- По ней разве можно понять? Смеялась, смеялась, а поди разбери, смех ли, слезы ли. Тогда она сказала: "Все будет теперь иначе. И меня здесь уже не будет, Тэсси". Мы поговорили, она хотела, чтобы я по руке ей погадала. Ничего хорошего там я не прочла. Но ей не сказала. Иногда я плохое не говорю людям.
Старуха подняла голову, будто всматриваясь куда-то в пустоту за моей спиной.
- Если вижу затаившуюся рядом тьму, я только предупреждаю: "Остерегайся!" Предупреждаю всякого - себя, его, тебя… да… тебя, мисс Эллен. Вот так-то.
Я не выдержала, обернулась почти непроизвольно.
Тэсси захохотала.
- Я всегда повторяю это. Остерегайся. Будь настороже. Всегда. А больше о мисс Сильве мне нечего сказать.
Я поняла, что могу уходить. Что же, хоть каплю добавила она к истории моей сводной сестры. На стол я положила несколько монет, как это в прошлый раз сделал Яго; быстрые глаза старухи сразу сосчитали денежки.
- Приходи, дитя мое, приходи еще, - пропела она, - приходи, как будет нужда.
Поблагодарив, я быстро вышла на залитый солнцем двор.
Два дня спустя, воспользовавшись штилем на море, я снова отправилась на побережье. В этот раз я собиралась заглянуть в "Полкрэг Инн", перекусить там, а потом пройтись по местным лавкам. Рождество было уже не за горами, и если мне придется встречать его на Острове, надо заранее позаботиться о подарках для всех родственников. Я твердо решила долго не задерживаться и, самое главное, от берега далеко не отходить, чтобы не пропустить изменение ветра.
Оставив лодку у причала, я сначала направилась на торговую улицу, где в нескольких магазинчиках купила кое-какие мелочи. В витрине одной лавки меня привлекла выставленная для продажи картина. Это был морской пейзаж - ясный летний день, сапфировое море, кружевная пена легких волн, набегающих на полоску золотого песка. Но завораживало в марине не это. Стайка белоснежных чаек, как брызги, рассыпанных над морской гладью, околдовала меня, восхитило удивительное контрастное сочетание белого и ярко-синего цвета на картине. И я поняла, что мне необходимо купить это полотно. Ведь глядя на него, где бы я ни была, я буду неизменно вспоминать Остров Птиц.
Уже потом пришла мысль, что этот морской пейзаж будет прекрасным рождественским подарком для Яго; порадовать его было даже важнее, чем сохранить эту картину на память себе.
Я зашла в дверь, сказала служащему, стоявшему за прилавком, что меня заинтересовала марина под названием "Чайки". Вглядываясь в эту работу пристальнее, я поняла, что она стоит обозначенной на ней цены. Чем дольше я смотрела на синее море и белых птиц, тем больше они нравились мне. "Беру", - сказала я.
Пока шло оформление покупки, какой-то человек появился из недр магазина. Я сразу узнала его. Это был Джеймс Мэнтон, художник, который жил на острове Голубых Скал и которого мы с Яго встречали в птичьем "заповеднике".
Глаза его сияли, на какое-то мгновение я подумала, что он рад исключительно встрече со мной, но быстро сообразила, что "Чайки" - это его работа, он просто как художник доволен, что его творчество оценили.
- О, да это мисс Эллен Келлевэй!
- И я вас узнала, - сказала я.
- Значит, вы покупаете моих "Чаек".
- Да они сразу заворожили меня. Едва я увидела в витрине вашу работу, я поняла, что должна приобрести ее.
- И что же вам здесь так понравилось?
- Цвет, в первую очередь. И птицы… живые птицы. Кажется, они так и взмоют в небо прямо с холста. А море… такое безмятежное, такое красивое. Теперь я знаю, какое море можно назвать идеальным, я еще не видела его, но буду ждать.
- Вы очень меня порадовали, - сказал художник, - это великая радость говорить с человеком, который в твоей картине видит именно то, что ты хотел выразить красками. Вы сразу заберете полотно?
