Вслед за Роджером и его другом я вышел на луг. Они останавливались чуть не каждую минуту поприветствовать знакомых, и я понял, что это было не случайное веселье, наспех устроенное в честь приезда епископа, а настоящий мясной пир: у каждой стойки висели на крюках туши только что забитых баранов и свиней - кровь еще капала с них на землю. Подобную картину можно было наблюдать и возле каждого выходившего на луг дома. Хозяева с ножами в руках трудились в поте лица, свежуя какую-нибудь старую овцу, или выпускали кровь из свиной туши, а некоторые, видимо, занимая более высокое положение в этом обществе, с важным видом демонстрировали огромные рогатые бычьи головы под рукоплескания и одобрительный смех толпы. Когда день начал угасать, запылали факелы, в свете которых в фигурах забойщиков и свежевальщиков скота появилось что-то демоническое. Они работали очень быстро, даже азартно, торопясь завершить дело до наступления ночи, и от этого общее возбуждение все нарастало, и знакомый музыкант с двумя рогами в руках, продвигаясь в толпе, высоко поднял свои инструменты, чтобы извлечь из них поистине оглушительные звуки.
- С Божьей помощью их желудки не будут пустыми в эту зиму, - заметил Роджер. (Я совсем забыл о нем во всей этой кутерьме, но он по-прежнему был рядом.)
- У тебя, небось, каждая скотина на учете? - спросил его приятель.
- Не только на учете - без проверки ни одну не забиваем. Конечно, сэр Генри сам-то сроду не заметит пропажи, даже в сотню голов, а заметит - так тоже ничего; другое дело - моя госпожа, это она у нас всем заправляет. Он слишком ушел в молитвы, чтобы думать о своем кошельке, вообще о хозяйстве.
- Так значит, она тебе доверяет?
Мой проводник засмеялся.
- Еще бы! А что ей остается? Ведь я в курсе всех ее делишек. Так что чем больше она прислушивается к моим советам, тем крепче спит по ночам.
Он повернул голову, поскольку до нас снова донесся шум, на этот раз он слышался со стороны монастырского двора, той его части, где находились конюшни и куда наконец удалось втащить епископский экипаж, вытеснив повозки поменьше, все как одна с балдахином и родовым гербом на боку. Эти странные повозки - не то колесница, не то фургон - по-видимому, были малоудобным средством передвижения, особенно для знатных дам, но, без сомнения, именно для этого они и предназначались: на моих глазах три экипажа выехали со стороны заднего двора и, скрипя и грохоча при каждом повороте, выстроились одна за другой перед монастырскими воротами.
Вечерня закончилась, и истинно верующие начали выходить из церкви и слились с толпой на лугу. Роджер направился к монастырскому двору, приблизился к главному зданию, у входа в который собрались гости, уже готовые разъехаться по домам. Впереди стоял сэр Джон Карминоу, рядом с ним - жена сэра Генри, Джоанна де Шампернун. Когда мы подошли, я услышал, как он шепнул ей на ухо:
- Если я завтра приеду, ты будешь одна?
- Может быть, - ответила она. - Но лучше подожди, пока я дам знать.
Он наклонился и поцеловал ей руку, затем сел верхом на коня, которого подвел к нему конюх, и ускакал прочь. Джоанна проводила его взглядом и повернулась к своему управляющему.
- Сэр Оливер и леди Изольда ночуют сегодня у нас, - сказала она. - Поторопи там людей, чтобы их не задерживали с отъездом. Да, и найди сэра Генри. Я хочу домой.
Она стояла в дверях, в нетерпении постукивая ногой. Ее большие карие глаза говорили, что у нее зреет тайный план. Бедняга сэр Джон - ему, наверное, приходится из кожи вон лезть, чтобы сохранить ее расположение. Роджер вошел в здание монастыря, я за ним. Со стороны трапезной доносились голоса, и, спросив какого-то монаха, стоявшего неподалеку, он узнал, что сэр Оливер Карминоу вместе с остальными сейчас ужинает, а его жена еще не вернулась из часовни.
