– Все может быть просто, если знать, как за это взяться. Посмотрите вокруг. Какие-то вещи считаются хорошими только потому, что принято так считать. Поймите, вам нужно иметь какую-то базу. Деньги – это еще не все. Если вы выложите перед человеком две совершенно одинаковые вещи и спросите его мнение, то вы увидите, что он одобрит ту, которая несет на себе ореол некоего имени, а на вторую даже не обратит внимания. И так во всем. Людям нужно говорить, что вот это хорошо, и если это действительно хорошо, то они согласятся с вами. Но если вы ничего не скажете, то они и не обратят внимания. У Ленор прекрасные модели... поэтому нам есть, с чего начать. Мы сделаем из Ленор самую модную портниху в Лондоне.
Мы дружно рассмеялись, и наше настроение начало подниматься, чему немало способствовали деньги, вырученные от продажи платьев Деборе. Правда, тогда мы еще не очень верили обещаниям графини.
Но как же она оказалась права!
Бальное платье Деборы имело колоссальный успех: ей сделал предложение герцог. "Это платье оказалось счастливым для меня", – сказала Дебора.
– Она выглядела в нем прелестно, – рассказывала нам потом графиня, – все спрашивали, у какой портнихи она его сшила. Я сказала, что это секрет, потому что мы не хотим ее ни с кем делить... Но потом, будто случайно, все-таки проговорилась. И все начали упрашивать меня представить их вам.
– Просто невероятно, – удивлялась я, – раньше мы готовы были упрашивать каждого, чтобы у нас что-нибудь купили, а теперь все готовы упрашивать нас, чтобы мы что-нибудь продали.
– Так уж устроен мир, – сказала графиня.
С этого дня наши дела пошли в гору. Мы смогли взять на работу несколько портних и снять помещение в соседнем доме. Оно было больше, и мы устроились там с большим комфортом. Платья "от Ленор" стали исключительно модными.
Дебора заказала нам подвенечное платье. Она была в нем очаровательна, и мы искренне желали ей счастья с ее герцогом. Эта девочка стала нашей спасительницей. Вернее, спасительницей была графиня, и на протяжении всего последующего года она продолжала поставлять нам все новых клиентов.
Однажды она заехала к нам и сказала:
– Меллор сделал мне хороший подарок в благодарность за то, что я так удачно пристроила его дочь. Но мне никогда не нравился этот способ зарабатывания себе на жизнь. Я бы с большим удовольствием занялась торговлей... в таком магазине, как ваш.
– Вы хотите войти к нам в дело? – вскричала я.
– Ну... а как бы вы к этому отнеслись?
– Мы никогда не сможем выразить вам свою благодарность, правда, бабушка? – Бабушка согласно кивнула.
– Я могла бы в качестве своей доли, внести подарок Меллора. Тогда я стала бы вашим партнером. А у тебя, Ленор, появилось бы время для Кэти.
Так графиня присоединилась к нам. Вскоре после этого умерла леди Сэланжер. Она отошла тихо, во сне. Я была искренне опечалена, так как, несмотря на все ее капризы, все-таки любила ее. Мы с бабушкой поехали в Шелковый дом на похороны.
Теперь ничто не удерживало Касси от переезда в Лондон, и назад мы вернулись вместе. Она с легкостью освоилась у нас, и мы с бабушкой были счастливы иметь подле себя такого верного друга.
Через пять лет после того, как мы с бабушкой отправились завоевывать Лондон, наше предприятие прочно стояло на ногах. Я по-прежнему часто вспоминала Филиппа и наши счастливые дни, проведенные вместе. Кэти была на него очень похожа и служила мне постоянным напоминанием о погибшем муже. Но я уже оживала. У меня была дочь, бабушка и хорошие друзья; и я сделала для себя открытие, что из меня получилась весьма деловая женщина. У меня было чувство стиля, я могла правильно подобрать ткань и, кроме того, научилась умело лавировать в мире бизнеса.
Графиня вывела нас на верную дорогу, и Ленор стала одной из самых модных лондонских портних.
