- Из-за ступней Эли? Вероятно, сначала так оно и было.
Он поднял голову.
- Думаю, нам надо сравнить то, что мы знаем об этом. Что ты знаешь о ступнях Элисон?
- Она заставила меня пообещать, что я никому не расскажу.
- Джинкс?
- Нет, Эли. Она показала мне свои скобки и рассказала о докторе из Бостона. Киф кивнул.
- Эмметт Тилсон. Я ездил к нему несколько лет назад и с тех пор переписываюсь с ним. Ты видела ступни Эли?
Бетс покачала головой:
- Нет, только скобки. Бедное дитя. Она говорит, что ее недостаток - в наказание за ее грехи, только, похоже, не знает, какие грехи совершила. Ох, Киф, все это такой кошмар. Я хотела поговорить с тобой об этом, но думала, что Эли не позволит мне.
Он обнял ее, и она прильнула к нему.
- Дорогой? - спросила она его в конце концов. - Почему ты так расстроился, подумав, что я видела твоего брата?
- Бетс, ты, конечно, очень эмансипированная молодая леди, но в Хэрроугейте происходят такие вещи, что даже тебе не надо о них знать.
Она резко отпрянула от него.
- Не смей так снисходительно относиться ко мне, Киф Хэрроу!
Он старался снова прижать ее к себе, но она сопротивлялась.
- Если существуют какие-то вещи, которых я не понимаю, я хочу, чтоб ты объяснил мне их. Ведь об этом ты читал в последнее время, не так ли? О сифилисе.
Он кивнул, чувствуя себя ужасно несчастным.
- Ведь это не… не болезнь, которой бывают подвержены все члены семьи, правда?
- Нет, - быстро отозвался он, - по крайней мере не в том смысле, что ты думаешь.
- Откуда ты знаешь, что я думаю? Скажи мне.
- Ну… новорожденные дети могут инфицироваться матерями, но в других случаях болезнь эта не наследственная.
- Ты вполне можешь рассказать мне. Уверяю, что весь город скоро будет болтать об этом, Киф, если уже не болтает. По крайней мере я буду знать, что правда в сплетнях, а что - нет.
Сначала он заговорил нехотя. Потом, увлекшись клинической стороной вопроса - как врач, - о болезненном и дорогом лечении, практически бесполезном на третьей и четвертой стадии сифилиса, какая, очевидно, была у Карра.
- Я бы сказал по тому, что видел, что у него теперь нейросифилис - tabes dorsalis, если быть совершенно точным.
- А что это значит?
- То, что затронут его спинной мозг и в связи с этим способность к движению. Его ноги и суставы плохо функционируют при ходьбе. А в темноте он, вероятно, вообще не может ходить.
Бетс содрогнулась:
- А это болезненно?
- Суставы у него очень сильно болят. И, по всей вероятности, мозг его тоже затронут сифилисом. Это называется "парезом", и это худшее, что бывает на третьей стадии люеса. Он будет совершенно безумным, если уже не потерял рассудок. Бетс в ужасе отпрянула.
- А существует ли хоть какое-то лекарство?
- О, есть соли ртути, мышьяка и висмута, но они не очень эффективны. И конечно же, нет никакого способа восстановить те повреждения, которые уже нанесены организму. - Киф обнял ее.
Бетс спросила:
- Как мы можем залучить оттуда Джинкс и Элисон?
- Не знаю.
Бетс подумала, что она никогда еще не слышала, чтобы в его голосе звучала такая вселенская грусть.
- Но ты ведь не позволишь, чтобы это сломило тебя, слышишь? Ты не несешь ответственности за своего брата! Ты ведь не подожмешь свой хвост и не станешь прятаться, так же как и твоя сестра!
Он улыбнулся:
- Я не смог бы этого сделать, даже если б хотел. Ты бы мне это не позволила.
- Ты прав, не позволила бы. - Она улыбнулась ему в ответ и смахнула слезы, поблескивавшие на ресницах.
- Мне следовало бы рассказать тебе обо всем этом до нашей свадьбы, но я боялся, что могу потерять тебя.
