- Я также мало верю всему этому, как и ты, тетя, и все намеки и угрозы не заставили бы меня отказаться от посещения больной, - сказала Маргарита, - но я не иду туда ради Рейнгольда. У него при малейшем волнении чрезвычайно синеет лицо, и это ужасно беспокоит меня. Состояние его здоровья, по-видимому, ухудшилось, хотя доктор с этим и не хочет согласиться. Как я могу сделать что-нибудь, что раздражает и сердит его? Нам надо измыслить какие-нибудь другие пути и средства, чтобы помочь больной.
Немного позднее она отправилась наверх, в бельэтаж, где велела проветрить и протопить комнаты, предназначенные для дедушки. Предполагавшийся в октябре ремонт теперь, конечно, не был сделан; картины и зеркала все еще стояли в коридоре.
Теперь в этих безмолвных комнатах снова должна была появиться жизнь. В сенях, окна которых выходили на север, царил тусклый зимний свет, а обширный снежный ландшафт, простиравшийся за городом и в безграничной дали сливавшийся с безоблачным голубым небом, был освещен лучами вечернего солнца; все имело такой холодный, безжизненный вид и было так печально, как будто там уже никогда больше не появится зелень, как будто сухие черные ветви плодовых деревьев, вырисовывавшихся на голубом небе, никогда больше не покроются цветами.
Маргарита подошла к крайнему окну сеней. Здесь она в последний раз слышала голос своего отца, и в эту темную глубокую нишу спряталась она, чтобы после пятилетнего отсутствия незаметно посмотреть на "новую комедию" в отцовском доме. Да, тут же прежний студент, теперь первый чиновник в городе, подошел к ней, а она потешалась над "господином ландратом" и в душе издевалась над ним. О, почему теперь со всей своей хваленой силой воли и своенравием она не могла снова думать так же! Рука Маргариты невольно сжалась в кулак, и ее взгляд в бессильной злобе скользнул по обширному пейзажу, расстилавшемуся перед ней. Но тут молодая девушка испугалась и поспешно отшатнулась от окна: по двору шел ландрат.
Весьма вероятно, что он видел ее гневное движение, потому что улыбнулся и поклонился, а она скрылась в предназначенную дедушке гостиную.
Но это поспешное бегство не помогло: несколько минут спустя Герберт стоял пред нею. Он почти ежедневно приезжал в Дамбах навещать отца, но тем не менее так радостно протянул ей руку, как будто они долго не виделись.
- Хорошо, что ты опять здесь, - сказал он. - Теперь мы вместе будем ухаживать за нашим больным. Но и тебе было уже пора вернуться в этот дом с его большими высокими комнатами: пребывание в душном, тесном павильоне скверно отозвалось на тебе, ты совсем побледнела. - Герберт с насмешливой улыбкой, но все-таки встревоженный, старался заглянуть Маргарите в глаза; однако она смотрела в сторону, и ландрат продолжал: - твое бледное личико напугало меня, когда я вышел из пакгауза.
- Из пакгауза? - недоверчиво переспросила она.
- Ну, да, я ходил навещать бедную больную… ты что-нибудь хочешь возразить, Маргарита?
- Я?.. Я буду против того, что ты поступаешь по-человечески? - с увлечением воскликнула она, причем ее взгляд засиял. - Нет, в этом отношении я думаю совсем так же, как и ты… дядя!
- Вот видишь, наконец-то я поступил в твоем духе, я слышу это по сердечному тону твоего голоса. Мы оба чувствуем одинаково… юношески тепло. Но это совершенно не подобает седому, чопорному дядюшке. Ты это уже чувствуешь, потому что с большим трудом произнесла сейчас этот почтенный титул. Не лучше ли нам совсем похоронить этого старого дядюшку?
По губам Маргариты пробежала слабая улыбка, но, несмотря на это, она ответила отрицательно:
- Нет, он должен остаться. Да и что скажет бабушка, если я снова вернусь к своему "детскому капризу".
- Я думаю, что это касается только тебя и меня?
- О, нет, пока бабушка жива, она не выпустит из своих рук власть над нами, я это знаю! - с горечью ответила девушка. - Ты должен считать за счастье, что она не видела твоего визита в пакгауз, иначе она очень рассердилась бы.
- Какое же наказание постигло бы такого старого мальчишку, как я? - расхохотался Герберт. - Стоять на коленях в углу или остаться без ужина? Нет, Маргарита, - серьезно добавил он, - несмотря на то, что я усиленно стараюсь отстранять от своей матери все огорчения и неприятности и по мере сил и возможности доставить ей приятное существование, я тем не менее не могу допустить, чтобы она имела решающее влияние на мои поступки, а потому ты еще не раз увидишь меня выходящим из пакгауза.