Наша популярность все возрастала. Частым гостем у нас стала Джулия. Она сильно изменилась. Ее тенденция к прибавке в весе сохранилась, и теперь она была, что называется, "крепко сбитой". У нее был очень яркий цвет лица, и бабушка высказывала предположение, что она переняла у мужа привычку много пить. Джулия не переставала удивляться нашему успеху.
– Я просто не могла в это поверить, – говорила она, – все вокруг говорили о какой-то Ленор... о ее замечательных моделях... каких-то изумительных шляпках... (мы начали делать шляпки по предложению графини – немного, только в комплекте с костюмами)... и все это говорилось про вас!
Она тратила у нас много денег: ее муж был богат, и она могла себе это позволить. Я часто вспоминала, какой она была раньше – неуверенная девочка, переживающая из-за своих неудач в первый сезон.
Графиня считала, что Джулия сделала хорошую партию. "В конце концов, у Джона Грантли есть деньги, и он ни в чем ее не ограничивает", – говорила она.
А потом муж Джулии умер, и она стала богатой вдовой. Она и не скрывала, что восприняла свое вдовство с облегчением.
– Замужество Джулии было очень удачным, – заметила по этому поводу графиня.
В своем элегантном доме рядом с площадью Пиккадилли Джулия начала устраивать званые вечера. Среди ее гостей были преимущественно политики, слегка "разбавленные", как она их называла, "представителями богемы" – художниками, музыкантами, писателями и прочими представителями искусства. Иногда она приглашала и меня. Вечера ее подразделялись на музыкальные, карточные и просто ужины. На музыкальных вечерах у нее играли виолончелисты и пианисты (каждый раз кто-нибудь из знаменитостей), и вскоре Джулия стала хозяйкой самого известного и занимательного салона.
Касси очень нравилось жить в Лондоне. Она много работала, и бабушка считала ее ценным приобретением. Был недолгий период, когда Джулия загорелась найти ей мужа, но Касси так испугалась, а шансы на успех были так малы, что Джулия, которая быстро охладевала к своим затеям, если им не сопутствовал немедленный успех, вскоре оставила свои попытки.
Я не играла в карты и не особенно жаловала гостей Джулии – среди них было довольно много заядлых картежников и горьких пьяниц; но музыкальные вечера мне очень нравились. Джулия вскоре поняла это и только на них меня и приглашала.
Кэти исполнилось семь лет. У нее был блестящий характер и очаровательная внешность – не то, чтобы ее можно была назвать красивой в строгом смысле слова, но внутреннее обаяние делало ее черты необыкновенно привлекательными. Она любила весь мир и считала, что весь мир любит ее. Я очень гордилась дочерью. Каждый вечер я читала ей перед сном и пела церковный гимн – она почему-то очень любила гимны, а потом ложилась с ней рядом, и она вкладывала свою ручонку мне в руку. В эти минуты я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Если бы так могло быть всегда, я была бы довольна своей жизнью.
Джулия прислала мне приглашение на музыкальный вечер. Я раздумывала – идти или не идти. Подошла бабушка и сказала:
– Ты же любишь эти вечера. На твоем месте я бы пошла. Касси тоже с удовольствием пойдет.
И мы с Касси отправились к Джулии.
Я никогда не забуду этот вечер – элегантный зал с пальмами в углу, огромный рояль на возвышении и Джулию – любезную хозяйку в лиловом бархатном платье с отделкой из небеленого кружева. Это платье сшила ей бабушка.
Джулия скомандовала какому-то джентльмену средних лет заняться Касси, и он неохотно подчинился, определенно предпочитая обойтись без своей подопечной. Пианист заиграл Шопена, и раздались вежливые аплодисменты. Я прослушала весь концерт до конца, не вставая с места. После того, как затихли заключительные аккорды, я увидела, что ко мне направляется человек. Он был высок, очень красив и чем-то смутно знаком мне.
– А ведь мы уже встречались, – сказал он с лукавой улыбкой.
И тут я узнала его.
