Она еще не согласилась принадлежать ему. Он воображал, будто к этому времени она примет решение или хотя бы намекнет на свое согласие ... свои намерения. Он действительно не хотел давить на нее, и, хотя однажды дал слабину, это больше не повторится.
И все же ...
Джерард исподтишка глянул на шагавшую рядом Жаклин. Та ночь в детской ... может, он перегнул палку? Но он был так уверен, что она придет к нему; вчера ночью, даже работая, он то и дело отрывался, чтобы взглянуть на дверь. Каждый шорох побуждал его насторожиться и уставиться на ручку двери в ожидании, что она повернется. Но этого не произошло.
Может, он просто не понял ее?
Но Джерард тут же вспомнил, как она извивалась под ним, как жадно целовала. Значит, ее удерживает что-то. Какая-то мысль, какие-то соображения. Заставляют колебаться, размышлять и взвешивать "за" и "против".
Отчаяние охватило его, тисками сжав грудь. Но нет, нельзя до такой степени терять самообладание: ею владеет лишь временное колебание. Если она нуждается в ободрении, Джерард готов сделать все. Если нужно изменить подход, смягчить требования, отступить с занятых позиций, он и на это согласен. Может, она просто нуждается в некотором поощрении?
Жаклин упорно смотрела вперед, на дорогу, по которой они шли, хотя отчетливо ощущала настойчивые взгляды Джерарда. Похоже, он находил ее такой же загадочной, как и она – его. И, как она, был целиком ею поглощен. Его внимание, его сосредоточенность на ней ни на секунду не колебались.
Деревья расступились; тропа привела к поляне, разделенной надвое глубоким прудом, куда впадал ручей. Правда, этот ручей продолжал мирно течь дальше, до самого озера. В неподвижной поверхности воды отражались древесные кроны и небо. По берегам рос тростник, на темно-зеленых листьях плавали белые и розовые водяные лилии.
– Мы сделали круг, дом совсем недалеко, – сообщила Жаклин и, показав на другую тропинку, на противоположном берегу пруда, направилась к большому плоскому валуну, на котором стояла каменная скамья: идеальное место отдыха, где можно было посидеть и полюбоваться прудом.
Джерард подождал, пока усядется Жаклин, прежде чем сесть рядом, и показал вдаль, где переливалась серебром узкая полоска:
– Полагаю, там мы оставили озеро?
– Да, – кивнула она, едва не подскочив, когда он взял ее за руку. По спине прошел знакомый озноб, но Жаклин не пошевелилась. Он поднес ее руку к губам и, глядя ей в глаза, прижался пылким поцелуем к ладони.
И снова ей усилием воли пришлось подавить свою реакцию.
Но прежде чем она успела взять себя в руки; он сжал ладонями ее лицо, привлек к себе и поцеловал в губы. Страстно. Не делая секрета из своего желания к ней. Из того, что он хочет.
Он нашел ее язык своим и стал ласкать, требуя ответа. Вовлекая в чувственную игру. В открытое проявление их взаимного желания.
Жаркий, настойчивый, жадный поцелуй. Поцелуй встречи после недолгого расставания. Поцелуй-приманка, поцелуй-капкан ...
Она не знала, как это получилось, но когда все же смогла поднять голову, чтобы перевести дух, оказалось, что он откинулся на спинку скамьи, а она прильнула к нему, приоткрыв губы и глядя в бездонные карие глаза, опушенные темными ресницами.
– Почему, – вырвалось у нее против воли, – ты требуешь так много от меня ... почему хочешь, чтобы решала я?
Он замер, и эта неподвижность показала ей, какое напряжение им владеет. Ее вопрос застал его врасплох, и он лихорадочно искал ответа.
Жаклин боролась с желанием настаивать, повторить вопрос: смысл и без того был достаточно ясен, и он все прекрасно понял.
Джерард облизнул губы, помолчал и неожиданно сжал ее талию, не пытаясь, однако, привлечь ее к себе.
