– Уже? Я-то думал, что этот парень решит, что самое лучшее – это валяться на койке как можно дольше! Похоже, со дня на день он снова начнет отрабатывать свое содержание.
Онор вошла в кухню. Док взглянула на нее и повернулась к Баку:
– Вернись в комнату, старик, чтобы я смогла осмотреть тебя как полагается.
– Со мной все в порядке. Я с каждой минутой чувствую себя все лучше, в точности как это случалось и раньше. Я сяду на лошадь через пару дней, – заявил Бак, не замечая, как его шатает от слабости.
– А я тогда смогу летать.
– Не смешно, Док.
– Мне тоже.
Док уперлась рукой в бедро.
– Возвращайся к себе в комнату, чтобы я смогла заняться своим делом. Можешь делать, что хочешь после моего отъезда, но, пока я здесь, ты должен мне подчиняться.
– Как вы смеете разговаривать с моим мужем таким тоном в его собственном доме? – Селеста вышла из-за спины Бака. – Вы находитесь здесь только потому, что мы позволяем вам здесь находиться!
– Я здесь потому, что вы перепугались, когда у Бака случился рецидив, и послали за мной!
– Ни у одной из вас нет повода для ссоры, – вмешался Бак, прерывая перепалку. Он повернулся к разгневанной жене: – Как говорит Док, она всего лишь занимается своим делом.
– Она не оказывает тебе должного уважения!
– Селеста, дорогая, – промурлыкал Бак, – это у Док такая манера разговаривать.
Док с презрением слушала воркующий голос Бака, но осталась непреклонной. Она даст ему еще минутку, а потом отправится домой.
Будто отгадав ее мысли, Бак побрел к своей комнате.
– В этот раз победа за тобой, Док, но я здоров, поверь мне.
Радуясь тому, что скоро можно будет распрощаться с пациентами этого дома и уехать в город, Док повернулась к двери, но остановилась, увидев Онор:
– Ну что, кажется, Бак и на этот раз справился. Да у него девять жизней, как у кошки! – воскликнула она в ответ на молчаливый вопрос девушки.
– Знаете, как в народе говорят: "Только хорошие люди умирают молодыми", – со злостью произнесла Онор. – Завтра около полудня мне надо будет съездить в город пополнить кое-какие припасы. Если Кэл еще не передумал поговорить со мной, я смогу с ним увидеться, – добавила она неожиданно.
– Он будет там, – убежденно ответила Док.
Джейс следил, чтобы лошадь шла ровным шагом по покрытой листьями дороге. Как ни хотелось ему это признавать, но замечания Док, сделанные сегодня утром, не стоило игнорировать. Он уже устал, а прошла всего-то пара часов.
Решив занять чем-нибудь свое время, он последовал совету Док – сходил в сарай для угля и съел завтрак, оставленный для него Онор, и все утро промучился расстройством желудка. Потом он вернулся в сарай к обеду и обнаружил на подносе еду, но Онор нигде не было видно.
Он сказал себе, что это даже к лучшему.
Он старался убедить себя в этом с упрямой решимостью, пока ел, и потом, когда снова вошел в конюшню, чтобы еще раз осмотреть раны жеребца. Раны возле копыт продолжали оставаться для него загадкой, поэтому он надел штаны из оленьей кожи и сел на здоровую лошадь.
Джейс осадил животное, когда подъехал к знакомому участку дороги. Спешившись, он повел лошадь за собой, внимательно осматриваясь вокруг. Он остановился, когда выдранные с землей и сломанные кусты указали на то место, где они с Уистлером упали. Изучив каждую пядь земли, он заметил высохшую кровь там, где кровь Уистлера смешалась с его собственной кровью. Он не нашел даже намека на то, почему Уистлер вдруг перевернулся через голову и они сильно покалечились, упав на землю.
