- Я очень рад, миледи, что застаю вас одну, мне надо поговорить с вами наедине. Я хотел бы высказать вам одно мое желание, которое я таю в сердце, а так как вашего мужа здесь нет, то я обращаюсь к вам…
- Я слушаю, - сказала Марианна, - и вы знаете, лорд Чарльз, что я всегда готова исполнять ваши просьбы, если только они в моих силах.
- Здесь, в далекой Индии, произошел переворот в моей жизни, переворот, давно ожидаемый моим отцом, маркизом Хотборном. Я нашел особу, которой я хотел бы предложить свою руку, чтобы ввести ее пока - как леди Торнтон, а затем - как маркизу в английское общество, украшением которого она будет.
На секунду Марианна опустила глаза, но скоро овладела собой. Предложение противоречило всем ее мыслям о будущем Маргариты. Лорд, хотя и говорил почтительно, но по его тону можно было понять, что сделанное им предложение все должны считать за особую честь. Марианна почувствовала себя оскорбленной и отвечала с холодной вежливостью:
- Ваше предложение, лорд Чарльз, делает честь мне и моей дочери, но я не в состоянии дать вам сейчас ответ. Прежде всего решительный ответ на ваш вопрос может дать только мой супруг; без его воли я никогда не подам даже и маленькой надежды.
- Вашего супруга здесь нет, - возразил лорд, - поэтому я прежде всего должен обратиться к вам. Я сейчас же напишу ему, а может быть, вы будете добры передать ему мою просьбу?
- Это мой долг - спросить совета мужа, но я вас предупреждаю, что Маргарита не дочь моего мужа; она немка, ее отец - барон Имгоф, я с ним разошлась, так как брак с ним делал и меня, и его несчастными.
- Я знаю, - ответил лорд. - И мне известно, что фамилия Имгоф принадлежит немецкому дворянскому роду.
- Но мой первый муж жив, и, пожалуй, его положение не будет соответствовать в глазах света положению отца будущей маркизы Хотборн. Он часто нуждается. Ваше доверие, лорд Чарльз, принуждает меня быть вполне откровенной.
- Мне все известно, - спокойно возразил лорд. - И мое дело - так уладить обстоятельства, чтобы не возникло повода к каким-то затруднениям. Я стою достаточно крепко на ногах, чтобы предоставить своей жене должное положение.
- И потом, - продолжала Марианна, - есть еще одно обстоятельство, которое может разрешить только моя дочь…
- Что за обстоятельство? - спросил лорд, и в его глазах вспыхнула угроза.
- Чисто личное, лорд Чарльз, которое состоит в том, чтобы выяснить, любит ли вас моя дочь. Я сама слишком много перенесла и знаю, как больно ошибиться в своих чувствах.
- Я не требую романтической любви, как ее описывают поэты, - высокомерно отвечал лорд, - но я полагаю, что обладаю теми качествами, которые можно требовать от мужа.
- Конечно, я разъясню своей дочери, - согласилась Марианна более сдержанно, - преимущества положения леди Торнтон. Но, впрочем…
- Впрочем? - переспросил лорд.
- Впрочем, - перебила Марианна, - прежде всего нужно, чтобы ее сердце было еще свободно.
- Еще свободно? Если какая-нибудь глупая, детская фантазия заняла сердце вашего несозревшего к жизни ребенка, что же тогда, леди, неужели вы дадите этой фантазии право решать будущее вашей дочери?
- Я ведь пока не знаю, - пояснила Марианна. - Прошу дать мне время объясниться с дочерью и спросить совета у мужа.
- Итак, миледи, - констатировал он с принужденной вежливостью, - если вы находите возможным допустить молодое увлечение, которое я назвал фантазией, то я могу допустить, насколько я изучил обстоятельства, что здесь есть только один человек, о котором может идти речь: это капитан Синдгэм.
Последние слова он произнес очень резко и пронизывающе глядя на Марианну. Она покраснела от его взгляда, но, овладев собой, гордо проговорила:
- Я уже ответила вам, лорд Чарльз, что мне не представлялось повода испытывать сердце моей дочери. Но если у нее окажется влечение к капитану Синдгэму или к кому-либо другому, то я никогда не решусь насиловать ее чувства.
