Стивен передал поводья конюху, выбежавшему им навстречу из ворот. Второй конюх ждал, когда Элджернон передаст ему своего коня, но тот отрицательно покачал головой.
– Я не могу остаться, – Элджернон не мог оторвать жадного взгляда от Юлианы. – К сожалению, мне нужно ехать. Я приехал, чтобы сделать сообщение.
Стивен насторожился.
– Разве у тебя для этого нет слуг, Элджернон?
– Да, но речь идет о слишком важном деле, и мне приятно было сообщить о нем самому, – и снова его взгляд обратился к Юлиане. – Даже приятнее, чем я ожидал.
Стивен ждал.
Элджернон сделал многозначительную паузу, зная, что испытывает терпение своих слушателей.
– Мой дорогой лорд Уимберлей, – начал он с важным видом, – должно быть, вам следует привести в порядок свой дом и прирезать пару свиней. Король приезжает на охоту в леса Лунакре.
У Стивена перехватило дыхание, как будто кто-то ударил его под дых. Король... охота... леса Лунакре. Ему хотелось бы ослышаться.
– Разве это не честь для тебя? – спросила Юлиана, глаза ее горели от возбуждения. – Королевский визит – это великое событие.
Элджернон приготовился пришпорить коня.
– Я надеюсь, ты что-нибудь предпримешь в отношении цыганского табора, – смеясь одними глазами, добавил он. – Ведь так, Стивен?
– Что? – через силу произнес Стивен.
Элджернон бросил последний взгляд на Юлиану.
– И присматривай за драгоценностями.
ГЛАВА 8
Стивен поморщился, когда глашатаи протрубили салют, возвестив о прибытии короля. Все слуги, одетые в парадные ливреи, по-военному выстроились в ряд позади него. Он пытался сделать вид, что ему не жарко в темно-красном камзоле и белой рубашке из батиста. Он молил Бога, чтобы у Юлианы хватило здравого смысла подчиниться его приказу и нигде не появляться.
Король Генрих, большой и плотный, как грозовая туча, сидел в высоком седле, въезжая со свитой в главные ворота. Солнце освещало его, сверкая на отделанной золотым шитьем одежде. Сопровождавшие его придворные поблескивали как маленькие звездочки вокруг светила. Среди них Стивен узнал сэра Энтони Брауна и сэра Френсиса Бриана, новых фаворитов короля, и множество других людей, которым удалось завоевать расположение Генриха. Позади короля ехал Томас Кромвель, всезнающий и всевидящий советник, одетый, как обычно, во все черное.
– Королевский визит, – прошептала Нэнси Харбут. – Король не был здесь с тех пор, как вы женились на нашей дорогой Мэг...
– Нэнси, – заставил ее замолчать Стивен, разозлившись за то, что она напомнила былое. Тогда он был всего лишь восторженный юноша. Увидев короля, он просиял от счастья. Ведь король был для него человеком из легенды. Не было никого глупее Стивена в тот день – ему пятнадцать лет, он так горд за свою жену. Представляя ее Генриху, он заметил, что Мэг сразу покорила его сердце свое смущенной улыбкой, невинным тихим приветствием. Может, так ему только казалось.
С этого дня жизнь Стивена неузнаваемо изменилась.
Он стал старше, мудрее, его не прельщает сиятельная близость короля. Стивен уже знал, чего ему можно ожидать, и приготовился противостоять королевским интригам.
Сердце его стучало, он хотел бы надеяться, что замысел его удастся. Стивен с почтением приветствовал короля.
Маленькие темные глазки Генриха пронзили Стивена насквозь. О Боже, подумал он, король стал еще хитрее и еще толще. Остается только молиться, что его неуемная страсть к чужим женам иссякла.
– Как поживает мой лорд Уимберлей? – спросил Генрих.
– В полном здравии и хорошем расположении духа, – ответил Стивен как можно вежливее.
Король внимательно осмотрел челядь: Кит и парни с конюшни стояли наготове, домашняя прислуга и Нэнси Харбут с трепетом ждали указаний.
– А где же твоя невеста, Уимберлей? Где твоя странствующая невеста?
Слава Богу, Нэнси вспомнила о своем задании. Тихо запричитав, она подняла фартук, утирая глаза.
Король, от которого ничего не ускользнуло, вскинул голову, словно охотничья собака, почуявшая след.
– Отвечай, Уимберлей, – он наклонился вперед и понизил голос: – или ты отказался и от этой жены?