Джейс вздохнул и покачал головой. Он подумал, что ему пора принять тот факт, что Уистлер стареет и уже не столь устойчиво, как раньше, держится на ногах, но признать это было трудно. Уистлер не выказывал никаких признаков старости до несчастного случая. Напротив, он работал превосходно, несмотря на редкие седые волоски на морде, и в некоторых случаях выполнял работу лучше, чем молодые лошади.
Поддавшись интуитивному порыву, Джейс привязал лошадь к дереву и подошел к кустарнику, росшему рядом с дорогой. Он осмотрел землю и нахмурился, увидев отпечатки сапог. Он нахмурился еще сильнее, когда разглядел круговой порез на уровне примерно фута от земли на коре одного из деревьев, возле которого он стоял.
Джейс быстро перешел на другую сторону дороги. Кровь застыла у него в жилах, когда он увидел точно такой же порез на коре дерева, росшего там.
Проволока порезала ноги лошади словно ножом, и, видимо, из-за нее он и упал, когда мчался галопом.
Есть только одно объяснение, почему проволока была натянута так низко.
Джейс встал и огляделся. Он внимательно обыскал листву, но не смог найти никаких признаков проволоки или указаний на того, кто ее натянул.
Размер и глубина следов позволяли сделать вывод, что это был мужчина среднего роста. Джейс не мог себе представить, кто он такой и зачем это сделал, но решил докопаться до истины.
Внезапно перед ним возник образ Онор, и Джейс замер. Она поехала его искать, как только Уистлер вернулся на ранчо, может быть, всего на несколько минут разминувшись с преступником. Если она видела этого человека или он ее видел...
Кровь отхлынула от его лица, когда он представил себе возможные последствия.
Нет, он не допустит, чтобы это повторилось вновь!
Джейс вскочил в седло и поехал на ранчо. Он посоветовал Онор держаться от него подальше, но только сейчас ощутил ту опасность, которой ее подверг. Джейс похолодел, а потом им овладела спокойная решимость. Нет, он не знает, кем или за что ему подстроили "несчастный случай", но две вещи он знал точно.
Он все узнает.
И он защитит Онор даже ценой своей жизни.
Одетая в костюм для верховой езды, Онор быстро шла по настилу в Лоуэлле в то время, как новый день постепенно переходил в ранний вечер. Она шла туда, где красовалась табличка с именем Док Мэгги. Она взглянула на солнце, перешагнувшее зенит, недовольная тем, что обстоятельства помешали ей приехать в город пораньше, как она планировала.
Обстоятельства.
Бак проснулся рано и в плохом настроении. Он, похоже, чувствовал себя лучше, чем в предыдущие дни, и быстро заставил всех работников вытянуться по струнке. Селеста радовалась от души, когда разгневанный Бак вошел на кухню в то время, как там завтракали работники, и потребовал, чтобы Рэнди отчитался ему, что было сделано за время его болезни.
Онор молчала, когда Рэнди попытался сослаться на неожиданные трудности, возникшие с очисткой водоема и нехваткой рабочей силы, что очень затруднило работу. Она не взглянула на Джейса, когда Бак обратился к нему, подчеркнув, что ожидает от него, что тот наверстает все, что упустил. Все, что она могла, так это тут же не заявить Баку, что он неблагодарный старик, что в нем нет ни капли доброты, но она пока промолчала. Время говорить еще не настало.
Правда, она получила большое удовольствие, когда, выбрав время, сообщила Баку, что собирается съездить в город. Как она и предвидела, он расшумелся, заявив, что ее место на кухне, но она упрямо стояла на своем, пока он не согласился. Тогда она добавила – как будто это пришло ей в голову только теперь, – что собирается привезти кое-что для ранчо. Он удивил ее, предложив послать кого-нибудь из работников, чтобы тот управлял повозкой, но она отказалась, пояснив, что ей гораздо проще взять с собой вьючную лошадь. Когда же Рэнди выступил против того, что она собирается ехать одна, она сказала, что ее есть кому защитить, и показала револьвер.
