– Все хорошо, милая. Тебе нельзя говорить, – мягко сказал Ричард. – Надо беречь силы.
Элинор слабо покачала головой, но замолчала, как он ей велел. Мег видела, как она сглотнула, раз, второй… потом вдруг напряглась, распрямилась и часто-часто задышала. Лицо ее вдруг, словно в неведомом ожидании, осветилось странным светом.
– Изабелла, – прошептала она.
Ричард замер на месте, Элинор с такой силой сжала его руку, что у нее побелели косточки на запястье. Казалось, она хочет привлечь его внимание, но ее взгляд оставался неподвижен. Вдруг на лице женщины появилась улыбка чистой радости, а из уголков глаз заструились прозрачные слезы.
– Это Изабелла! – глухо от слабости вскрикнула она. – Ты видишь ее? Ангелы небесные! Ну, скажи же, Ричард, ты видишь ее? Смотри, смотри! Ты должен посмотреть!
Ричард покачнулся, как будто его ударили. Мег видела, как он напряжен, как старается не потерять самообладания. Пытаясь выполнить непонятную просьбу жены, он медленно повернул голову туда, куда она неподвижно смотрела. В его глазах блестели слезы, ему удавалось их сдерживать, но лицо исказилось гримасой страшного горя.
– Да, Элинор, я вижу, – давясь слезами, выговорил он. – Вижу.
В спальне стало тихо, только из угла доносились сдерживаемые рыдания Агнес. Слова Ричарда успокоили Элинор, она сделала еще несколько частых вздохов.
– Изабелла, – негромко и почти неразборчиво позвано она еще раз.
Ее грудь вздымалась все реже, вздохи становились совсем слабыми. На измученном лице появилось выражение покоя. Голова и плечи отяжелели, она без сил откинулась на руки Ричарда и Мег. Глаза моргнули, на губах опять появилась мягкая улыбка, она чуть слышно пробормотала:
– Милая Изабелла…
Элинор вздохнула в последний раз, пальцы, вцепившиеся в руки Ричарда и Мег, ослабли, и она замерла.
Из глаз Мег тотчас хлынули слезы, она смотрела на кузину и чувствовала тяжелое, неизбывное горе.
– Вот, Элла, ты и отмучилась, – прошептала Мег, с трудом проталкивая слова сквозь стиснутое спазмом горло.
– Отмучилась, – смиренно повторил Ричард, перекрестил жену, осторожно опустил ее голову на подушку, сложил ей руки и прикрыл глаза. – Упокой, Господи, ее душу с миром.
Мег с трудом поднялась на ноги и отступила на несколько шагов. Горе навалилось на нее неподъемным грузом. Она не могла больше сдерживаться. Комната вдруг закружилась перед глазами. Агнес, Хью, Ричард – все с тревогой смотрели на нее, но Мег была не в силах произнести ни слова. Раскачиваясь из стороны в сторону, она шагнула к дверям, окунулась в темноту коридора, а потом побежала.
Мег сама не знала, куда бежала, знала лишь, что хочет спрятаться от всех, забиться в убежище, где сможет найти хоть бы малую толику покоя, где в тишине умрут воспоминания и отдохнет израненная душа.
Глава 6
Стиснув зубы, Ричард шел к часовне на краю деревни. Когда над телом Элинор были прочитаны все необходимые молитвы и начались приготовления к похоронам, он решил отыскать Мег, но это ему не удалось. Девушка словно исчезла.
Сам себе он объяснял, что поиски хотя бы немного развеют тоску, и, конечно, не признавался в отчаянном желании быть рядом с Мег. Нет-нет, Ричард считал, что, двигаясь, он сумеет отвлечься от мрачных мыслей, порожденных не только смертью Элинор, но и всем тем, что не сбылось и скорее всего никогда не сбудется.
Последние дни показались ему дорогой в ад. Попытка Элинор на смертном одре освободить его от неизбывного чувства греха явилась нежданным благословением, но все же не смогла разрушить тот панцирь из вины, раскаяния и упреков, за которым он годами прятал свое сердце. Ричард сам себя не простил, и в этом все дело. Вернувшись в Хоксли, увидев, как страдает Элинор, он как будто разбередил старые раны.
