Роджер продолжал кричать и размахивать руками, но на борту думали, что он таким образом их подбадривает, призывая не отступать, - и помахали ему в ответ. Наконец, когда судно понесло течением дальше по фарватеру, им удалось перекинуть ялик через борт, и мгновенье спустя все трое уже спрыгнули в лодку. Они протянули перлинь от носа корабля к кормовой части ялика, и в то время как двое из них, склонившись над веслами, принялись что есть силы грести к берегу, третий - Бодруган, - сидя на корме, крепко сжимал в руках перлинь, пытаясь развернуть корабль и тащить его за собой.
Они были слишком поглощены работой, чтобы отвлекаться на Роджера, и в то время как они медленно приближались к противоположному берегу, я увидел, что всадники на холме спешиваются. Под прикрытием деревьев они стали пробираться к бухте, туда, где суша резко вдается в море, образуя песчаную косу. Роджер, отчаянно размахивая руками, закричал в последний раз, и я, забыв о своем статусе призрака, последовал его примеру - но не издал ни звука: толку от меня было еще меньше, чем от футбольного болельщика, подбадривающего во время матча заведомо слабую команду. Чем меньше становилось расстояние между яликом с людьми Бодругана и берегом, тем ближе подбирались к песчаной косе их невидимые враги.
Внезапно судно село на мель, перлинь лопнул. Бодруган, не удержавшись на ногах, упал в лодку прямо на гребцов, ялик перевернулся, и все трое очутились в воде. К счастью, это произошло недалеко от берега, и глубина там была небольшая. Первым на ноги встал Бодруган, вода доходила ему до груди, а его товарищи продолжали барахтаться рядом. В ответ на отчаянный вопль Роджера он издал торжествующий возглас.
Это был его последний крик. Ни он, ни его спутники не успели даже головы повернуть, как на них налетели те, другие - двенадцать против троих. И прежде чем обрушившийся с новой силой проливной дождь скрыл их от наших глаз, я с отвращением и ужасом увидел, что вместо того, чтобы вытащить свои жертвы на песчаную косу и прикончить там мечом или копьем, они толкали их под воду лицом вниз. Один был уже мертв, другой из последних сил сопротивлялся, но, чтобы удержать Бодругана, потребовались усилия восьми человек. Роджер помчался вдоль берега к мельнице, изрыгая проклятья и задыхаясь на бегу, но я знал, что наша гонка бессмысленна, потому что все будет кончено до того, как ему удастся позвать кого-нибудь на помощь.
Мы достигли брода у мельницы - там, как и говорил Роджер Джоанне, стремительно несся поток, подступая почти к самым дверям кузницы. Снова Роджер сложил руки рупором.
- Роб Розгоф! - позвал он. - Роб Розгоф!
На пороге появился перепуганный кузнец, из-за его спины выглядывала жена.
Роджер махнул рукой вниз по течению, но кузнец покачал головой и замахал руками, затем показал большим пальцем на холм у себя за спиной, без слов давая понять, что он знает о засаде и ничего не в силах сделать; затем он затолкал жену внутрь, скрылся сам и запер дверь на засов. Роджер в отчаянии повернул к мельнице - навстречу ему по двору шагали трое монахов, которых я видел там в субботу утром, когда дети Изольды переправлялись вброд через реку.
- Бодругана с людьми выбросило на берег! - прокричал Роджер. - Его корабль сел на мель, а там засада: их уже ждали. Они все трое погибли - втроем, без оружия, против целой дюжины убийц!
Трудно было сказать, что преобладало на его лице: гнев, горе или сознание собственного бессилия.
- Где леди Шампернун? - спросил один из монахов. - И сэр Джон Карминоу? Днем мы видели возле дома повозку.
- Ее племянник, сын Бодругана, заболел, - ответил Роджер. - Они увезли его в монастырь, а сами сейчас на пути к Бокеноду. Я послал Робби в Триджест - предупредить там всех, и молю Бога, чтобы никто из них не вздумал пуститься в путь, иначе они тоже могут поплатиться жизнью.