Она чувствовала горящий взор Джейса, но не смотрела в его сторону. В течение предыдущей бессонной ночи она убедила себя в том, что, как бы ни приятно было находиться в его объятиях, это правда было ошибкой. Она все время повторяла это, чтобы не забыть.
Онор не знала, специально ли Селеста, постоянно придираясь к ней, не позволила ей уехать пораньше, но, так или иначе, она приехала в Лоуэлл всего несколько минут назад. Онор отнесла список необходимых товаров в лавку и отправилась в приемную Док, уверенная, что опоздала.
Быстрые шаги Онор вскоре начали замедляться. По правде говоря, ей совсем не хотелось встречаться в Кэлом. Она согласилась на это лишь потому, что понимала, – положение Кэла весьма отличается от ее собственного, ведь Бак причинил ему страдания, выгнав его из дома, и даже любимая жена не смогла компенсировать ему потерю отца. Она знала, что значит страдать из-за эгоизма этого старика. Она ощущала потребность помочь Кэлу, но видеть его сейчас не хотела.
Онор открыла парадную дверь и быстро вошла в приемную Док. Приемная была пуста.
Не понимая, что испытывает сейчас – облегчение или боль, она отодвинула занавеску, закрывавшую вход в квартиру Док, находившуюся в задней части приемной.
– Док, вы здесь?
Она улыбнулась, когда на пороге возникла полная фигура Док. Когда же за Док вошел и Кэл, ее улыбка померкла.
– Мы думали, вы не придете. – Док направилась к ней. – Я как раз готовила Кэлу чай.
– О, я не буду вам мешать. – Онор отступила назад. – Я приду попозже.
Высокий красивый Кэл шагнул к ней.
– Мы ждем вас, Онор. Входите.
Не замечая, что Док выскользнула на улицу, оставив их наедине, Онор ждала, пока Кэл заговорит.
Ее сердце учащенно забилось, когда Кэл наконец сказал:
– Во-первых, я хочу поблагодарить вас зато, что вы пришли. Наверное, у вас много дел на ранчо, и вам не так-то просто найти время для встречи со мной. Но мне нужно было поговорить с вами, Онор. Док говорит, что вы смело выступаете против моего отца, пытаясь привести дела на ранчо в порядок, насколько вы в состоянии это сделать. Я знаю, дела там идут неважно в основном из-за того, что мой отец во всем слушается Селесту. Она поощряет не лучшие качества его характера.
Онор не знала, что ему ответить, но тут Кэл продолжил, хотя слова давались ему с трудом:
– Я не хочу, чтобы вы поняли меня неверно, Онор. Я знаю, что поведение моего отца вас возмущает. Но не понимаю, почему вы принимаете это так близко к сердцу?
К сердцу.
Онор вздрогнула, когда это слово достигло ее сознания. Все дело в заботе... внимании, которые Бак не проявлял ни к кому, кроме себя самого, во внимании, которого ей так не хватало, потому что он лишил ее всех шансов обрести семью.
– Я знаю, какую безнадежность ощущаешь, когда очень хочется все исправить, а такой возможности нет, – выдавила она из себя.
– Наверное, вы знаете, из-за чего у нас с отцом произошел разрыв. – Кэл помрачнел. – Мой отец считает, что я виноват в смерти сестры. Не знаю... думаю, моей вины здесь нет, но иногда я себя в этом виню. Я должен был присматривать за ней, когда произошел несчастный случай. Отец любил Бонни. Она была его единственной дочерью. Не думаю, что он когда-нибудь смирится с потерей.
Онор уклонилась от его взгляда. Сестра Бонни, которую она могла знать, брат Тейлор, который ушел из семьи и которого она никогда не увидит, и Кэл, стоящий рядом с ней и даже не подозревающий, что в их жилах течет одна кровь.
– Онор...
Онор взглянула на него.
– Мы раньше не встречались? – Кэл внимательно посмотрел на нее. – Я спрашивал вас об этом и раньше. Вы ответили, что нет, но, может быть, мы все-таки встречались?
– Нет, мы никогда не встречались.
