За столом он пересказывал им истории из своей жизни, которые очень увлекали детей: истории о днях, проведенных в Шрюсберискул, в Оксфорде и в Крайст Черч, а также о том, как отец послал его продолжать образование на три года на континент. Пенелопа в таких случаях, положив локти на стол, слушала, будто в трансе, не отрываясь. И я думала в эти моменты, глядя на дочь, что я бы очень желала, чтобы Филип стал ее мужем. Нужно обязательно рассказать об этом Уолтеру, когда тот вернется.
Некоторые из приключений Филипа были легкими и веселыми, про другие этого нельзя было сказать. В Париже он жил в доме английского посланника, когда случилось несчастье в Варфоломеевскую ночь. По ночам и рано утром он слышал звуки набата, а выглянув в окно, видел расправы католиков над гугенотами, ужасные сцены убийств и кровопролития.
- Та ночь, - говорил Филип, - стала кровавым пятном в истории Франции - и это никогда не забудется.
И Филип искусно обратил эту историю в небольшой урок терпимости к мнению других, а дети слушали так внимательно, что я была изумлена. А затем он рассказал им о празднествах и развлечениях, которые мы только что оставили в Кенилворте: о волшебных ночных зрелищах на озере, о выступлениях мимов и акробатов, танцоров и актеров. Все это было рассказано так, как будто я видела это наяву.
Он часто и с любовью говорил о своем дяде Роберте. Дети и до того нередко слышали о всемогущем графе Лейстере. Имя его было известно повсюду. Я надеялась только, они еще ничего не знали о скандалах, связанных с этим именем, а если слышали, то им хватит разума не говорить об этом при Филипе. Было ясно, что Филип почитал своего знаменитого дядю как божество, и мне было приятно, что такой, безусловно, достойный человек, как его племянник, создаст совсем иной образ Роберта, чем тот, что создают сплетни и грязные слухи.
Он рассказал нам, как искусно обращается его дядя с лошадьми.
- Вы же знаете, он стремянной королевы и был им с начала ее правления все время.
- Когда я вырасту, - провозгласил мой сын Роберт, - то я буду стремянным королевы.
- Тогда не остается ничего лучшего, чем последовать примеру моего дяди Лейстера, - сказал Филип Сидни.
Он рассказал нам кратко даже об искусстве обращения с лошадьми, которым владел его дядя и которое он мог наблюдать. В практике дяди были специальные французские приемы, доведшие его искусство до совершенства. После Варфоломеевской ночи Лейстер вызвал некоторых французских объездчиков лошадей, которые потеряли в ту роковую ночь и хозяев, и заработок, однако они были, как сказал Роберт, чересчур высокого мнения о себе и требовали чрезмерной платы.
- Тогда, - продолжал Филип, - мой дядя решил поехать за объездчиками в Италию. Они не столь заносчивы, как французы. Во всяком случае, мало есть на свете людей, которые могли бы научить моего дядю обращению с лошадьми.
- Королева собирается выйти замуж за вашего дядю? - спросила вдруг Пенелопа.
Наступила тишина. Филип смотрел на меня.
- Кто мог сказать тебе, что она собирается? - спросила я.
- Ах, миледи, - с укоризной отвечала за нее Дороти, - все об этом говорят.
- О высокопоставленных людях всегда были и будут слухи. Самое достойное - постараться не слушать их и не верить им.
- А я думала, нам следует все видеть и слышать, что нам говорят, и никогда не закрывать ни глаза, ни уши, - настаивала Пенелопа.
- Уши и глаза должны быть открыты для правды, - высказался Филип.
И он продолжил рассказ о своих приключениях в чужих странах, и дети, как всегда, слушали его как зачарованные.
Позже я увидела Филипа с Пенелопой гуляющими в саду и еще раз подумала о том, как они наслаждаются обществом друг друга, несмотря на то, что Филип - молодой человек за двадцать, а Пенелопа - девочка тринадцати лет.
В день ожидаемого прибытия королевы я была в нетерпении. Как только должна была показаться кавалькада - а впереди должны были ехать скауты, чтобы дать мне знать - я с сопровождением должна была выехать вперед.