- Пожалуй, да. Хотя, наверное, ее могут мне и потом доставить.
- А вы здесь одна?
- Да. И не свожу с моря глаз. Не хочу оказаться застигнутой им врасплох.
Мэнтон рассмеялся.
- Знаете, у меня есть идея. Сейчас они завернут вам картину, и мы с вами зайдем в "Полкрэг Инн", выпьем по чашке чая. Потом я отнесу вашу ношу в лодку. Согласны?
- Отличная мысль.
Мы устроились за столом в уютной столовой гостиницы. Миссис Пенджелли подала крепкий душистый чай и ячменные лепешки с джемом и взбитыми сливками.
Мэнтон спросил, как мне нравится жизнь на Острове. В ответ я сказала, что иногда просто забываю, на Острове ли я, на материке ли, особенно когда море и погода не превращают меня в узницу.
- Вы живете на Острове, несравненно большем, чем мой, на Голубых Скалах, - сказал художник, - разница существенная.
- Вы, наверное, знали моего отца.
Я была решительно настроена использовать небом ниспосланную возможность и пополнить свои сведения об отце.
Лицо Мэнтона чуть потемнело.
- Да, его я знал.
- Насколько я понимаю, он не очень-то нравился вам.
- Я бы предпочел не обсуждать эту тему, мисс Келлевэй.
- Никто не хочет говорить о нем, хотя мне это крайне интересно.
- Вряд ли от человека, которого он считал своим врагом, вы услышите то, что хотели бы, возможно, слышать.
- Он считал вас врагом? Уверена, что он был не прав.
- Ваш отец всегда был прав - так он думал о себе.
- Первая жена его умерла…
- Он был жесток с нею. Относись он к ней иначе…
- Вы полагаете, он виноват в ее смерти? Не убил же он ее!
- Кроме ножа в спину или яда в стакан есть масса других способов убийства. Убивает и злоба, и жестокость - именно этим он и воспользовался. Ее жизнь он исковеркал, искромсал. Он был ревнив, мстителен, несправедлив.
Я поразилась, сколько гнева и негодования было в словах Мэнтона; еще минуту назад он казался таким спокойным, безмятежным, этот мягкий немолодой человек, занятый своим творчеством. И вдруг ненависть к моему отцу выявила иные стороны характера Мэнтона.
- Значит, вы хорошо знали ее?
- Я знал его, знал и вашу мать тоже. Ваша мать была талантлива по-настоящему, из нее вырос бы профессиональный живописец, если бы он не губил в ней ее дар. А у нас с ней было много общего.
- Значит, моя мать тоже была несчастлива с мужем?
- Была. Но все же уехала, забрала ребенка.
- И как он к этому отнесся?
- Отнесся! - иронически засмеялся Мэнтон. - Да он только рад был.
- А что, дочери его совсем не интересовали?
- Сильва, бедняжка. Ее он ненавидел. Она была бы совсем другой… если бы она росла в счастливой семье. Как бы я… - Он передернул плечами. - Сильве так и не выпало возможности… Поэтому…
- Она исчезла, - закончила я фразу, которую он произносить, похоже, не хотел.
- Чего еще можно было ожидать, когда она обитала в такой жуткой атмосфере? Когда ее мать скончалась, она еще девочкой совсем была… и вот остаться одной… в таком месте…
- Я сама, конечно, ничего не помню, раз трехлетней меня увезли отсюда. А что, меня отец тоже ненавидел?
- На детей он не тратил ни сил, ни времени, ни чувства.
- А вы не знаете, что было на Острове сразу после отъезда моей матери?
- Искать ее он не пытался. Но так никогда и неп ей этого, как до смерти так и не простил Эффи… - Мэнтон тряхнул головой, - не надо было мне в таком тоне говорить о вашем отце…
- Я ведь просто хочу знать правду. Даже если она неприятна, я готова смотреть ей в лицо. Пусть лучше я узнаю все как есть, чем буду довольствоваться фактами.
- Вы должны извинить меня, - продолжал он, - я немного забылся. Мы с ним, мягко выражаясь, не ладили. При жизни он меня на дух не выносил, не позволял даже появляться на его Острове. Случись такое, меня запросто могли бы по его приказу швырнуть в море.