Мы стояли там, недалеко от мельницы, не зная, уходить нам или оставаться, и все это время наши глаза были прикованы к воде, но извилистая береговая линия скрывала от нас и севший на мель корабль, и песчаную отмель, где разыгралась трагедия.
- Кто устроил засаду? - спросил монах. - У Бодругана были когда-то враги, но теперь, после того, как король укрепился на троне, все это отошло в прошлое.
- Кто же, как не сэр Оливер Карминоу? - ответил Роджер. - Во время мятежа двадцать второго года они сражались в противоборствующих лагерях, а теперь у него появилась еще одна причина, чтобы убить его.
Ни звука - лишь ветер, да шум реки, бьющейся в узких берегах, да крик проносящихся над водой чаек. Вдруг один из монахов, показывая на изгиб бухты, воскликнул:
- Смотрите - лодка! Их несет сюда течением!
Это была не лодка, во всяком случае не вся, а лишь то, что на расстоянии выглядело как плот или кусок борта; он плыл по реке, медленно кружась, как обломок после кораблекрушения. К нему было что-то привязано: время от времени это нечто высовывалось из воды и тут же исчезало, но лишь затем, чтобы вынырнуть вновь. Роджер взглянул на монахов, я - на него, и мы, словно сговорившись, бросились к берегу бухты, куда течением прибивало всякие обломки, и пока мы там ждали, кусок борта то поднимался на гребень, то падал вниз, а вместе с ним и привязанный к нему предмет. С противоположного берега послышались возгласы, и из-за деревьев появились всадники во главе со своим предводителем. Они легким галопом проскакали по дороге до кузницы на противоположном берегу, остановились и принялись молча наблюдать.
Мы вошли в реку, чтобы вместе с монахами, вытащить плот на берег, и тогда тот, кто командовал всадниками, прокричал:
- Это подарок моей дорогой женушке, Роджер Килмерт! Позаботься, чтобы она получила его - с наилучшими пожеланиями. А когда она вволю насладится им, скажи ей, что я жду ее в Карминоу.
Он захохотал, а с ним и его люди, затем они развернули лошадей и ускакали.
Роджер с одним из монахов вытащили плот на берег. Два других перекрестились и принялись молиться, а затем один опустился на колени у кромки воды… На теле Бодругана не было ни ножевых ран, никаких других следов насилия. Изо рта у него стекала вода, глаза были широко раскрыты; его утопили, а потом уже привязали к плоту.
Роджер развязал куски перлиня, поднял на руки беззащитное тело и направился в сторону мельницы. С волос Бодругана на землю капала вода.
- Боже милостивый, - вымолвил Роджер. - Как ей сказать?..
Но ничего говорить было уже не нужно. Когда мы свернули к мельнице, то увидели двух пони: на одном сидел Робби, на другом - Изольда; мокрые волосы прямыми прядями падали ей на плечи, за спиной у нее, подобно облаку, развевался плащ. Робби с первого взгляда понял, что произошло, и протянул руку, чтобы схватить под уздцы ее пони и развернуть его, но Изольда в мгновенье ока соскочила на землю и бросилась бежать вниз по склону прямо к нам.
- О любовь моя! - повторяла она. - О, нет… нет!..
И голос ее, сначала чистый и звонкий, перешел затем в сплошной протяжный стон.
Опустив свою ношу на землю, Роджер побежал навстречу Изольде, и я следом за ним. Мы подхватили ее под руки, но она выскользнула и упала, и я вместо ткани ощутил в руках пучки сена - я лежал на сене, уложенном в тюки, возле сарая из рифленой жести через дорогу от Тризмиллской фермы.
Глава четырнадцатая
Я лежал там и ждал, пока исчезнет тошнота и головокружение. Я знал, что нужно набраться терпения - чем спокойнее я буду себя вести, тем скорее все пройдет. Было уже светло, и я сообразил взглянуть на часы. Двадцать минут шестого. Если полежать без движения минут пятнадцать, все придет в норму. Даже если на Тризмиллской ферме уже встали, маловероятно, чтобы кто-то отправился через дорогу к сараю, вплотную прилегавшему к стене старого сада. В нескольких ярдах от места, где я лежал, протекал ручей - это было все, что осталось от бухты.