– Вы кажетесь мне такой знакомой.
– И что же во мне вам знакомо? – не удержалась Онор.
– Не знаю... – Кэл разглядывал ее лицо. – Цвет ваших волос вызывает у меня какие-то подсознательные ассоциации. Эти глаза... – Он рассмеялся. – Их не так-то просто забыть.
– У меня глаза моей матери и ее цвет волос.
– У нее была привычка так же смотреть... проникая взглядом тебе в душу? На свете не много найдется людей с таким проницательным взглядом.
– Да, не много. Моя мать всегда говорила, что в этом я похожа на отца.
– А где сейчас ваша мать?
– Она умерла.
– А ваш отец?
– Он никогда не участвовал в моей жизни.
– Это его ошибка.
Глаза Онор наполнились слезами. Кэл нахмурился:
– Я не хотел ворошить старые раны.
– Конечно.
– Онор... – Кэл нерешительно шагнул вперед. – Не знаю, чем объяснить мои ощущения... Вы как будто знаете, что я пытаюсь сказать, несмотря на то что я не могу выразить это словами.
– Вы пытаетесь сказать, что у нас с вами есть нечто общее, а что именно, вы никак не можете понять?
– Да, думаю так и есть.
– Ты не узнаешь меня, Кэл? – прошептала Онор, и по щеке ее скатилась слеза.
– Узнаю?
– Я твоя сестра.
Кэл нервно вдохнул и в страхе отступил.
– Бонни умерла. Я видел, как она лежала на дне того колодца.
– Да, Бонни умерла, и жаль, что я не была с ней знакома. Как бы я хотела познакомиться со всеми вами, вместо того чтобы расти только с матерью, которая любила меня, несмотря на то что после моего рождения ее все презирали.
– Что вы такое говорите?
– Меня зовут Онор Ганнон, потому что моя мать вернула себе девичье имя, когда решила начать жизнь заново. По мужу она была Монтгомери... Бетти Монтгомери.
– Монтгомери!
У Кэла перехватило дыхание.
– Лучшую подругу моей матери звали Бетти Монтгомери. Бетти уехала из Лоуэлла после смерти мужа, даже не попрощавшись.
По ее щекам катились слезы, Онор уже не вытирала их.
– Онор... этого не может быть.
– Значит, это неправда. Правда лишь то, во что веришь, Кэл, – прошептала Онор, пытаясь проглотить комок, подступивший к горлу.
Онор отвернулась, но тут руки Кэла схватили ее за плечи и повернули к себе.
– Это правда, да? – Он снова вгляделся в ее лицо. – Я помню Бетти. У тебя такие же волосы и глаза, но есть что-то еще... – Взгляд Кэла затуманился. – Проклятие, Онор... Я понял, почему я думал, что мы раньше встречались. – Он хрипло вздохнул. – Ты похожа на Бонни.
Онор разрыдалась, когда Кэл обнял ее и крепко прижал к себе. Она никак не могла успокоиться.
– Прости, Онор. Мне так жаль того времени, которое мы потеряли, всех этих ушедших лет, – прошептал он.
Ей тоже было жаль.
– Как бы мне хотелось возместить их тебе!
Ей хотелось объяснить ему, что он уже все возместил, но у нее не хватало слов.
Кэл резко отстранился от нее.
– Отец не знает, да?
Онор помотала головой.
– Я приехала на ранчо, чтобы рассказать ему. Я хотела ославить его перед всем городом как человека, нарушившего супружескую верность. Я хотела заставить его страдать. – Она всхлипнула. – А потом я увидела его, слабого... цепляющегося за жизнь, и не смогла заставить себя так поступить.
– Но ты осталась.