Сморщившись от душевной боли, он тряхнул головой, прогоняя мучительные образы. Надо отыскать Мег.
Под ноги легли угловатые тени каменной часовни. Вечернее солнце вызолотило ее купол. Ричард прикрыл глаза ладонью, пытаясь разглядеть старое огороженное кладбище вблизи церковных стен. Стояла поразительная тишина. Вокруг не было ни души. Этого следовало ожидать. До начала утренней мессы в деревенскую церковь никто не придет, но все же следовало заглянуть внутрь. Должно быть, Мег не слишком считается с церковным каноном. Об этом ясно говорит ее антипатия к святому ордену тамплиеров, да и свидетельствует сам проступок, за который она несет наказание. Однако зрелище смерти способно заставить человека искать утешение из более глубокого источника, чем земная помощь, и часовня – как раз то место, где можно найти такое утешение.
Широким шагом Ричард приблизился к арке, дающей вход в часовню. Рассохшаяся дверь заскрипела, когда он переступил порог и прошел внутрь. Сумрачный холод нефа поглощал солнечные лучи, в которых неспешно кружились пылинки. Ричард встал на колени напротив алтаря, перекрестился и снова поднялся на ноги. Ожидая, пока глаза привыкнут к темноте, он глубоко вдохнул острый запах ладана, который тут же разбудил память об иных временах. Счастливых, невозвратных. Ричард давно забыл, как спокойно бывает в церкви, когда там никого нет. Он сделал шаг по проходу, потом еще один.
Пройдя половину пути к алтарю, он взглянул вправо и увидел Мег. К его удивлению, девушка спала. Очевидно, она молилась перед статуей Пречистой Девы с младенцем у дверей в ризницу, а потом, наплакавшись, положила голову на скамеечку для молитвы и заснула.
Ричард, боясь разбудить ее, осторожно приблизился. Ресницы девушки слиплись от слез и все еще были влажными, между бровей пролегли две скорбные морщинки. Должно быть, шаги Ричарда по каменным плитам пола потревожили сон Мег. Она очнулась, поднялась на ноги и стала тереть глаза.
– Прошу прощения, что побеспокоил вас, миледи, – негромко произнес Ричард и заметил, что щеки у Мег как будто вспыхнули, а смущение не позволило ей поднять на него взгляд. – Но я беспокоился о вас.
– Я… я не хотела причинять вам беспокойство. Видимо, устала сильнее, чем думала. – Мег оторвала глаза от пола и посмотрела на Ричарда. – И простите, что я исчезла из спальни Эллы без объяснений.
– Не о чем говорить, – пробормотал он, приближаясь еще на шаг. – Всегда трудно терять близких, и мы не можем предвидеть, как будем реагировать, когда это случится.
– Но я убежала не из-за того, что Элла умерла.
Мег перевела взгляд на статую Пречистой Девы с младенцем, а когда вновь заговорила, голос ее звучал глухо:
– Дело в другом. В Хоксли я никому об этом не рассказывала. Потому я так и… расстроилась, когда Элла… когда она…
Мег замолчала и плотно стиснула зубы, как будто не зная, может ли она, смеет ли продолжать. Наступило неловкое молчание, наконец Ричард, стараясь развеять смущение Мег, подошел к ней и стал рядом, прямо напротив патуй. Прекрасный образ Пречистой Девы с младенцем был высечен из мрамора необычного оттенка. В деревенских церквях Ричард чаще всего видел фигуры из серого или беловатого мрамора, здесь же статуя была розоватая с более темными прожилками.
– Вам никто не рассказывал, откуда взялась эта статуя? – спросил Ричард, возобновляя прервавшийся разговор.
Мег покачала головой.
– Ее купили за большие деньги в Святой земле у скульптора-христианина, – стал рассказывать Ричард. – Брат Томас занимался установкой по моей просьбе. Ко времени ее доставки и освящения деревенский столяр успел соорудить пьедестал.
– Вы ее заказали до того, как вступили в орден?