– Я уже сказал: хочу все, что ты способна мне дать.
– Что ты под этим подразумеваешь и почему так этого хочешь?
– Потому что в этом смысл желания между мужчиной и женщиной.
– Но ты намекнул, что желаешь большего. Больше обычного, – возразила Жаклин. Он молчал. Она ждала, впервые ощутив в нем некую неуверенность, не столько смущение, сколько настороженность.
Почему он ее остерегается?
Он по-прежнему не произнес ни слова. Только провел большими теплыми ладонями по ее спине. Жаклин выгнула брови:
– Ты очень скрытен. Что за тайны ты прячешь?
Его глаза вспыхнули.
– Во мне нет ничего таинственного.
Она и не заметила·, как он поднял ее себе на колени, и теперь в ее бедро упиралась его взбунтовавшаяся плоть. Сила его рук, низкий, почти рычащий голос лишь подчеркивали ауру опасности пребывания в объятиях хищника.
Жаклин не испытывала страха, ни малейшего трепета. Просто смотрела в темнеющие глаза и знала, что, как бы дерзко он ее ни жаждал, как бы откровенно ни выказывал свой пыл, в его намерения не входило ранить ее физически или душевно.
Жаклин не могла объяснить, почему в его объятиях чувствовала себя так спокойно, так надежно.
– Ты не ответил на мой вопрос, – напомнила она.
Но он лишь плотнее сжал губы.
– Так объясни же, почему ты хочешь от меня большего? И почему так важно, чтобы я на это согласилась?
Джерард шумно выдохнул. Его взгляд упал на ее губы. Его собственные были упрямо сжаты.
Она наклонилась ближе, и смело провела по ним своими полураскрытыми губами.
– Я не приму решения, пока не услышу ответа, – прошептала она и, ощутив, как вздымается его грудь, поняла, что победила. Потому что ультиматумы могут предъявлять обе стороны!
Прижавшись к нему, она снова стала его целовать, словно бросая вызов.
Шелест листьев был почти неразличим. Но она услышала, просто не обратила внимания, слишком поглощенная целью добиться его реакции, ласки этих неподатливых губ.
И только когда за ее спиной кто-то театрально ахнул, девушка от неожиданности дернулась, выпрямилась, обернулась...
На краю поляны стояла Элинор, широко раскрыв глаза и прижав к губам руку. Рядом обнаружился мрачный как туча Бризенден. Жаклин с огромной радостью удавила бы обоих!
Пробормотав под нос не приличествующее леди ругательство, она попыталась вырваться из объятий Джерарда, соскользнуть с его колен. Но его руки сжались еще крепче, и она повиновалась безмолвному приказу. Только тогда Джерард спокойно, не спеша, поднял ее и поставил на ноги. Продолжая обнимать ее талию одной рукой, он тоже встал и с невозмутимой учтивостью кивнул незваным гостям:
– Мисс Фритем, мистер Бризенден! Вы гуляли у озера?
Жаклин невольно отметила ленивый, слегка скучающий тон, словно он обсуждал прогулку в парке. Поцелуй не считался таким уж кошмарным неприличием, и он отказывался позволить этим двоим обращаться с ними как с преступниками.
И тут, как раз вовремя, прозвучал гонг, эхом отдаваясь среди деревьев.
– А ... кажется, нас зовут к столу, – заметил Джерард. Сжал локоть Жаклин, поднял брови в вежливом вопросе, обращенном к Элинор и Мэтью, И показал на ведущую к дому тропинку: – Итак?
Им ничего не оставалось, кроме как следовать за ним и Жаклин. Элинор с готовностью согласилась вернуться в дом; Мэтью, как подозревал Джерард, с огромным удовольствием вызвал бы его на дуэль, но, по-прежнему угрюмо хмурясь, неохотно топал в арьергарде.
Вскоре Элинор, как и прежде, взяла Джерарда под руку. Сухо кивнув, он продолжал развлекать беседой Жаклин, а именно – обсуждал деревья, мимо которых они проходили: иногда его хобби совершенно неожиданно оказывалось очень полезным.