– Да, да. Дрэйк Олдрингэм собственной персоной, а вы – Ленор. Я узнал бы вас, где угодно, хоть вы и изменились. Как я рад, что снова встретил вас.
Он взял мою руку и с чувством пожал ее.
– Тогда я уехал, не попрощавшись. Вы помните? Я не мог оставаться там долее ни минуты.
– Я все хорошо помню.
Он засмеялся.
– Как это было давно. – Он посерьезнел. – Я знаю о Филиппе. Джулия рассказала. Мне очень жаль.
– А как поживаете вы? – спросила я.
– Жил за границей. Вернулся около года назад. У моего отца свои интересы на Золотом берегу. Ну, теперь я вернулся насовсем. Недавно на дополнительных выборах был избран членом парламента от Свэддингхэма.
– Поздравляю вас.
– Спасибо. Мне нравится это занятие. Я всегда к этому стремился, но мои родители считали, что я должен сначала попутешествовать... посмотреть мир. Возможно, они и правы. Но как бы там ни было, теперь я здесь.
– Вы живете в Свэдцингхэме?
– У меня дом поблизости... мне повезло, что я живу рядом со своими избирателями. У меня есть дом и в городе... недалеко отсюда. У каждого члена парламента должно быть два дома – один там, где его избрали, а второй – в парламенте. Я слышал, у вас преуспевающий салон модного платья.
– Да, но не только мой – там работают моя бабушка, Касси... вы помните Касси?... И графиня Бэллэдер.
– Ну, я вижу вы стали действительно серьезной деловой женщиной.
– Что ж... можно сказать и так.
– Это редкость в наше время.
– Для женщины это всегда нелегко. Ей приходится работать вдвое больше, чем мужчине, чтобы добиться равного успеха.
– Очень несправедливое положение вещей, но полагаю, что это действительно так. Я часто думал о вас.
– Правда?
– Да. Вы остались в этом доме, где вам угрожала такая опасность. С моей стороны было непростительно. Уехать вот так. Я должен был набраться мужества и остаться.
– Но как вы могли? Вы ведь были гостем Чарльза.
– Он поступил отвратительно. У меня до сих пор вскипает кровь в жилах, когда я думаю об этом.
– Было очень любезно с вашей стороны заступиться за меня.
– Слишком поздно... ведь злодеяние все равно совершилось.
– И все равно спасибо.
– Мне бы хотелось зайти к вам как-нибудь, посмотреть, как вы устроились. Вы позволите?
– Конечно. К нам заходят и мужчины, – правда, обычно они сопровождают дам.
– Тогда я попрошу Джулию привезти меня к вам.
– Отличная мысль.
– Джулия говорит, у вас маленькая дочка.
– Ей уже семь лет. Она очаровательна. – Я почувствовала, что начинаю светиться, как бывало всегда, когда речь заходила о Кэти.
– Глядя на вас, я мог бы об этом догадаться, – с улыбкой сказал он.
К нам подошла Джулия.
– О, Дрэйк... так ты нашел Ленор.
– Да, мы предавались воспоминаниям.
– Ну, это совсем старая история.
– Не такая уж старая.
– Послушай, Дрэйк, все мы были тогда детьми. Иди поговори с Роскоффом. Он, конечно, божественно играет, но разговорить его трудновато. Увидимся позже, Ленор.
Он улыбнулся мне и ушел вместе с Джулией.
Меня взволновала эта встреча.
В этот вечер нам больше не представилось шанса поговорить. Касси захотела домой, и так как мы никогда не задерживались после концерта, я уехала вместе с ней.
По дороге я спросила у нее:
– Ты видела Дрэйка Олдрингэма?
– Дрэйка Олдрингэма? Это не того...
– Да, тот самый, что приезжал к нам когда-то с Чарльзом. Потом был скандал, и он кинул твоего брата в озеро.
– Да, я помню. Он наказал Чарльза за то, что тот запер тебя в мавзолее. Так он был здесь сегодня?
– Да, и он определенно подружился с Джулией.