Минуту помедлив, Роджер направился к часовне. Сначала мне показалось, что в ней никого нет. Свечи у алтаря были потушены, и я с трудом мог разглядеть что-либо. Возле решетки стояли две фигуры: мужчина и женщина. Когда мы подошли поближе, я увидел, что это Отто Бодруган и Изольда Карминоу. Они тихо беседовали, о чем - я не слышал, но сразу заметил, что выражение недовольства и скуки исчезло с ее лица, а потом она неожиданно подняла голову, взглянула на него и улыбнулась.
Роджер похлопал меня по плечу:
- По-моему, слишком темно, ничего не видно. Включить свет?
Но это был не его голос. Он исчез, и все остальные тоже. Я стоял в южном приделе церкви, и рядом со мной - человек в твидовом пиджаке, из-под которого выглядывал воротничок-стойка.
- Я только что видел вас на кладбище, - сказал он. - Мне показалось, вы никак не могли решиться войти сюда и укрыться от дождя. Я рад, что вы наконец это сделали. Разрешите показать вам церковь. Я викарий церкви св. Андрея. Это замечательная старая церковь, и мы ею очень гордимся.
Он поднял руку к выключателю и зажег весь свет. Я посмотрел на часы, причем ни тошноты, ни головокружения не было, - ровно половина четвертого.
Глава четвертая
На этот раз резкого перехода не было. Я попал из одного мира в другой почти мгновенно, не испытав при этом неприятных физических ощущений наподобие вчерашних. Труднее всего оказалось переключить сознание - мой бедный мозг просто не выдерживал неимоверных усилий и концентрации внимания. К счастью, викарий шел впереди и все время болтал, и если мой вид и показался ему, мягко говоря, странноватым, он из вежливости оставил это без комментариев.
- Летом у нас довольно много посетителей, - сказал он, - приходят отдыхающие из Пара, а многие приезжают сюда из Фауи. Но вы, по-видимому, настоящий энтузиаст - даже дождя не испугались.
Невероятным усилием воли я заставил себя сосредоточиться.
- Понимаете, - начал я, удивляясь тому, что вообще могу говорить, - меня интересует даже не сама церковь и не кладбище. Мне рассказывали, что здесь когда-то был монастырь.
- А, монастырь. Да-да, как же. Это было так давно и, к сожалению, ничего не сохранилось. После закрытия монастырей в 1539 году все здания разрушились. Одни говорят, что он находился на том месте, где сейчас расположена ферма Ньюхауз, там внизу, в долине, другие - что он занимал территорию нынешнего кладбища, к югу от крыльца. Но точно никто не знает.
Он повел меня в северный придел и показал надгробие последнего приора, похороненного там перед алтарем в 1538 году, затем обратил мое внимание на кафедру, несколько скамей и то, что осталось от старой алтарной перегородки. Ничего похожего на ту маленькую церковь с решеткой в стене, отделявшей ее от монастырской часовни, которую я видел совсем недавно. И сейчас, когда я стоял здесь рядом с викарием, я не мог по памяти восстановить детали прежнего интерьера.
- Все так изменилось, - сказал я.
- Изменилось? - переспросил он с удивлением. - Ах да, конечно. В 1880 году в церкви были проведены большие реставрационные работы. Возможно, не все получилось удачно. Вы разочарованы?
- Нет, - поспешно заверил я, - вовсе нет. Просто… Я уже говорил, меня интересует очень далекое прошлое, задолго до закрытия монастырей.
- Понятно. - Он понимающе улыбнулся. - Мне самому любопытно, как это все выглядело в те далекие времена, когда на этом месте стоял монастырь. Знаете, это ведь была французская обитель, принадлежавшая бенедиктинскому аббатству св. Сергия и Бахуса в Анже, и, насколько мне известно, большинство монахов там были французы. Жаль, что я не могу рассказать вам об этом подробнее, но я здесь совсем недавно, да к тому же я не историк.