Жаклин непринужденно отвечала: вместо того чтобы смущаться и конфузиться из-за неприятной ситуации, в которой их застали, она вела себя с абсолютным хладнокровием. Правда, он отчетливо ощущал ее раздражение, направленное на чересчур бесцеремонных друзей. И это неожиданно обрадовало Джерарда: возможно, он чего-то добьется сегодня! Помимо явных знаков внимания Элинор, которых до этого момента всячески старался избегать.
В свое время он знал немало подобных хищниц. Элинор определенно принадлежала к этому племени. Теперь, когда она увидела его интерес к Жаклин и поняла природу этого интереса, ее азарт, подстегнутый духом ревности, неожиданно разгорелся. Она считала, что ему требуется легкая, необременительная связь, и была готова предложить ему себя, уверенная в собственной неотразимости.
Он с неприязнью ощущал каждый взгляд, брошенный в его сторону Элинор. Она не пыталась вмешаться в их с Жаклин разговор, но явно оценивала его, решая, как половчее набросить узду.
Элинор ожидало разочарование, но больше всего Джерарда интриговало то, что Жаклин знала о наглых притязаниях подруги. По крайней мере, она уже успела заметить оценивающие взгляды Элинор, и в ее глазах стыло грустное понимание.
Только на него она не смотрела. Даже для того, чтобы проверить, заметил ли он. Отвечает ли взаимностью Элинор. Ни намека на ревность, жажду обладания ... она просто наблюдала и отмечала.
Неужели была так уверена в нем? В своей власти над ним?
Или ей действительно было все равно?
Последнее беспокоило его куда больше, чем хотелось бы.
Даже больше, чем ее вопрос и угроза ждать ответа, если он хочет, чтобы она согласилась принадлежать ему. Подобные вещи определенно не входили в его планы.
Они первыми добрались до террасы, но, к его облегчению, остальные ввалились в дом смеющейся, весело болтающей толпой еще до того, как успевшие прийти раньше положили на тарелки холодное мясо и пирожки.
Барнаби тоже был среди тех, кто вернулся с озера. Джерард взглядом потребовал его помощи. Попросив Жаклин подозвать к их столу молоденьких девушек, они ухитрились держать Элинор на расстоянии. Та, признав временное поражение, присоединилась к компании Джордана, но почти не обращала внимания на разглагольствования брата. И не сводила глаз с Джерарда. Иногда, правда, скользила взглядом по Барнаби, но немедленно возвращалась к Джерарду. Джордан тоже частенько посматривал в его сторону.
Джерард выругался про себя и продолжал держаться настороже. И, как выяснилось, не зря: когда все весело сбежали по ступенькам, обмениваясь обещаниями и планами на сегодняшний вечер, Элинор сумела подобраться к нему. Но Джерард немедленно отделался от нее и повел Жаклин к своей коляске. Серые нетерпеливо рвались вперед, ничуть не усмиренные звонкими голосами молодежи; однако конюх крепко держал их под уздцы, что-то ласково бормоча.
Барнаби подошел с другого бока: в коляске хватало места как раз для троих.
Рядом стояла коляска Джордана, запряженная парой красавцев гнедых.
– Я тут подумала, мистер Деббингтон ... – начала Элинор, дерзко схватив его за руку и вынудив повернуться к ней лицом. При этом она ослепительно улыбалась. – Я тут подумала: что, если нам с Жаклин поменяться местами, по крайней мере, до поворота к нашему дому? Обожаю таких вот могучих чудовищ!
Джерард решительно подавил порыв закатить глаза к небу и еще более вкрадчиво, чем она, ответил:
– Боюсь, это невозможно. Мы решили ехать другой дорогой.
– Неужели? – резко бросила Элинор. – И какой же?
В направлении, противоположном тому, куда вздумает отправиться она. Но вот в каком? Джерард понятия не имел. Ему в голову не приходило, что она будет так нагло его допрашивать.
