– Подождите. – Не думая о том, что делает, Джейн положила руку на грудь Линдлея. Линдлей напрягся и замер. Джейн постояла так секунду-другую, потом вдруг спросила, неловко и с надеждой: – Вы и вправду находите меня прекрасной?
– Да.
Их взгляды встретились. Джейн улыбнулась.
– А вы хотите поцеловать меня? – Вопрос был задан из чистого любопытства.
Линдлей глубоко вздохнул, потом взял руку Джейн и отвел ее от своей груди, но не выпустил.
– Вы что, хотите, чтобы Шелтон меня убил?
– Меня никогда еще не целовали, – просто сказала Джейн. – Ни один мужчина!
Линдлей вытаращил глаза.
Джейн этого просто не заметила; она чуть придвинулась к нему и подняла голову.
Линдлей застонал. Сжав пальцы девушки, он наклонился и осторожно и коротко поцеловал Джейн в полураскрытые губы. Но поцелуй закончился, не успев начаться. И Джейн была разочарована.
– Этого вполне достаточно, Джейн! – в то же мгновение послышался за ее спиной хриплый голос графа.
Глава 18
Это не то, о чем ты подумал, – сказал Линдлей.
В лунном свете Джейн достаточно ясно видела графа – достаточно ясно для того, чтобы понять: он взбешен. И она инстинктивно отступила назад, испугавшись вдруг того, что сделала.
– Если бы ты не был моим другом, – процедил граф сквозь стиснутые зубы, – я бы тебя просто убил.
– Ник…
– Заткнись! – загрохотал граф. – Тебе нечего больше делать в Драгморе! Складывай вещи и убирайся!
Последовало долгое молчание.
Джейн показалось, что земля пошатнулась у нее под ногами, что мир рушится вокруг нее. Ведь Линдлей был единственным другом графа! Она не должна позволить, чтобы они вот так расстались! Боже, как же она виновата!
– Но он ни в чем не виноват, – задыхаясь, проговорила она. – Это я…
Граф резко обернулся к ней.
– И вы тоже заткнитесь! – Он снова посмотрел на Линдлея: – Поторапливайся!
– Когда ты немного успокоишься, – сказал Линдлей, – мы сможем поговорить об этом…
И тут граф ударил его. Это был удар, нанесенный со скоростью молнии и силой локомотива. Голова Линдлея резко дернулась назад и ударилась о ствол клена. Джейн закричала. Линдлей, пошатываясь, выпрямился и приложил руку к носу. Граф стоял, расставив ноги, сжав кулаки; лицо его потемнело.
Линдлей оттолкнулся от дерева и, посмотрев на Ника, ушел.
– Ох, Боже!
При звуке голоса Джейн Ник дернулся и повернулся к ней.
– Вы просто маленькая кокетка! – прорычал он, чувствуя боль в душе – такую острую боль. Его руки сами собой схватили девушку за плечи и притянули Джейн близко, очень близко. Граф приподнял ее над землей и приблизил лицо Джейн к своему. Джейн не издала ни звука, но смертельно побледнела.
А ему хотелось причинить ей такую же боль, какую она причинила ему. Он был не в состоянии думать, его обуревали чувства.
– Вы маленькая кокетка! – повторил он, встряхивая девушку. – Я-то думал, вы отличаетесь от других женщин, но вы точно такая же, как и все! Вы такая же, как и все, верно?
– Нет! – выдохнула Джейн. Их лица были так близко друг к другу. Она видела глаза Ника, и эти глаза пугали ее.
– Мужской поцелуй? – выкрикнул он. – Так вы хотите узнать, что такое мужской поцелуй?
Джейн яростно замотала головой.
Граф еще раз встряхнул ее, а потом вдруг одной рукой крепко прижал девушку к своей груди, а другой схватил пышные светлые волосы и откинул назад голову Джейн. Она пискнула. Но он уже склонился над ней и впился в ее губы, жестоко и сильно.
Граф вел себя как дикарь, он и не думал ждать согласия Джейн. Он заставил ее приоткрыть губы, он проник языком вглубь… он терзал ее снова и снова.