Я получила предупреждение. Одета я была в красивую накидку из темно-красного бархата и того же оттенка шляпу с пером кремового цвета. Я знала, что выгляжу эффектно, и не только из-за элегантной одежды, но и из-за слабой пунцовой окраски щек и блеска в глазах: мне достаточно было мысли, что вскоре Роберт будет здесь. Я причесалась очень просто, но один локон был спущен на плечо по французской моде и привлекал внимание к естественной красоте моих волос, что было моей гордостью. Это будет контрастировать с напыщенным стилем причесок королевы - завитыми кудрями и шиньонами. Я была намерена выглядеть гораздо моложе и красивее ее, что было несложно, ибо так оно и было, несмотря на все ее великолепие.
Я встретила кавалькаду королевы на полпути к замку. Роберт ехал подле королевы, и я вновь не смогла устоять против его магнетизма - мое желание было превыше всех иных, мне хотелось лишь быть с ним и любить его.
Его камзол в итальянском стиле, украшенный рубинами, накидка на плечах того же глубокого винного цвета, шляпа с белым пером - все было небрежно-элегантно. Я едва заметила фигуру королевы рядом с ним, которая благожелательно мне улыбалась.
- Добро пожаловать в Чартли, Ваше Величество, - сказала я. - Боюсь, вы найдете мой замок убогим после Кенилворта, но мы сделаем все возможное, чтобы развлечь Вас - в манере, возможно, недостойной королевы.
- Ну что вы, кузина, - сказала она, поравнявшись со мной, - вы так хорошо выглядите и, по-видимому, в отличном настроении, не правда ли, милорд Лейстер?
Милорд Лейстер устремил на меня взгляд, который можно было бы перевести единым словом: "Когда?" Вслух он произнес:
- Леди Эссекс действительно прекрасно выглядит.
- Это оттого, что развлечения в Кенилворте оживили и омолодили всех нас, - отвечала я.
Королева нахмурилась: она не любила напоминаний о том, что уже немолода. Ее надлежало воспринимать как вечно молодую. Именно в таких вопросах неожиданно проявлялась ее забавная женская глупость. Я никогда не могла понять этого в ее натуре. Но одно было ясно: она полагала, что если будет вести себя как вечно юная особа и вечная красавица, сохраненная некоей алхимической субстанцией, то весь мир поверит в это.
Я поняла, что должна быть очень осторожна, однако присутствие Роберта действовало на меня как крепкое вино, и это было трудно: я стала беспечна и дерзка.
Мы втроем ехали во главе кавалькады: я - с одной стороны от королевы, Роберт - с другой. Это было символично.
Она задавала мне вопросы о состоянии земель, о моем поместье, что показывало редкий интерес и знания вопроса. Королева была очень любезна и сказала, что замок производит прекрасное впечатление своей ухоженностью и внушительностью башен.
Апартаменты удовлетворили ее. Лучших во всем замке было не найти: мы с Уолтером занимали их под спальню, когда он бывал дома. Полог кровати был тщательно отреставрирован, а настил из душистых трав придавал помещениям свежий аромат.
Еда была великолепна, а прислуга, возбужденная и восхищенная визитом королевы, наперебой старалась угодить ей. Она обращалась с ними, по ее традиции, милостиво, и они готовы были пасть ниц перед ней. Музыканты играли ее любимые мелодии, а я подстраховалась, чтобы пиво было не слишком крепким.
Она танцевала с Робертом. Однако и я, как хозяйка, танцевала с ним несколько раз. Королева не позволила бы ему танцевать сколько-нибудь долго с другой.
Он крепко пожимал в танце мою руку, и его пожатие было исполнено смысла.
- Я должен видеть тебя, - проговорил он, обратясь в то же время к королеве и улыбаясь ей.
С рассеянным выражением я отвечала, что мне также нужно многое ему сказать.
- Ты должна знать укромное место в замке, где мы можем поговорить наедине.
- Есть комната в одной из круглых башен… она западная, ею никто не пользуется.
