Потом появились эти Льюиты… Мать была очень миловидной женщиной, какие-то, как говорили, дальние родственники… и вместе с ней появился ее маленький сын. На некоторое время все утихомирились, но Джеймс Трегарленд и не собирался заниматься землями. К счастью, Гордон, повзрослев, сам занялся делами, и именно он спас поместье от катастрофы, как раз вовремя. Такие имения могут выдержать бесхозяйственность в течение одного поколения, но не больше, поэтому то, что Гордон появился так вовремя и оказался таким умелым, можно считать настоящим чудом! Тем не менее, все это пойдет на пользу лишь Дермоту.
- Дермот тоже безразличен к делам.
- Похоже, что так. Трегарленды должны благодарить небеса за Гордона!
- Как я благодарила их вчера! Кстати, я говорила с парнем на конюшне. Вы что-нибудь Знаете о нем?
Джоуэн озадаченно взглянул на меня.
- Похоже, он что-то хотел мне объяснить, но он производит впечатление не вполне нормального. Когда я уезжала, он начал рассказывать мне очень странные вещи. Он явно слышал о случившемся вчера на утесах и, судя по всему, считает, что некая злая сила пыталась погубить меня! Из-за моих связей с Трегарлендами… Я - сестра новобрачной…
- Да? И что же он сказал?
- Что-то насчет этой бухточки: какая-то из ваших прабабок, утонувшая в море из-за несчастной любви, которая и поныне мстит женщинам из семейства Трегарлендов…
- Значит, "бедняга Сет"? Да, говорят, у него не все в порядке с головой!
- Я слышала, что он "порченый"…
- Это одно и то же - умственное помешательство! Должно быть, он услышал о вашем вчерашнем приключении, вспомнил о некогда утонувшей миссис Трегарленд, взял и связал две темы!
- Он всегда был таким? - О нет, что-то случилось с пареньком, когда ему было лет десять. Он - сын одного из конюхов и прекрасно разбирается в лошадях. Однажды в конюшне произошел несчастный случай: вырвалась необъезженная лошадь. Мальчик был там, лошадь сбила его с ног, и он попал под копыта. У него была повреждена голова, с тех пор все и началось.
Потом я рассказала ему о миссис Парделл и о нашем разговоре с ней.
- Вы расположили ее к себе! - похвалил он. - Обычно с ней нелегко сблизиться.
- Мне жаль ее! По-моему, она действительно очень горюет по своей дочери…
- Она относится к тем людям, которые не умеют выражать свои чувства. Им всегда чего-то не хватает, как вы полагаете?
Я согласилась с ним.
- Но рядом с ней я ощущала, что она любила свою дочь и тоскует по ней, - заметила я. - Кое-что она говорила и об Аннетте. Похоже, это была весьма яркая личность?
- Да, действительно, она очень хорошо подходила для своей работы. Вокруг нее всегда была толпа почитателей!
- И среди них - Дермот, - добавила я.
- Вы же знаете, как любят болтать люди! Говорят, что он - один из нескольких, а она сочла его наиболее подходящим для того, чтобы объяснить свою беременность.
- И он принял эту роль?
- Дермот - благородный молодой человек! Он делает то, что считает справедливым.
- Я убеждена, что он ее любил.
- Не знаю, в таком местечке, как Полдери, вокруг подобной ситуации всегда рождаются слухи, тем не менее, все это уже в прошлом. Давайте выпьем за нынешнюю миссис Трегарленд, за то, чтобы она родила здорового сына и жила после этого долго и счастливо!
- Я пью за это!
Подняв кружку, Джоуэн улыбнулся мне:
- Я бы не прочь познакомиться с ней.
- А она не прочь познакомиться с вами!
- Вы говорили с ней обо мне?
- С ней, но ни с кем другим, принимая во внимание вашу смехотворную вражду! Когда сестра вновь будет в форме, мы посоветуемся с ней и посмотрим, каким образом можно положить этому конец.
Джоуэн поднял свою кружку:
- За ваш успех!
Я была довольна его обществом. Назад мы ехали вместе и договорились встретиться через несколько дней.
