– Я носила ребенка, не освященного узами брака. Отцом девочки был рыцарь, о котором я уже говорила, его насильно заставили вступить в орден тамплиеров. Моя дочь был единственной памятью о нем. Пока я ее носила, я радовалась каждому мгновению, каждому проявлению этой новой жизни. Она была моим сокровищем, но после рождения прожила совсем недолго. – Голос Мег звучал глухо. – Ее звали Мэдлин. Когда она умерла, я не могла выпустить ее из рук. Потом пришли люди и забрали ее у меня.
Ричард долго молчал, не в состоянии произнести ни слова после этого ошеломляющего признания. Наконец он откашлялся и произнес:
– Я этого не знал, мадам. Ваша потеря невосполнима. Я вам сочувствую.
Мег кивнула:
– До этого дня я ни с кем о ней не говорила. И с братом Томасом тоже. Вот почему я не смогла остаться в спальне Элинор, когда она умерла. Ее последние минуты всколыхнули память о смерти Мэдлин, а когда она стала звать Изабеллу, я…
Мег проглотила комок в горле. Ричард молча смотрел на нее, чувствуя, как спазмы сжимают его собственное горло. Наконец он сказал:
– Я понимаю, мадам. Понимаю эту боль.
Мег подняла к нему искаженное мукой лицо. Ричард содрогнулся. Мег – сильная женщина, сильная духом, телом, умом, но такие испытания способны подорвать силы любого. Сейчас ее душа ищет утешения, которого, он знал это по собственному опыту, невозможно найти в этом мире. Боль, которой они поделились друг с другом, странным образом сблизила их. И еще: Ричард почувствовал мощное желание облегчить ее ношу…
– Я действительно сочувствую вам, мадам, – проговорил он, отирая слезы с ее лица.
Мег быстро кивнула в знак благодарности, прикрыла глаза, пытаясь удержать новую волну слез, но в следующий момент справилась с собой и улыбнулась ему слабой улыбкой, потом отступила к фигуре Пречистой Девы и провела ладонью по дереву постамента.
– Мне очень важно сохранить в тайне историю моего дитя от всех в Хоксли-Мэнор, особенно от брата Томаса.
– Вы полагаете, он накажет вас еще суровее, если узнает об этом?
Мег усмехнулась:
– Его гнев не будет знать границ. В его глазах мой грех возрастет десятикратно.
– Почему ему не сообщили подробности, когда вы впервые явились в Хоксли?
– Этого я не знаю. Возможно, так проявилась Божья милость. – Мег отвернулась от статуи. Сейчас ее лицо было полно решимости, глаза грозно сверкали. – Мое дитя, моя дочь – это не грех! И я никому больше не позволю называть ее так, не позволю!
– Значит, вам так говорили, – мрачно произнес Ричард утвердительным тоном, чувствуя, как нарастает в нем гнев против ее обидчиков.
Мег отвернулась. Горькие воспоминания не оставляли ее.
– Я бы покорно снесла телесные наказания, хлеб и воду в качестве единственной пищи, долгие часы молитв – таковы были условия моего пребывания в Бэйхемском аббатстве, но мой отец и выбранные им духовные наставники пошли дальше. Все одиннадцать месяцев, которые я там провела, мне на каждой службе напоминали, что смерть Мэдлин – это справедливое наказание за мой страшный грех.
Сердце Ричарда содрогнулось от жалости – какие страшные муки ей довелось перенести! После смерти Изабеллы он сам страдал от неизбывного чувства вины, страдает и сейчас, но ему не пришлось слышать открытых обвинений из чужих уст. Подобного он бы не выдержал.
– Но на этом мои наставники не остановились, – продолжала Мег.
– Не может быть! – с изумлением воскликнул Ричард, не в состоянии вообразить еще более жестокие меры.
Мег покачала головой, напряженная поза и застывшее выражение лица ясно показывали, как тяжело дается ей этот рассказ.
– На самом деле я должна быть благодарна отцу. Ведь именно благодаря ему меня отослали в Хоксли. Эта ссылка должна была служить следующей ступенью наказания, однако на деле все оказалось не так.
– Я вас не понимаю.