– Как странно! Но вряд ли между ними есть что-то серьезное. Джулия встречается с таким количеством народу. Они неизбежно должны были когда-нибудь встретиться.
Когда мы приехали домой, я рассказала об этой встрече бабушке. Она всегда любила послушать, как мы провели вечер.
– Я так удивилась, когда увидела его, – сказала я.
– Ты сразу его узнала?
– Конечно. Он из тех людей, кого не забудешь. В нем всегда было что-то особенное. Помнишь, как Чарльз гордился, что он соблаговолил провести каникулы в Шелковом доме?
– Интересно, увидитесь ли вы с ним снова, – произнесла бабушка, внимательно глядя на меня.
– Он сказал, что заедет, – ответила я, – с Джулией.
Он и правда заехал – и действительно с Джулией. Бабушка с Касси вышли их встречать, я представила ему графиню.
– Ну разве не странно видеть Ленор в таком месте? – сказала Джулия. – Кто бы мог подумать такое лет десять назад?
– С тех пор мы все изменились, – напомнила я ей. – Не хотите ли выпить кофе? В это время мы часто пьем кофе.
– Да, пожалуйста, и мне хотелось бы здесь все осмотреть.
– О, Дрэйк, – воскликнула Джулия, – ты же не интересуешься модой.
– Зато я интересуюсь Ленор, – парировал он.
– Это просто чудо, что им удалось такое сделать, – заметила Джулия.
– Они очень способные, – улыбнулся мне Дрэйк.
Бабушка была очень радушна.
– Графиня Бэллэдер вывела меня в свет, – сказала Джулия.
– Сейчас я оставила это занятие, – объяснила графиня, – мне больше по вкусу этот магазин.
Касси приготовила кофе, и мы расселись в приемной с красными коврами и белой мебелью. Обстановку выбрала графиня – она считала, что эта комната должна производить впечатление роскоши.
Дрэйк часто задерживал на мне взгляд. Я догадывалась, что он сравнивает меня с той маленькой испуганной девочкой, которую когда-то заперли в склепе.
– Ну и как у вас идут дела? – спросила Джулия.
– Прекрасно, – ответила графиня.
– Да, ваши платья действительно в моде, – сказала Джулия, – я только вчера разговаривала с леди Бронсон, она по чьему-то совету купила себе бальное платье в другом месте... не у Ленор, и, Боже, как теперь расскаивается в своей ошибке.
– Надеюсь, у нее достаточно здравого смысла, чтобы не повторить ее, – улыбнулась графиня.
– Мне хочется заказать себе новое утреннее платье, – сказала Джулия. – Нужно будет потом посмотреть, что у вас есть, раз уж мы заехали.
Беседа текла легко и непринужденно. Дрэйк рассказывал о своем загородном доме:
– Это совсем небольшое поместье, которое принадлежит нашей семье уже несколько поколений. До меня там жила моя тетя, недавно она умерла, и я переехал туда. Его расположение просто идеально, учитывая, что там живут мои избиратели.
– Да, в этом вам повезло, – согласилась я.
– А мой городской дом еще меньше. Поэтому я, по возможности, живу загородом.
– Как это, наверное, интересно – находиться в центре всех событий, – сказала я. – Мы только читаем о них в газетах, а вы являетесь их непосредственным участником.
– Это меня всегда и привлекало в политике. Честно говоря, я не ожидал, что пройду на выборах с первого раза. Отчасти мне повезло. Я оказался в нужное время в нужном месте.
– Это общее правило жизненного успеха, – включилась в разговор бабушка, – оказаться в нужном месте в нужное время.
– И как редко это удается, – добавила я.
– Но когда удается, следует быть благодарным судьбе. Нужно хватать удачу и держаться за нее обеими руками.
– Когда вы хотели бы посмотреть платья? – спросила у Джулии графиня.
– Может быть, прямо сейчас? – предложила Джулия.
– Пойдемте, я провожу вас.
Джулия с графиней ушли, и я почувствовала себя свободнее. У меня вызывало легкую досаду ее поведение по отношению к Дрэйку. И мне все время казалось, что она наблюдает за нами обоими, когда мы обращаемся друг к другу.