- Ну, не выдумывай, - сказала она, прижимаясь к нему. - Как-нибудь я расскажу тебе о пирате, который есть в моей семье. Но сейчас нам надо придумать, как вытащить оттуда Эли и Джинкс.
- Да.
- Киф, тебе следует написать Райлю Толмэну.
- Я думал об этом, но, наверное, не могу этого сделать. Джинкс не хочет видеть его. Бетс приподнялась:
- Но ведь она любит его. Стоит тебе только назвать его имя, как она…
- Знаю, но между ними произошло что-то ужасное. Это случилось тем летом, когда я уехал в школу. Даже тогда я чувствовал что-то, а ведь я был всего лишь ребенком. Что бы это ни было, но из-за этого она сбежала от него, от нас - и с тех пор все время убегает.
- А куда она убежала?
- Она вышла замуж за Эрика Магилликутти - отца Элисон. Эрик - сын тети Эйлин от первого брака.
Перед глазами Кифа встали золотые волосы Эли и ее милое лицо, и его неожиданно осенило - Эли вовсе не дочь Эрика! Она дочь Райля!
- Тогда, может быть, Эрик - муж Джинкс - мог бы убедить ее покинуть Хэрроугейт, - предположила Бетс.
Киф фыркнул:
- Эрик не хочет больше и слышать о Джинкс.
- Тогда остается только связаться с мистером Толмэном. Ведь нас Джинкс не станет слушать. Может быть, он сможет сделать что-нибудь.
- Нет, это не мое дело - просить его приехать, это дело Джинкс и Райля, я не должен вмешиваться. - Киф встал и зашагал по комнате. Вероятно, Райль даже не знал о том, что у него есть дочь.
- Вот что я сделаю, - сказал он наконец, - я напишу ему о собрании директоров. Я сам решил на этот раз посетить его, поэтому вполне могу попросить приехать на него и Рай-ля. А когда он приедет, будет только естественным, если мы заговорим о Джинкс.
- Собрание директоров? Что это за собрание?
- Оно состоится примерно через месяц. Со вчерашней почтой я получил уведомление. Ты же знаешь, что Хэрроу Энтерпрайзес принадлежит всей семье. Мой кузен Олли Хэрроу - ее ответственный секретарь. Он сообщает всем нам, как идут дела в компании. Но, по-моему, они с Карром - единственные члены семьи, посещающие эти собрания.
- А разве это законно? Разве большинство директоров не обязано посещать их? Кажется, Марк говорил…
Киф усмехнулся.
- Не думаю, что законность очень волнует Карра. Марк долго приставал ко мне с тем, чтобы я сам следил за происходящим в нашей компании, но мне всегда было проще предоставить Карру самому вести дела. Полагаю, что остальные члены семьи думают так же и посылают свои доверенности на голосование Карру.
- Так ты хочешь сказать, что он голосует за всех вас?
- Почти. Давай подумаем: если я правильно помню, то тетя Эйлин унаследовала семь процентов от дяди Уилли, три процента держит Пенфилд, наш старый дворецкий. Отец позволял ему покупать акции своих новых предприятий - как, например, когда мы занялись грузовыми перевозками.
- Как необычно! Киф улыбнулся.
- Отец и был необычным человеком. - Он посерьезнел, стараясь вспомнить то, что ему было известно о бизнесе. - Все держатели акций являются членами совета директоров, но только Карр, Олли и Пенфилд посещают собрания.
- А как насчет тети Пэйшиенс?
- Думаю, она продала их много лет тому назад, когда они с мамой открыли больницу в Глэд Хэнде.
- Так Карр, значит, делает все, что хочет?
- Ну, наверное, Олли голосует за тетю Эйлин, Пенфилд - за себя. А Карр голосует за остальных, потому что мы каждый год шлем ему доверенности.
- И Райль Толмэн - тоже?
- Олли говорит, что да, Райль же никогда не говорил об этом.
- Так ты собираешься…
- Определенно. Пора взглянуть в глаза Карру. - Киф вздохнул. - Я напишу Райлю и попрошу его тоже приехать.
