы понимаете, что я имею в виду? Он кивнул.
- Когда я обнаружила, что не могу двинуть ни рукой, ни ногой, не испытав при этом ужасной боли, когда поняла, что большую часть дня я должна проводить в постели, и что все для меня кончено… Я до сих пор порой ощущаю это.
- Я знаю. Я хорошо знаком с этим чувством.
- А потом начали случаться маленькие эпизоды… Когда Демон укусил меня… Это было даже интересно. Небольшое происшествие, но оно выбивается из хмурого однообразного ряда дней, и человек вновь начинает ощущать интерес к жизни.
- Я понимаю, - произнес Грэнтхорн, и мне показалось, что голос его немного смягчился. Он осведомился насчет укуса. Я протянула ему руку.
- Мазь, что вы наложили мне, - великолепное средство. Ранка уже почти затянулась.
- Эту мазь я раздобыл, когда служил в армии. Мне хотелось узнать о нем побольше, но я ни о чем не спрашивала, а ждала, чтобы он сам мне все рассказал, и, мне кажется, он оценил это.
Мне полегчало, и, когда я поднялась, чтобы уйти, он не попытался меня задержать, но настоял на том, чтобы проводить до Довер-хауса.
Я сказала, что он может сейчас познакомиться с моими родителями, но Грэнтхорн ответил, что сразу же поедет обратно. Я не настаивала, но чувствовала себя лучше, чем когда-либо, и, хотя я была слишком изнурена, чтобы ехать куда-либо на следующий день, я лежала в кровати и вспоминала эту встречу.
* * *
Это было началом нашей дружбы. Я проезжала мимо, а Грэнтхорн прогуливался рядом с домом, и мы встречались будто бы случайно. Потом я заходила в дом, сидела с ним и выпивала бокал вина. Он был знатоком вин и сделал несколько сортов специально, чтобы я попробовала.
Если его не было, откуда-то прибегал Демон и радостно лаял, а потом из дома всегда появлялся либо Джереми Грэнтхорн, либо Смит посмотреть, что случилось. Когда они замечали, кто является причиной переполоха, они тут же приглашали меня в Эндербихолл.
Моя мать, когда узнала, была довольна моим новым знакомством.
- Я должна попросить его отобедать с нами.
- О нет, нет! - быстро возразила я. - Он не принимает приглашений.
- Он, должно быть, очень странный человек.
- Это так, - ответила я. - Что-то вроде отшельника.
Мать сочла, что мне пойдет на пользу, если я почаще стану встречаться с другими людьми, и, несмотря на то, что это было довольно странное знакомство, она приняла его.
Наша дружба крепла. Я довольно много рассказывала Грэнтхорну о себе, упомянула и мою сестру Карлотту, при этом намекнув, что любила одного человека, но он предпочел мне Карлотту.
Он не задавал вопросов. Между нами существовал как бы неписаный кодекс правил, поэтому я могла свободно говорить о своем прошлом, не опасаясь столкнуться с назойливыми расспросами.
То же самое было и с ним: я позволяла ему говорить все. У него тоже была любовь, но после того, как он был ранен под Венлоо и вернулся хромым, он обнаружил, что девушка предпочла ему другого. Я понимала, что многое Грэнтхорн мне не рассказывал, и это многое очень тяготило его.
Мне казалось, он очень страдал от боли в раненой ноге. Бывали дни, когда он находился в полном отчаянии. Я старалась встречаться с ним именно в такие дни, ибо я была уверена, что приносила ему небольшую, но все-таки радость.
Мы говорили о наших собаках, а Демон сидел у ног и следил за нами, то и дело стуча хвостом об пол, чтобы выказать свое одобрение.
Джереми - так я называла его в своих сокровенных мыслях, хотя никогда по имени к нему не обращалась, - с нетерпением ожидал моих визитов, хоть никогда не просил меня приезжать. Я часто задумывалась, что бы произошло, если бы я перестала ездить к нему? Наша дружба была очень странной, но я знала, что обоим она идет на пользу.
Мало-помалу он начал рассказывать о себе. Перед войной он много путешествовал, некоторое время жил во Франции и хорошо знал эту страну.
- Мне бы хотелось вернуться, правда, теперь я там никому не нужен. Хромой солдат… это тяжкая обуза.
- Но вы хорошо послужили в свое время.
- Солдат - бесполезное существо, когда он становится негоден к строевой службе. И ему ничего не остается делать, как уехать в деревню, "с глаз долой - из сердца вон". Это сплошное разочарование, поскольку он всем напоминает своим видом, что с ним сделала преданная служба своей родине.
Когда на Грэнтхорна находило такое настроение, я начинала подшучивать и зачастую добивалась того, что он и сам начинал смеяться над самим собой.
Так продолжалась моя дружба с новым владельцем Эндерби-холла, но однажды к нам в дом прибыл посланец. Мои родители в тот день отсутствовали, а я была только рада этому, поскольку письмо было адресовано мне и, откровенно говоря, явилось самым странным посланием, что я когда-либо в жизни получала. Оно пришло из Франции… от моей сестры Карлотты.