– Вы – либерал, – сказала я, когда они ушли, – а это значит, что ваша партия сейчас не у власти.
– Мы исправим это на следующих выборах.
– Ив кабинет снова придет мистер Гладстон. Кажется, уже в третий раз?
– В четвертый.
– Он уже немолод, вы так не считаете?
– Это величайший политик нашего столетия.
– О, слова истинного последователя! Но я думаю, что кое-кто на верхних ступенях власти не согласится с вами.
– Вы намекаете на Ее Величество королеву.
– Разве я не права?
– Она – человек стойких пристрастий и предубеждений. К сожалению, последнее относится к мистеру Гладстону.
– А это не повлияет на его назначение премьер-министром?
– Конечно, повлияет. Никак не могу понять, почему она так настроена против него.
– Полагаю, все мы питаем к одним людям необъяснимую привязанность, а к другим – стойкую антипатию.
– Вы тоже?
– К большинству людей я отношусь с симпатией, но есть отдельные личности, которых я никогда не полюблю.
В эту минуту я думала о Чарльзе. Даже до инцидента с мавзолеем я испытывала к нему неприязнь.
– Мистер Гладстон – не столь блестящий придворный в том смысле, в каком им был лорд Мельбурн. Юная королева была ему предана.
– А позже – Дизраэли, – прибавила я.
– Никогда этого не понимал. Но он ловко манипулировал словами.
– А Гладстон – нет?
– Он был хорош как оратор... но не как льстец. Гладстон – великий человек, и ради торжества своих идеалов он готов рискнуть даже своей политической карьерой. Такие люди – большая редкость.
Его глаза горели энтузиазмом. Мне нравилась его пылкость. Я находила, что прекрасно провела это утро.
Бабушка извинилась и ушла по делам, прихватив с собой Касси; мы с Дрэйком остались одни.
Мы говорили легко и естественно. Я рассказала Дрэйку про магазин и про то, как, оставшись вдовой с ребенком на руках, я не захотела жить в Шелковом доме. Я жаждала независимости, и в конце концов пришло время, когда отъезд стал просто необходим.
– Так я бухнула весь свой капитал в это предприятие, – закончила я.
Он внимательно меня слушал. Я была благодарна ему за то, что он ничего не спросил о Филиппе. Потом я рассказала ему, как трудно мы начинали и как графиня спасла нас от краха.
– Салон очень много значит для вас, да, Ленор? – спросил он.
– Этим я зарабатываю себе на жизнь.
– Но ведь дело не только в этом, правда? Магазин знаменует для вас свободу и что-то еще, что вы хотите доказать всему миру.
– Что же это?
– То, что женщина по своим деловым качествам ни в чем не уступает мужчине.
– Я не задумывалась об этом, но думаю, вы не ошиблись.
– Уверен в этом. Вы ненавидите всякую несправедливость и во всем хотите докопаться до истины. Вы хотите, чтобы в любом деле преобладала логика.
– Полагаю, что так.
– Я разделяю этот взгляд на вещи. Поэтому и пошел в парламент. Я хочу справедливости... для всех. Я не принимаю на веру расхожие мнения, а предпочитаю основываться на собственных суждениях. Такой же тактики придерживается и Гладстон. Он стал очень непопулярен, когда выдвинул законопроект о самоуправлении в Ирландии. Это и позволило консерваторам во главе с Солсбери победить на последних выборах.
– Я нахожу все это очень интересным, – сказала я.
– Хорошо бы нам встречаться иногда... чтобы вот так посидеть, поговорить. Я часто бываю в Лондоне. Что вы на это скажете?
– Скажу, что мне нравится эта мысль.
– Значит, решено.
Вошла Джулия и вклинилась в наш разговор:
– Оно поистине божественно. Бледно-лиловое с лентами более глубокого оттенка – не гелиотроп, а скорее, лаванда, правда, графиня?
– И сидит на вас великолепно, – сказала графиня. – Мы пришлем вам его.