– Мне собирались преподать наглядный урок: Элинор потеряла ребенка и так погрузилась в мир отчаяния и горя, что нуждалась в постоянном уходе. Дочь графа, которую растили в роскоши и неге, превратилась едва ли не в простую служанку. Такое положение должно было не только усмирить мою земную гордыню, но и вечно напоминать о ребенке, которого я потеряла и которого не смела открыто оплакивать, не навлекая на себя еще большего позора.
– О Господи! – пробормотал Ричард. – Как вы должны ненавидеть этот дом и всех его обитателей!
– О нет! – Мег посмотрела на него с грустной улыбкой. – Как раз напротив. Наказание оказалось не столь жестоким, как рассчитывали мои мучители. Со временем я очень привязалась к Элинор и ухаживала за ней, как за сестрой. Ее страдания были тяжелее моих. При мне остался по крайней мере мой разум. К тому же никто здесь не знал всей правды, меня считали просто компаньонкой Эллы. – Мег сцепила пальцы. – А потому я должна снова просить вас никому не рассказывать о Мэдлин. Не знаю, смогу ли я вынести, если брат Томас, подобно аббатисе Бэйхема, решит использовать память о моей дочери в качестве еще одного хлыста.
– Клянусь, я буду молчать об этом, – твердым голосом заявил Ричард. – Никто не узнает от меня о вашем прошлом.
Стиснув кулаки от гнева, он сделал шаг к Мег, стараясь, чтобы она поверила в искренность его обещания, а в душе нарастала жажда отомстить тем, кто посмел так жестоко ее обидеть. Несмотря на то что Ричард провел последние пять лет в смиренном служении Господу, он оказался не в состоянии совладать с этим мощным позывом.
– Благодарю вас, Ричард, – спокойно отозвалась Мег и отвела взгляд, словно бы сомневаясь, стоит ли продолжать разговор. Затем добавила: – Я… я не знаю, что заставило меня поведать вам эту грустную историю, но в вашем обществе я ощущаю тот покой, какого не чувствовала ни с кем. – На щеках Мег появился слабый румянец, она закусила пухлую нижнюю губу. Ричард наблюдал за ее лицом и при этом движении внезапно испытал приступ неудержимого желания. – Прошу, не обижайтесь на эти слова. Я не хотела вас оскорбить, – почти шепотом продолжала она, – мне нужно было выразить, как я вам благодарна за понимание.
Ричард чувствовал, что все больше волнуется.
– О нет, мадам. – Он покачал головой. – Разумеется, вы меня не оскорбили. Я сам ощущаю необычный покой в вашем обществе.
Мег быстро кивнула, скромно принимая этот сдержанный комплимент, а Ричарду вдруг остро захотелось еще раз протянуть руку и погладить ее по щеке, по мягкому шелку темных волос, но он сдержался, понимая, насколько это неуместно, а возможно, и неприятно для Мег. Достаточно того, что сейчас они вместе, надо ценить каждый миг этой нежданной встречи, радоваться возникшему пониманию. Он протянул руки и предложил:
– Пойдемте, я вас провожу в дом. Если хотите, можете отдохнуть до ужина. Вас никто не побеспокоит.
Мег с благодарностью кивнула, подошла ближе и оперлась на его руку. Это невинное прикосновение заставило Ричарда вздрогнуть. Он уже осознал природу чувства, которое она в нем возбуждала. Несомненно, это было желание. Он прекрасно понимал, что эта дорога ведет в никуда, как бы страстно он ни стремился к иному. Подобные размышления просто опасны. Даже будь он свободен от всех обетов, он не мог бы себе позволить увлечься женщиной. К тому же Мег, видимо, покинет Хоксли еще до конца недели, ведь теперь ей не за кем больше ухаживать. Она вернется домой или ко двору и станет вновь вести жизнь, приличествующую дочери графа.
Сейчас предстоит многое сделать, и работа должна отвлечь Ричарда от мыслей, которые порождают ненужные мечтания. Завтра утром состоится погребальная месса по Элинор. На следующей неделе престольный деревенский праздник – День всех святых. Затем он займется трудным, но благодарным делом – попытается исправить последствия злоупотреблений, которые допустил брат Томас в качестве управляющего Хоксли-Мэнор.
