– Ах да, столица, – вздохнула Элинор, ни в малейшей степени не обескураженная таким холодным ответом. – Вы проводите там большую часть времени?
Барнаби что-то неразборчиво пробормотал и немедленно задал ничего не значащий вопрос, чем, однако, вовлек в разговор остальных: Клару, Седрика, Хьюго и Томазину Грабб. Джерард, сидевший рядом с Жаклин, насторожился и ловко ответил на очередную реплику Элинор, явно призванную снова привлечь внимание Барнаби.
Несмотря на подводные течения, в основном создаваемые Элинор, общее настроение оставалось беспечным. Жаклин в отличие от мужчин понимала, что Элинор просто развлекается, желая обвести Барнаби вокруг пальца, завлечь, а потом бросить. Если не считать таинственного любовника, основным развлечением Элинор было обретение власти над мужчинами, появлявшимися на ее горизонте.
Жаклин наблюдала подобные явления много лет, но до сих пор не находила в них ничего особенного. Теперь же ... не могла не признать, что поведение Элинор, по меньшей мере, неприлично и в какой-то мере даже подло.
К счастью, Барнаби, на которого были направлены стрелы Элинор, вовсе не думал поддаваться ее чарам.
После завтрака матроны расселись в тени и принялись сплетничать. Молодежь предпочла погулять в соседнем лесу и отправилась туда большой компанией.
То ли благодаря удаче, то ли вследствие ловкости Джерарда он и Жаклин оказались в самом хвосте процессии, что крайне не понравилось Мэтью Бризендену. Скоро его увлекла веселая толпа, но он, насколько позволяли изгибы тропинки, продолжал оглядываться на девушку, идущую под руку с Джерардом.
Джерард отлично замечал мрачные взгляды Мэтью. Как ни смехотворно это звучало, мальчишка был настоящим собственником. Джерард мгновенно понял и оценил его чувства, хотя они его ничуть не забавляли. Кроме того, он мучительно сознавал присутствие Жаклин, шагавшей рядом с таким видом, словно у нее не было ни единой заботы в этом мире. Конечно, хорошо, что она успокоилась и готова показать миру свою истинную натуру, и все же ...
Они постепенно все больше отставали. Она казалась поглощенной цветами и деревьями, за что он был благодарен судьбе: сейчас у него не было настроения для бесцельной болтовни. Зато он мог без помех следить за ее лицом и ощущал, что все больше подпадает под ее чары.
Жаклин неожиданно ойкнула и остановилась. Он проследил за направлением ее взгляда; остальные исчезли за очередным поворотом. Жаклин повернулась к нему; в глазах плясал вызывающий огонек.
– Если хотите рискнуть, можно срезать дорогу.
Он был готов рискнуть всем ради нескольких минут наедине с ней.
– Давайте.
Жаклин улыбнулась и, обогнув густой куст, привела его на узкую тропинку.
– Она ведет к ручью. Основная дорога пересекает эту у деревянного моста, потом идет на другую сторону, но учтите, так выйдет довольно далеко.
– И в чем же риск?
Не успел он задать вопрос, как кусты расступились, и перед ним появился широкий журчащий ручей, через который было перекинуто поваленное дерево.
– Вот он, – показала Жаклин на дерево. – Риск, и немалый.
Она стала спускаться по пологому склону. Джерард смело последовал за ней. За лето ручей успел пересохнуть, оставив по краям берегов широкие зеленые полосы, следы весеннего паводка. Однако перепрыгнуть через ручей или перейти вброд оказалось невозможно, а ствол дерева был довольно узким.
– Ну как? – подначивала Жаклин – Решитесь?
– А если у меня получится? Меня наградят?
Жаклин молча посмотрела в глаза Джерарда, гадая, почему только в его присутствии она ощущает себя сиреной. Кокетливо опустив ресницы, она обронила:
– Возможно ... все возможно.
– В таком случае ... – он наклонился к ее уху, – после вас, дорогая. После вас.
На ее перевозбужденный слух это прозвучало львиным рыком.