– Ничего не изменилось. – Онор отступила назад. – Я намерена сказать ему, кто я такая, Кэл. Я хочу всем объявить, что он собой представляет, но придется подождать, пока он будет настолько здоров, что сможет смотреть мне в глаза, когда я скажу ему, что он сделал со мной и моей матерью. Я буду ждать, когда у него хватит сил сказать мне, что ему на меня наплевать, а я могла бы ему ответить, что и мне наплевать на него; когда я смогу сказать ему, что он заслуживает Селесты, потому что она такая же, как и он сам, – она притворяется, будто кого-то любит, а наделе любит только себя. Мне нужно выждать, когда я смогу сказать ему, что Селеста использует и бросит его, получив то, что хочет, что бы это ни было, точно также, как он использовал мою мать. И еще мне нужно сказать Баку, что, я надеюсь, он проживет долгую жизнь и будет страдать, когда горе, которое он причинил другим, вернется к нему и будет его преследовать.
– Онор...
– Мне жаль. – Она улыбнулась дрожащими губами. – Я пришла сегодня сюда не для того, чтобы рассказывать тебе, кто я такая, или загружать тебя своими проблемами. Я пришла потому, что Док Мэгги сказала, что ты расстроен. Я этого не хотела. Я даже не знала о твоем существовании, пока не приехала сюда, но я горжусь, что у меня есть такой брат.
– Я скажу отцу, кто ты. Я заставлю его...
– Нет!
– Он должен знать!
– Я скажу ему, когда буду к этому готова, не раньше.
– Он болен, Онор. Он может никогда не выздороветь настолько, чтобы ты смогла сделать то, что задумала.
Онор занервничала:
– Я не хочу, чтобы ты ему что-то говорил! Дай мне слово, что ты ему ничего не скажешь, Кэл, что ты вообще никому не скажешь, кто я такая.
– Но...
– Пожалуйста. Я так долго ждала. Я хочу сделать это тогда, когда сочту нужным.
– Онор... как же я смогу хранить такую тайну?
– Также, как и я.
– Ты никому не говорила об этом?
– Лишь одному человеку, а он никому не скажет.
– Ты ему доверяешь?
Онор кивнула:
– Я могла бы доверить ему свою жизнь.
Кэл помолчал немного.
– Есть только один человек, которому я доверяю так же. Это моя жена Пру. Я сохраню твою тайну, но хочу, чтобы ты знала, как много для меня значит то, что ты моя сестра. Спасибо, Онор.
От иронии происходящего у Онор сдавило горло. Кэл благодарил ее, не понимая, что именно он самый дорогой подарок из тех, которые она когда-либо получала.
Слова Кэла музыкой звучали в ее ушах, когда Онор вышла из приемной Док. Теперь она стала богаче, о чем до сих пор не смела и мечтать.
Беллами лениво шагал по тротуару Лоуэлла, стараясь не замечать Дерека, идущего рядом. Дерек выполнил свою задачу – развлек его в скучные вечерние часы, но при свете дня этот человек был ему отвратителен.
К сожалению, Беллами проснулся утром в номере гостиницы с тяжелой головой и смутными воспоминаниями о том, что делал накануне вечером, когда они с Дереком сверх меры потворствовали своим прихотям, а также о том, что Дерек, наверное, лежит на кровати в соседней комнате и мучается от тяжелого похмелья. Его общение с Дереком было временным. Оно вернуло его в тот период жизни, когда он был таким же выродком, как его собутыльник. А еще оно напомнило о том, что ему необходимо вернуться к работе и той новой жизни, которую он сам для себя создал, раньше, чем дурные привычки возьмут над ним верх.
И все же он не зря потратил на него время. Поначалу со скукой слушая пьяную болтовню Дерека, он насторожился, когда было упомянуто ранчо "Техасская звезда". История семьи Стар была рассказана с весьма заманчивыми подробностями, которые, в этом Беллами был уверен, он сможет выгодно использовать, когда будет готов покончить с Джейсом Рулом. Его забавляло, что Дерек не понимал, что сам себя выдает, что точное знание деталей может исходить от кого-то, приближенного к владельцу ранчо.
Этот кто-то был наверняка близок с Дереком.
Это мог быть только один человек – и это была жена хозяина.