- А если он не послушает тебя? Что мы будем делать с Джинкс, если он не приедет?
- Придется придумать что-нибудь еще. Райль Толмэн должен приехать, подумала Бетс. Но ведь он ни разу не приезжал на эти собрания, почему же он приедет на этот раз - только потому, что его пригласит Киф? Нет, решила Бетс. Письмо Кифа не будет для него достаточно побудительным мотивом.
И на следующее утро, как только ее муж уехал в больницу, Бетс села за стол, чтоб написать два письма - одно брату Марку, а другое - человеку, которого она ни разу не видела.
РАЙЛЬ
Сентябрь 1899
Молли Джарвис не была красавицей, но несмотря на это всегда приковывала к себе взгляды и привлекала всеобщее внимание. В любом помещении и каждую минуту мужчины, не принадлежащие к кругу ее знакомых, издали смотрели на нее, как это сейчас делал Райль. Ни один мужчина не мог устоять перед обаянием Молли.
Райль в который уже раз удивился ее необычайной привлекательности и на этот раз решил, что ею она обязана своему голосу, низкому и богатому придыханиями. Он слышал, как она говорит: "И она даже взглядом не удостоила его, передавая ему документы. "Вот ваши чертовы показания, - сказала она, - и поскольку в душе я деревенская девчонка, то скажу вам, как их следует использовать - в сортире, сукин вы сын!"
И жадные ее слушатели прыснули со смеху.
А может быть, дело и не в голосе - может быть, дело в ее остроумии, в том, как она не гнушается включать в речь непристойности. Если бы эти истории исходили из других женских уст, они были бы абсолютно неприемлемыми, но то, как рассказывала их Молли, делало их просто веселыми.
- Она сегодня в хорошей форме, - сказали у плеча Райля.
- Она всегда в хорошей форме, - ответил Райль, поворачиваясь к Кэйну, издателю "Уорлд мэгэзин".
- Если вы когда-нибудь устанете друг от друга, прошу вас, замолвите за меня словечко, - сказал Фулмер Кэйн, наблюдая за безупречным представлением Молли.
Райль посмотрел на хозяина дома - седеющие волосы, нос луковицей и насмешливый рот. Он подумал, что Фулмер и Молли неплохо бы смотрелись друг с другом, а жена Фулмера закрыла бы на это, как обычно, глаза.
- От Молли невозможно устать, - ответил он с улыбкой. - Приходится думать только о том, чтоб самому не истощиться и оставаться интересным ей.
Фулмер рассмеялся, все еще глядя на веер Молли и на нее саму - живую и неутомимую.
- Хотел бы я иметь такой источник вдохновения. И отчего вы такой счастливчик?
- Она прелестна, - согласился с ним Райль.
Фулмер фыркнул:
- Она совсем не прелестна, и вы прекрасно это знаете. Она некрасивая, но в то же время одна из наиболее привлекательных женщин, которых я когда-либо видел. Она - капля ртути, ненадолго закатившаяся в наше общество, - вот что она такое.
Он внезапно переменил тему разговора:
- Сделали для меня пару хорошеньких снимков на Филиппинах?
- Да, они вам понравятся.
- Что мне так нравится в вас, Толмэн, так это ваш неиссякаемый энтузиазм. - Он похлопал Райля по плечу. - Для вас тут пришла кое-какая почта, пока вы отсутствовали. Если б вы не были таким чертовски хорошим фотографом, я бы брал с вас деньги за корреспонденцию, которая приходит вам на журнал. - Из внутреннего кармана он вытащил два письма. - Вот.
Райль быстро взглянул на них. Судя по почтовым маркам, оба были из Хэрроувэйля, - одно от Кифа и одно без обратного адреса. От тети Пэйшиенс? Он получил письмо от тети Пэйшиенс единственный раз, когда вышла книга его фотографий. Она написала ему тогда короткую восторженную записку, в которой желала ему дальнейших успехов и высоко отзывалась о его таланте.