Укрепившись в этих намерениях, Ричард расправил плечи, стиснул зубы и заставил себя отвлечься от мыслей, от которых кровь в нем прямо закипала. А думал он о том, как приятно идти с этой женщиной бок о бок и держать ее руку в своей. Он вывел Мег из-под прохладных сводов часовни на яркий солнечный свет и решительно зашагал по тропе к дому.
Глава 7
Оказавшись во дворе Хоксли-Мэнор, Ричард и Мег тотчас поняли, что в их отсутствие кто-то приехал. Стояла карета, суетились слуги, разгружая багаж. Мег вопросительно взглянула на Ричарда и по его улыбке поняла, что прибыл желанный гость.
– Брэдан, – с просветлевшим лицом пробормотал Ричард. – Мой брат наконец явился, и, похоже, Фиона и дети с ним.
Улыбка настолько преобразила его лицо, что у Мег подогнулись колени, а сердце застучало быстрее. В первый раз она видела эту улыбку на веранде спальни и была поражена тем, что Ричард де Кантер настолько привлекательный мужчина. Еще тогда у нее мелькнула мысль, что ему надо чаще улыбаться. Но что тогда будет делать она? Сидеть и любоваться им?
Потянув за руку, Ричард вывел Мег из задумчивости:
– Пойдемте.
И он заспешил к дому, но, будучи истинным джентльменом, старался, чтобы она успевала за ним. Волнение Ричарда передалось и Мег. Когда они оказались у двери, она совсем задохнулась от спешки и попросила, чтобы дальше он шел впереди. Ричард подчинился.
Из главного входа показался мужчина. Едва взглянув на него, Мег поняла, что тут невозможно ошибиться: незнакомец был, конечно, братом Ричарда. Мужчины обнялись с такой силой, что Мег невольно испугалась, как бы Брэдан не сломал Ричарду ребра. Мег не хотела мешать долгожданной встрече, а потому ожидала поодаль и, пользуясь случаем, рассматривала обоих.
Брэдан был так же высок и черноволос, как и Ричард, но лет на десять – двенадцать старше. Братья имели схожие черты: те же мощные линии челюстей, выразительные рты, одинаковый рисунок бровей, но глаза Брэдана были не золотисто-зелеными, как у Ричарда, а до странности голубыми. При таком обилии общих черт Ричард и Брэдан были удивительно не похожи друг на друга. Мег даже решила, что один, видимо, пошел в отца, а другой – в мать.
– Рад тебя видеть, Ричард, – произнес наконец Брэдан и похлопал брата по плечу. – Хотя, похоже, сейчас неудачное время для визита. Твой человек, Хью, рассказал нам об Элинор. Мы уже ходили прощаться. Сочувствую тебе, брат. Я знаю, что здесь произошло после твоего возвращения.
– Я тоже, – раздался женский голос из-за приоткрытой двери, и на пороге возникла фигура стройной женщины с золотисто-каштановыми волосами.
Женщина была примерно того же возраста, что и Брэдан. Двигалась она плавно и грациозно и выглядела очень привлекательно. Мег сердцем почувствовала, что грусть на ее лице искренняя. Женщина приблизилась к Ричарду, обняла его, поцеловала в щеку и, отступив на шаг, оперлась на руку мужа.
– У Элинор всегда было слабое здоровье, – мягко продолжала она. – Мы усердно молились, чтобы она выздоровела, но теперь остается утешаться тем, что она уже отмучилась и сейчас ее душа успокоилась.
– Да, – мрачным тоном отозвался Ричард. – Как бы ни было трудно это принять, но смерть принесла ей облегчение. – И, отвечая на вопросительный взгляд женщины, Ричард слегка обернулся к Мег: – О, простите мою бестактность. Я пять лет жил среди воинов и утерял изрядную толику светского лоска.
Ричард шагнул назад и сделал приглашающий жест в сторону Мег.
– Брэдан, Фиона, позвольте представить вам Мег, дальнюю родственницу Элинор. Она в течение двух лет до моего возвращения ухаживала за Элинор, а за прошедшую неделю оказала мне и всем в Хоксли-Мэнор неоценимую помощь.
