Я увидела, как на глазах помягчела и успокоилась королева, как она вполголоса хихикнула. Она крикнула ему:
- Милорд Лейстер, я вижу, стал коноводом и воспитателем!
Увидев нас, Роберт поспешил нам навстречу, поставил Уолтера на ноги и поклонился сначала королеве, а затем мне.
- Полагаю, Ваше Величество не нуждались во мне за время моего отсутствия, - сказал он.
- Мы недоумевали, что с вами произошло. Вы отсутствовали два часа подряд.
Как он умел держаться! Он видел перед собой свою сиятельную любовницу и другую любовницу, с которой так недавно был занят любовной страстью, и все же никто не мог бы заподозрить сути отношений между нами.
Мой Роберт подбежал к королеве. И сказал в запале:
- Вот этот Роберт… - он слегка запнулся, и, указывая на графа Лейстера, продолжил: - …говорит, что никогда не видел сокола, который смог бы сравниться с моим. Я хотел бы показать его вам.
Королева протянула ему руку, и мой сын, взяв ее белые тонкие пальцы в свои грязные пальчики, потянул ее вперед.
- Пошли. Покажем ей, Лейстер, - кричал он. Я сказала:
- Роберт! Ты забываешь, с кем разговариваешь. Ее Величество…
- Ничего, пусть покажет, - сказала королева мягким голосом, и глаза ее были нежны. Она всегда любила детей, и они сразу же это понимали. - Меня ждет ответственное задание: мистер Роберт вместе со мной осмотрит сокола.
- Он слушается только меня, - сказал ей с гордостью Роберт.
Он встал на цыпочки, и королева склонилась к нему, чтобы он мог ей прошептать:
- Я скажу ему, что Вы - королева, тогда он Вас послушается. Но я не могу обещать.
- Посмотрим, - заговорщицки сказала ему королева.
А затем последовал забавный спектакль, когда мой Роберт тащил королеву за руку по траве, болтая о лошадях, собаках - всех их он собирался показать ей. Мы шли следом; Лейстер уже видел и лошадей, и собак.
Да, она была великолепна, я должна признать это. Она выглядела среди детей, как девочка. При всем этом она была слегка печальна. Я догадывалась, что она завидует мне, моей семье, тому, что я имею детей. Девочки, старше возрастом, держались отстраненно и делали это совершенно правильно, поскольку слишком много фамильярности от них не потерпели бы. Во всяком случае, именно мой старший сын завоевал любовь и симпатии королевы.
А Роберт смеялся и кричал и тянул королеву за платье, чтобы она обратила внимание на то, что было для него важно.
Я услышала возбужденный голос Роберта:
- Лейстер говорит, что это одна из лучших лошадей, которых он когда-либо видел, а его мнение стоит многого! Ведь Вы же знаете, он - стремянной королевы!
- Я знаю это, - с улыбкой отвечала королева.
- Поэтому он должен понимать толк в лошадях, иначе королева выгонит его!
- Конечно, выгонит, - отвечала Елизавета.
Я стояла поодаль вместе с Робертом, наблюдая. Он прошептал:
- Ах, Леттис, как бы желал я, чтобы это были мои дети, мой дом. Но однажды, я обещаю тебе, у нас будет общий дом и общая семья. Меня ничто не остановит. Я собираюсь жениться на тебе.
- Тихо, - сказала я.
Девочки мои находились поблизости, а они были в том возрасте, когда все любопытно.
Когда королева исполнила свою "миссию", все вернулись в дом и прежде чем дети покинули нас, она подала девочкам по очереди свою руку для поцелуя, а когда настала очередь Роберта, он не взял руку королевы, но взобрался к ней на колени и поцеловал ее. Я видела по выражению ее лица, что она тронута.
Роберт осмотрел бриллианты на платье королевы, а затем с любопытством взглянул ей в лицо:
- До свидания, Ваше Величество, - проговорил он. - А когда Вы приедете еще раз?
- Вскоре, юный Роберт, - отвечала королева. - Не волнуйся, мы с тобой еще встретимся.