Но постепенно до него начало кое-что доходить.
Джейн была мягкой и теплой и куда более соблазнительной, чем все женщины, которых он знал. И каждый дюйм ее тела трепетал, прижимаясь к Нику. И поцелуй, продолжаясь, как-то сам собой изменился, стал нежным… а Джейн страстно отвечала графу. Вообще-то, она уже сама целовала его. И… и она крепко обнимала Ника, ее пальцы жадно гладили его волосы, и она вовсе не стремилась избежать прикосновения его бедер.
Рука Ника выпустила волосы девушки и скользнула по спине Джейн, по ее талии, бедрам… по аппетитному изгибу ягодиц…
– Джейн… – прошептал он с болью в голосе и прижал ее к себе еще крепче. Она тихонько застонала в ответ и вдруг приникла лицом к изгибу его шеи, в то же время приподняв колено, словно вознамерившись взобраться на Ника, как на дерево, раскрываясь навстречу ему.
Он отчаянно, безнадежно хотел ее.
Хотел ее каждой клеточкой своего существа, всеми фибрами души…
Но тут он увидел все как бы со стороны и ужаснулся. Похотливое животное и невинная школьница. А Джейн стонала, прижимаясь губами к его шее, обнимая его…
Собрав в кулак всю свою волю, Ник оттолкнул от себя ее, и она упала на землю.
Задыхаясь, она подняла голову, и посмотрела на него.
– Николас… – В ее голосе звучала неприкрытая мольба. Он выпрямился, переводя дыхание, и посмотрел на нее, напуганный, как никогда в жизни. Да, он был просто в ужасе…
– Боже мой, да что же я делаю! – закричал он вдруг. А потом повернулся и убежал.
Джейн кое-как добралась до своей комнаты. Ее платье было перепачкано, волосы спутались. Она с облегчением упала на кровать; ее сердце все еще отчаянно колотилось. Она прижала руку к груди, надеясь утихомирить его. Она была влюблена.
И оказалось, что в любви гораздо больше страдания, чем радости.
Ей никогда не забыть этого поцелуя и огня, загоревшегося в ней от прикосновения губ Ника. Никогда. "Николас, я люблю тебя", – прошептала Джейн – и вдруг разрыдалась.
Она любила его, – но он ее не любил. Несмотря на всю свою наивность, Джейн поняла это. Он поцеловал ее просто от злости. Просто потому, что был безумно разгневан… ну а уж потом поцелуй продолжился сам по себе.
Но неужели он не ревновал?
Джейн не была в этом уверена. С того момента, как граф появился под кленом, все ее мысли перепутались. Граф был мрачным, сложным человеком. И, как все мужчины, мог заниматься сексом с женщиной, которую вовсе не любил.
Но Джейн совсем не хотелось становиться второй Амелией.
Она желала стать женой графа.
Джейн серьезно и трезво обдумала этот вопрос. Возможно ли это вообще? Пожалуй, нет. Джейн ничуть не сомневалась, что граф не имеет намерения жениться. Она это чувствовала. Но если даже он влюбится и решится вступить в брак – то ведь вовсе не обязательно, что его избранницей станет Джейн? В мире множество прекрасных женщин, а граф – заманчивая добыча.
Но в таком случае сможет ли Джейн удовлетвориться крохами?
Сможет ли стать его любовницей?
В этом Джейн не была уверена. Она знала одно: что любит Ника до боли. Она знала, что желает его, что хочет обнимать его, утешать его, заставлять его смеяться. И быть в его объятиях – снова и снова.
При воспоминании о поцелуе Джейн почувствовала, как в ней закипает кровь… и как ее охватывает отчаяние. У графа так мало друзей. Может быть, Линдлей – вообще его единственный друг. И что же она натворила? Она погубила их дружбу. Джейн чувствовала себя виноватой. Если бы она могла представить, что из этого выйдет, если бы не была так порывиста, так беспечна – как всегда! – она бы и не подумала так нахально флиртовать с Линдлеем. Она должна как-то помирить этих мужчин… о Боже!
– Николас, прости меня! – прошептала Джейн.