Жаклин перевела дух, оперлась на его руку, ступила на бревно и легко перебежала на другую сторону: недаром проделывала это тысячу раз. Спрыгнув на землю, она обернулась и обнаружила, что Джерард спускается вниз прямо за ней.
Он поймал ее, сжал талию, закружил и только потом поставил на ноги.
– Настало время получить награду, – объявил он и завладел ее губами в неистовом поцелуе, потрясшем обоих. Жидкий огонь разлился по венам, груди напряглись и заныли, внизу живота копилось тайное желание.
Она держалась за его плечи, пока их губы и языки вступили в дуэль не за превосходство, но ради восторга наслаждения.
Время застыло; мгновение все длилось и длилось.
Наконец он отстранился. Оба дышали слишком тяжело, чтобы идти дальше.
– Ты уже приняла решение? – неожиданно спросил он, хотя перед этим твердил себе, что не станет давить, не станет спрашивать. Но он умирал от желания знать.
Жаклин попыталась нахмуриться, но не сумела.
– Нет. У меня создалось впечатление, что нужно хорошенько все обдумать. Я пока не ведаю, к чему приведет мое согласие.
Ее взгляд упал на его губы, и он едва подавил порыв снова осыпать ее поцелуями.
– Ты права, – кивнул он. Мысль о том, что последует за ее решением ...
Шаги. Оба услышали хруст веток под подошвами сапог. Они поспешно разошлись в разные стороны как раз в тот момент, когда из леса вышли Элинор и Мэтью Бризенден.
– А вот и вы! – воскликнула Элинор. Джерард с радостью отправил бы ее в ад вместе со спутником, который метал на него злобные взгляды. – Говорила же я Мэтью, что вы срежете дорогу, и будете ждать нас здесь!
Явно довольная своей предусмотрительностью, Элинор шагнула вперед, не сводя глаз с Джерарда. Тот учтиво подхватил Жаклин под руку.
– Совершенно верно: мы были уверены, что остальные не задержатся.
– Они остались на главной дороге, – неодобрительно пробурчал Мэтью, подходя к Джерарду. – И нам следует к ним присоединиться.
– О, разумеется, – кивнул Джерард. – Показывайте, куда идти.
Мэтью недоуменно моргнул, но что он мог поделать? Не мог же он отказаться! Поджав губы, он молча повиновался. Джерард повел Жаклин следом. Но тут Элинор совершенно неожиданно порхнула к нему и тоже взяла под руку. Джерард удивленно вскинул брови, но Элинор, казалось, совершенно не тронул его недоуменный взгляд.
– Мы говорили о нашем традиционном завтрашнем собрании, – щебетала Элинор. – Жаклин, ты, надеюсь, придешь?
– Скорее всего, – пожала плечами Жаклин.
– И мистер Деббингтон просто обязан прийти. Там почти также весело, как на балу ... а иногда и больше.
Глаза Элинор хищно блеснули.
– Традиция, – пояснила Жаклин, – состоит в том, что все молодые люди собираются утром в Треуоррен-Холле и украшают бальный зал.
– И террасу, и сады, – добавила Элинор.
Жаклин кивнула.
– Итак, – настаивала Элинор, пожирая глазами Джерарда, – вы к нам присоединитесь?
Джерард повернулся к Жаклин. Он не должен оставлять ее одну, особенно если Мэтью Бризенден будет маячить поблизости.
– Скорее всего, – пробормотал он. – Сплошная работа, и никакой игры ... Кончится тем, что я превращусь в ужасно скучного художника-зануду.
Губы Жаклин дернулись, но она упорно смотрела вперед.
– Превосходно! – воскликнула Элинор.
Этим вечером за столом лорд Трегоннинг шокировал собравшихся, спросив Миллисент:
– Как прошел ваш пикник сегодня?
– О, просто чудесно, Маркус, – поспешила ответить сестра, после чего перечислила фамилии тех дам, которые предпочли приехать. – Хотя я не стала бы утверждать, что мы убедили всех и во всем, думаю, все же заронили сомнения в умах многих и подготовили почву для дальнейших действий.