Стивен чуть не поддался искушению напасть на самого короля. Нет. Он нужен здесь. Чего бы это ни стоило, но ему придется держать себя в руках.
– Увы, она заболела, сир.
– Заболела? – спросил король скептически и вздернул бровь. – Девушка выглядела очень здоровой, когда я видел ее в последний раз. Покусанная блохами, возможно, но крепкая, как дикая козочка.
– Оседлая жизнь не пошла ей на пользу. Но, сир, ее нездоровье не помешает вам погостить у меня. Молю Бога, чтобы вы...
Кит Янгблад схватился за голову и рухнул ничком на землю.
Нэнси Харбут опустилась перед ним на колени.
– Да помилует его Бог, он тоже заболел. У него лихорадка.
Королевская охрана выбросила пики в сторону невидимого врага.
Уильям Стамп, помощник Стивена, стал успокаивать плачущую женщину. Безутешная Нэнси все закрывала лицо фартуком.
– Это лихорадка. Я знаю, она заразна. То же самое, что было с женой господина...
– Что? – голос Томаса Кромвеля, словно пара острых ножниц, подстригающих кусты, резко оборвал ее. Он подошел к Стивену: – У твоей жены лихорадка?
Лорд-хранитель печати, человек, преуспевший в мастерстве утонченной лжи, впился глазами в Стивена.
– Ну, не совсем так, – осторожно ответил Стивен, склонив голову на бок, в глазах его светилось сожаление. – Мне нужен врач, чтобы постоянно присматривать за ней.
Король разразился проклятием и стал неуверенно подавать лошадь назад.
– Боже мой, Уимберлей, если у тебя здесь лихорадка... – лицо Генриха смертельно побледнело. На какое-то мгновение Стивену стало даже жаль короля. Смерть – это был враг, которого не мог победить даже король Генрих.
Стивен вспомнил ни в чем не повинных Томаса Мора, Экзетера, Невиля и Ника Карева – все они казнены, потому что король был очень опасен в страхе.
– Сир, умоляю вас. Подождите немного, – он слышал, как позади него Нэнси обмахивает Кита фартуком. – Если это действительно лихорадка, моя жена к утру умрет. Если она выживет, то нет нужды волноваться. – Стивен в задумчивости потер подбородок. – Скольких лондонцев покосила лихорадка в прошлом году... Несколько тысяч, не так ли?
Не сводя глаз со Стивена, король обратился к Кромвелю.
– Пошли глашатаев в Хокли-Холл. Мы переночуем у Элджернона Бассета, графа Хэвлока.
– Слушаюсь, сир.
Когда сэр Томас повернулся, чтобы отдать распоряжения глашатаям, Стивен невольно издал вздох облегчения. Он еще не успел прийти в себя, как два королевских стражника ворвались в железные ворота с криком о помощи.
– Посмотрите, кто охотился в королевском лесу, – объявил сэр Боудли.
Сердце Стивена ушло в пятки. Стражники ввели отчаянно сопротивлявшегося цыгана.
* * *
– Родион! – прошептала Юлиана, глядя в узкое окно из высокой башни.
– Родион? – встревоженно переспросила Джилли, подойдя к окну.
Юлиана бросила на нее косой взгляд.
– Он выбрал очень неудачное время для охоты на оленя.
Подбородок у Джилли задрожал. Они обе втиснулись в узкую амбразуру окна, наблюдая за драмой, разворачивающейся внизу.
В старой башне пахло плесенью, сухим деревом, замшелыми камнями и горящими дровами. Всего несколько мгновений назад Юлиана горячо спорила, не желая прятаться от короля:
– Говорю тебе, Джилли, я не желаю прятаться, как ночной вор. А Стивен, мой муж, не имеет права заставлять меня прятаться здесь. Как смеет он вести себя так, будто ему стыдно за меня!
Джилли, которой до слез было жаль свою госпожу, зажала в руке ключ от башни.
– Извините меня, миледи. Но господин приказал мне смотреть за вами. Король ни в коем случае не должен увидеть вас.
– Стивен де Лассе не мой хозяин, – выкрикнув это, Юлиана вспомнила день, когда они ехали вместе верхом: ненасытность его пальцев, его настойчивые руки и свое неуправляемое желание...
– Он сказал, что ради вашего же блага. И извините меня, но господин редко ошибается.
– Но на этот раз он не прав.