Граф замер на месте, остановившись посередине библиотеки. Он услышал, как захрустели по гравию подъездного пути колеса кареты. Его голова повернулась сама собой; через окно он увидел, как освещенный газовым фонарем экипаж Линдлея отъезжает от его дома. Граф на мгновение испытал безумное желание выбежать наружу и остановить его. Но он этого не сделал. Но ему стало больно, и он потер ладонью грудь, словно надеялся уничтожить эту боль простым движением руки.
О Боже…
Граф тяжело опустился на стул и уронил голову. Линдлей предал его. Неважно, что Джейн сама его спровоцировала; Линдлей старше ее, он должен был понимать, что делает. Он предал Ника. Лучший друг, единственный друг! Человек, который постоянно был рядом с ним во время следствия и судебного разбирательства, и позже…
– Черт бы тебя побрал! – закричал Ник на всю библиотеку. – Черт бы тебя побрал!
Он проклинал себя.
Он думал о Джейн.
О Джейн, в которой прямо у него на глазах пробуждалась чувственность, и которая была, видит Бог, и горячей и желанной… и опасной.
Ник сжал кулаки. Она была влюблена в него, пока не явился Линдлей. А потом вдруг увлеклась Равесфордом. Понятно, это все лишь детские увлечения, ничего более. Кто заинтересует ее завтра? Уж лучше бы это оказался тот самый человек, за которого граф сможет выдать ее замуж!
Он обязан присматривать за Джейн. Он должен заботиться о ней. Но доверять ей после сегодняшнего вечера он не может. Она сама попросила Линдлея поцеловать ее! Она кокетка! Законченная кокетка! А потом она страстно целовала Ника, хотя он хотел всего лишь оскорбить ее.
Она была капризна и переменчива.
Ник подумал вдруг о Патриции и громко расхохотался.
Патриция тоже была капризной и переменчивой, но на этом сходство между этими женщинами заканчивалось. Патриция была настоящей леди, в ее венах вместо крови был лед. А Джейн леди не была. Возможно, она была внучкой герцога… но в первую очередь она была дочерью актрисы. И этим объяснялись ее необузданные эмоции, ее необычайная природная чувственность.
– Джейн… – Он повертел на языке ее имя, пробуя его. И уронил голову, словно имя это весило невероятно много, графу не вынести было его тяжести. И снова потер ладонью грудь. Но боль не проходила. Потому что это была не физическая боль.
Глава 19
Лондон
Джейн, не отрываясь, смотрела в окно, на Тотленхэм-Корт-роуд. Вокруг было светло от ярко пылающих газовых фонарей. По улице катило множество самых разнообразных экипажей; проехал даже омнибус, запряженный четверкой гнедых. Вдоль улицы выстроились роскошные особняки под шиферными крышами, окруженные коваными металлическими оградами. Джейн заметила нескольких пешеходов, но это были люди простонародья. Впрочем, ее вообще никто не интересовал.
Кроме графа.
Она поглядела на него.
Граф был отстранен и неподвижен; он сидел рядом с Джейн, но казался невероятно далеким, он старался не прикасаться к Джейн, не задевать ее. Он смотрел в окно со своей стороны. Джейн видела твердую, четкую линию его подбородка. Весь день граф почти не разговаривал с девушкой; об отъезде в Лондон ей сообщил утром Томас.
– Сегодня? – изумленно переспросила Джейн дворецкого, решив, что чего-то не поняла. Она чувствовала себя совершенно разбитой, потому что не спала всю ночь; она вспоминала жадный поцелуй графа и то, как ее тело тянулось к его телу, и думала о ссоре Ника с Линдлеем. – Но я просто не смогу собраться к полудню!
– Граф сказал, чтобы вы взяли с собой только самое необходимое. А в Лондоне он закажет вам новый гардероб.
– Он что, куда-то уехал сейчас?
– Нет, сегодня он работает в библиотеке, – ответил Томас. Джейн с храбрым видом – хотя внутри у нее все дрожало от страха, – отправилась в библиотеку. Постучав, она осторожно вошла. Граф поднял голову, посмотрел на нее и вернулся к бумагам.
– Я занят, – коротко бросил он.