– О да! Но я выбрал ее по той же причине, по которой потом подал прошение о вступлении в орден. – Он замолчал, но понял, что Мег не решится просить его объясниться, а потому заставил себя продолжать: – Это была моя первая попытка получить прощение. – Он сглотнул, пытаясь унять разгорающуюся в груди боль. – Я купил ее после несчастья, унесшего жизнь моей дочери.
О Господи, думал Ричард, кажется, его переполняет жалость к себе. Но он ведь пришел успокоить Мег, а не вызвать в ней сострадание. С усилием улыбнувшись, он добавил:
– Вам, более чем кому-либо другому, должно быть ясно, что мои попытки найти прощение полностью провалились.
– Прощение… за что? – хмурясь, спросила Мег. – Я не понимаю. Конечно, вы горевали, но к тому моменту вы же еще не оставили Элинор, не отказались от положения хозяина здешних мест. Зачем вам было прощение?
Ричард смотрел на девушку с недоверием. Конечно, он правильно понял вопрос, но сам вопрос казался ему невероятным. Неужели она действительно не знает всей правды, полной и отвратительной, и считает, что его единственный грех в том, что он оставил жену сразу после смерти дочери? Ричард едва не усмехнулся с горечью, но сдержал неуместный смешок, который превратился в сардоническую полуулыбку. Тряхнув головой, он отвел взгляд.
– Простите, – покраснев, шепнула Мег. – Я сказала лишнее. Мне не подобает задавать вам вопросы.
– Не стоит извиняться, – отвечал Ричард, ощущая иронию положения. Он сделал шаг к статуе и погладил прохладный мрамор подола Пречистой Девы. – Однако мне хотелось бы знать, – продолжил Ричард бесстрастным тоном, чтобы Мег не поняла, насколько важен для него ее ответ, – что именно вам рассказали о несчастье и вообще о тех событиях.
– Совсем немного, только то, что Элинор уехала в карете, была буря, карета перевернулась, Элинор очень пострадала, а ваша маленькая дочка погибла. – По лицу Мег пробежала тень. – Кроме того, мне сказали, что от горя вы потупили в орден тамплиеров, а Элинор осталась страдать и одиночестве.
– И все? – спросил Ричард, борясь с болезненной волной воспоминаний, хлынувшей в душу при этих словах. Ему казалось, чья-то рука сорвала последний покров с незаживающей раны, которая вновь стала кровоточить. – И ни слова о том, почему Элинор в тот день сбежала?
– Нет, ничего, – снова нахмурилась Мег. – Мне качалось, этих объяснений достаточно, чтобы понять, почему Элла ушла в собственный мир, почему так цеплялась за свою куклу, как будто та одна привязывала ее к жизни.
– И достаточно для того, чтобы счесть меня безжалостным и бесчувственным мужем, который бросил свою жену и самый тяжелый момент. Так?
Мег едва заметно вздрогнула, но тут же распрямилась и сцепила пальцы.
– Не стану скрывать, что эти два года до вашего возвращения я не слишком хорошо о вас думала. Однако признаюсь, что за эти дни мое мнение изменилось. Во многих отношениях вы совсем не такой бессердечный человек, каким я вас представляла.
– Не спешите расставаться с вашим прежним суровым мнением, – с мрачным видом заметил Ричард, – ибо неизвестная вам часть правды может оказаться куда хуже той, которую вы вообразили, – продолжал Ричард и заметил, что Мег побледнела, а может, это была просто игра света в полутемной часовне.
Но потом ее лицо приняло уже знакомое Ричарду решительное выражение: пухлые губы сжаты, подбородок вздернут, в карих глазах сверкает вызов.
Как она хороша, вдруг осознал Ричард. Хороша не привычной красотой придворных прелестниц, а чем-то иным – ее внешности свойственна поразительная самобытность и искренность. И это делало предстоящее ему испытание еще более тяжелым.