ОБЕЩАНИЕ
Вернулась я в Кэддингтон в начале сентября. Мне было жаль оставлять Дорабеллу. Более того, я чувствовала, что меня все сильнее поглощала жизнь Трегарлендов. Тем не менее, я понимала, что мать не хочет, чтобы я слишком долго задерживалась там. Мать сказала так:
- Я знаю, что Дорабелла очень любит, когда ты возле нее, но теперь у нее есть муж, и ей следует вести семейную жизнь. Кроме того, у тебя есть своя собственная жизнь, ты не должна стать лишь частью жизни Дорабеллы!
Я, конечно, понимала, что она имеет в виду. Мать собиралась устраивать званые обеды и приглашать на них подходящих молодых людей. Мне эта затея не нравилась, и я сказала ей, что не желаю быть выставляемой на аукцион.
- Что за чепуха! - отвечала она. - Тебе нужно повидать жизнь, вот и все.
Ее обрадовало предложение Эдварда отправиться в Лондон. Он написал: "Ричард Доррингтон был бы рад, если бы вы и Виолетта, а также сэр Роберт, разумеется, если он сможет приехать, провели недельку у них в Лондоне. Вам, должно быть, захочется посмотреть наш дом. У нас тут некоторый беспорядок, поскольку мы еще толком не устроились. Однако, независимо от этого, некоторое время вы можете погостить у нас. Мэри Грейс собирается написать вам".
- Я думаю, что они чувствуют себя обязанными пригласить нас, потому что здесь гостил Ричард, - сказала я.
- Это очень милый дружеский жест, - ответила мать. - Я была бы не прочь поехать к ним. Не знаю только, как к этому отнесется твой отец.
Мой брат Роберт вновь начал ходить в школу. Он постоянно жаловался на то, что из-за школы ему приходится упускать множество интересных возможностей, которыми пользуется остальная семья.
- Со временем ты избавишься от этой обузы, - утешила я. - Нам всем пришлось пройти через это.
Я была довольна открывшейся перспективой посещения Лондона, и, как выяснилось, визит к семье Доррингтонов оказался интересным.
Миссис Доррингтон была просто очаровательной, и она сдружилась с моей матерью. Мне понравилась Мэри Грейс: немного моложе Ричарда, довольно тихая и застенчивая девушка, занимавшаяся в основном уходом за своей матерью.
Дом был большим и комфортабельным, с немалым штатом прислуги. Он выходил на тихую площадь с садом, что было характерно для этого района.
Вновь приобретенный дом Эдварда находился неподалеку - на улице, обсаженной деревьями. Он и Гретхен были, судя по всему, очень счастливы и довольны друг другом, хотя временами я замечала в глазах Гретхен грусть и полагала, что знаю ее причину: она, наверное, думала о своей семье в Германии. Насколько я могла судить, ситуация там не изменилась.
Ричард Доррингтон приложил все усилия к тому, чтобы наш визит оказался удачным. Он постоянно водил нас в театр, после чего мы обычно ужинали в небольшом ресторанчике возле Лейчестер-сквер, который часто посещали актеры. После провинциальной жизни это было очень интересно.
Днем Ричард и Эдвард были заняты работой, так что мы с матерью могли вволю походить по магазинам. Главным образом нас интересовали приобретения для будущего ребенка. Мэри Грейс тоже интересовалась этим и иногда сопровождала нас.
Однажды мы отправились с ней в музей, на выставку миниатюр, и я тут же поняла, что она весьма глубоко разбирается в этом предмете. Отбросив застенчивость, она позволила себе пространные и эмоциональные высказывания.
Меня порадовал проявленный ею интерес, и я внимательно слушала ее. Она стала необычайно разговорчива и, в конце концов, призналась в том, что сама занимается живописью.
- Немного, - добавила она, - и без особых успехов, но все равно это - увлекательное занятие!
Я сказала, что хотела бы познакомиться с ее работами, и она сразу приуныла:
- О, ничего достойного внимания!
- И все-таки я хотела бы посмотреть, покажи мне, пожалуйста!