У меня бешено колотилось сердце, но постепенно оно успокаивалось, а головокружение, которого я так опасался, не было столь ужасным, как в предыдущий раз, когда я очнулся в Граттене и потом, с трудом добравшись до машины, повстречался с доктором.
Пять минут, десять, пятнадцать… Я с усилием поднялся на ноги и медленно побрел вверх по склону. Пока все шло неплохо. Я забрался в машину и еще минут пять посидел не двигаясь, затем включил мотор и осторожно поехал назад в Килмарт. У меня будет достаточно времени, чтобы поставить машину в гараж и запереть флягу в лаборатории; затем самым разумным было бы отправиться прямиком в постель и попытаться хоть немного отдохнуть.
Все равно теперь уже ничем не поможешь, говорил я сам себе. Роджер отвезет Изольду обратно в Триджест, местонахождение которого оставалось для меня тайной, а о теле несчастного Бодругана позаботятся монахи. Кто-то должен будет сообщить о случившемся Джоанне в Бокенод. Я не сомневался, что Роджер возьмет это на себя. Теперь я проникся к нему уважением, даже симпатией - он был искренне потрясен гибелью Бодругана, и мы вместе пережили весь этот кошмар. Значит, тогда, на пляже у Церковного мыса, меня не обмануло предчувствие беды, возникшее незадолго до того, как мы - я, Вита и мальчики - поплыли назад в Фауи. Вита и мальчики…
Я вспомнил о них как раз в тот момент, когда въезжал в гараж, и только тут я, наконец, понял, что со мной происходит. Все время, пока я ехал домой, я передвигался в одном мире, тогда как мое сознание еще продолжало пребывать в том, другом. Я ехал домой, и какая-то часть моего мозга четко реагировала на то, что я держу в руках руль, и целиком принадлежала настоящему, и одновременно я все еще оставался в прошлом, в полной уверенности, что Роджер с Изольдой в эти самые минуты держат путь в Триджест.
От всего этого меня даже пот прошиб. Я продолжал сидеть в машине, руки у меня дрожали. Нельзя допустить, чтобы подобные вещи повторялись. Необходимо себя контролировать. Было только шесть утра. Вита с мальчиками и наши гости - будь они неладны! - спокойно спят в доме, а Роджер, Изольда и Бодруган уже более шестисот лет как мертвы. Я снова в своем двадцатом веке…
Я вошел через черный ход и подальше запрятал флягу. За окнами стоял день, но в доме еще царило полное безмолвие. Я прокрался на кухню и включил электрический чайник, чтобы приготовить чаю. Дымящаяся чашка чая - как раз то, что требовалось. Вскоре чайник негромко заурчал, и я почему-то сразу успокоился, уселся за стол и только тогда вспомнил, как много мы все выпили накануне вечером. На кухне еще чувствовался запах омара, которого мы ели, и я встал, чтобы открыть окно.
Я допивал вторую чашку чая, когда услышал, как заскрипели лестничные ступеньки. Я уже был готов броситься в подвал подальше ото всех, чтобы меня никто не трогал - хотелось остаться незамеченным, perdu, как говорят французы, но тут дверь распахнулась, и в кухню вошел Билл.
- Привет, - сказал он, смущенно улыбаясь. - Две умные головы озабочены одним и тем же. Я проснулся - мне показалось, машина подъехала - и вдруг почувствовал, что умираю от жажды. Ты что пьешь? Чай?
- Да, - сказал я. - Выпей и ты чашечку. Диана проснулась?
- Нет, - ответил он. - Насколько я знаю свою жену, она еще не скоро продерет глаза после вчерашнего. Мы все здорово накачались, да? Надеюсь, ты на меня не в обиде?
- Нет, вовсе нет, - успокоил я его.
Я налил ему чашку чая, и он уселся за стол. Вид у него был довольно помятый, а бледно-розовая пижама совсем не шла к землистому цвету его лица.
- Ты одет, - отметил он. - Давно встал?
- Да, - ответил я. - Мне не спалось, и я решил прогуляться.
- Значит, это твою машину я слышал?
- Наверное.