Мои пальцы дрожали, пока я вскрывала письмо.
Я быстро пробежала его глазами, отказываясь верить прочитанному Карлотта, умирает! Кларисса… ей требуется моя помощь!
"Ты должна приехать. Ты должна забрать отсюда мою девочку".
Сжимая в руках лист почтовой бумаги, я без сил опустилась в кресло Где-то далеко я, казалось, увидела Клариссу… одну-одинешеньку… испуганную… протягивающую ко мне свои ручки.
ОТКРЫТИЕ В ПАРИЖЕ
Какое-то чувство подсказало мне не показывать письмо родителям: они бы попытались послать во Францию своего человека с приказом вывезти оттуда девочку. Казалось, только это можно было сделать в такой ситуации, но где-то внутри я чувствовала, что это так легко не пройдет. Во-первых, мы находились с Францией в состоянии войны и между странами не было нормального сообщения. Переправиться из одной страны в другую не мог никто, разве что тайным образом, - во Франции приветствовали лишь якобитов.
Мои родители поступили бы так, как посчитали бы нужным, лишь бы переправить Клариссу в Англию, но, скорее всего, их попытка бы сорвалась. Моего отца как бывшего солдата сразу бы заподозрили, человек его положения, пробирающийся во враждебную его отечеству страну, далеко не уйдет.
Я снова и снова перечитывала письмо. Карлотта умирает… Что могло случиться? Лорд Хессенфилд уже умер… Наверное, там у них что-то вроде чумы? И Кларисса… сирота… одна… Нет, не совсем одна, с ней служанка Жанна, бывшая цветочница.
Я была в отчаянии: надо что-то предпринять, но что? Мать заметила это и побранила меня за то, что я переутомляюсь. Я должна отдыхать почаще, говорила она. Я притворилась, будто бы отдыхаю, но все время думала о письме Карлотты и о Клариссе во Франции, нуждающейся во мне.
И вдруг, посреди ночи, мне пришла в голову безумная идея. Я проснулась в огромном возбуждении, вся дрожа. Уверена, что в ту секунду я могла бы выпрыгнуть из постели, добраться до побережья и, перебравшись через море, направиться прямиком в Париж.
Я чувствовала, как жизненные силы возвращаются ко мне, когда заговорил здравый смысл.
- Это невозможно! - сначала воскликнула я, но потом добавила:
- Нет, возможно! Я могу сделать это!
Я лежала в кровати, дожидаясь утра, и, должна признаться, что с приближением дня здравый смысл заговорил во мне с новой силой: "Это сумасшествие! - прозвучало у меня в голове. - Это сон, фантазия, порожденная ночью!"
Моя идея состояла в том, что я сама отправлюсь во Францию и привезу Клариссу домой. Но как будто какие-то голоса насмехались надо мной - мой собственный голос: "Ты… инвалид… ты быстро устаешь… ты, которая никогда не испытывала никакой тяги к приключениям… всегда выбирающая общедоступные пути… и ты планируешь такое приключение? Это смешно, хуже это сумасшествие!"
Но все равно я не могла отказаться от своей задумки. Она взволновала меня, и, что было гораздо более странно и явилось настоящим чудом, я чувствовала, как во мне прибывают силы. И с наступлением дня я уже не твердила себе, что это невозможно, но задавалась вопросом, как это сделать?
Женщина, путешествующая по Франции, не привлечет к себе особого внимания. Я могла бы нанять лошадей и грумов Париж - большой город, а в больших городах спрятаться легче, чем где-либо. Я поеду в тот дом в Париже, у меня есть адрес. Какой радостью будет вновь увидеть девочку!
После того как я подружилась с ней, я впервые почувствовала, что иду на поправку. Она снова вселила в меня желание жить. Так случилось и теперь, когда передо мной раскинулся этот труднейший по своему исполнению план я ощущала, что с каждой минутой все больше и больше оживаю.
Но как… как..? Я знала, если я решусь посоветоваться с отцом, он возьмет все на себя, а мать с ума сойдет от беспокойства. "Мы должны тщательно обдумать, что можем сделать, чтобы вернуть ее", - скажет она, затем последуют долгие споры, а потом может оказаться слишком поздно. Что-то говорило мне, что я одна должна поехать за Карлоттой во Францию.
Весь день и всю следующую ночь я обдумывала свой план. Возникали новые вопросы, но наутро я поднялась, чувствуя себя свежей и бодрой, несмотря на бессонную ночь. Я приняла решение, лишь один человек может меня понять, и он хорошо знаком с Францией. Я расскажу ему о моем плане. Сначала он рассмеется, но только сначала, а если выслушает до конца, я уверена, он поймет. И еще в одном я была твердо убеждена: если он сможет понять меня, он поможет.
Я поехала к Джереми Грэнтхорну.