Мэри продолжила:
- Есть - такие люди, которых сразу же хочется нарисовать: есть в них что-то такое…
- То есть, они красивы?
- Ну, не обязательно, в расхожем смысле этого слова… Просто в них есть что-то такое… Мне хотелось бы нарисовать тебя!
Я удивилась и, признаюсь, слегка оторопела. Рассмеявшись, я сказала:
- Вот с моей сестры-близнеца Дорабеллы получился бы очень хороший портрет! Мы похожи, но она все же другая: она жизнелюбива и очень привлекательна. Вот если бы ты увидела ее, тут же захотела бы написать ее! Вскоре ей рожать, но, может быть, после родов ты сможешь написать ее? Я уверена, что она будет более подходящей моделью, чем я.
Мэри Грейс сказала, что ей нравится ни с чем не сравнимое чувство, которое возникает у нее перед началом работы. Специально пока еще ей никто не позировал. Заметив привлекательное лицо, она набрасывала его по памяти, а затем начинала писать: делала эскиз, а затем прорабатывала детали.
- Это мне подходит, - сказала я. - Несколько набросков ты можешь сделать.
- О, ты не возражаешь? Только никому не говори!
- Это будет нашей тайной.
На следующий день я пришла в ее комнату, и она сделала несколько набросков, но отказалась показать их мне. Зато Мэри продемонстрировала работы, сделанные ранее. Среди них было несколько акварельных миниатюр, которые я нашла очаровательными. Она вспыхнула от удовольствия, я редко видела ее столь довольной.
Мать заметила мне:
- Я очень рада тому, что ты подружилась с Мэри Грейс. Похоже, ей нравится твое общество?
- Очень милая девушка, - ответила я, - но слишком уж неуверенная в себе.
- В отличие от своего брата! Нужно, чтобы кто-нибудь помог ей найти себя.
В этот вечер мы отправились в оперу. В Ковент-Гардене давали "Травиату". Ричард заранее знал, что будет именно эта опера, и приложил все старания, чтобы раздобыть на нее билеты. С того самого момента, как поднялся занавес и показалась с изысканностью оформленная сцена, как только Виолетта поприветствовала своих гостей, - до самого конца все было сплошным наслаждением.
После спектакля мы ужинали в ресторане неподалеку. Настроение было веселое, и постоянно обыгрывалось мое имя, совпадавшее с именем героини оперы.
- На этом и кончается всякое сходство, - завершил Эдвард.
Мать заметила:
- Надо мной смеялись, когда я дала ей это имя, но я ничуть не жалею об этом. Мне оно кажется красивым… и, по-моему, подходит ей?
С этим согласились все.
- А Дорабелле пришлось нести еще большее бремя, - сказала я.
- "Дорабелла" тоже звучит красиво, - возразил Ричард. - Как жаль, что ее сегодня нет с нами!
- При встрече я дам ей детальный отчет о сегодняшнем вечере, - пообещала я.
Домой мы возвратились поздно. Вечер был очень удачным. Я вспоминала Дорабеллу, которая наверняка разделила бы нашу радость, и вновь задумалась о том, как ей удастся прижиться в Корнуолле.
На следующее утро мать сказала мне:
- Вчерашний вечер был просто великолепен, не так ли? Ричард, по-моему, просто молодец!
- Да, он очень предусмотрителен.
- С его стороны было так мило пригласить нас на эту оперу! Он сказал, что решающую роль сыграла именно ""Травиата"… то есть то, что тебя зовут Виолеттой.
- Наше сходство на этом кончается, как справедливо заметил Эдвард.
- Хотелось бы на это надеяться. Было бы ужасно думать о том, что ты проживешь, такую жизнь и безвременно увянешь.
Я рассмеялась, а она добавила:
- А ты помнишь, что нас ожидает? С этой суетой вокруг рождения ребенка я чуть не позабыла: ваш день рождения!
- Конечно… в следующем месяце. Я еще не позаботилась о подарке для Дорабеллы.