Маргарита сияющим взором взглянула на него.
- Если бы в мою душу закралось какое-нибудь подозрение, то теперь, при твоем здравом суждении, оно исчезло бы. Старый живописец, которого я любила еще в детстве, не может быть нашим врагом.
- Кто это говорит?
- Бабушка. Правда ли, что он предъявляет к нам какие-то требования?
- Да, Маргарита, это - правда, - серьезно подтвердил Герберт. - Он может потребовать от вас многого. Могла ли бы ты принять это без протеста?
- Как бы я могла поступить иначе, если бы требования были справедливы? - без колебания ответила Маргарита, но по ее лицу разлилась яркая краска.
- Даже если бы его требования значительно сократили твою долю наследства?
- До сих пор обо мне заботились и за меня платили другие, а потому я не имею понятия об истинной цене богатства. Я знаю только одно: что в тысячу раз больше согласна зарабатывать себе хлеб шитьем, чем незаслуженно владеть хотя бы одним грошом. Я знаю также, что ты не станешь покровительствовать какой-нибудь несправедливости, а потому готова на всякую жертву.
- Маленькая мужественная Маргарита, которая сейчас же вдевает ногу в стремя, когда вопрос идет о том, чтобы исполнить какое-нибудь хорошее дело…
Лицо молодой девушки омрачилось, и она резко заметила, пожав плечами:
- Неудачно выбранное сравнение, потому что я не умею ездить верхом. Высший свет отражается во всех твоих мыслях, дядя!
- Что делать? Никто легко не может отделаться от влияния того общества, в котором постоянно вращается. Была ли бы ты такой ярой поборницей гордого, сильного бюргерского сословия, если бы не жила в доме дяди Теобальда? Вряд ли!
- Ты ошибаешься. Это не привито, это врожденно. Это было бы свойственно моей душе и без внешнего влияния, так же, как говорят, что Рафаэль был бы великим художником даже в том случае, если бы появился на свет без рук. Но по какому праву выдвигается требование Ленца? - без обиняков спросила она. - Каким образом он сделался нашим кредитором?
- Тебе придется потерпеть некоторое время, - нерешительно ответил Герберт, и его испытующий взор скользнул по ее лицу, словно он колебался, сказать ли ей все немедленно или нет.
- А, это, вероятно, - дело моего опекуна, - сказала Маргарита по-видимому равнодушно, но ее щеки вспыхнули и голос зазвучал резче.
- У тебя пока еще нет опекуна, - с улыбкой ответил он.
- Да, пока еще нет; ты ведь не захотел стать им.
- А, тебе уже доложили и об этом? Да, я решительно отказался от этого, потому что моей душе претит все бесцельное.
- Бесцельное? Ах, так! Бабушка права, говоря, что ты отклонил это, потому что с "моим безграничным своенравием" ничего нельзя поделать!
- Ну, эта фраза, безусловно, имеет основания, потому что ты достаточно зла, - сказал Герберт, лукаво взглянув на нее. - Но этого я не побоялся бы, потому что справился бы с "этим безграничным своенравием". У меня есть другая причина, которую ты узнаешь в ближайшем будущем.
Их разговор был прерван появлением обойщика. Ландрат хотел положить для своего отца новые ковры, и пришел мастер, чтобы измерить пол. В то время как Герберт беседовал с ним, Маргарита выскользнула из комнаты.
XXIV
На другой день в бельэтаже царило большое оживление. Обойщики, маляры, трубочисты приходили и уходили. Маргарита была занята с самого утра, и это было очень хорошо; у нее не оставалось времени для размышлений, которые и без того лишили ее сна. Она всю ночь пролежала с открытыми глазами, и в ее голове и сердце бушевала сильная буря.
Портреты из красной гостиной решено было снова повесить на их прежнее место. В первый раз после того, как в сенях стоял катафалк, тетя София отперла коридор, находившийся позади комнаты прекрасной Доротеи, и Маргарита последовала за нею с пыльной тряпкой и метелкой; она хотела сама вытирать картины.
При входе в мрачный коридор Маргарите стало как-то жутко и даже страшно. Таинственное поведение отца в тот день, когда он заперся в комнате прекрасной Доры, его загадочные слова относительно бури, ужасный путь по старому, скрипящему полу чердака пакгауза, который привел ее к трупу безвременно скончавшегося отца, все это потрясающе восстало пред ней.
Маргарита шла так робко и неуверенно, как будто шум ее шагов мог оживить эти стоящие у стен портреты и вместе с ними должны были раскрыться все тайны старого дома, унесенные с собою этими людьми.