- Я тоже, - сказал я, и мы направились к выходу. - А вы что-нибудь знаете о прежних владельцах этих земель?
Он остановился, чтобы выключить свет.
- Только то, что мне удалось прочитать в истории приходов, - сказал он. - Старое поместье упоминается в кадастровой книге под названием Тайуордрай, что означает "дом на берегу". Оно принадлежало семейству Кардингем. Затем последняя владелица из Кардингемов, Изольда, продала его Шампернунам, а после их смерти оно перешло в другие руки.
- Изольда?
- Да, Изольда де Кардингем. Она вышла замуж за некоего Уильяма Феррерса Берского из Девона, но, к сожалению, подробностей я не помню. В библиотеке Сент-Остелла вы найдете гораздо больше сведений.
Он снова улыбнулся, и мы вышли во двор.
- Вы сюда на какое-то время пожить или проездом? - спросил он.
- Пожить. Профессор Лейн любезно предоставил мне на лето свой дом.
- Килмарт? Как же, знаю. Но в доме я никогда не был. Мне кажется, профессор Лейн нечасто приезжает сюда, да и в церкви я его никогда не видел.
- Да, нечасто, - ответил я.
- Если у вас когда-нибудь возникнет желание прийти сюда - послушать службу или просто так, всегда будем рады, - сказал он, когда мы прощались у ворот.
Мы пожали друг другу руки, и я пошел по дороге к тому месту, где оставил машину. Боюсь, что был не очень-то вежлив с ним. Я даже не поблагодарил его за любезность и не представился. Наверняка он принял меня за празднослоняющегося отдыхающего, только дурновоспитанного, да еще малость с придурью. Я сел в машину и закурил, пытаясь собраться с мыслями. Меня приятно удивило отсутствие реакции на препарат. Никакого намека на головокружение или тошноту, руки и ноги не болели, как в прошлый раз, и пот меня не прошибал.
Я открыл окно в машине и посмотрел на убегающую вдаль улицу, затем вновь взглянул на церковь. Ничего не узнать. Общинный луг, на котором еще недавно толпился народ, по всей видимости, занимал всю эту территорию, вплоть до того места, где дорога делает поворот и идет вверх. Монастырский двор, в который с таким трудом втащили епископскую колымагу, скорее всего, находился в той ложбине ниже мужской парикмахерской и доходил до восточной стены современного кладбища, а главное здание монастыря, согласно версии, упомянутой викарием, стояло здесь, занимая всю южную часть кладбища. Я закрыл глаза. Перед моим мысленным взором возникли ворота, замкнутый двор, вытянутое узкое здание, в котором располагались кухня, трапезная, кельи монахов, помещение капитула, где происходила церемония представления, покои приора на втором этаже. Я открыл глаза, но кусочки мозаики не складывались в стройный узор. Особенно сбивала с толку церковная башня. Бессмысленно было решать эту головоломку - никаких соответствий, разве что рельеф местности.
Я бросил сигарету, завел машину и поехал по дороге мимо церкви. Когда я спустился с холма и, минуя ручей, протекающий по долине, выехал к беспорядочно разбросанным в низине магазинчикам Пара, меня охватило странное возбуждение. Еще десять минут назад все это было под водой и море подступало к стенам монастыря, расположенного на склоне холма. Там, где сейчас стоят дачи, дома, магазины, на песчаные берега накатывали воды голубого залива, полноводного от наступающего прилива. Я остановил машину у аптеки и купил зубную пасту. Когда девушка протянула мне тюбик, чувство возбуждения достигло апогея. Мне вдруг показалось, что и она, и сам магазин, и два других случайных посетителя не материальны, и я почувствовал, что мысленно улыбаюсь. Мною овладело страстное желание сказать им: "А ведь вы не существуете. Все это погребено под водой".