Лорд Чарльз побледнел.
- А если капитан Синдгэм предложит своей супруге только скромное, а не уважаемое положение, вы и тогда будете думать, что любовь может наполнить жизнь счастьем?
- Сударь! - воскликнула Марианна, сверкая глазами. - Вы говорите об отсутствующем!
- Что же? - холодно воспротивился лорд. - Я предостерегаю вас, потому что желаю добра и вам, и вашей дочери, даже если бы вы захотели мне отказать. Капитан Синдгэм, миледи, - не то, чем он кажется. Я несколько раз пробовал заставить его говорить о его семье в Англии, и всегда он уклонялся от разговора.
На лице Марианны показалось такое неподдельное удивление, такое негодование, что у лорда не осталось сомнения в том, что ей ничего неизвестно о тайне, окружающей капитана.
- Синдгэм… - произнесла она. - Синдгэм не такой человек, чтобы давать сведения там, где он не признает себя вправе их давать; и я себя не считаю уполномоченной разузнавать о семействе человека, которого к нам в дом ввел мой муж и которому он безгранично доверяет. Мой муж его знает и, конечно, даст о нем сведения тем, кто будет иметь право на них.
- И я, миледи, имею такое право - как гость вашего дома, как английский дворянин! Я имею право знать, с кем я сижу за столом в вашем доме, особенно когда до меня доходят предостережения вроде этого.
Он вынул из кармана записку, найденную им у себя на столе, и передал ее леди Гастингс. Она пробежала ее глазами. Злобное негодование вспыхнуло в ней.
- И вы пошли, лорд Чарльз, чтобы достать таким образом эти сведения?
Он опустил на секунду глаза, вспыхнув. Затем опять заговорил высокомерно:
- Я требую сведений везде, где мое личное достоинство дает мне на это право.
- А я, сударь, - заявила Марианна, вставая, - не отвечаю на безымянную клевету, направленную на человека, пользующегося доверием моего супруга и навлекшего этим на себя много ненависти и зависти. Если вы желаете ответа, то спросите самого капитана.
- Вы за него заступаетесь? - спросил лорд. - Это неосторожно по отношению к вашей дочери… Наконец, вы создаете между нами враждебные отношения, чего не следует делать, если вы заботитесь о положении вашего мужа.
- Мой муж, - заверила с гордостью Марианна, - сам привык заботиться о своем положении и, кажется, не нуждается ни в чьей поддержке.
- А все же ему следовало бы, - холодно и резко уведомил лорд Торнтон, - позаботиться и приискать себе друзей в Англии. Он играл в опасную игру и слишком высоко поднялся, но еще в старом Риме говорили, что всего один шаг от Капитолия до Тарпейской скалы.
- Если мой муж не сможет обойти Тарпейской скалы, - возмутилась Марианна, - не прибегая к проискам, то он лучше бросится в пропасть, чем с краской стыда на лице станет подниматься на Капитолий.
Лорд низко поклонился и вышел. Марианна гордо и вызывающе поглядела ему вслед.
- Что за кичливость! - пробурчала она. - Бедная Маргарита! Я думала, что юные мечты твоего сердца спокойно превратятся в действительность. Теперь же и тебе предстоит борьба, от которой я так охотно бы тебя уберегла.
Она поспешила в свой кабинет и села к письменному столу, чтобы просить совета и руководства у того, кто в ее глазах олицетворял божественную мудрость и волю. Долго она писала, исписывая один лист за другим, и, когда наконец окончила свое письмо, к ней вошла Маргарита. Щеки девушки покрывал румянец, а глаза сияли более обыкновенного. Марианна запечатала письмо, а затем прижала свои губы ко лбу своего ребенка.