Портрет прекрасной Доры все еще стоял лицом к стене в темном углу, куда швырнул его тогда покойный. Когда Маргарита повернула этот портрет, то после многих заурядных лиц, с которых она уже вытерла пыль, этот прекрасный женский образ произвел на нее еще более потрясающее впечатление; она в течение нескольких минут стояла пред ним на коленях, раздумывая о том, чем могли провиниться эти чудные глаза и розовый улыбающийся ротик, чтобы по прошествии целого века вызвать такое озлобление, проявленное покойным в тот ужасный момент!
Фридрих, который, выходя из красной гостиной, заглянул в коридор, рассказывал в это время внизу:
- Наша барышня стоит на коленях пред "той с рубинами". Если бы она только знала, что знаю я! Эта женщина при жизни, вероятно, была настоящим дьяволом, потому что даже в раме не имеет покоя. Эту проклятую картину следовало бы бросить на чердак за трубу, там пусть Доротея разгуливает себе без рамы.
Однако портрет не попал на чердак. Маргарита при помощи обойщика повесила его на старое место, затем отправилась вниз, чтобы немного погреться.
Она села к окну и стала смотреть на покрытый снегом двор. Температура несколько повысилась. Время от времени с ветвей лип падали комочки снега. Зяблики, воробьи и синицы толпились у приготовленного для них корма; голуби спустились и помогали им клевать щедро насыпанные зерна.
Вдруг вся птичья стая с шумом поднялась; кто-нибудь, вероятно, шел по двору со стороны пакгауза. Маргарита выглянула в окно и увидела маленького Макса, который, устремив беспокойный взгляд на кухню, направлялся по снегу прямо к главному зданию.
Маргарита испугалась. Если Рейнгольд увидит мальчика, то будет беда. Она открыла окно и, понизив голос, подозвала к себе мальчика. Он тотчас же подошел к ней и снял свою шапочку; Маргарита увидела слезы на его задорных глазах.
- Бабушка хочет, чтобы ее повернули, а дедушка не может поднять ее один, - поспешно сказал он. - Поденщица ушла, я ее везде искал, бегал по городу и нигде не мог найти; теперь у нас никого нет. Ах, это так плохо! Я хотел пойти к доброй Варваре…
- Иди и скажи дедушке, что помощь сейчас будет, - шепнула ему Маргарита, поспешно закрывая окно.
Мальчик со всех ног побежал домой. Маргарита взяла свой белый бурнус и отправилась в столовую.
Тетя София как раз собиралась уходить. Молодая девушка на бегу сообщила ей, что в пакгаузе нужна помощь, и сказала:
- Теперь я знаю, как можно незаметно пробраться туда; по коридору и через чердак пакгауза; ключ от него у тебя?
Тетя сняла с крючка новый ключ.
- Вот, Гретель, иди с Богом!
Маргарита помчалась вверх по лестнице, причем не могла удержаться, чтобы не бросить боязливого взгляда на окно конторы, но занавеска за стеклом оставалась неподвижной; в сенях было пусто и тихо, а наверху, в красной гостиной, работали только обойщики.
Девушка проскользнула через сени в еще открытую дверь; новый замок в дверях чердака был быстро открыт, и во всем чердачном помещении она не встретила никакого препятствия; все двери были открыты и даже та, которая вела на лестницу, не была заперта.
Облегченно вздохнув, Маргарита вошла в столовую Ленцев; там никого не было, но в приоткрытую дверь кухни доносился тихий шорох. Молодая девушка открыла дверь и заглянула в наполненное чадом помещение.
Старый живописец стоял у плиты и старался налить горячий бульон из кастрюли в чашку; он сдвинул очки на лоб, его лицо выражало тревогу. Непривычное занятие, казалось, доставляло ему много усилий и затруднений.
- Я помогу вам, - сказала Маргарита, закрывая за собой дверь.
Старик поднял голову.
- Боже мой! Это - вы сами, фрейлейн? - с радостным испугом воскликнул он. - Макс выкинул такую штуку, что без моего ведома отправился за помощью в ваш дом; но он - решительный паренек и никогда не вернется домой, не исполнив возложенного на него поручения.
- Он поступил правильно, - сказала Маргарита.
При этих словах она взяла из рук старика кастрюлю и стала наливать в чашку бульон через ситечко, о котором совершенно забыл неопытный повар.
- Это - первое сытное блюдо, которое разрешено моей бедной пациентке, - сказал он со счастливой улыбкой. - Слава Богу, ей теперь гораздо лучше; она снова владеет языком, и доктор надеется, что она поправится.