- Я тоже, а что бы ты предпочла? Нужно решать, пока мы еще в Лондоне. Завтра пойдем и что-нибудь присмотрим, только не позабудь об этом.
- Не позабуду!
В этот вечер нас ждал званый ужин. Доррингтоны пригласили какого-то юриста с женой, а с ними недавно вышедшую замуж их дочь с супругом.
Разговор за столом главным образом шел о ситуации в Европе. Престарелый юрист сказал, что ему не нравится, как там развиваются события.
- Этот союз между итальянским и немецким диктаторами весьма опасен, таково мое мнение!
- Нам не следовало спокойно наблюдать за тем, как Италия захватывала Абиссинию, - сказал Ричард.
- А что мы могли поделать? - спросил Эдвард. - Неужели нужно было ввязываться в войну?
- Если бы все европейские государства вместе с Америкой вели единую политику и приняли бы санкции, Муссолини отказался бы от этой затеи!
- Теперь уже слишком поздно, - заметил юрист. Я бросила взгляд на Гретхен. Ей было не по себе, как всегда бывало при обсуждении европейской политики. Я подумала, что следовало бы сменить предмет разговора. Тема действительно сменилась, но, по-моему, для Гретхен вечер уже был испорчен.
На следующее утро Мэри Грейс сказала, что хочет что-то показать мне. Я отправилась в ее комнату. На столе лежала живописная миниатюра. Мэри указала на нее и отступила назад, отвернувшись, словно не желая видеть мою реакцию.
Я как зачарованная рассматривала портрет. Это была великолепная работа: цвета мягкие, затушеванные. Это было мое лицо, но в нем было нечто такое… приковывавшее взгляд. Выражение глаз как будто пыталось передать что-то невысказанное, а легкая улыбка на губах противоречила ему.
Я не могла поверить в то, что Мэри создала столь утонченное произведение искусства. В удивлении я повернулась к ней, и она заставила себя посмотреть мне в глаза.
- Тебе не понравилось? - пробормотала она.
- Просто не знаю, что тебе и сказать. Ведь ты настоящий художник, Мэри! Почему ты это скрываешь?
Она была смущена.
- Я считаю, что это чудесная работа! Да так оно и есть! Казалось бы, небольшой портрет, и все-таки… в нем все есть. Это произведение, которое заставляет вглядеться в лицо и задуматься над тем, что же кроется за этой улыбкой?
Неужели я и в самом деле выглядела так? О чем же я думала, когда позировала Мэри Грейс? О предмете, который постоянно занимал мои мысли? Дорабелла и, Дермот… их брак… миссис Парделл, не верившая в то, что ее дочь умерла… этот хитроумный старик, который наблюдал за нами все время так, будто мы были пауками в банке, откуда нам все равно никуда не деться. Вот какие мысли преследовали меня, когда я позировала ей.
Я восхищенно посмотрела на Мэри. Ее талант действительно поразил меня, и я заговорила, пытаясь придать словам ироничный оттенок, так как Мэри и вправду была взволнована:
- Мэри Грейс, вы обвиняетесь в умышленном сокрытии своего таланта! Известна ли вам притча о талантах? Вы были одарены талантом и скрыли это, а человек, владеющий талантом, обязан пользоваться им!
- Я просто не верю…
- Тебе необходимо поверить в себя! Я собираюсь купить у тебя эту миниатюру и буду твоим первым заказчиком!
- Нет, нет… я подарю ее!
- Я не имею права принять такой дар, но очень хочу получить эту вещь, и получу. Послушай-ка, а ты ведь разрешила одну проблему: в октябре у моей сестры день рождения, и у меня тоже. Я ломала голову над тем, что бы ей подарить? Теперь этот вопрос решен, и я не имею права получить от тебя в подарок вещь, которую собираюсь дарить другому! Это настоящая находка! Теперь мы с ней не слишком часто видимся, хотя до ее замужества постоянно жили бок о бок. Этот , портрет будет идеальным подарком в день рождения! Мы с тобой пойдем и вместе подберем для вето красивую рамку… а потом я подарю его Дорабелле. Она будет в восторге! Очень красиво и совершенно неожиданно! Ах, Мэри, огромное тебе спасибо! Ты нарисовала прекрасный портрет и в то же время решила для меня важную проблему!