- Ну, надеюсь, те неприятные дни уже позади.
- О, семейная вражда, знаете ли, иногда может растянуться на многие поколения. Уже причина ссоры позабудется, а неприязненные отношения остаются. Разве догадывается кто-нибудь, из-за чего началась вражда Монтекки и Капулетти. Я на Остров Келлевэй теперь ни ногой, даже мысленно! Я счастлив обитать среди своих Голубых Скал.
- Весь маленький Остров - к вашим услугам.
- Это то, что мне нужно. Когда я приезжаю сюда, в основном работаю. В Лондоне я занимаюсь выставками, вернисажами, общаюсь с коллегами. А здесь, на побережье, я оставляю в витрине лавки одну картину, чтобы ценящая искусство молодая леди, прогуливаясь по городу, могла случайно увидеть и купить ее.
- Я рада, что обратила внимание на "Чаек", рада, что это ваша работа. Хочется верить, что мое признание вашего творчества поможет нарушить многолетнюю атмосферу вражды, которая витает над этими двумя островами.
- Это чудо, - улыбнулся он, - чудо, что вы его дочь.
День прошел не без пользы и удовольствия. Приплыв благополучно на Остров, я закрылась в своей комнате, поставила картину на свету и погрузилась в ее созерцание.
Наглядевшись вдоволь, я ее спрятала до поры до времени, а точнее до Рождества, когда в качестве подарка я вручу "Чаек" Яго.
Октябрь стоял тихий, золотисто-хрустальный. Дни были теплые, чуть туманные, никаких признаков жестоких осенних шквалов не замечалось. Яго утверждал, что вряд ли без них обойдется, скорее всего, они до ноября отложили свои "визиты".
Ежедневно мы на "Эллен" выходили в море. Обойти на лодке Остров было самым большим для меня удовольствием. Этот уголок земли нравился мне все больше и больше. Яго постоянно рассказывал мне о бедах и радостях островитян, я и сама кое-кого уже неплохо знала. И люди принимали меня хорошо и радушно, если нам приходилось встречаться. Очень приятно было слышать их речи, из которых явствовало, каким хорошим хозяином они считают Яго.
- Суров, - отозвалась как-то о нем одна пожилая женщина, - но справедлив. Дом свой надо держать в порядке, сад холить и лелеять, тогда хозяин всегда пособит с ремонтом.
…Это было в дивный полдень, когда легкая полупрозрачная дымка скрывала солнце на небе, когда неяркий осенний матовый свет его заливал все вокруг. Я неустанно думала о людях с Далекого Острова, нет, не о тех, кто сегодня жил под яркими крышами коттеджей и трудился в садах, а о тех неведомых людях из прошлого, чьи жизни так плохо вырисовывались в моем воображении.
Почему мне так хотелось знать все о тех, кого уже нет? "Праздное любопытство", - сказал бы Филипп.
"О да, тебе всегда хочется все знать, особенно о людях", - это уже голос Эсмеральды прозвенел в голове.
Да, это так. Но я не могла избавиться от ощущения, что моя жизнь как-то связана с теми, кто жил на Острове этом раньше. Особенно мне важно узнать, что это за связи.
Почти никогда мои размышления не обходились без Яго. Чувства мои к нему были столь неоднозначны, что не думать о нем я не могла. Часто смотрела я на его портреты, набросанные маминой рукой в альбоме, с которым, кстати, я не расставалась. Мать, безусловно, ощущала двойственность его натуры. То же видела она и в Сильве. Может, рисунками этими она хотела сказать, что в каждом человеке две - а может, и больше - стороны. Личность любая многогранна. Например, мой отец. Судя по всему, характер его был невероятно тяжелым, нрав невыносимым, возможно, но что-то ведь заставило когда-то и мою мать, и Эффи влюбиться в него, выйти замуж.