Я вышел из магазина и остановился. Дождь перестал. Тяжелую пелену, висевшую весь день над головой, наконец прорвало, и небо стало похоже на лоскутное одеяло: голубые квадраты беспорядочно перемежались с серыми клочьями туч. Домой ехать еще рано. Магнусу звонить тоже рано. Кое-что я все-таки доказал: никакой телепатической связи между нами на этот раз точно не было. Если в прошлый раз он каким-то образом мог бессознательно повлиять на мое восприятие, то сегодня нет. Лаборатория в Килмарте больше не казалась мне порождением дьявола, вызывающим к жизни привидения - во всяком случае, сегодня на крыльце церкви св. Андрея уместилось призраков не меньше. Магнус, вероятно, был прав, утверждая, что существует некий химический процесс, обладающий способностью вызывать обратную временную связь, и препарат активизировал эту способность.
Когда викарий похлопал меня по плечу, я еще не успел толком очнуться от видений давно минувших дней, но уже перенесся из одной действительности в другую. Может ли быть, что время всемерно - вчера, сегодня, завтра чередуются в своем бесконечном повторе? Неужели достаточно поменять какой-нибудь компонент, скажем, энзим, и я увижу собственное будущее, самого себя лысым стариком, одиноко доживающим свой век в Нью-Йорке, - мальчики выросли, обзавелись семьями, Вита умерла. Эта мысль была мне неприятна. Лучше думать о Шампернунах, Карминоу, Изольде. Нет, никакой телепатии тут не было: Магнус ведь даже не упоминал о них, вот викарий - да. Но уже после того, как я видел их собственными глазами.
Наконец я решил, что мне делать: я поеду в Сент-Остелл в библиотеку и посмотрю, нет ли там книг, в которых можно было бы найти какие-нибудь свидетельства, подтверждающие, что все эти люди действительно существовали.
Библиотека находилась уже за чертой города. Я поставил машину и вошел внутрь. Девушка-библиотекарь оказалась очень любезной. Она посоветовала мне подняться в зал справочной литературы и поискать описание генеалогий в книге под названием "Справочник по Корнуоллу".
Я взял с полки увесистый фолиант и сел за стол. Просмотрев первый раз список имен в алфавитном порядке, я был разочарован: ни Бодруганов, ни Шампернунов, ни Карминоу, даже Кардингемов не было. Я снова вернулся к началу списка и вдруг понял, что просто невнимательно читал, поскольку тут же увидел имя Карминоу из Карминоу. Со все возрастающим интересом я пробежал глазами страницу и нашел сэра Джона, женатого на Джоанне (его, должно быть, раздражало, что у жены и любовницы одинаковые имена). Он родил целый выводок детей, и один из его внуков - Майлз - унаследовал Боконнок. Боконнок… Бокенод - написание совсем иное, но это, несомненно, был мой сэр Джон.
На следующей странице я обнаружил его старшего брата, сэра Оливера Карминоу. От первой жены у него было несколько детей. Я посмотрел дальше эту строчку и нашел Изольду, его вторую жену - дочь некоего Рейнольда Феррерса Берского из Девона, и ниже, в конце страницы, упоминались ее дочери - Джоанна и Маргарет. Все-таки я нашел ее - не девонскую наследницу, Изольду Кардингем, о которой говорил викарий, а ее внучку.
Я отложил книгу в сторону и вдруг понял, что глупо улыбаюсь, в упор глядя на человека в очках, читавшего "Дейли телеграф": он смотрел на меня с большим подозрением, но, перехватив мой взгляд, снова спрятался за газетой. Моя "дева несравненная" - не плод воображения, не результат телепатии между мной и Магнусом. Она действительно существовала, хотя точных дат ее жизни мне выяснить не удалось.
Я поставил книгу на полку, спустился по лестнице и вышел из здания библиотеки, возбужденный пуще прежнего моим открытием. Карминоу, Шампернуны, Бодруганы - ведь все они умерли без малого шестьсот лет назад и все-таки продолжают жить в моем другом временном мире.