- Я буду там… в полночь.
- Будьте осторожны, милорд, - язвительно сказала я. - За вами могут следить.
- Я привычен к этому.
- В вас заинтересованы слишком многие. Говорят о вас столь же много, как и о самой королеве… так что ваши имена часто сплетены в узел.
- Тем не менее мне нужно видеть тебя.
Он вернулся к королеве, которая уже в нетерпении стучала об пол ногой. Она желала танцевать - и, конечно, с ним.
Я едва смогла дождаться полночи. Я сняла парадный наряд и оделась в шелковое платье с лентами. Мне нужно было многое сказать ему, но я не обманывала себя в том, что не поддамся своей страсти. Я намеревалась быть соблазнительной и опасной, какой вряд ли была бедняжка Дуглас и никогда не была королева. Я знала, что то была моя сильная сторона, как корона при королеве. Я удостоверилась, что Дуглас не приехала со свитой, вероятно, она вернулась к своему и Роберта сыну.
Он ожидал меня. Как только я появилась, я оказалась в его руках, и он сразу же попытался стянуть с меня платье.
Но я была решительно настроена сначала все выяснить.
- Леттис, я схожу с ума от желания, - сказал он.
- Мне думается, милорд, это не впервые, когда вы сходите с ума от желания обладать женщиной, - отвечала я. - Я навела справки о вашей жене.
- Моей жене?! Я не женат.
- Я имела в виду не ту, что умерла в Камнор Плейс. Это - в прошлом. Я имею в виду Дуглас Шеффилд.
- Она рассказала тебе!
- Да, и рассказала много интересного. Ты женился на ней.
- Это ложь.
- Неужели? Непохоже, что она умеет лгать. У нее есть кольцо, подаренное тобой… кольцо, которое предназначалось лишь твоей жене. Более важное доказательство, чем кольцо - у нее есть от тебя сын, юный Роберт Дадли. Роберт, ты - лицемер. Интересно, что скажет Ее Величество, когда до нее дойдет эта история.
Он некоторое время молчал, и мое сердце упало окончательно, ибо я очень желала, чтобы он разуверил меня в правдивости этого.
Кажется, он пришел к заключению, что я знаю слишком много для того, чтобы опровергать, и ответил:
- Да, у меня есть сын, да - это Дуглас Шеффилд.
- Значит, все рассказанное ею - правда?
- Нет, я не женился на ней. Мы встретились в Ратлэнде, и она стала моей любовницей. Бог мой, Леттис, что мне было делать! Я столько лет в неопределенном состоянии…
- …водим за нос королевой, которая никак не может решить, нужен ты ей или нет…
- Я нужен ей, - ответил он. - Разве ты не заметила?
- Ты нужен ей рядом с другими - с Хинеджем, Хэттоном и любым другим красивым мужчиной. Разве это показывает, что она желает выйти за тебя замуж?
- Как ее подданный, я обязан подчиниться, если она пожелает.
- Она никогда не выйдет за тебя, Роберт Дадли. Да и как она сможет, если ты уже женат на Дуглас Шеффилд?
- Клянусь, что я не женат! Я не такой дурак, чтобы покончить с карьерой.
- Если нас обнаружат здесь, то твоей карьере тоже придет конец.
- Я готов пожертвовать ею, чтобы быть с тобой.
- Как ты был готов на риск ради того, чтобы быть с Дуглас Шеффилд, женившись на ней?
- Говорю тебе: я не женился на ней.
- Она утверждает противоположное. У тебя есть ребенок.
- Он не первый, рожденный вне брака.
- А как насчет ее мужа? Это правда, что он грозился разводом из-за связи ее с тобой?
- Чушь! - вскричал он.
- А я слышала, что он обнаружил твое письмо к Дуглас, и у него оказалось в руках доказательство твоей связи, что поставило тебя в крайне опасное положение. И, как только он хотел обнародовать это доказательство, он погиб.
- Бог мой, Леттис! Ты что, предполагаешь, что я его убрал?!