Я пристроила весла на бортах лодки. "Эллен" мягко качалась на волнах. Нежный прохладный бриз освещал лицо, а грело его ласковое золотисто-розовое солнышко. Плыли в синеве облака, ветер все время изменял их и так причудливые формы. Вот появилось на небе лицо, вот оно стало женским, старым, почти бесовским - и мгновенно вспомнила я Тэсси. Затаившееся зло подстерегает каждого из нас, говорила она мне. "Остерегайся!" Действительно ли она хотела предостеречь меня, намекая на угрожающую мне беду? Или это просто традиционное словцо из лексикона колдунов и прорицателей? Когда мы были у нее вместе с Яго, из уст старухи в основном звучало пожелание "счастья навеки, если пойду в нужную сторону". Да это любому можно сказать. У каждого в жизни была возможность выбрать "нужную дорогу", которая привела бы его к счастью и благоденствию, а если человек несчастлив, значит, выбор был сделан неверно.
"Эллен" качалась на волнах уже примерно в миле от берега. Наверное, пора возвращаться.
Я взялась за весла и в этот момент, замерев от испуга, увидела, что… на дне лодки вода!
Непроизвольно я коснулась рукой воды - ее было еще очень мало, значит, течь только-только открылась. Пальцы почему-то стали немного липкими. Сахар, что ли? Откуда?
Пока я в оцепенении смотрела на залитое дно, вода быстро прибывала, закрыв днище лодки уже почти по всей длине. Схватив весла, я принялась грести к берегу изо всех сил. "Эллен" дала течь. Сомнений не оставалось. Ох, ну как же далеко до Острова! Лодка может затонуть в любой момент, а пловчиха я просто никудышная.
Все произошло быстрее, чем я ожидала. "Эллен" резко накренилась на один борт… и я оказалась в воде.
В отчаянии я попыталась схватиться за что-нибудь. К великому моему счастью, удалось уцепиться за киль перевернутой вверх дном лодки. Она покачивалась на воде, я же - всем своим весом висела на ней. Это спасало меня… но надолго ли? Я прекрасно понимала, что нет. Смогу ли я добраться до берега? Сразу почувствовала, как юбки мои пропитались водой, отяжелели, тянули вниз, в бездну. Плавала я в жизни очень мало. Несколько раз нас с Эсмеральдой возили купаться на побережье около Брайтона - наша гувернантка сопровождала нас, естественно; там мы прямо из закрытой купальни ступали в воду, да и то больше брызгались, держась при этом за поручни. Несколько гребков я смогла бы сделать, но добраться до берега? Замотанная в тяжелые складки платья?
Спасительная опора моя была явно ненадежной.
- Помогите! - прокричала я.
Голос мой показался таким слабым. Надо мной кружили чайки. В их пронзительных резких криках слышалась насмешка.
- Господи, сделай так, чтобы меня заметили, - молилась я. Вдруг вспыхнула в голове картина: Сильва, ее лодка, ночь. Девушку так и не нашли, море выбросило на берег только лодку.
Ах, это коварное море! Свою силу, свою безграничную власть над людьми оно показывало даже в спокойном настроении. Стоит ли пытаться доплыть до берега? Мокрая одежда плотно облепила ноги, не давала двигаться, так что все попытки будут просто гибельными. С другой стороны, надежда на "Эллен" становилась все слабее.
Руки мои уже онемели. Удержаться долго я не смогу, поняла я. Неужели конец? Странно, что меня мог ожидать такой конец. Но нет, нет же. Должно же случиться чудо! Придет Яго. Конечно, это будет Яго. Если бы я только смогла на расстоянии внушить ему прийти сейчас на скалистый берег!
- Яго! - кричала я. - Яго!
Руки соскальзывают, поняла я. Держаться я больше не могу. Как же это люди тонут?
Надо попробовать плыть. Как знать, может, и получится. Говорят, в минуты опасности в человеке открываются неизвестные ему самому ресурсы жизненных сил. Нет, я не умру, решила я, я буду бороться за свою жизнь.
Тут мне послышался чей-то крик, будто молитвы мои были услышаны; обернуться на крик я не решалась из боязни, что лишусь последней опоры в виде скользкого борта лодки.
Крик раздался снова. И кричали совсем близко.