Но прежде чем он успел по достоинству осадить ее, Жаклин вцепилась в его рукав и, подавшись вперед, спокойно ответила:
– Мистер Деббингтон выразил желание осмотреть церковь в Тревитиане. Мы ненадолго завернем туда, а уж потом поедем домой.
– Понятно, – мигом помрачнела Элинор.
Жаклин беспечно улыбнулась и, сняв ее руку с рукава Джерарда, пожала на прощание и выпустила.
– Увидимся вечером.
Элинор разочарованно, но вполне дружелюбно кивнула:
– Да, разумеется.
Джерард, опомнившись, поспешно попрощался. Барнаби, уже сидевший в коляске, помахал рукой. Словно не сознавая, что ее только что поставили на место, Элинор наклонила голову и отвернулась.
Джерард несколько мгновений смотрел ей вслед, после чего встряхнулся, помог Жаклин подняться в коляску, сам последовал за ней, взял поводья и пустил коней в галоп.
– Вот это да! – воскликнул Барнаби, откинувшись на сиденье, как только колеса покатились по аллее. – Чуть было не попались! А вы молодец, Жаклин! Быстро соображаете! Примите сердечную благодарность за то, что спасли нас, дорогая.
– Присоединяюсь, – кивнул Джерард и, увидев веселый блеск глаз Жаклин, качнул головой: – Нам действительно следует свернуть на восток?
Жаклин взглянула на быстро приближавшиеся ворота.
– Пожалуй, так будет лучше. Но это приятная прогулка, и дорога ненамного длиннее. Особенно с такими ... – она показала на коней, – могучими чудовищами.
Джерард и Барнаби дружно рассмеялись. Жаклин широко улыбнулась.
Несмотря на задержку в пути, они вернулись в Хеллбор-Холл не слишком поздно. Джерард проследовал прямо к конюшне, после чего они втроем пошли через луг к дому, мимо статуи Пегаса.
– Барнаби, ты что-то узнал? – осведомился Джерард. Барнаби намеревался осторожно расспросить молодое поколение об источнике сплетен. Правда, сначала он задал пару вопросов лорду Трегоннингу, но его сиятельство, хорошенько подумав, только и смог припомнить, что после того, как немного отошел от удара, сэр Годфри и лорд Фритем уже вели себя так, словно все были уверены в виновности Жаклин. Да и не только они. Остальные тоже старательно избегали говорить о гибели леди Трегоннинг, а если и упоминали, то исключительно как о несчастном случае. Графу пришлось смириться с молчаливым приговором: печаль лишала сил в нем усомниться, а без точных доказательств оспорить слухи было невозможно.
Только позже, окончательно придя в себя, он понял необходимость бороться.
Барнаби вышел на охоту, как хорошая гончая, пытаясь определить, кто автор злых слухов. Джерард считал, что это вряд ли возможно, но был благодарен Барнаби за то, что он неустанно исследует каждый закоулок этого запутанного дела.
Барнаби поморщился и пожал плечами:
– Только то, что слухи распространяются довольно давно: ни один человек не помнит, кто первый предположил, что именно Жаклин может быть виновна в гибели матери. Ну а смерть Томаса лишь подлила масла в огонь. Однако и Джордан, и Элинор открыто вас поддерживают. Насколько я понял, они всегда были на вашей стороне.
– Мы почти родные, – пояснила Жаклин. – Они мои ближайшие друзья.
– Значит, мы далеко не продвинулись, – констатировал Барнаби, – но старшее поколение должно знать больше, тем более что молодежь до сих пор не слишком задумывалась о тайнах гибели леди Трегоннинг и Томаса. Их подобные темы просто не интересовали.
Привыкший к манере друга выражаться, Джерард спросил:
– А какие еще подробности ты успел накопать?
Барнаби сверкнул белозубой улыбкой.