– Миледи, пожалуйста. Иногда король... Он опасен. Может случиться то же, что случилось, когда он приезжал в Лунакре в последний раз.
– В последний раз? А что тогда произошло?
Джилли сильно покраснела. Опустив глаза, она рассматривала свои большие сильные руки, пальцы, сжимающие ключ.
– Я не могу вам точно рассказать. Я была еще ребенком десяти или двенадцати лет, но...
– Но что? – Юлиана теряла терпение. Джилли не любила сплетничать, и из нее всегда трудно выудить информацию, – Король обидел чем-то Стивена? Или баронессу?
– Обидел? – Джилли говорила медленно, вспоминая: – Честно говоря, госпожа, я не знаю. Но после визита короля, она стала совсем другой, а господин помрачнел и стал задумчивым.
– Она? Баронесса?
– Да, – Джилли понизила голос до шепота. – Она стала, словно весенний цветок, увядающий на морозе. В доме перестали смеяться, разговоры велись тихие, печальные.
Юлиана не рассказала, что видела Стивена, молящегося у надгробия своей первой жены. Серьезен и печален он был, хотя прошло столько лет после смерти жены и ребенка. Одного ребенка. Только один ребенок находился в склепе с матерью.
Почему? Почему?
А теперь Джилли рассказала ей, что веселье покинуло этот дом еще до смерти Маргарет и Дика.
– Боже спаси! – произнесла Джилли, толкая Юлиану в бок и возвращая ее в настоящее. – Они хотят убить Родиона.
Юлиана ухватилась руками за толстые рамы окна. Слуги короля привязали ноги и руки Родиона к седельным лукам четырех лошадей. Стивен, стоящий перед королем, взволнованно жестикулировал, рука его сжимала ножны меча, висящего у бедра.
– Дева Мария, – отчаянно прошептала девушка по-русски, – они хотят разорвать его на части.
– Быстрее, Джилли. Отопри дверь. Нужно остановить их.
Джилли не колебалась ни секунды. Она вставила ключ в замок двери. Юлиана впереди, Джилли следом, они бросились вниз по узкой винтовой лестнице и выбежали во двор.
Увидев грозное выражение лица Стивена, Юлиана сразу же поняла, что совершила роковую ошибку.
Я убью ее, подумал Стивен, когда Юлиана промчалась по гравиевой дорожке и бросилась на колени перед королем. Как только Его Величество отбудет, я высеку ее, а затем задушу своими собственными руками.
– Ваше Величество, пожалуйста, умоляю вас. – Юлиана взглянула снизу на короля, пышные юбки широким кругом легли вокруг нее. – Пожалейте этого человека.
Король, пораженный, смотрел на незнакомку. Даже непроницаемый Кромвель, казалось, был в замешательстве. Он сильно закашлялся и прикрыл рот рукавом.
– Кто ты, моя милая? – Генрих протянул девушке руку и помог встать с колен.
– Разве вы не помните, Ваша Светлость? Мы встречались раньше. Меня зовут Юлиана Романова... де Лассе, – добавила она, как будто только что вспомнила об этом.
– Бог мой, – сказал король, окидывая Юлиану взглядом с головы до ног. – Замужество пошло тебе на пользу.
Невероятным усилием воли Стивен сдержал себя, чтобы не броситься между Юлианой и королем, чтобы не заслонить ее от похотливого внимания короля. Но он понимал, что достигнет большего, если притворится, что ему это безразлично.
Безразлично. Пока король произносил комплименты Юлиане, воспоминания унесли Стивена в прошлое. Он снова представил себе молодую красавицу, ослепленную благосклонностью короля. Уязвимое женское сердце и животная страсть короля. Нежная женская ручка оперлась на руку короля...
Нет. Стивен чуть не произнес это слово вслух, но вовремя подавил в себе протест. Генрих вел себя как ребенок: домогался того, что принадлежит другому, и терял интерес к игрушке, как только заполучал ее. Если только у короля возникнет хоть слабое подозрение, что Стивен испытывает подлинное влечение к своей цыганке-жене, Юлиана окажется в опасности.
Генрих внимательно посмотрел на Стивена.
– Лихорадка, не так ли, Уимберлей?
– Это просто чудо! Она выздоровела, слава Богу! – боковым зрением Стивен заметил, как Кит поспешно вскочил на ноги, а Нэнси отряхивала его камзол и штаны.
Кромвель что-то пошептал на ухо королю. Генрих усмехнулся, словно зверь, – никакого веселья, только голодный взгляд.