- Держись, мисс Эллен, я сейчас!
Слэк!
Он был уже совсем рядом. Я знала, что плавает он как рыба в воде. Мне приходилось видеть, как он ныряет и крутится в море, которое было для него вторым домом.
- Все в порядке, мисс Эллен, я рядом уже! Какой же он хрупкий! Какой тоненький. Его еще ребячье тельце, однако, способно было на многое.
- Ну, вот. Я здесь, - говорил он ласково, будто утешал раненую птицу. - Сейчас, сейчас мы с тобой будем на берегу.
Я все еще цеплялась за мокрые деревяшки.
- Я… плавать не умею… почти не умею, Слэк…
- Ничего, мисс Эллен, ничего. Я сейчас.
В изнеможении я разжала пальцы. Вода сомкнулась над моей головой. Но тут же меня вынесли на поверхность цепкие руки мальчика. Придерживая под подбородок, он потащил меня за собой.
Перевернутая лодка постепенно удалялась. Берег, однако, был бесконечно далеко.
Как этот паренек смог дотянуть меня до земли, до сих пор не знаю.
- Иду, я иду! - услышала я голос Яго. И поняла, что теперь все уже будет хорошо. Смутно помню - песчаная полоска пляжа, сильные руки Яго несут меня в замок. Потом, помню, меня положили в теплую постель, напоили горячим морсом, закутали в одеяла, обложили грелками. Сказали мне, что в постели мне надо оставаться не меньше двух дней. Шок, который я испытала, оказался гораздо страшнее, чем я ожидала. Ведь я была на краю гибели - море чуть не поглотило меня.
Я лежала в тишине своей комнаты и все не могла отогнать от себя картину быстро заполняющейся водой лодки. Теперь я понимала, что погибла бы, если бы не Слэк. Если бы не Яго. Слэк, этот хрупкий мальчик, вряд ли смог бы дотащить меня до замка, на счастье это сделал Яго. В тот момент, когда я услышала его голос, страх покинул меня.
В комнату тихо вошел Яго, сел рядом.
- Ну что? - спросил он. - Ты уже можешь говорить, Эллен?
Я даже не обратила внимания на то, что он говорил мне "ты".
- Конечно. Сначала все было хорошо, пока я не заметила, что лодка дала течь.
- Возможно, что-то пропороло ей дно, когда она была еще на берегу. Надо всегда крайне внимательно осматривать лодку, прежде чем выходить в море.
- Да нет, сначала все было нормально. Я отплыла от берега, покачалась на волнах минут десять, а потом обратила внимание на протекающее дно.
- Ну, случается и такое. Слава Всевышнему, что я оказался неподалеку.
- Слэк тоже.
- Да, он славный парень, но силенок у него еще маловато. Перенести тебя в замок он, конечно, не смог бы.
- В воде меня тянула вниз мокрая одежда.
- Да, в этом была самая большая опасность. Эллен, дорогая, если бы с тобой случилось что-нибудь… - Он не договорил, и его лицо исказилось, будто от боли. - Это урок всем нам. В дальнейшем надо быть очень осторожной.
- То есть мои морские прогулки в одиночку закончены?
- А что, идея неплохая. Пока я убедительно прошу тебя полежать еще пару дней. Последствия такого рода приключений могут быть самыми неожиданными.
- Я еще не поблагодарила тебя за то, что ты спас мне жизнь.
Он встал и наклонился ко мне.
- Я уже отблагодарен тем, что ты жива. Не забывай, что ты - под моей опекой.
- Спасибо, Яго.
Он молча поцеловал меня.
Я даже рада была, что он ушел, потому что сейчас, обессиленная и физически, и душевно, я не могла бы скрыть своих эмоций. После такого происшествия вряд ли это удалось бы кому-нибудь.
Чуть позже меня навестила Гвеннол.
- Неприятное переживание тебе досталось, - сказала она, - а ты ведь еще и плохо плаваешь, да?
- Откуда ты знаешь?
- Ты сама говорила. Меня мама плавать учила специально. Она говорит, что, живя на Острове посреди моря, без этого нельзя.
- Мне крепко повезло.