- Весь двор был поражен внезапностью этой смерти. И в такой отчаянный момент.
- Но зачем мне его смерть?
- Затем, чтобы не открылась королеве твоя связь с его женой.
- Все это было неважно.
- Но королева могла бы найти это важным.
- Она бы восприняла это как тривиальное приключение. Таким оно и было. Нет, я не желал смерти Шеффилда. С точки зрения моей выгоды, он был нужен мне живым.
- Понятно, что у тебя такие же виды на лорда Шеффилда, каковы они и на графа Эссекса. Если желаешь связи с женщиной, удобнее, чтобы она была чьей-либо женой, чем вдовой, иначе она начнет мечтать о замужестве.
Он молча положил мне руки на плечи и начал стягивать с них платье. Я ощутила знакомую дрожь возбуждения.
- Но я не Дуглас Шеффилд, милорд.
- Нет, ты моя чарующая Леттис, и здесь нечего сравнивать.
- Полагаю, эти слова никогда не достигали ушей королевы.
- Королева выше всего этого. Но я пойду на риск, чтобы она узнала… ради тебя.
- Роберт, - настойчиво сказала я, - я не женщина легкого поведения, чтобы меня то желали, то бросали!
- Я знаю. Я люблю тебя. Я никогда не забывал о тебе. Что-то должно произойти, но ты не должна верить дурным слухам обо мне!
- А что именно произойдет?
- Настанет день, когда мы поженимся. Я знаю это.
- Откуда тебе знать? Ты приговорен быть с королевой. У меня - муж.
- Но все меняется.
- Ты полагаешь, что королева сменит фаворита?
- Нет, я буду фаворитом, но ты будешь моя.
- И ты думаешь, что она согласится на это?
- Со временем. Она постареет.
- Ты жаден, Роберт. Ты желаешь обладать всем и всеми. Ты не удовлетворяешься своей долей. Ты посягаешь на владения других.
- Я не желаю более того, что в силах завоевать.
- И ты веришь, что сохранишь привязанность королевы меня в придачу?
- Леттис, ты хочешь меня. Неужели ты думаешь, что я этого не знаю?
- Я нахожу тебя достаточно привлекательным и предлагаю это.
- А что твоя жизнь с Уолтером Деверо? Он - неудачник, не подходит тебе. Признай это.
- Но он был мне хорошим мужем.
- Хорошим мужем? Какова была твоя жизнь с ним? Самая красивая женщина двора, прозябающая в деревне!
- Я могла бы быть при дворе, не оскорби я чувств Ее Величества вниманием ко мне ее фаворита.
- Нам нужно быть осторожными, Леттис. Но помни: я женюсь на тебе.
- Как и когда? - Я рассмеялась. - Я больше не наивная молодая дурочка, какой я была. Я никогда не забуду, как ты предал меня и позволил сослать, когда она послала за мною, намекнув, что знает о твоем неравнодушии. Ты повел себя так, будто я - пустое место для тебя!
- Я был глупцом, Леттис.
- О, никогда не поверю! Ты был мудр. Ты хорошо знал, где искать выгоды.
- Она - королева, моя дорогая.
- Не я - твоя дорогая, Роберт. Это - она с ее короной.
- Ты неправа. Она - повелительница, и мы все обязаны ей подчиняться. Поэтому мы должны льстить ей и трепетать перед ней. Вот отчего положение таково, каково оно есть. О, Леттис, как ты не понимаешь меня! Я никогда не забывал о тебе. Я тосковал по тебе, мечтал о тебе. Все эти годы… а теперь ты вернулась - и прекраснее, чем прежде. В этот раз мы не должны разлучиться.
Он начинал одерживать надо мной верх, хотя я лишь наполовину верила ему. Однако как мне хотелось поверить!
- А что, если она поступит по-другому?
- Мы перехитрим ее.
Мысль о том, что мы будем с ним союзниками против королевы, охватила меня дерзким восторгом. Он очень хорошо знал мои слабости, а я уже изучила его. Не было и сомнения, что мы с ним созданы друг для друга.