– Мы рады с вами познакомиться, – сказал Брэдан и слегка поклонился. – Вы ведь… из семьи Спенсеров? – добавил он, кивнул и так изогнул губы, что Мег тотчас подумала о его сходстве с Ричардом. – Это имя Элинор носила до замужества. Видимо, и вы тоже Спенсер? Мой рассеянный брат не удосужился назвать ваше полное имя.
– О нет. – Мег запнулась.
Ее щеки вспыхнули. О Боже, за эту неделю она краснела больше, чем за все предыдущие двадцать шесть лет своей жизни. Заставив себя взглянуть прямо в лицо Брэдана, она четко выговорила:
– Мое родовое имя – Ньюком.
– Ньюком? – Брэдан выглядел удивленным. – Ньюком – редкое имя и встречается лишь в среде высшей аристократии.
– Из Беркшира, – добавила Мег, понимая, что последует дальше, и желая по возможности этого избежать.
– Люди в Хоксли знают ее просто как Мег, – вмешался Ричард.
Мег поняла, что он пытается сгладить неловкость, и была благодарна ему за это.
– А-а… – Брэдану явно хотелось продолжить расспросы, но вежливость не позволяла.
Брат, видимо, не стремился развивать эту тему. Фиона, которая сначала приветливо улыбнулась Мег, тоже решила промолчать. Мег почувствовала себя виноватой: разве справедливо ставить их в неловкое положение? Она была безразлична к своему происхождению и спокойно могла бы не продолжать, однако они все равно захотят узнать подробности, выяснить, кто она такая и почему находится в Хоксли. Возможно, следует рассказать все самой? Так будет меньше боли.
Мег вздернула подбородок, набрала в легкие побольше воздуха и решительно посмотрела в лицо гостям.
– Ричард молчит из добрых побуждений, но я сама вам все объясню. Имя, данное мне при рождении, – леди Маргарет Присцилла Элизабет Ньюком. Я – младшая дочь графа Уэлтона и его жены Анны. Меня поместили сюда в качестве компаньонки для Элинор два года назад за то, что я совершила… недопустимый проступок. Забота о кузине требовала тесного общения с местными жителями, и я попросила, чтобы меня называли просто Мег. В то время это оказалось полезным, а потому, пока я остаюсь в Хоксли, прошу и дальше называть меня этим именем.
Наступила неловкая тишина. Мег окатило жаром, она испугалась, что станет совсем бордовой, но ее выручила Фиона. Она шагнула к Мег, взяла ее за руку и заявила:
– Я отлично знаю, что прошлое, а особенно суждение общества об этом прошлом, – тяжелый груз. Поверьте, мы с Брэданом не будем надоедать вам расспросами. Я с удовольствием стану называть вас просто Мег.
– Я тоже, – добавил Брэдан.
– Благодарю, – смущенно пробормотала Мег, пораженная их великодушием, на которое большинство людей просто неспособны.
Мег повезло, что в лице Брэдана и его жены она столкнулась с подобной терпимостью.
– Ну и отлично, – жизнерадостно воскликнула Фиона и повела Мег к дому. – Мне бы хотелось попросить, чтобы вы, дорогая, помогли мне разобрать припасы, которые мы захватили с собой для пополнения кладовых Хоксли-Мэнор. И если кухарка не возражает, надо бы собрать на скорую руку ужин и накормить мое шумное потомство. Сейчас они, если не ошибаюсь, обследуют сады и конюшни. – Фиона огляделась, словно бы в поисках этой своей орды, никого не обнаружила и весело щелкнула языком. – Видимо, церемонию знакомства с вами придется отложить. С Ричардом – тоже. – Фиона оглянулась на двух мужчин, которые все еще стояли на месте, и сообщила: – Ричард, ты их просто не узнаешь. Они так выросли! Ты еще успеешь поговорить с Брэданом в доме, пока эта саранча не нагрянула в поисках снеди.
Приветливые манеры Фионы избавили Мег от смущения, она улыбнулась ее шутке и решила: как хорошо, что в доме появилась женщина, с которой можно поговорить. Отвечая на вопросы Фионы, Мег и сама решилась расспросить ее о поездке, об именах и возрасте детей, о том, как давно они виделись с Ричардом.