– Что же, неплохо, – согласился лорд Трегоннинг. – Значит, все идет, как задумано?
– И очень гладко, – заверил Барнаби, потянувшись к бокалу с вином. – Насколько я понял, завтра молодые люди собираются в Треуоррен-Холле, что будет последним событием перед балом.
– Ах да, украшение зала, – вспомнил лорд Трегоннинг и сочувственно поинтересовался у дочери: – Тебе не будет там неловко, дорогая?
– Нисколько, папа. До сих пор я не столкнулась с ожидаемыми трудностями, и с поддержкой мистера Деббингтона и мистера Адера мне ничего не страшно. – Рассеянно играя с вилкой, она продолжала: – Хотя сначала многие были сбиты с толку, однако задумались над тем, что мы сообщили. Вряд ли это произошло бы, если бы мы не поколебали уже установившееся мнение.
Лорд Трегоннинг утвердительно кивнул.
Джерард заметил озадаченную физиономию Митчела Каннингема. Бедняга понятия не имел, о чем идет речь, но наверняка скоро все узнает. Обратившись к Жаклин, Джерард осведомился:
– А что обычно бывает на этом балу?
– Ну ... все, как всегда, с музыкантами и танцами. Что же до остального ... – Она коротко описала обычные развлечения: карты, шарады, пение, игра на фортепиано ... – Кстати, терраса и дорожки в саду будут освещены всю ночь.
Джерард, вполне удовлетворенный ответом, перевел разговор на более общие темы.
Вечером Жаклин стояла в спальне у выходившего на балкон окна и гадала, рисует ли сейчас Джерард. Ее окна смотрели на сад Деметры; она не могла понять, есть ли свет в старой детской. И все же она была уверена, что он сейчас там, перед мольбертом, создает фон, на котором будет сиять ее невиновность.
Даже вчера, покидая мастерскую, она оглянулась и увидела, как он вновь шагнул к мольберту, словно стоявший там холст притягивал его.
Жаклин тронули преданность Джерарда творчеству, его стремление спасти ее.
Она до малейших подробностей помнила все, что было вчера между ними. И не сомневалась в том, что он хочет ее. Так же сильно, как хочет его она. Она по-прежнему желала воспользоваться возможностью и узнать, что в действительности может дать им взаимное желание. И все же его настойчивое требование принять решение, которое может означать ее полную капитуляцию ... нет, он прав, ей необходимо подумать.
Он заявил, что хочет ее всю, хочет владеть ею безраздельно. Но это достаточно растяжимое понятие, и Жаклин не была уверена, что понимает истинное его значение.
Согласие означает, что ей придется беззаветно довериться ему, поверить в то, что, до какой бы степени ни простиралось это его "все", он не обидит ее. Не причинит зла. Не ранит. Ей этого и в голову не приходило. Но такое безраздельное доверие, которого требует от нее Джерард, поможет понять, почему он потребовал именно этого. И откуда взялся столь глубокий к ней интерес?
Ответ очевиден: она привлекает его как модель, но вся ли это правда? Он действительно поглощен своей работой и все же, когда держит Жаклин в объятиях, явно увлечен ею как женщиной. Но движет ли им в обоих случаях одна и та же сила? Трудно понять. И не все ли ей равно, если он руководствуется исключительно вдохновением художника? Еще один вопрос, на который нельзя так легко ответить.
А она? Чего хочет она? Чем объяснит то, что так неудержимо вспыхнуло между ними?
Это Жаклин знала. Ей нужен опыт. Физический, чувственный, касающийся всех аспектов жизни женщины, которых она так и не успела изведать. Короче говоря, она искала познания. И теперь, когда явился Джерард и неожиданно предложил ей эту возможность, собирается ли она, Жаклин, этим воспользоваться?
Все ее инстинкты пели "да", И все же она цеплялась за осторожность и здравый смысл. Имеется ли причина, по которой ей не следует принимать его условия?