Я рассмеялась:
- Я бы желала, чтобы она услышала тебя сейчас.
Он рассмеялся тоже, так как понял, что одержал победу.
- Мы будем вместе, я обещаю тебе это. Я женюсь на тебе.
- Но это невозможно.
- Говорю тебе, что я решил, и я сделаю это.
- Не все в вашей воле, милорд. Вспомните, однажды вы уже решили жениться на королеве.
- Королева предубеждена против брака. - Он вздохнул. - Я пришел к выводу, что она никогда не выйдет замуж. Она играет этой мыслью; ей нравится быть окруженной поклонниками. Если бы она когда-либо решилась выйти замуж, она остановила бы выбор на мне. Но ее сердце закрыто для брака.
- Так по этой причине ты вспомнил обо мне?
- Давай посмотрим правде в глаза, Леттис. Если бы она пожелала, я бы женился на ней - конечно, я бы женился. Не использовал бы такой шанс только дурак. Я бы стал королем во всем, кроме имени. Но и это не помешало бы мне любить прекраснейшую, несравненную леди Эссекс. Ах, Бог мой, Леттис, как я желаю тебя! Я желаю только тебя. Я желаю, чтобы ты была моей женой. Я хочу видеть наших общих детей… сына, который носил бы мое имя, продолжил бы мой род. Я не успокоюсь, пока не достигну этого. Я сделаю все для того, чтобы однажды это осуществилось.
Не знаю, поверила ли я ему, - но как мне хотелось поверить!
А когда он говорил так уверенно, я поневоле уносилась вслед за его мыслью в мечтах. Он обладал даром убеждения, он мог "выговорить" сам себя из любого затруднения, из любой опасной ситуации, и так, видимо, часто бывало в его отношениях с королевой. Немногие в такой опасной жизни оставались бы невредимыми, как Роберт.
На следующий день я была настороже, приглядываясь, не заметил ли кто нашего совместного отсутствия ночью? Но никто не смотрел на меня с любопытством либо вопросительно. Я пришла ночью в свою спальню незамеченной, Роберт, по всей видимости, тоже. Мои дети были возбуждены всем, что творилось в замке, прислушиваясь к их разговорам, я поняла, что они уже очарованы Робертом. Трудно было сказать, кого они обожали более: королеву или графа Лейстера. Королева, конечно, казалась им недоступной, но она настояла, чтобы дети были ей представлены, и задала им несколько вопросов. Я была очень горда, когда увидела, с каким умом и тактом они отвечают ей. Ясно было, что она завоевала их, как было с большинством детей: она неподдельно их любила.
Был эпизод, когда вдруг граф Лейстер пропал и никто не мог его найти. Королева послала за ним, но безрезультатно. Я в это время была с нею, и ее растущие нетерпение и гнев стали беспокоить меня. Мне не хотелось, чтобы мои усилия пропали даром, а визит ко мне королевы был бы испорчен. Более того, я становилась столь же подозрительной, как и она. Воспоминания о нашем свидании все еще жили во мне. Я так ярко представляла себе, что мы женаты, что мне начинало казаться, будто этот дом - наш с Робертом. В такие минуты я представляла, что была бы полностью удовлетворена, оставаясь в провинции вместе с Робертом Дадли.
Но где же он? Дуглас Шеффилд не было в замке, однако не было ли среди свиты другой красотки, с которой он тайно встречался и на которой также обещал жениться, всегда надеясь на то, что королева снизойдет до разрешения для него на женитьбу, и на то, что муж очередной его пассии будет удобно и вовремя убран с пути?
Королева пожелала сама поискать его в саду. Она подозревала, что он там с кем-то из женщин и что она поймает его на месте преступления. Догадываюсь, каков был бы ее гнев - мой был бы не меньше.
И тут произошла странная вещь: едва мы ступили в сад, мы увидели его. Он не был об руку с красивой женщиной - на руках он держал моего младшего сына Уолтера. Другие мои дети тоже были с ним. Милорд Лейстер выглядел чуть менее великолепно, чем всегда: одна щека его была вымазана в грязи, так же, как и рукав.