– Я хотела попросить извинения… Он не поднял головы.
– Ваши извинения ничего не изменят.
– Я совсем не хотела, чтобы дело зашло так далеко.
Он по-прежнему не обращал на нее внимания. Но Джейн видела, как его пальцы стиснули перо.
– Пожалуйста… – прошептала она. Перо с треском сломалось пополам.
Джейн поглубже забилась в угол кареты. Он делает вид, что ненавидит ее. Ну, может быть, и вправду ненавидит. Сердце Джейн заболело от этой мысли.
– Приехали, – чуть позже произнес граф. Карета вкатила на Тависток-сквер. Джейн знала, что на этой площади располагаются самые роскошные и дорогие особняки Лондона, и во все глаза уставилась на графа, когда тот открывал дверцу кареты. Если он живет здесь, значит, он по-настоящему богатый человек. Граф повернулся к ней и напряженно протянул руку.
Джейн оперлась на нее, не сводя с графа отчаянного взгляда. Он смотрел в сторону, отдавая распоряжения кучеру насчет багажа.
Городской дом графа был огромным четырехэтажным строением; за кованой решеткой ограды с нарядными воротами раскинулись мягкие зеленые лужайки. Сад и дом занимали целый квартал. Ряд толстых старых дубов закрывал их от любопытных взоров. Джейн, крепко сжав в пальцах ридикюль, последовала за графом по выложенной кирпичом дорожке. Она чувствовала себя одинокой и жалела, что не догадалась попросить Ника о том, чтобы он прихватил в Лондон Молли. В обширном холле с мраморным полом и высоким сводчатым потолком к Джейн подошла пожилая женщина и сказала, что проводит ее наверх, в отведенные девушке комнаты. Джейн огляделась по сторонам и обнаружила, что граф уже исчез. Ну что ж, она последует его примеру. Она хочет лишь одного: забраться под одеяло и предаться отчаянию!
На следующий день Джейн проспала, проведя еще одну почти бессонную ночь. Но, спустившись вниз, она с удивлением обнаружила, что граф все еще сидит в столовой, уткнувшись в "Тайме". Он поднял голову. Сердце Джейн затрепетало.
– С добрым утром. – Она попыталась улыбнуться, но ей это плохо удалось.
Он небрежно кивнул в ответ и снова закрылся газетой.
– Как только вы позавтракаете, мы отправимся к портнихе, – донеслось до Джейн.
Джейн робко села. "Мы". Он сказал – "мы". Так он сам повезет ее к портнихе? Джейн знала, что это ужасно глупо с ее стороны, но ее взволновала мысль об этой поездке… пусть даже граф будет непрерывно ругать ее за то, что случилось между ней и Линдлеем!
И день вдруг показался девушке прекрасным и солнечным.
– А нельзя ли нам проехать через Гайд-парк? – спросила Джейн, радостно улыбаясь, когда они с графом садились в карету с дерзким черно-золотым гербом Драгмора на дверцах.
Граф постучал в потолок.
– Джеймс! Поезжай через парк, а потом на Бонд-стрит. Джейн посмотрела на него счастливыми глазами. Граф не смог сразу отвести взгляд. Девушка выглядела такой радостной, такой веселой… и граф тревожно отодвинулся от нее подальше. Как он мог ее ненавидеть?
"Ты – развратный ублюдок, – сообщил он себе. – Ты просто не в состоянии ее ненавидеть, и в этом-то и заключается проблема".
Джейн почувствовала, что граф смягчился. И преисполнилась решимости изменить его мысли, заставить его забыть о проступке, сделать его счастливым. Джейн знала, что это в ее силах. Если бы он только позволил ей любить его!
– Посмотрите! Правда, они прекрасны?
Граф посмотрел на двух всадников на великолепных породистых лошадях; дама, сидящая боком, являла собой изумительное зрелище. Ее платье переливалось пурпуром. И леди, и ее кавалер были отличными наездниками, они мчались через парк легким галопом. На аллеях виднелись и другие верховые, а также легкие коляски, парные экипажи, несколько пешеходов.
– Сейчас можно ездить в Гайд-парк перед чаем, – бросил граф.