Да, визит Брэдана и Фионы развеет ту мрачную атмосферу, которая так долго царила в Хоксли, думала Мег, направляясь в сторону кухни.
– Добро пожаловать в Хоксли-Мэнор.
* * *
Ричард снова наполнил кубок Брэдана. Братья сидели на веранде у письменного стола Ричарда и потягивали эль. Молчание их не смущало. Они прекрасно себя чувствовали наедине друг с другом. В камине потрескивал огонь. Брэдан уже рассказал Ричарду все домашние новости. Брат узнал о прибавлении семейства и о подвигах старших детей. Ричард никогда не скрывал от Брэдана своих отношений с женой и сейчас поведал ему о последних минутах Элинор. Они обсудили подробности завтрашней заупокойной мессы. Многое, однако, осталось недосказанным. Брэдан не спрашивал, а Ричард не рассказал о своем возвращении домой, о предшествовавших событиях, об опасностях, которые подстерегали тамплиеров в Англии. Вся предыдущая беседа была лишь прелюдией к тому, что действительно следовало обсудить. Эта тема, как темная туча, нависала над братьями и ожидала своего часа.
"Ладно, – подумал Ричард, – не стоит тянуть".
– Итак… почему ты не спрашиваешь об арестах во Франции? Давай это обсудим и вернемся к женщинам. Надо все прояснить и с чистой совестью отправиться ужинать.
Брэдан скроил забавную гримасу:
– Должно быть, я старею, раз не могу скрыть от тебя свои мысли. Неужели у меня все написано на лице?
– Вовсе ты не стареешь. – Ричард ответил брату широкой улыбкой. – Просто сейчас расслабился.
Брэдан дружелюбно хлопнул Ричарда по спине.
– Ладно-ладно. Конечно, я беспокоюсь о тебе. – Он проглотил остаток жидкости и поставил кубок на стол. – Значит, все действительно плохо?
Ричард кивнул. Лицо его помрачнело. Перед глазами встали события той дождливой ночи во Франции.
– Нас предали. Почему папа не вмешался и не потребовал отчета у короля Филиппа? Не знаю. Не знаю даже, остались ли в живых те, с кем я спасался. Вдруг они сейчас в каком-нибудь мрачном застенке на континенте? И инквизиция пытается заставить их признаться в ереси и заговорах.
– Тебе повезло, что ты вообще спасся. В Лондоне говорят, что за один день арестованы тысячи рыцарей.
Ричард молча кивнул и осушил кубок до дна.
– Знай, брат, что бы ни случилось, я тебе помогу. Мы с Фионой это уже обсудили. Она согласилась со мной. Как бы ни развивались события, я смогу отправить тебя в безопасное место. Даже если мне придется оставить свой пост королевского судьи.
Это предложение захватило Ричарда врасплох. У него перехватило горло. Замотав головой, он улыбнулся неловкой улыбкой:
– Ты всегда обо мне заботился, Брэдан, даже когда я того не заслуживал. Но я не допущу, чтобы ты рисковал из-за меня. Нельзя ставить под удар твою семью.
Лицо Брэдана оставалось спокойным, он рассудительно заметил:
– Речь идет не о том, что ты допустишь, а чего не допустишь. Просто я сообщаю тебе, что может произойти в ближайшие несколько недель.
Он покровительственно – настоящий старший брат – взглянул на Ричарда. Тот понял, что спорить бесполезно.
Ричард потер шею, чтобы снять накопившееся напряжение. На самом деле он был рад поддержке брата в это трудное время. Они всегда были очень близки и, несмотря на долгую разлуку, сохранили эту связь. Верность семье, честь, борьба за справедливость – все это было частью семейного кодекса де Кантеров. Были годы, когда эти понятия мало занимали Ричарда, но теперь он был счастлив, что в предстоящей борьбе может на них опереться.
– Я не могу бежать из Англии, даже если инквизиция начнет действовать по эту сторону пролива, – заговорил Ричард, не отводя взгляда от пустого кубка, который он вертел в пальцах. – Не могу и не хочу. Тамплиеры не совершали никаких преступлений. Во всяком случае, тех, в которых их обвиняет король Филипп. Бежать – значит признать вину.
– Я боялся, что ты станешь рассуждать именно так.