Она смотрела на меня, приоткрыв рот от изумления.
- Милая Мэри! - воскликнула я. - Да что ты глядишь, как будто тебя сглазили, - как говорят в Корнуолле?
Наконец, и ее захватил мой энтузиазм. Она в самом деле была необычным человеком. Те немногие художники, которых я знала, имели преувеличенное представление о собственной значимости, и единственное критическое слово об их творчестве означало смертельную вражду. Мэри была скромна и искренне удивлена. Исключительно редкое сочетание - талантливый и скромный художник!
Я уже представляла себе лицо Дорабеллы, рассматривающей эту миниатюру. Наверняка она тоже захочет позировать. "Еще один заказчик для Мэри Грейс!" - с удовольствием подумала я.
Мы с Мэри объявили о том, что вместе отправляемся за покупками. Взяв с собой миниатюру, мы пошли в ювелирную лавку на Хай-стрит, которую я приметила заранее, поскольку в ее витрине было выставлено несколько интересных вещей, некоторые из них - старинные, редкие и красивые.
Звякнул колокольчик у входной двери, и мы вошли в помещение. Из-за прилавка встал пожилой мужчина.
- Доброе утро, леди! Чем могу служить?
- Мы хотели бы рамку… небольшую… вот для этого, - я выложила миниатюру на стол.
Внимательно разглядев ее, он улыбнулся мне:
- Очень мило! И великолепное сходство! - Я покосилась на Мэри Грейс, которая сразу же покраснела.
- У вас найдется что-нибудь подходящее? - спросила я.
- Рамка нужна небольшая, - сказал он. - Такие размеры нечасто встречаются. Небольшая и овальная. Большинство рамок весьма заурядно, а такой образец хорошего искусства нуждается в чем-то необычном, верно?
- Да, это будет подарок.
- Чудесный подарок! - он задумался. - Недавно к нам поступила пара серебряных рамок. Подождите минутку. Томас! - позвал он.
Появился какой-то мужчина, значительно моложе первого. - Да, сэр?
- Что с теми рамками, которые поступили накануне? От Марлона. Наверное, они подойдут для этой картины?
Мужчина подошел и взглянул на миниатюру.
- Превосходно! - заметил он, улыбнувшись мне. - Для этого действительно нужна красивая рамка. - И он ушел.
Старик повернулся к нам:
- Рамки поступили к нам лишь накануне. Мы еще толком и не разглядели их, да и все остальное, что поступило вместе с ними. Подержанные вещи, знаете ли. Они достались нам на распродаже. Такие вещи могут передаваться из поколения в поколение, а потом кто-нибудь умирает, и все идет с молотка.
Он развлекал нас болтовней, пока не появился Томас с рамками. Они были действительно хороши.
- Им, по крайней мере, лет двести! - сообщил наш старик. - В те времена умели делать такие вещи: настоящие мастера! В наше время они не часто встречаются. Что ж, я думаю, эта картина прекрасно подходит сюда по размеру. К сожалению, рамки продаются только парно!
Меня осенило.
- Скорее всего, нам как раз пара и понадобится! - сказала я. Ведь если Дорабелла захочет иметь такую же миниатюру, вторая рамка окажется очень кстати. - Но я не совсем уверена в этом.
- Что ж, тогда пока берите одну, но в случае нужды дайте мне знать, хорошо? Я пока отложу другую… скажем, до конца октября, а после этого пущу ее в продажу. Конечно, им следовало бы идти в паре, но раз уж так…
- Это было бы чудесно! - воскликнула я. - А вы не можете вставить миниатюру в эту рамку?
- Думаю, что смогу, - сказал старик. Вновь появился Томас, и начали выяснять, сможет ли он вставить миниатюру в рамку.
- Придется чуточку подрезать, - заявил он. - Работа тонкая, но мы справимся. Так всегда 6ывает, редко случается, что картина точно вписывается в рамку. Не зайдете ли вы во второй половине дня?