Оглядываясь мысленно на свой жизненный путь, я начинаю понимать теперь, что в нашей жизни есть моменты, исполненные знамений, но не всегда мы можем их распознать. Позже, когда я переживала свою трагедию и горечь потерь, я говорила сама себе, что встреча между королевой и моим старшим сыном была как бы репетицией того, что произойдет позже, и что я уже тогда почувствовала в воздухе нечто зловещее. Но это все была ерунда, тогда я ничего не почувствовала. Королева держала себя с моим сыном так, как держала бы с любым наивным и очаровательным ребенком. Но затем я надолго позабыла эту первую встречу королевы с моим сыном - слишком многое произошло впоследствии.
Когда в зале начались танцы, и менестрели играли любимые мелодии королевы, Елизавета подозвала меня к себе и сказала:
- Леттис, ты - счастливая женщина. У тебя чудесная семья.
- Спасибо Вам, Мадам, - сказала я.
- Твой малыш, Роберт, очаровал меня. Не помню, чтобы я встречала более прелестного ребенка.
- Мне известно, что Ваше Величество очаровали его, - отвечала я. - Я опасаюсь, что он забыл, восхищенный Вами, что он находится перед королевой.
- Мне понравилась его манера в отношении меня, Леттис, - мягко сказала она. - Иногда так приятны наивность и простота детей. Никакого лицемерия, обмана, уверток…
Я почувствовала себя неловко: неужели она подозревает меня с ее Робертом?
В ее глазах застыло печальное выражение. Я поняла, что она корит себя за упрямство и жалеет, что многие годы назад она не вышла замуж за Роберта Дадли. Тогда бы у нее была сейчас семья, как у меня. Но тогда бы, конечно, она потеряла корону.
Когда королевский визит был завершен и королева покинула Чартли, я на некоторое время осталась там. Дети не могли говорить ни о чем ином, кроме как о визите. Не знаю, кого они боготворили более: королеву или графа Лейстера. Думаю, возможно, последнего, так как, несмотря на то, что королева отбросила свое высокомерие в отношениях с ними, Лейстер казался более человечным и понятным. Роберт поведал мне, что граф Лейстер пообещал научить его искусству обращения с лошадьми и тому, как стать лучшим наездником в мире.
- А когда бы ты хотел увидеться с графом Лейстером вновь? - спросила я его. - Разве ты не знаешь, что он находится при дворе королевы и должен постоянно исполнять там свои обязанности?
- Он сказал мне, что скоро мы вновь встретимся. И обещал, что мы будем с ним друзьями.
Так значит, он сказал это юному Роберту! Не было сомнения в том, что он уже завоевал расположение всей моей семьи.
Когда нужно было отправляться в столицу, мне пришло в голову, что Пенелопа с Дороти уже достаточно большие, чтобы их не оставлять в провинции. Я возьму их с собой в Лондон, и мы будем жить в Дюрэм Хауз, который находится недалеко от Виндзора, Хэмптона, Гринвича и Нонсаха. Таким образом, я буду и при дворе, и стану видеться время от времени с детьми. Это также означало, что девочки будут вращаться в дворцовых кругах и познакомятся с тем, чего никогда не увидят в провинции.
Дюрэм Хауз был мне особенно интересен, поскольку там когда-то жил Роберт. Теперь, конечно, у него был огромный Лейстер Хауз, очень роскошный особняк, расположенный параллельно реке и неподалеку от Дюрэм Хауз. Я предвкушала возможность видеться с Робертом вдали от ястребиных глаз королевы.
Девочки были в восторге от этой перспективы, вкусив того, что означает близость ко двору, поэтому, когда мы покидали неудобный замок, слез пролито не было.
Мы с Робертом встречались в последующее время довольно часто. Для него было удобным сесть в лодку прямо со ступеней его дворца - иногда одетым в ливрею прислуги - и тайно приехать ко мне. Когда мы смогли видеться с ним почти каждый день, наша страсть не только не остыла, но и расцвела. Роберт постоянно говорил о нашем браке так, будто Уолтер и не существовал уже, и вздыхал о нашем общем доме, который мы будем делить с моими детьми (которых он уже полюбил), а также, он надеялся, и с общими.