Она попыталась все просчитать, думая, каким образом подобная связь может повлиять на ее жизнь ... и обнаружила пустоту.
Нахмурившись, она попыталась сосредоточиться на своих ожиданиях, но так и не смогла. Не сумела представить свое будущее.
Невидящими глазами уставясь в ночь, она ощущала странную усталость, но с этой усталостью приходило и осознание ужаса случившегося. Убийца украл ее надежды, будущее оказалось чем-то вроде пустого холста, и она не представляла картины, которую хотела на нем увидеть.
Каким потрясением было обнаружить такое полное и окончательное небытие там, где непременно должно было что-то находиться. Ей двадцать три года. Знатна, богата и достаточно привлекательна и все же застыла ... на пороге жизни. И до сих пор остается в том же положении. Те мечты, которые она лелеяла, когда был жив Томас, исчезли вместе с ним. Не осталось даже призраков. Возможно, как только она освободится от кошмара гибели матери и Томаса, к ней возвратится способность думать о будущем. А пока ... придется смириться.
Но нельзя забывать о Джерарде и его предложении. Что она ответит?
Согласится. Он ясно дал понять, что имеет в виду не будущее, а настоящее. И только физическую страсть, без всяких обязательств.
Будь она моложе и чаще вращайся в обществе, наверняка была бы шокирована, посчитала бы, что рискует слишком многим, и колебалась бы дольше. Но сейчас?
Если вспомнить обо всем, чего судьба лишила и еще может ее лишить, стремление принять его условия крепло.
– Я хочу жить, – прошептала она, словно бросая миру вызов. Если она подождет ... но сколько ей придется ждать?! Пока не станет старой девой? Что, если второго шанса не представится?
Убежденность в своей правоте росла. Ей, разумеется, придется руководствоваться инстинктом. Но у нее так мало опыта, она совсем не привыкла слушаться своего сердца...
Сложив руки на груди и сжав губы, она постучала по полу носком домашней туфельки. Сейчас ей больше всего хотелось забыть обо всем, открыть дверь, пробежать по пустым коридорам и вернуться в его берлогу и в его объятия. Она никогда не была импульсивной по природе, но сейчас инстинкты властно побуждали ее отбросить все сомнения.
И все же она не спешила.
Жаклин отошла от окна и остановилась перед дверью, гадая, что лучше: сдаться и идти к Джерарду или дождаться еще одного знака?
Или, возможно, задать еще несколько вопросов? Потребовалось немало усилий, чтобы отвернуться. Но она отвернулась. Сбросила пеньюар, легла в постель, подтянула повыше одеяло и заставила себя заснуть.
* * *
Удалось ей это с трудом. Но она успела достаточно отдохнуть, когда спустилась в столовую к завтраку. И хотя ощущала пристальный взгляд Джерарда, просто пожелала ему доброго утра и принялась за чай с тостами.
Пристальный взгляд еще не может считаться знаком. День выдался чудесный. Она, Джерард и Барнаби решили добраться до Треуоррен-Холла в экипаже Джерарда: его лошадям требовалось размяться. Они спустились по тропинкам к Портскато и дальше помчались вдоль утесов, охранявших Ла-Манш. Треуоррен-Холл находился в нескольких милях от скал, но достаточно далеко, чтобы деревья в парке росли высокими и прямыми, а не изуродованными ветром, постоянно дувшим с пролива.
Леди Треуоррен даже растерялась, обнаружив, что Джерард и Барнаби решили присоединиться к молодежи. Но быстро пришла в себя и отослала Барнаби украшать гирляндами бальный зал, а Джерарда и Жаклин – руководить развешиванием фонарей на деревьях. Двое садовников уже принесли ящик с фонариками. Ей и Джерарду оставалось только указывать наиболее подходящие места: задание, с которым Джерард с его верным глазомером пейзажиста справился без труда.