Молли огляделась, и он поймал ее взгляд. Он сразу понял, что она очень устала. Два представления, потом ужин - ничего удивительного в том, что она совершенно вымотана. Он достал карманные часы - почти два.
Повернувшись к издателю, Райль улыбнулся:
- Мы попрощаемся с вами, Фулмер, и спасибо за вечер. Мне лучше увезти Молли домой, пока вы не набрались храбрости, чтоб сделать ей предложение, которое она примет.
- Берегитесь, Толмэн, а не то я пошлю вас в Западную Африку, фотографировать каннибалов. Вероятно, единственный способ расчистить путь к самой популярной женщине Нью-Йорка - это избавиться от самого популярного нью-йоркского холостяка.
Райль дружелюбно похлопал Фулмера по плечу.
- Если Молли будет вам много улыбаться, то вы сбежите от нее, как молодая антилопа, старый вы мошенник.
- Не стоит быть так уж уверенным в этом. - Его умные глаза блестели от удовольствия.
Райль подошел к Молли.
- Ну, что скажете, леди, - не пора ли нам трогаться?
Она рассмеялась, белые ее зубы были слишком мелкими, чтоб их можно было назвать красивыми.
- Боишься, что я превращусь в тыкву?
- Нет, боюсь превратиться в шесть белых мышей.
В карете Молли положила голову ему на плечо, и он понял, что лицо ее сейчас расслаблено и на нем появились морщины. Он знал, что если бы мог сейчас увидеть ее в темноте кареты, то она предстала бы перед ним не как актриса, почитаемая всем Нью-Йорком, а как маленькая женщина с обезьяньим лицом, на котором можно было бы прочесть все ее сорок лет, и черта с два, если бы это сейчас ее беспокоило!
- Фулмер Кэйн говорит, что если ты когда-нибудь устанешь от меня, то он хочет, чтобы я замолвил за него словечко.
- Как мило. Я впишу его в лист ожидания. Он обнял ее, и она уютно устроилась на его груди.
- Твой лист ожидания и так уже длиной в тысячу миль, - сказал он.
- Не больше, чем в девятьсот пятьдесят. - Она потрепала его по щеке. - Но ты особенно не задавайся. Несмотря на свою молодость, тебе лучше вести себя как следует, а то я перейду к другому.
- Я сфотографирую родинку на твоем правом бедре и пошлю фотографию в "Нью-Йорк трибюн", - припугнул он.
Она зевнула за веером.
- Обещания, обещания.
Карета остановилась перед узкой Мэдисон-авеню. Они пересекли освещенный лунным светом тротуар и вскоре уже были внутри, бросив одежду столь же усталому, как и они, дворецкому.
- Вам не надо было так долго ждать нас, Уильям. Но благодарю вас.
- Ничего, ничего, мисс Джарвис. Я подумал, что вы и мистер Толмэн можете захотеть чего-нибудь.
- Я бы хотела горячего шоколада, если можно. В спальню.
- Да, мадам. - Он выжидательно посмотрел на Райля.
- Я выпью виски с содовой - в библиотеке, Уильям.
- Ты не пойдешь наверх, дорогой?
- Фулмер дал мне пару писем, которые пришли во время моего пребывания на Филиппинах. Я приду наверх, как только прочту их.
Она встала на цыпочки и быстро поцеловала его.
- Поспеши, а то я усну. Ты же знаешь, как я устаю в дни утренников.
- Я не буду тебя будить. С тебя хватит и двух представлений, - улыбнулся он, - так что не буду ждать от тебя третьего.
Она усмехнулась.
- Помню, было время, когда ты готов был выломать дверь, чтоб получить третье представление. Ты слишком привык ко мне, милый друг.
- Не жди от меня оправданий, - сказал он, - помню, было время, когда от одной мысли обо мне ты могла не спать часами.
Она притворно вздохнула.
- Это верно. Придется смириться с этим; экстаз первых встреч прошел. Нам придется либо признать, что ничего не поделаешь, и пожениться - либо найти новые земли для завоевания.
- Иди спать, - сказал он, смеясь. - Утро еще слишком раннее для философских обобщений.