– Похоже, это довольно весело, – задумчиво произнесла Джейн.
Граф искоса глянул на девушку и увидел, что на ее лице написано искреннее любопытство. Почувствовав его взгляд, Джейн улыбнулась ему; он отвернулся. Но призадумался. Девушка была дочерью актрисы, она выросла за кулисами лондонских театров. Каким было ее детство? Ее манеры были безупречны, да… но графу вдруг пришло в голову, что она совсем не знала развлечений, принятых в высшем обществе, потому что не была вхожа в свет. И тут он понял, что сочувствует Джейн и тревожится за нее.
Портниха ждала их. Ник прежде всего объяснил, что девушка – его подопечная, что она внучка покойного лорда Вестона, герцога Кларендонского. И ей нужен полный гардероб: шелковые и бархатные амазонки, атласные платья для чая, вечерние туалеты из бархата и парчи и так далее.
– Но турнюры должны быть небольшими, – поспешил добавить он, зная, что в пышном турнюре Джейн при ее худощавой фигурке будет выглядеть глупо.
Не доверяя Джейн после того, как она потерпела фиаско, появившись в ужасающем платье своей матери, Ник сам выбирал ткани для ее нарядов – в то время как Джейн следила за ним широко раскрытыми глазами.
– Это и вот это, – говорил он, показывая на отрезы бледно-голубого и мятно-зеленого шелка. – Для вечернего туалета – серебристое. Вот этот розовый и вот этот. – Он бросил взгляд на Джейн. – Думаю, вы вполне можете носить изумрудный цвет и сапфировый. – Он приложил ткани к ее коже, оценивая эффект и стараясь не замечать ее полных обожания глаз. – Да, пожалуй подойдет.
– Как насчет красного? – спросила портниха.
Он посмотрел на огненно-алую ткань и нахмурился.
– Нет, это – ни в коем случае. Может быть, винно-красный… но не алый и не королевский пурпур.
А потом он оставил Джейн у мастерицы на несколько часов для снятия мерок и прочего. Но весь день перед ним как наяву стояли ее восторженные глаза.
Потратив массу времени на примерки и подгонки, Джейн опоздала к обеду. Для девушки сразу, следуя распоряжениям графа, подобрали несколько готовых платьев, кроме заказанных на будущее, и переделали по ее фигуре. Джейн пришлось обедать в одиночестве; она еще поглощала холодного цыпленка и кресс-салат, когда в столовую вошел граф, одетый для прогулки. Джейн неуверенно улыбнулась ему.
– Не хотите ли поехать в парк? – ровным тоном спросил он.
Джейн чуть не упала в обморок.
– Хочу!
– Я буду ждать вас в кабинете.
Джейн, мгновенно потеряв интерес к еде, помчалась наверх, чтобы переодеться в серую амазонку. Руки девушки дрожали от волнения. Она гадала, сказать ли ей графу, что она не умеет ездить верхом, но в конце концов решила ничего не говорить. Граф ведь тогда мог передумать, а Джейн готова была умереть, лишь бы не упустить возможность провести день вместе с Ником.
Увидев предназначенную для нее лошадь, Джейн решила, что она огромна. Джейн осмотрела седло и подумала – а какого черта?! Разве она не актриса? Она каждый день видит, как другие ездят верхом, и у всех это отлично получается. Так неужели она не справится?
Но, очутившись в седле, она инстинктивно вцепилась в него, боясь свалиться. Голос графа, раздавшийся у нее за спиной, заставил Джейн опомниться, и она взяла в руки поводья. И изо всех сил постаралась выглядеть беспечной.
– Конь очень спокойный, не тревожьтесь, – сказал граф, окидывая девушку пристальным взглядом. – Вы немного боитесь?
Джейн улыбнулась от уха до уха:
– Нет конечно!
Выражение лица графа смягчилось.
– Ну, вперед!
Глубоко вздохнув, Джейн хлопнула пятками по боку лошади и с удивлением обнаружила, что та сразу же пустилась иноходью следом за крупным гунтером графа. Джейн улыбнулась. Оказывается, это не так уж и трудно. То есть это совсем легко!