Первая половина утра прошла в приятных занятиях. Потом те, кто закончил украшать бальный зал, стали выбегать в сад, и нашли Джерарда и Жаклин. Первыми явились Роджер, Мэри, Клара и Роуз. Они немного поболтали с парочкой, после чего помахали на прощание и направились к озеру. Джерард посмотрел им вслед и поднял брови:
– Полагаю, традиция требует, чтобы день заканчивался праздником у озера?
– Мы собираемся там и вокруг летнего домика, – улыбнулась она, – пока гонг не призовет нас к завтраку на террасе.
Следующая группа молодежи· включала и Сесили Хэнкок. Остановившись рядом с Жаклин, она спросила Джайлза Треуоррена, ожидают ли вечером прибытия Энтуистлов? Ведь что ни говори, а сэр Харви – главный распорядитель охоты.
Джайлз, бросив на Жаклин извиняющийся взгляд, признался, что родители Томаса сообщили о своем прибытии, хотя на танцы оставаться не собирались.
Все замолчали, ожидая реакции Жаклин. Она всеми силами старалась держаться естественно. Помогало и сознание того, что Джерард рядом. Она спокойно и дружелюбно встретила взгляд Сесили, позволив окружающим увидеть искреннее сочувствие к несчастным старикам.
– Мне не терпится поговорить с ними. Они столько вынесли! Будучи сама в трауре, я не имела возможности потолковать с ними по душам. И теперь, когда тело Томаса найдено, я просто обязана выразить им свое сочувствие. И, разумеется, представить им мистера Деббингтона и мистера Адера, которые нашли тело и так много узнали о подробностях гибели Томаса.
Сесили удивленно уставилась на нее. Остальные тоже наблюдали за Жаклин, но, очевидно, приняли ее слова как факт. Джайлз заверил Джерарда, что отец обязательно представит его сэру Харви, после чего компания попрощалась и тоже направилась к озеру. Сесили присмирела и, очевидно, задумалась.
Жаклин удовлетворенно усмехнулась. Обернувшись к Джерарду, она увидела в его глазах нескрываемое одобрение.
– Молодец. Чем больше людей изменит свое мнение о тебе, тем опаснее положение убийцы. Думаю, после сегодняшнего вечера он будет сыпать проклятиями и скрипеть зубами от злости.
Девушка улыбнулась, но тут же, став серьезной, вздохнула:
– Нам остается только надеяться.
К ним приближались еще три компании. Успешно справившись с Сесили, Жаклин без труда ответила на вопросы: о ее решении присоединиться к молодежи, украшавшей дом, о том, станет ли она снова танцевать после смерти матери, и, разумеется, об ужасной находке, подробностях смерти бедного Томаса и возможной реакции его родителей на ее рассказ.
И все же каждое упоминание о Томасе, о подозрениях, все еще не дававших покоя людям, было напоминанием о том, как глубоко пустило корни гнусное злословие.
Джерард видел, как все больше мрачнеет Жаклин с каждым таким напоминанием. Когда последний фонарик был повешен и садовники ушли, он вытащил часы:
– До второго завтрака осталось не более получаса.
Все остальные уже были у озера: сквозь деревья виднелись мелькавшие фигуры.
– Я с удовольствием побыл бы немного вдали от толпы, – заметил он, пряча часы и осматриваясь. – Нельзя ли найти укромное местечко на всех этих просторах?
– Чуть выше по течению ручья есть пруд. Никто туда не пошел: они всегда бегут к летнему домику, – сообщила Жаклин.
– Обожаю пруды, – обронил он.
Она повела его по тропинке, обсаженной высокими деревьями, и уже через несколько минут и озеро, и отдыхающие исчезли из виду.
– Ты прекрасно держишься, – похвалил Джерард.
Она глянула на него, но ничего не ответила. Уверенность действительно шла ей на пользу, и теперь Жаклин крайне редко замыкалась перед посторонними. Она даже сумела выстоять против злобной зависти Сесили Хэнкок, и ему не пришлось вмешаться. И все же он должен быть рядом с ней.
Он даже себе боялся признаться, что основная причина его стремления постоянно находиться в ее обществе совершенно иная.