- Не повредит ли ей, что новое лицо вдруг подойдет к ней? - озабоченно спросила молодая девушка.
- Я подготовлю ее.
Ленц взял чашку и понес ее через столовую в прилегающую к ней спальню. Маргарита осталась, но ей не пришлось долго ждать.
- Где эта добрая девушка, готовая помочь? - услышала она голос больной. - Ох, как это меня радует и утешает!
Молодая девушка переступила порог, и госпожа Ленц протянула ей здоровую руку; ее лицо было бледно, как подушка, на которой она лежала, но глаза смотрели сознательно.
- Белая и светлая, как голубка мира, - с чувством проговорила она. - Ах, да, она тоже любила белое, та, которая ушла от нас, чтобы более не возвратиться.
- Не говори об этом, Ганхен! - боязливо остановил ее муж. - Ты хотела, чтобы тебя положили поудобнее, для этого и пришла фрейлейн Лампрехт, как я тебе говорил; она поможет мне повернуть тебя.
- О, благодарю, мне совсем удобно; если бы даже я лежала до сих пор на крапиве, то думаю, что больше не чувствовала бы этого. Мне теперь так хорошо! Вид этого милого, молодого личика радует меня. У меня тоже была дочь, молодая, красивая и ангел доброты, но я слишком гордилась этим даром Божьим, а потому…
- Ганхен! - перебил ее старик с видимой тревогой. - Ты не должна так много говорить, и фрейлейн Лампрехт не может так долго быть у нас.
- Пожалуйста, дай мне сказать! - раздраженно и взволнованно воскликнула больная. - У меня на груди лежит камень, и я должна снять его. Неужели ты не понимаешь, что несчастная мать должна хоть один раз поговорить о своей умершей любимице? Не беспокойся, Эрнст, мой добрый, верный, - добавила она, овладев собою. - Разве ты не видел, что вчерашнее посещение господина ландрата уже сделало меня почти здоровой? Правда, я не могла видеть его и говорить с ним, но я слышала все, что сказал он; этот благородный человек верит нам, и каждое из его добрых слов служило для меня исцелением! - Она указала на овальный портрет на фарфоре, висевший над ее кроватью, и спросила, устремив взгляд на лицо молодой девушки: - вы знаете ее?
Маргарита подошла ближе. Да, она знала эту головку со свежими губами, васильковыми глазами и золотистым ореолом белокурых волос.
- Прекрасная Бланка, - с чувством проговорила она. - Я никогда не могла забыть ее; в тот вечер, когда господин Ленц принес меня сюда, ее волосы были распущены и ниспадали по спине, как блестящее покрывало феи.
- Да, в тот вечер, - повторила, тяжело вздыхая, больная, - в тот вечер, когда она с бурей, кипевшей у нее на душе, скрывалась в темноте! О, беспечные родители, о, слепая мать, не сумевшая сохранить свою овечку!
- Ганхен!..
Старушка не обратила внимания на замечание и умоляющее лицо мужа.
- Иди, мое милое дитя, - обратилась она к Максу, сидевшему у постели, - иди в кухню к Филине, слышишь, как она визжит? Она хочет сюда, а доктор это запретил.
Мальчик послушно встал и вышел.
- Разве это не прекрасный, восхитительный ребенок? - взволнованно спросила больная, и в ее глазах сверкнули слезы, - разве каждый отец не должен был бы гордиться таким небесным даром?.. А он… удостоится ли он небесного блаженства, когда он взял честь и счастье своего сына с собой в могилу?
- Прошу тебя, милая жена, не говори больше; только не сегодня, - настоятельно просил старик, дрожа всем телом. - Я попрошу фрейлейн Лампрехт, чтобы она пришла к нам завтра, тогда ты будешь сильнее и спокойнее.
Больная молча, но энергично покачала головой и взяла Маргариту за руку.
- Помните ли вы, что я сказала вам, когда вы меня уверяли, что любите нашего Макса и не хотели бы потерять его из вида?
Маргарита нежно и успокоительно пожала ее руку.
- Вы сказали, что изменившиеся обстоятельства очень часто совершенно меняют взгляды и что никто не знает, буду ли я думать через месяц так же, как в этот момент. Отношения между нами изменились, как вы сказали. Что именно случилось, я еще, конечно, не знаю, но, каково бы ни было это изменение, какое влияние оно может иметь на мою любовь к мальчику? Разве он вследствие этого станет менее достойным любви? Только я тоже попрошу вас - не говорите больше сегодня; я буду приходить к вам каждый день, и вы расскажете мне все, что может облегчить ваше сердце.
Старушка горько улыбнулась.