"Нет, говорила она самой себе, нет, ее счастье - это моя первая обязанность, и никакое облако не должно омрачать утра этой юной жизни, если только я могу устранить это облако…"
Лорд удалился к себе. Несколько минут он ходил взад и вперед с опущенной головой и с мрачно сдвинутыми бровями. Затем он велел подать себе лошадь и направился во двор, где конюх держал его лошадь под уздцы. Он ожидал, как всегда, появления капитана и решил в возможно дерзком и настойчивом тоне отделаться от него. К удивлению, он не увидал, как обыкновенно, лошади капитана около своей. И когда он сел верхом и тихо направился к наружным воротам, ничего не изменилось. Конюх спокойно проводил его глазами, и он покинул дворец.
Внезапно у него блеснула мысль, и насмешливая торжествующая улыбка заиграла на его губах.
"Если хочешь сражаться, - подумал он, - то надо наточить оружие. Если предлагают выбор между дружбой и враждой, то надо показать, что можешь быть врагом и на что способен враг".
Он сильно пришпорил свою лошадь и быстро, как стрела, помчался по дороге в форт Вильям.
Скоро он достиг крепости. На оклик часового у подъемного моста лорд заявил, что желает посетить коменданта, и прибавил, что капитан Синдгэм не мог его сопровождать. Солдат, не раз видевший лорда в форте в сопровождении капитана, не осмелился спросить письменного пропуска. Лорд переехал подъемный мост, бросил конюху повод своей лошади и пошел к хорошо ему знакомой квартире коменданта.
Лорд Торнтон подошел к майору Смису, поседевшему на службе и командовавшему в отсутствие майора Иофама, и довольно красноречиво объяснил ему, почему он явился без капитана Синдгэма. Затем он выразил желание удостовериться в силе сопротивления крепости, если на нее нападут с гор или со стороны моря.
Майор Смис уверил лорда, что почтет за особую честь объяснить ему все и что он сам убедится в полной безопасности и невозможности взять форт.
Лорд ловко и легко повел разговор об индийских делах, похвалил управление сэра Уоррена Гастингса и с сожалением заметил, что этот богатый и значительный человек грешит страшным произволом и не подчиняется никаким авторитетам. Старый майор не только спокойно его выслушал, но даже согласился с лордом.
- Несколько лет назад, - продолжал лорд, - его произвол привел к столкновению, и он мог для многих офицеров и чиновников компании иметь весьма печальные последствия, если бы тогда в соответствующем заведении не посмотрели на его выходки сквозь пальцы. Помните то время, когда сюда приезжал генерал Клэверинг и шла война с рахиллами?
- О, это была ужасная, жестокая война! - воскликнул майор. - Столько храбрецов погибло, принеся жертву кровожадной толпе Суджи-Даулы. Она была необходима, но все же у всякого истинного солдата болело сердце.
- Можно было обойтись и без жертв, - сказал лорд. - В Англии ваша война казалась бесчеловечной и ненужной жестокостью; но хуже всего, что не только чиновники компаний, но офицеры и солдаты здешней армии и этого форта отказались повиноваться английскому генералу, который явился с поручениями и полномочиями компании.
- Но нам дали строгий приказ, - отвечал майор Смис.
- Он мог бы, - небрежно заметил лорд, - строго говоря, всех подвести под неумолимый военный суд. Теперь дело обстояло бы много хуже, если бы сюда опять прислали уполномоченного для исследования обстоятельств и передали бы ему управление, отозвав на это время губернатора хотя бы в Лондон, чтобы получить от него объяснение.
- Напрасно! - покачал головой майор Смис. - Поверьте мне, милорд, губернатор не потерпит никакого вмешательства, никакого контроля.
- В Лондоне внимательно изучают теперь здешние дела; и я уверен, что сам губернатор не возражает, чтобы иметь возможность оправдаться. Конечно, положение вещей сложилось бы иное, - прибавил лорд, - если бы теперь прислали сюда английского генерала или другого сановника для расследования.
- И об этом идет речь?