В библиотеке Райль включил свет и устроился в глубоком кожаном кресле. Он как раз вскрыл письмо Кифа, когда Уильям тихо вошел в комнату и поставил около него поднос.
- Я осмелился принести всю бутылку и еще льда, сэр. Я подумал, если вы не возражаете, то я пойду отдохну сейчас - вам больше ничего не нужно?
- Нет, спасибо, Уильям. - Райль откинулся в кресле, чтоб в тишине насладиться письмом Кифа.
Мальчик, как всегда, имел кучу новостей - прелестная жена, интересные больные, прекрасная старая больница, беспокойство о тете Пэйшиенс. "Она не дает мне осмотреть себя, но я знаю, что с ней что-то не так! И потом, может быть, ты приедешь домой на собрание директоров компании в этом году? Оно состоится 15 сентября в 2 часа, но ты, наверное, получил уже уведомление от Олли. Поскольку в этом году собрание будет в Хэрроугейте, я собираюсь в первый раз посетить его. Было бы прекрасно, если б ты тоже смог приехать!"
"Собрание директоров? Зачем мне ехать на собрание директоров компании?" - недоумевал Райль. Он не имел ничего общего с Хэрроу Энтерпрайзес с тех самых пор, как уехал из Глэд Хэнда, и не контактировал ни с Карром, ни с Олли. Нахмурясь, Райль отложил в сторону письмо Кифа и взял другое. Запах, идущий от конверта, был тонким, но почерк - крупным, уверенным и незнакомым. Он вынул несколько убористо исписанных листков.
Хэрроувэйл 16 августа 1899 г.
Дорогой мистер Толмэн.
Меня зовут Бетс Холанд Хэрроу - я жена Кифа. Мы живем здесь, в Хэрроувэйле, уже больше месяца, и мечты Кифа о том, чтоб пойти по стопам матери, наконец сбываются.
Если бы он знал, что я пишу Вам, то решительно бы возражал против этого, но я чувствую, что просто должна рассказать Вам о ситуации, сложившейся здесь, и молить Вас о том, чтоб Вы приехали домой - хоть на день-два.
Вы, наверное, знаете, что по завещанию мистера Хэрроу Вы и любой из детей Хэрроу имеете право жить в Хэрроугейте, но я не знаю, писал ли Вам Киф о полной изоляции, в которой принуждают там жить Джинкс и ев дочь.
Когда Джинкс вернулась, Карр сказал ей, что если она и Элисон не будут безвылазно находиться в башенных комнатах - они занимают башенное крыло, - он запрет их в служебном помещении. Они могут жить в Хэрроугейте, сказал он, но только на его условиях. Не буду притворяться, что понимаю, почему Джинкс остается там, потому что она вправе сама решать для себя этот вопрос, но таким образом все обстоит вот уже двенадцать лет - Джинкс и Эли буквально заключенные!
Не знаю, как сказать об этом поделикатнее, - это само по себе ужасно: у Карра сифилис. Он едва может ходить, и Киф говорит, что это бывает на последней стадии заболевания и что болезнь, вероятно, уже поразила его мозг, так же как позвоночник и ноги.
Совершенно очевидно, что Джинкс и Элисон не могут оставаться там. Это вообще неподходящее для жизни место - тем более оно не для прелестной женщины и милого дитя. О, мистер Толмэн! Джинкс такая красивая, а Элисон - просто обворожительная, Киф называет ее нимфой.
Я пыталась уговорить его, чтоб он еще раз поговорил с Джинкс, но он считает, что она не послушается, и мы очень за нее боимся. Так что Вы остаетесь единственной надеждой.
Совершенно очевидно, что Джинкс Вы очень нравитесь. Она не говорит о своем прошлом, поэтому я и представления не имею о том, отчего она оказалась в таком положении, и о том, что заставляет ее влачить такое существование в Хэрроугейте. Я только знаю, что мы с Кифом не можем у говорить ее уехать и кто-то просто должны внушить ей необходимость покинуть Хэрроугейт, пока не случилось нечто ужасное.
О, мистер Толмэн, пожалуйста, приезжайте!