Мы оба предавались мечтам о том, чему осуществиться, если трезво размышлять, не дано, но Роберт был во всем этом так уверен, что я начинала верить тоже.
Филип Сидни был частым гостем в Дюрем Хауз. Мы все полюбили его, и я продолжала думать о нем как об удачной партии для Пенелопы.
Приезжал также сэр Фрэнсис Уолсингэм. Он был одним из самых влиятельных министров королевы, но, хотя он и был искусным дипломатом, он не достиг соответствующих успехов в деле лести, поэтому, ценя его заслуги, королева все же не сделала его своим фаворитом. У него было две дочери: Фрэнсис, с густыми темными волосами и черными глазами, удивительная красавица, старше Пенелопы на несколько лет, и Мэри, которая была, в сравнении с сестрой, непривлекательной.
Это были замечательные дни с насыщенной дворцовой жизнью и одновременно с легкой возможностью бывать дома, с семьей. Жизнь в Лондоне устраивала меня и восхищала. Я чувствовала, что являюсь немаловажной фигурой при дворе, и все гости, бывавшие в нашем доме, были значительными людьми.
Роберт и я стали беспечны, поэтому не стоило удивляться, когда грянула гроза. Случилось неизбежное: я забеременела.
Когда я сказала об этом Роберту, чувства его по этому поводу были неоднозначными.
- Если бы мы были женаты, - посетовал он. - Я хочу сына от тебя, Леттис.
- Я знаю, - отвечала я. - Ну и что?
Я предвидела уже, как меня сошлют в провинцию, я буду обречена на заключение, и мое дитя заберут от меня, чтобы растить тайно. Этого я не хотела.
Роберт сказал, что найдет выход.
- Но какой? - потребовала я ответа. - Когда вернется Уолтер, а это может случиться в любое время, он все поймет. Я не смогу сделать вид, что ребенок - от него. А что, если узнает королева? Тогда грозы не избежать.
- Это действительно опасно, - подтвердил Роберт. - Королева не должна знать.
- Она не будет довольна, если узнает, что я прижила от тебя ребенка. Как ты полагаешь, что последует?
- Бог да поможет нам. Предоставь это мне. Бог мой, как бы я желал…
- Желал бы, чтобы это никогда не случилось?
- Нет, этого бы я не желал. Я бы желал, чтобы не было Эссекса, тогда бы я женился на тебе прямо завтра, Леттис.
- Легко говорить, что завтра сделаешь то, что сделать, наверняка, не можешь. Если бы я была свободна, могли бы возникнуть иные сложности.
При этом он схватил меня на руки и яростно закричал:
- Я докажу тебе, Леттис! Бог видит - я докажу.
Лицо его было сурово. Он был похож на человека под присягой.
- Одно я знаю: ты - женщина, созданная для меня, а я - мужчина, созданный для тебя. Ты согласна, Леттис?
- Мне приходило это в голову.
- Не шути, Леттис. Это очень серьезно. Я решил, что, несмотря на Эссекса и королеву, мы должны быть вместе. У нас будут общие дети. Я обещаю тебе. Я обещаю.
- Это приятно, - сказала я, - но в данный момент я замужем, и у меня будет ребенок от тебя. Если Уолтер вернется, а, судя по его делам в Ирландии, это может случиться вскоре, мы оба попадем в беду.
- Я придумаю что-нибудь.
- Ты не знаешь Уолтера Деверо. Он, конечно, обречен на неудачи и нелеп, но он - один из тех, кто страшно дорожит своей честью, не побоится гнева королевы и сделает то, что сочтет необходимым. Он поднимет такой шум, что наша связь станет известна всему двору.
- Есть лишь один выход, - сказал Роберт. - Увы, я ненавижу эту мысль, но это необходимо. Нужно избавиться от ребенка.
- Нет! - закричала я с отвращением.