- Я не знаю, я давно уехал из Англии, но при моем отъезде я что-то подобное слышал у лорда-адвоката Шотландии, моего дяди. На сей раз, - продолжал лорд, - конечно, сюда пришлют комиссара для расследования не от компании, не от частного общества, но от комитета нижней палаты, пожалуй, даже от самого короля. Сопротивление такому лицу без сомнения будет государственной изменой, и если повторились бы события, подобные тем, что происходили при генерале Клэверинге, то Гастингсу и всем тем, кто исполнял его приказание, пришлось бы отвечать головой.
Майор тяжело дышал и в беспокойстве ерзал на стуле. Лорд прислушался и посмотрел на дверь, замок которой слегка щелкнул.
- Мы ведь здесь одни? - спросил он. - Я не желал бы, чтобы кто-нибудь слышал наш разговор…
- Там передняя, - сообщил майор, видимо одолеваемый беспокойными мыслями. - Никто не может явиться сюда без доклада.
- Но такая игра, - продолжал лорд более глухим голосом, - была бы опасна для чиновников и, особенно, для офицеров. Гастингс, пожалуй, за свои дела и долголетние заслуги нашел бы еще себе прощение, но вряд ли сдобровать тем, кто делал его произвол возможным, восставая против верховного авторитета британского государства. Вы знаете, любезный майор, старая поговорка права, говоря: "что сходит с рук ворам, за то воришек бьют".
- Я надеюсь, что до этого не дойдет. Времена Клэверинга и Франциса не повторятся, и в Англии поймут, что судьба Индии не может находиться в лучших руках, чем сейчас.
- А если бы в верхах пришли к выводу, - понизил голос лорд, ближе нагибаясь к майору, - что после господства страха и насилия, может быть, нужных вначале, следует снисхождением и доверием подкупить народ?.. Если бы чиновникам и офицерам поставили такой трудный и серьезный вопрос, то…
Майор еще раз провел рукой по лбу, точно желая заставить успокоиться свои мысли. Дверь отворилась, и вошел капитан Синдгэм с холодным и строгим выражением лица. Он поклонился майору, который поспешно вскочил по-военному, на лорда же, испуганно на него глядевшего, он не обратил внимания.
- Я удивлен, господин майор, - проговорил капитан, - что вы не исполнили приказа, гласящего, что ни один посторонний не может без письменного разрешения губернатора войти в форт.
- Я не мог считать лорда Торнтона посторонним, - возразил майор, смутившись. - Он ведь часто бывал здесь с вами вместе, и вы сами объясняли ему все здешние дела и способы обороны.
- Я не понимаю, сударь, - произнес надменно и грозно лорд, - как вы можете говорить, будто человек с моим именем, будущий пэр королевства, может считаться посторонним в британском войске и в крепости, над которой развевается английский флаг?
- Приказ не допускает ни исключений, ни толкований, - не взглянув на лорда, ответил капитан. - Я донесу губернатору, и вы будете перед ним оправдываться. А теперь я вам приказываю, - продолжал он, обращаясь к майору, - откомандировать в мое распоряжение сейчас же сто человек с боевыми патронами и дать мне паланкин, чтобы доставить в Калькутту лорда Чарльза Торнтона, которого я арестовываю.
- Арестовать меня? - удивился лорд, делая несколько шагов вперед со сверкающими гневом глазами. - Меня, свободного англичанина, сына маркиза Хотборна и будущего пэра королевства?..
- А мне, капитан, вы даете приказание? - спросил майор нерешительно, особенно упирая на слове "капитан".
- Да, - коротко отчеканил капитан. - Я в военной иерархии стою ниже вас, но вот полномочие губернатора, дающее мне право от его имени давать приказания всем чиновникам компании и всем начальствующим над войсками.
Он достал бумагу Гастингса, снабженную его печатью, и подал ее майору Смису.
- Я должен повиноваться! - возразил майор, прочитав бумагу и кланяясь лорду с немой просьбой об извинении.
Торнтон крикнул, дрожа от злобы:
- Но, сударь, вы нарушаете первый закон королевства, по которому ни один английский подданный не может лишаться свободы без судейского приговора.
- У меня нет ни повода, ни права, - холодно возразил капитан, - объяснять свои действия, а о неизбежности случившегося я доложу губернатору, но я хочу заметить, что здесь, в Индии, недействительны английские законы.