От чая мне в целом становилось лучше, но на лбу выступила испарина. Я чувствовал, как у меня по лицу струится пот.
- Ты неважно выглядишь, - критически заметил он. - С тобой все в порядке?
Я вынул из кармана носовой платок и вытер им лоб. Снова учащенно забилось сердце - должно быть, чай подействовал.
- Так случилось… - медленно произнес я, слыша как бы со стороны свой голос, с трудом выговаривающий слова, словно в чашке был не чай, а приличная доза алкоголя, которая на время вышибла меня из равновесия. - Так случилось, что я оказался невольным свидетелем ужасного преступления, и это не выходит у меня из головы.
Он поставил чашку и вытаращил глаза.
- Что-что?
- Мне захотелось подышать свежим воздухом, - начал я торопливо, - и тогда я отправился на машине в одно хорошо известное мне место, примерно в трех милях отсюда, неподалеку от морского рукава, и увидел там, как село на мель одно судно. Был ужасный шторм - и парень, что находился на борту судна со своей командой, был вынужден спустить на воду шлюпку. Они благополучно добрались до противоположного берега, но тут случился весь этот ужас…
Я налил себе еще чаю; руки у меня дрожали.
- Эти бандиты, - сказал я, - эти головорезы на том берегу… У парня с судна не было ни малейшего шанса спастись. Они не стали пускать в ход ножи или что-нибудь еще, они просто сунули его головой под воду и держали, пока он не захлебнулся.
- Боже мой! - воскликнул Билл. - Боже, какой ужас! Ты уверен?
- Да. Я сам все видел. Видел, как его утопили, беднягу…
Я встал из-за стола и принялся шагать взад и вперед по кухне.
- Что ты собираешься предпринять? - спросил он. - Может, лучше позвонить в полицию?
- В полицию? - переспросил я. - Полиции тут делать нечего. Я вот думаю о сыне этого бедолаги. Он ведь болен, и кто-то должен будет рассказать обо всем ему и другим родственникам.
- Но, черт возьми, Дик! Это же твой долг - известить полицию. Я понимаю, тебе неохота впутываться в эту историю, но ведь речь идет об убийстве, разве не так? И ты говоришь, что знаешь парня, которого утопили, и его сына?
Я уставился на него, отодвинул в сторону свою чашку с чаем. Случилось. Боже милостивый, опять! Снова эта путаница. Смешение двух миров… Меня прошиб пот, на этот раз с головы до ног.
- Нет, не совсем так, - сказал я. - Я не знаком с ним лично. Мне случалось видеть его издали, он держит яхту на том берегу залива. До меня доходили разные слухи о его семье. Ты прав, у меня нет желания быть замешанным в это дело. К тому же, я не единственный свидетель. Там был еще один человек, и он все видел. Я уверен, что он доложит кому следует, возможно, уже доложил.
- Ты с ним говорил? - спросил Билл.
- Нет, - ответил я. - Нет, он меня не видел.
- Прямо не знаю… - проговорил Билл. - Я по-прежнему считаю, что ты должен позвонить в полицию. Хочешь, я сам позвоню?
- Нет, ни в коем случае. И еще - Диане и Вите об этом ни слова. Обещай мне, Билл.
Он выглядел крайне обеспокоенным.
- Да, я понимаю, - сказал он. - Зачем их расстраивать. Хватит того, что тебе самому пришлось пережить такой ужас.
- Со мной все в порядке, - успокоил я его. - Все в полном порядке.
Я снова уселся за кухонный стол.
- Может, еще чайку? - предложил Билл.
- Нет, спасибо, - ответил я, - не хочется.
- Все это только лишний раз доказывает, что я прав. Сколько можно говорить: число преступлений неуклонно растет во всех цивилизованных странах. И власти должны, наконец, что-то предпринять, чтобы овладеть ситуацией! Кто бы мог подумать, что такое может произойти здесь, в корнуоллской глуши? Говоришь, банда головорезов? У тебя есть какие-нибудь соображения, кто они и откуда? Кто-то из местных?
Я покачал головой.
- Нет, - сказал я. - Не думаю. И вообще, нет у меня никаких соображений.