- Я понимаю, что ты ощущаешь. Это - наш ребенок. Может быть, это сын, которого я так хочу… но время для нас еще не настало. Будут другие… но только не теперь, когда я не организовал необходимого.
- Так значит…
- Я посоветуюсь с доктором Джулио.
Я протестовала, но он убедил меня в том, что иного выхода нет. Если ребенок родится, скрыть его не будет возможности. Королева сделает все возможное, чтобы мы никогда больше не виделись.
Я была подавлена. Я очень аморальная женщина, себялюбивая и эгоистичная, но я любила детей, и, если уж я могла любить детей от Уолтера, насколько более я переживала бы из-за ребенка от Роберта?!
Но он, конечно, был прав. Он продолжал твердить мне, что мы поженимся во что бы то ни стало, и, когда я забеременею в следующий раз, в доме - нашем общем с ним доме - все будет сделано для радостного появления на свет нашего ребенка.
Доктор Джулио был искусным врачом, но аборт - дело опасное, и я заболела. Очень трудно скрыть от прислуги истинную причину болезни.
За таким человеком, как Роберт, шпионили день и ночь, и мы с ним не могли быть во всем так осторожны, как нужно бы было. Думаю, что многие из прислуги знали, что человек, который по ночам приходил по черной лестнице ко мне в спальню, был Роберт Дадли. Было одно преимущество: немногие осмелились бы болтать об этом вслух, потому что не было ни мужчины, ни женщины, кто не боялся бы графа Лейстера, а тем более не опасался бы ярости королевы. Королева же впадала в ярость при любых нападках на ее фаворита, даже если в них содержалась правда, и это также все знали.
Но тайно слухи о нас, конечно же, ходили.
Был период, когда я стала так плоха, что думала, будто умираю. Роберт стал в открытую приходить навещать меня, и это настолько воодушевило меня, что я начала выздоравливать. Он на самом деле любил меня, не одного лишь физического удовлетворения искал он со мной, он любил меня глубоко и заботился обо мне. Он был в то время очень нежен: он склонялся на колени перед моей кроватью и умолял меня выздороветь, и непрерывно говорил мне о той новой жизни, которая когда-нибудь будет у нас двоих. Он был совершенно убежден в том, что это будет.
А затем вернулся Уолтер.
Его миссия в Ирландии обернулась неудачей, и королева не была довольна им. Я все еще была слаба, и внимание Уолтера ко мне усиливало мое беспокойство и чувство вины перед ним. Я сказала ему, что страдаю лихорадкой и что скоро поправлюсь. Полное доверие, с которым он воспринял мои объяснения, заставило меня испытать страшный стыд, в особенности, когда я увидела, как он постарел, каким усталым и равнодушным ко всему стал. Я поступила с ним так дурно, а в ответ получила только доброту и внимание, и все же… все же я продолжала сравнивать его с несравненным Робертом Дадли.
Я должна была признать тот факт, что я устала от Уолтера и была раздражена им, потому что его возвращение означало конец нашим с Робертом встречам. Во всяком случае, надлежало в будущем быть более осторожной. Я оплакивала потерю ребенка и грезила о том, что это был мальчик, похожий на Роберта. Во сне он упрекал меня в том, что я отняла у него жизнь.
Я знала, что Роберт скажет мне:
- У нас будут еще дети. Дождись лишь того времени, когда мы сможем пожениться, и у нас будут и сыновья, и дочери, чтобы скрасить нам наши пожилые годы.
Но для меня это было малым утешением. Уолтер объявил, что не собирается больше уезжать из дому.
- Хватит с меня, - сказал он, - из Ирландии ничего путного не получится. Отныне я буду жить дома. Я собираюсь вести спокойную размеренную жизнь. Мы вернемся в Чартли.
Внутренне я решила, что ни за что этого не будет. Я не собираюсь похоронить себя в провинции, вдалеке от городских развлечений, дворцовых интриг и очарования Роберта Дадли. Отдаление от Роберта лишь усиливало мое желание, и я знала, что стоит нам встретиться, я вновь брошусь в этот омут, несмотря на стыд и совесть, и буду жить одним моментом и смело встречать последствия, каковы бы они ни были.