По дороге из Сент-Остелла я размышлял о том, как много всего я успел за один день: присутствовал на церемонии в монастыре, давно канувшем в лету, участвовал в деревенском празднестве Мартынова дня. И все благодаря колдовскому зелью, которое сотворил Магнус, и никаких побочных явлений, неприятных последствий, наоборот, ощущение избытка жизненных сил и радостного возбуждения. Легкость такая, будто летишь. Я поднялся на Полмиарский холм на скорости не менее шестидесяти миль в час, свернул на дорогу, ведущую в Килмарт, поставил машину и вошел в дом - и только тут снова вспомнил о своем сравнении. Будто летишь со скалы… Может быть, в этом и есть побочный эффект? Это невероятное чувство возбуждения - море по колено. Вчерашняя тошнота и головокружение возникли оттого, что я нарушил правила. Сегодня переход из одного мира в другой произошел безо всяких усилий, и вот - состояние полного ликования.
Я поднялся в библиотеку и набрал телефон Магнуса. Он сразу поднял трубку.
- Ну, как прошло? - спросил он.
- Что ты имеешь в виду? Что прошло? Дождь? Лил целый день.
- В Лондоне погода чудесная, - ответил он. - Ладно, довольно о погоде. Как прошло второе путешествие?
Его уверенность, что я снова пошел на эксперимент, задела меня за живое.
- С чего ты взял, что было второе путешествие?
- Это неизбежно.
- Ну, хорошо, ты прав. Вообще-то я не собирался, но захотелось кое-что проверить.
- Что проверить?
- Что этот эксперимент не имеет ничего общего с телепатической связью между нами.
- Я и сам бы мог тебе это сказать.
- Возможно. Но мы оба провели первый эксперимент в чулане Синей Бороды, что могло в какой-то степени повлиять на мое подсознание.
- Ну и…
- Ну и я отлил нужную дозу в твою фляжку - прости, что взял без спроса, - поехал к церкви и проглотил все содержимое на церковном крыльце.
Его восторженное пыхтение разозлило меня еще больше.
- Что такое? - спросил я. - Только не говори, что ты сделал то же самое.
- Вот именно. Но не на крыльце, дружище, а на кладбище, как только стемнело. Но суть не в этом - что же ты видел?
Я рассказал ему все, включая беседу с викарием, посещение библиотеки и отсутствие, как мне казалось, всяких побочных явлений. Он молча выслушал мою сагу от начала до конца, не прерывая меня, а когда я закончил, попросил не вешать трубку, поскольку хотел пойти и налить себе чего-нибудь выпить, не преминув напомнить мне, чтобы я не вздумал делать то же самое. Мысль о том, что он может позволить себе джин с тоником, привела меня просто в бешенство.
- Я считаю, ты очень удачно вышел сегодня из эксперимента, - сказал он, - к тому же тебе, как я вижу, посчастливилось познакомиться со сливками местного общества. Мне не так везет - ни в этом мире, ни в тамошнем.
- Ты хочешь сказать, что ничего похожего не видел?
- Абсолютно. Ни комнаты капитула, ни общинного луга. Я попал в монашеские кельи - совсем другая компания.
- И что там было? - спросил я.
- А сам не догадываешься, что могло происходить, когда собирались вместе несколько средневековых французиков? Напряги-ка воображение.
На этот раз настала моя очередь удовлетворенно пыхтеть. Мысль о том, что чистоплюй Магнус поневоле подсматривал эту мерзость, вернула мне хорошее расположение духа.
- Знаешь, - сказал я, - наверно, каждый из нас получает то, что заслуживает. Я - его милость епископа и знать, как напоминание о давно забытых снобистских замашках, которые культивировали в Стоунихерсте, а ты - сексуальные отклонения, с которыми вот уже тридцать лет упорно борешься.
- С чего ты взял, что я борюсь с ними?
- Ни с чего. Просто отдаю должное твоему безупречному поведению.
- Спасибо за комплимент. Как бы там ни было, телепатию можно исключить. Согласен?
- Согласен.