- Ты и в самом деле уверен, что тот, другой, все видел и заявил в полицию?
- Да, я заметил, как он побежал на ближайшую ферму. У них наверняка есть телефон.
- Дай Бог, чтобы ты оказался прав, - сказал он.
Какое-то время мы сидели, не говоря ни слова. Он непрестанно вздыхал и качал головой.
- Представляю, чего ты натерпелся. Чертовски неприятная история.
Я сунул руки в карманы пиджака, чтобы он не заметил, как они дрожат.
- Послушай, Билл. Я поднимусь в спальню, прилягу. И лучше если ни Вита, ни Диана не будут знать, что я вообще выходил из дому. Пусть это останется между нами. Все равно уже ничего не поделаешь. Так что забудь об этом.
- Хорошо, я ничего не скажу. Но я не смогу забыть того, что ты мне рассказал. И я буду следить за сообщениями по радио и в печати. Кстати, мы должны сразу же после завтрака уехать, иначе нам не успеть на рейс из Эксетера. Ничего, что я тебя бросаю?
- Конечно, - сказал я. - Жаль только, что я испортил тебе утро.
- Дорогой Дик, это мне жаль, я очень переживаю за тебя. Ну ладно, сейчас я вернусь в спальню и попытаюсь еще немного поспать. И ты тоже ложись, и знаешь, не надо вставать, чтобы попрощаться с нами. Потом можешь сослаться на похмелье. - Он улыбнулся и протянул мне руку. - Мы провели вчера восхитительный день, - сказал он, - громадное спасибо тебе за все. Надеюсь, больше не произойдет ничего такого, что могло бы омрачить ваш отпуск. Я напишу вам из Ирландии.
- Спасибо, Билл, - сказал я. - Большое спасибо.
Я поднялся наверх, разделся в гардеробной, затем минут пять стоял над унитазом - меня рвало. Очевидно, я разбудил Виту. Из спальни донесся ее голос:
- Это ты? - спросила она. - Что с тобой?
- Не надо мне было мешать мускат с виски, - сказал я. - Извини, меня валит с ног. Я прилягу здесь на тахте. Спи, еще только полседьмого.
Я закрыл дверь гардеробной и рухнул на тахту. Я окончательно вернулся в нынешний мир, но одному Богу известно, надолго ли. Было ясно: как только Билл и Диана уедут, я должен немедленно связаться с Магнусом.
Подсознательное и вправду занятная штука. Я был всерьез обеспокоен полной путаницей в голове - ведь из-за этого я чуть было не выболтал Биллу всю подноготную о самом эксперименте. Однако стоило мне лечь и закрыть глаза, как я тут же погрузился в сон, и снилось мне что-то очень странное - совсем не Бодруган и его страшный конец, а крикетный матч в Стоунихерсте, когда один игрок, получив удар мячом по голове, спустя сутки умер от кровоизлияния в мозг. Я не вспоминал об этом происшествии по меньшей мере лет двадцать пять.
Я проснулся в начале десятого, с ясной, свежей головой, но с отвратительным ощущением похмелья; мой правый глаз еще больше налился кровью. Я принял ванну, побрился; за стеной слышался шум - наши гости готовились к отъезду. Я подождал, пока Билл и Диана спустятся на первый этаж, затем набрал номер Магнуса. Неудача. Его не оказалось дома. Тогда позвонил его секретарше, в университет, и попросил ее передать Магнусу, что мне хотелось бы срочно с ним поговорить, но пусть он не перезванивает, лучше я сам с ним свяжусь. Затем я высунулся в окно, выходившее во внутренний дворик, и крикнул Тедди, чтобы он принес мне чашку кофе. Я решил появиться в холле и пожелать нашим гостям счастливого пути ровно за пять минут до их отъезда, и ни минутой раньше.
- Что у тебя с глазом? С кровати упал? - спросил мой старший пасынок, когда принес мне кофе.
- Нет, - ответил я, - наверно, продуло в понедельник.
- И поднялся ты рано, - сказал он. - Я слышал, как ты разговаривал на кухне с Биллом.
- Да, захотелось выпить чаю. Вчера вечером мы с ним немного перебрали.