Я стала мудрее и сильнее и чувствовала за собой способность вести Уолтера по жизни по своему усмотрению.
- Чартли - очень милое место, - сказала я ему, - но разве ты не видишь, что наши дочери выросли?
- Я заметил. Сколько сейчас Пенелопе?
- Ты должен был бы помнить возраст своей первой дочери. Ей четырнадцать.
- Слишком молода для замужества.
- Но не слишком молода, чтобы мы начали подыскивать ей подходящую партию. Я бы хотела, чтобы она удачно вышла замуж, и, желательно, была обручена.
Уолтер признал мою правоту.
- Я очень расположена к Филипу Сидни, - продолжала я. - Он гостил у нас, когда я принимала королеву в Чартли, и они с Пенелопой чувствовали симпатию друг к другу. Это хорошо, когда девушка знает своего будущего мужа, прежде чем вступит в брак.
И опять Уолтер согласился со мной и сказал, что Филип Сидни - прекрасная пара для нашей дочери.
- Как племянник Лейстера он найдет понимание и участие королевы, - сказал он. - Она все так же любит Дадли, насколько я понял.
- Да, он все еще фаворит королевы.
- Здесь, правда, есть одно сомнение. Если королева выйдет замуж за иностранного принца, я сомневаюсь, что Лейстер удержится при дворе, и тогда ее симпатии к родственникам Лейстера много уменьшатся.
- Неужели ты думаешь, что она когда-нибудь выйдет замуж?
- Ее министры пытаются уговорить ее на это. Отсутствие наследника становится все более насущной проблемой. В случае смерти королевы начнутся распри, а это всегда - несчастье для страны. Она обязана оставить наследника.
- Но она слишком стара для рождения первенца, хотя никто не осмелится сказать ей это.
- Она все еще может родить наследника.
Я громко рассмеялась, внезапно восхищенная одной мыслью, что я на восемь лет моложе королевы.
- Что тут смешного? - удивился Уолтер.
- Ты смешон. Ты был бы уже в Тауэре, обвиненный в измене, если бы она слышала тебя.
О, как он мне надоел! С Робертом у меня были лишь краткие реплики при встрече.
- Это невыносимо, - шептал он мне.
- Я не могу удрать от Уолтера, а ты не можешь приехать в Дюрхэм Хауз.
- Я могу попытаться.
- Дорогой мой Роберт, вряд ли ты согласишься делить с нами постель. Даже Уолтер тогда заподозрит что-нибудь.
Как бы ни была я огорчена и раздосадована, я была довольна, что Роберт раздосадован еще более.
- Ну что ж, Роберт, - сказала я, - ты ведь волшебник. Я жду волшебства.
Что-то нужно было предпринимать, потому что я предполагала, что вновь случилось неизбежное: кто-то - я так и не выяснила кто - нашептал Уолтеру, что в его отсутствие Роберт Дадли принимал живейшее участие в жизни его жены.
Уолтер отказался верить этому, но не в отношении Роберта, а в отношении меня. До чего же наивным он был! Я бы уладила дело с Уолтером, однако у Роберта оказалось множество смертельных врагов, которые стремились не столько навредить семейству Эссексов, сколько выбить у Роберта почву из-под ног и навсегда опорочить его перед королевой.
В один из вечеров Уолтер вошел в спальню с очень суровым лицом.
- Я услышал очень серьезные обвинения, - объявил он.
Сердце мое бешено заколотилось, так как я, действительно, была виновна, однако у меня хватило сил спокойно спросить:
- Обвинения - в чем?
- В твоей связи с Лейстером.
Глаза мои широко распахнулись: я надеялась, что выгляжу невинно.
- Что ты имеешь в виду, Уолтер?
- Я услышал, что ты - его любовница.
- Кто мог сказать такое?
- Я пообещал источнику информации держать его имя в секрете.
- И ты веришь этому секретному информатору?
- Я бы не поверил этому в отношении тебя, Леттис, но репутация Дадли далека от невинной.