– Не столько накопал, сколько сумел додуматься. Мне был непонятен мотив убийства леди Трегоннинг. Покамест его просто нет. Отчасти именно поэтому и оказалось так легко бросить подозрения на Жаклин. У вас одной было нечто вроде причины, хоть и крайне шаткой. Если мы примем за аксиому, что Мирибель и Томаса убил один и тот же человек и с Томасом расправились именно потому, что он намеревался сделать предложение Жаклин, вполне можно предположить, что и Мирибель сбросили с террасы по весьма похожей причине.
– Какой же именно? – выпалил Джерард.
– Что, если некий джентльмен с самого начала увлекся Жаклин и решил заручиться поддержкой Мирибель?
Джерард надолго задумался.
– Я всегда считал подобные выводы чересчур натянутыми, но теперь ... все сходится.
Барнаби кивнул:
– Когда Томас исчез, Жаклин надела полутраур. Это ненадолго остановило убийцу, но когда она снова стала принимать визитеров, что может быть более естественным, чем искать поддержки у матери любимой девушки?
Жаклин перевела взгляд с Джерарда на Барнаби.
– Полагаете, она ему отказала и поэтому была убита?
Барнаби задумчиво поджал губы и покачал головой:
– Нет, это было бы чересчур просто ... скорее она напрочь отвергла его предложение, отказалась даже поразмыслить над ним и прямо сказала ему об этом. Заявила, что будет всячески противиться такому союзу. Этого, думаю, было вполне достаточно, чтобы побудить человека, уже совершившего одно убийство, добиваться своего, устранив очередное препятствие.
Направляясь к саду Геркулеса, они пытались рассмотреть старые факты с новой точки зрения.
– Смерть матери означала, что Жаклин будет в трауре целый год, – заметил Джерард, – но, видимо, это оказалось на руку злодею.
– Да, – согласилась Жаклин, – но вот уже несколько месяцев, как я сняла траур.
Несмотря на жаркое солнце, она вздрогнула. Джерард поймал ее руку и легонько сжал.
– Скажи, за последнее время никто не просил твоей руки?
Жаклин, не глядя на него, качнула головой:
– Папа наверняка сообщил бы мне. Нет. Никто не просил разрешения жениться на мне, кроме Томаса, да и то о помолвке не было объявлено официально.
Впереди замаячил сад Геркулеса. Тени все сгущались по мере того, как они приближались к дому. И когда добрались до ступенек, ведущих на террасу, Джерард, все еще державший руку Жаклин, повернул девушку лицом к себе.
– Если некий джентльмен попросит твоей руки, не забудь рассказать мне.
Жаклин невесело усмехнулась:
– Если какой-то джентльмен попросит моей руки, ты узнаешь первым.
Повернувшись, она стала взбираться наверх. Джерард последовал за ней, не совсем понимая, как истолковать смысл ее слов. Принять за чистую монету? Или как обещание принадлежать ему?
Глава 13
– Одно дело переубедить тех, кто хорошо меня знает, – шепнула Жаклин Джерарду, когда под руку с ним поднималась за отцом и Миллисент на крыльцо Треуоррен-Холла. Судорожно втянув в себя воздух, она подавила жгучее желание прижать к животу затянутую в перчатку руку и изобразила восхищенную улыбку. – А вот остальное общество не склонно быть столь доверчивым.
– Вздор, – возразил Джерард. – И перестань волноваться. Постарайся быть собой. И слушайся своего сердца.
Легко сказать, когда это самое сердце вот-вот вырвется из груди!
Она снова вздохнула, поняв, что он пожирает глазами ее груди. И от этого взгляда становилось теплее, и все тревоги таяли.
Ей не нужно было спрашивать, останется ли он рядом: она и так это знала. И ни к чему было гадать, не станут ли окружающие сплетничать при виде тех знаков внимания, которые оказывал ей Джерард: это было ясно и без слов. Но сейчас она задыхалась и все же сгорала от приятного возбуждения. Неудивительно, что голова кружилась.