Видит Бог, что, вернувшись в Хоксли, Ричард был готов к новым мукам, знал, что еще не расплатился за собственные грехи, но все же не предполагал, что его ждет еще и такое признание вины. Сразу после трагедии он в исповедальне открыл свое сердце Богу, и это далось ему нелегко, но будет куда труднее рассказать все этой женщине, которая, узнав правду, станет его презирать. Однако выбора нет, такова уж его судьба. Ричард еще раз провел ладонью по глади мрамора и, справившись наконец с чувствами, обернулся к Мег:
– Вам не рассказали вот что. Еще до того, как я покинул Хоксли и отправился к тамплиерам, я подолгу отсутствовал в течение двух лет до несчастья. Служил королю. Элинор с трудом переносила одиночество.
– Вы участвовали в войнах в Шотландии?
– Да. Сначала, – подтвердил Ричард, – но вскоре король понял, что может найти для меня лучшее применение. Мой старший брат Брэдан научил меня сражаться на мечах. Сам он освоил это искусство в крестовых походах. Став взрослым, я продолжил тренировки и достиг больших успехов. Король решил, что не стоит посылать меня на поле боя, и приказал вернуться в Англию. Я занялся обучением его сына, того самого, который сидит сейчас на троне Англии под именем Эдуарда Второго.
Мег удивил этот рассказ. Она машинально сделала несколько шагов назад и опустилась на скамью первого ряда.
– Я не знала, что вы были так близки к королевской семье, – пробормотала она. – Теперь понятно, почему ваше лицо показалось мне знакомым, когда я впервые вас увидела здесь.
– Как это? – нахмурился Ричард.
– Отца часто приглашали ко двору, и в юности я проводила там много времени, – объяснила Мег. – Мы по месяцу жили там, куда король приглашал своих лордов. Вполне возможно, что я видела вас во время одной из таких сессий, но, разумеется, не знала, кто вы такой.
Ричарда поразили слова Мег. Он отчаянно пытался вспомнить, при каких обстоятельствах своей прошлой жизни встречал эту женщину, не веря, что мог не заметить ее, ведь Мег так отличается от знатных леди, которых он встречал при дворе. Однако он и сам был тогда другим человеком, более молодым, глупым, честолюбивым… К тому же женатым. Его можно обвинить в чем угодно, но только не и неверности.
– Может быть, наши пути действительно пересекались, – согласился он, – хотя, должен признать, что в памяти у меня это не сохранилось. Тогда я был слеп, думал лишь о том, как увеличить состояние и упрочить положение семьи в обществе. Король ценил мое искусство, а я был рад услужить ему, участвовал в турнирах, тренировал его сына.
– А почему Элинор была недовольна? В знатных семьях такие разлуки не редкость, – негромко заметила Мег.
– Возможно. Но в отличие от других я ставил собственные амбиции выше всего остального. Однако было кое-что похуже. – Ричард помолчал, собираясь с силами для того, чтобы рассказать о самом сокровенном. Он на мгновение прикрыл глаза и закинул голову, потом твердо встретил взгляд Мег. – Отвратительная правда состоит в том, – мертвым голосом продолжал он, – что в день несчастья Элинор умоляла меня остаться с ней в Хоксли-Мэнор. Я старался уговорить ее, но все же рассердился. После рождения ребенка она часто вела себя неразумно. У нее без причины возникали вспышки гнева. Это продолжалось у нее до самой смерти.
Мег была поражена:
– Я и не знала, что такие приступы случались у Эллы еще до несчастья.
– Случались. После смерти дочери они усугубились, но появились значительно раньше, еще до нашей свадьбы. Я был слеп, возможно, наивен, меня заворожила поразительная красота Элинор. – Воспоминания были мучительны. Все тело Ричарда напряглось, как натянутый лук, из которого он стрелял в юности. – В тот день она была возбуждена и расстроена сильнее, чем обычно. Это как будто оправдывало меня. Я чувствовал себя вправе не обращать внимания на ее капризы и не откладывать возвращение ко двору. Однако Элинор была очень настойчива, ходила за мной из комнаты в комнату, спустилась даже в конюшню и все настаивала, чтобы я отказался от приглашения короля. Но я не слушал. – У Ричарда перехватило дыхание. На миг ему показалось, что он не сможет вымолвить больше ни слова. – О Боже, я не слушал. Резко ответил, тут же пожалел об этом, но был слишком горд, чтобы извиниться. Так я и уехал. И даже ни разу не оглянулся. Потом слуги рассказали, что она впала в бешенство, тут же приказала заложить карету, укутала Изабеллу и пустилась за мной в погоню.