- Но я, - воскликнул лорд, - я англичанин, и если я нахожусь в крепости, над которой развевается британский флаг, то я состою под защитой ее законов. Я вас делаю ответственным за такое неслыханное нарушение прав моей личной свободы, господин майор.
- Майор знает, - отозвался капитан, - что вся ответственность падет на губернатора и на меня, я действую его именем и по его доверенности. Майор должен только исполнить приказ.
- Все верно, милорд, - пожал плечами майор. - Не мое дело оценивать приказание начальства.
- Впрочем, - прибавил капитан, - здесь находится верховный судья Индии сэр Элия Импей. В данное время он сопровождает губернатора в Аудэ. Вы, лорд Торнтон, имеете право обратиться к сэру Элии Импею с жалобой на нарушение ваших прав. Его решение будет действительно не только для Индии, но и для Англии.
- Мой дядя - лорд Генри Дундас! - крикнул Чарльз вне себя, в волнении забывая о своей постоянной сдержанности. - Лорд Дундас стоит во главе индийского комитета, которому нижняя палата поручила изучить все дела Индии. Неслыханное насилие, которое делается здесь надо мной, будет иметь роковые последствия и для вас всех, и для губернатора, ставящего себя выше английского закона. Над губернатором стоит еще парламент и министры английского короля, и они могут положить конец его произволу.
- Ваше замечание, лорд Торнтон, звучит как угроза и заставляет вдвойне призадуматься над тем, что вы, несмотря на приказание, прокрались в форт, чтобы вести тайные переговоры с офицерами, находящимися под управлением губернатора.
Майор смущенно смотрел вниз, но лорд прервал капитана:
- Выражайтесь осторожнее, сударь! Лорд Торнтон, наследник маркиза Хотборна, никуда не прокрадывается и имеет право говорить с британскими офицерами, когда и как ему угодно. Я не привык к оскорблениям, и особенно от того, кого я не знаю и имя которого, кажется, появилось из какого-то тумана.
- Обо мне говорит мой мундир, и вы знаете, кто я, - побледнел капитан, - и перед долгом, внушаемым мне моим мундиром, самые громкие имена Англии - туман и пустой звук! Но довольно слов, прикажите людям явиться и приготовить паланкин, господин майор.
Майор позвонил, приказал позвать своего адъютанта и сообщил ему капитанский приказ.
- Я отказываюсь повиноваться! - крикнул лорд. - Я сдамся только силе!
Он положил руку на эфес своей маленькой стальной шпаги и встал за стул.
- Тогда придется применить силу, - заявил капитан, - но не советую, зрелище будет едва ли достойное, если народ увидит, как поведут в цепях по улице будущего пэра Англии.
- В цепях! - воскликнул лорд, вытаскивая наполовину шпагу из ножен. - Вы не посмеете!..
- Я! Еще как посмею! - пригрозил капитан. - Прикажите принести цепи, майор Смис!
Тяжко вздыхая и поникнув головой, майор отправился в переднюю. Капитан тоже взял в руку свою шпагу, и лорд секунду стоял, сверкая глазами. Они смотрели друг на друга, как охотник и тигр, готовясь к бою не на жизнь, а на смерть. Вскоре послышались тяжелые шаги. Вошел отряд сипаев с ружьями в руках, а сержант, приведший их, нес цепи.
- Я вас арестовал именем губернатора, лорд Торнтон, и приглашаю вас следовать за мной! - приказал капитан.
- А я отказываюсь! - воскликнул лорд. - Я отказываюсь по праву английского закона.
- Берите арестованного! - крикнул капитан. - Свяжите его!
- Я прошу вас, милорд, - обратился к лорду майор. - Подчинитесь неизбежности, вы видите, всякое сопротивление напрасно.
- Пожалуй! - согласился лорд. - Я бессилен против такого разбойничьего нападения, но вы, господин майор, свидетель моего протеста против такого грубого и противозаконного насилия.
- Отдайте свою шпагу! - приказал капитан коротко, по-военному.