– Какой ты умный, Уимберлей. Очень умный.
Стивен ненавидел словесную перепалку, которую так обожал Генрих. Он сожалел о старых временах, когда споры между мужчинами решались в честном поединке с оружием в руках и можно было доказать, чего ты стоишь. Он смело встретил пронизывающий взгляд короля, ожидая, что же тот предпримет, и проклиная свою жену.
Глупышка. Почему она не поверила, что ей лучше прятаться от глаз короля в башне?
Когда Юлиана ослепительно улыбнулась королю, воспоминания снова нахлынули на Стивена – очаровательная улыбка, долгий взгляд...
"Ну а почему бы нет? – серьезно подумал он. – Почему у нее не может возникнуть страсти к королю? Она будет далеко не первой жаждущей получить привилегии любовницы "самого могущественного правителя во всем христианском мире".
Богу известно, что сам он слишком мало сделал для того, чтобы Юлиана была довольна своим пребыванием в Лунакре.
– Ваш муж сообщил нам, что вы нездоровы, – сказал Генрих.
– Это действительно так, – резко сказал Стивен, беря Юлиану за плечо. – Вам лучше вернуться в спальню, пока приступ не повторился.
Юлиана приложила руку ко лбу и покачала головой.
– Лорд Уимберлей слишком беспокоится. У меня был озноб, но уже прошел.
Кромвель и Генрих обменялись взглядами. Ответ Юлианы казался правдивым.
– Ваша Светлость, я уверена, что вы посочувствуете моему недомоганию и выполните одну небольшую просьбу.
Король приподнял бровь.
– В чем же состоит ваша просьба, милочка?
Юлиана кивнула в сторону Родиона, который все еще вырывался из рук стражников, а Джилли Игэн закатила рукава и, без всякого сомнения, готовилась броситься в бой с вооруженными стражниками.
– Сир, пожалуйста, освободите этого человека, – умоляюще произнесла Юлиана.
Королевское окружение разразилось возмущенными возгласами. Но Генрих улыбнулся, лицо его помолодело.
– Вы так мило умоляете. Что значит этот человек для такой уважаемой леди?
Юлиана сделала шаг назад, уязвленная неприличными предположениями короля. Она сжала руки и опустила глаза в землю.
Усмехнувшись, король обернулся к Стивену.
– Ну, Уимберлей. Тебе удалось приодеть, отмыть ее, но удалось ли тебе превратить цыганку в леди?
Стивен скрестил руки.
– Она перестала красть лошадей.
– Я горжусь своей дружбой с цыганами, – взорвалась Юлиана. – Родион принадлежит табору, который приютил меня, когда я оказалась без крова. И поэтому, я умоляю вас: освободите его.
Она взглянула на Джилли, та стала совсем пунцовой.
– А кроме того, – добавила Юлиана с добрым юмором, – он очень нравится моей горничной, а она – безобидная душа.
Король погладил бороду и указал толстым унизанным кольцами пальцем на заколотую тушу оленя.
– А как насчет убитого оленя? Вы, конечно, понимаете его ценность. Даже лорду Уимберлею, охраняющему мои охотничьи угодья, требуется специальное разрешение для охоты на оленей.
Юлиана посмотрела на Стивена, и Стивен увидел в ее глазах столько эмоций: мольба, сожаление и непреклонная гордость. Не отрывая от него глаз, Юлиана произнесла:
– Ваше Величество, мой муж компенсирует вам стоимость оленя.
– Очень мило, – произнес Генрих, а все присутствующие затаили дыхание. – Ну, Уимберлей? Да, тут уж женитьбой не поможешь. Сколько ты мне заплатишь за освобождение цыгана?
У всех присутствующих рты открылись от удивления. Стивен окаменел, испытывая желание придушить свою жену. Сначала она выставила его лжецом перед королем, хотя он лгал для ее защиты. Затем она унижается из-за Родиона, своего цыганского возлюбленного, как все считали, хотя ей должно быть понятно, что он не позволил бы, чтобы этого придурка разорвали на части. А теперь она ждет, чтобы он предложил цену за спасение шкуры этого цыгана.
И все же было что-то таинственное в ее взгляде: она гипнотизировала его и возбуждала. Чары Юлианы лишили его воли и принудили произнести: "Мой управляющий выплатит вам сто крон, сир".
Возгласы удивления раздались повсюду. Эта сумма в десять раз превышала стоимость оленя.