Ричард замотал головой, пытаясь прогнать ужасные видения. Это не помогло. И наверное, ничто и никогда не поможет.
– У лощины, где дорога сворачивает направо и круто уходит вниз, – бесстрастно продолжал он, – карета перевернулась. Изабелла выпала. Я нашел свою малышку у скалы, о которую… которая ее…
Горло Ричарда сдавил спазм, глаза заволокло алой пеленой. Он пытался проглотить комок, не дававший закончить рассказ, а ему так хотелось, чтобы Мег узнала правду и поняла смысл сказанного. Поняла, насколько он грешен, отягощен виной и недостоин прощения. Он снова мотнул головой, словно выдавливал из себя слона, и произнес:
– Пытаясь смыть свой грех, я за огромные деньги заказал эту статую, пожертвовал церкви почти все свое состояние и наконец посвятил свое тело и душу Богу, поступил на службу к тамплиерам. И все это ради того, чтобы искупить себялюбие и гордыню, которые привели меня к краху. Я тысячу раз бросился бы под колеса кареты, чтобы спасти Изабеллу, но какое это имеет значение? Истина состоит в том, что именно я виновен в смерти своей дочери и в том, что моя жена утонула в омуте безумия. Все это сотворило мое честолюбие.
В часовне наступила мертвая тишина. Казалось, было слышно, как на траву опускаются капли росы. Бешеный стук сердца грохотом отдавался в ушах Ричарда. Он прикрыл глаза, стараясь совладать с чувствами и унять сердцебиение.
Он рассказал правду, ужасную, непростительную и непоправимую. Непоправимую – в этом и состоит весь ужас. Ничего нельзя изменить. Как бы он ни раскаивался, сколько бы раз ни признавал свою вину, Изабелла была мертва, а теперь умерла и Элинор.
Безнадежный мрак окутывал его душу, но вдруг Ричард ощутил, как прохладные пальцы Мег коснулись его руки. Пораженный, он открыл глаза и встретился взглядом с глазами Мег, в которых светилось сострадание и доброта. Ричарду показалось, что ее сила вливается в его кровь. Мег в молчании поднесла его руку к своим губам, коснулась ее и, прикрыв глаза, приложила к своей горящей щеке. Ричарда охватила дрожь. Этот безыскусный жест сочувствия был невинен, но он разбудил в теле Ричарда давно забытую жажду, стремление к чему-то, чего он не мог назвать, но что было ему необходимо как воздух.
– Да, Ричард де Кантер, – грустно качая головой, произнесла Мег, – вам довелось страдать. Вы должны простить меня за поспешные, безосновательные суждения. И вы должны простить себя.
Ричард вторично лишился дара речи. Ее прикосновение поразило его, а произнесенные ею слова повергли в почти болезненное изумление.
Мег опустила вниз их сплетенные руки, и Ричард наслаждался каждым мгновением этого мимолетного жеста.
– Как вы можете так говорить? Разве я заслуживаю прощения? – внезапно охрипнув, проговорил он. – Я не могу даже вспоминать о том дне, боюсь лишиться рассудка. Невыносимо думать, что мое дитя погибло. Ничто не вернет ее. Ничто… Эта мысль сводит меня с ума.
– Я понимаю, – прошептала Мег, и Ричард увидел, как слезы блеснули в ее глазах. – Эта рана никогда не заживает.
– Нет, вы не можете понимать этой горечи. И не дай вам Бог когда-нибудь испытать ее.
– Ваши слова опоздали.
Мег стиснула его пальцы, и Ричард вдруг понял, что теперь она ищет его сочувствия, его понимания, нуждается в его силе. На губах Мег появилась жалкая улыбка, которая словно бы прорвала плотину, и слезы градом покатились из ее глаз.
– Ричард, Ричард, – зарыдала она, – я понимаю, понимаю… Я тоже потеряла ребенка, – задыхаясь, произнесла она.
Ричарда словно поразило молнией. Должно быть, его чувства отразились на лице, потому что Мег слабо кивнула и продолжала: