– Блэквуд – дом большой. Уверен, мы найдем там множество уголков, в которых сможем продолжить наши уроки.
Мариэтта помотала головой.
– И все-таки я не смогу поехать с тобой в Блэквуд, – тихо проговорила она.
– Но ведь я прошу тебя стать моей женой, – проговорил Макс с отчаянием.
– Знаю. Только я никогда не выйду замуж. Я не могу рисковать. А тебе лучше подумать о будущем, Макс, а не связываться с падшей женщиной, вроде меня.
Он молча отвернулся, но, судя по напряжению его плеч, она его не убедила.
– Ты же хочешь меня! – тихо проговорил он.
Она пожала плечами, будто не веря, но в животе у нее сразу возникло неприятное ощущение. Он прав – она и правда его хочет. Что ж, тем хуже. Но все равно ей придется как-то с этим жить и забыть Макса.
Уныние окутало Мариэтту, словно лондонский туман, но она отказывалась это признать.
Макс – прекрасная партия, но можно ли рисковать? Ведь это будет означать, что она утратит все надежды стать куртизанкой подобно матери. Тогда, в конце концов, она может оказаться одна, и без будущего, и без прошлого...
Испытывая замешательство, Мариэтта начала приводить в порядок одежду, но не стала застегивать корсаж, а набросила плащ, чтобы защититься от любопытных взглядов. Тело все еще пульсировало и побаливало после любовных ласк, но сейчас было не время думать об этом. Что толку мучить себя романтикой, если ее сердце не готово пережить новое разочарование?
Макс исподлобья посмотрел на нее:
– Домой, миледи?
Мариэтта попыталась улыбнуться, но что-то в выражении лица Макса навело ее на мысль, что он не отказался от своей идеи. Напрасно. Максу просто придется принять ее решение, и если она проявит твердость, ему не останется ничего иного, как сдаться.
Мариэтте не спалось. Она вспоминала, как Макс целовал ее, обнимал, чувствовала его в своем теле.
Заметив на столике дневник Афродиты, Мариэтта зажгла свечу и углубилась в чтение.
Я одна, всегда одна. Даже если я не могу быть с Джемми, я все равно должна быть счастлива, но отчего-то этого не происходит. Неужели я становлюсь настолько старой, что скучаю по прошедшим дням?Наверное, мне нужна семья, которую можно любить и о которой можно заботиться.
Ф. – человек грубый, но я верю, что под колючей внешностью скрываются настоящая теплота и желание бытьлюбимым. Мы заключили договор. У него нет наследника, и жениться он не собирается. Я одинока, хочу иметь ребенка и не собираюсь выходить замуж. У нас будет общий ребенок, у него и у меня, у него будет наследник, ау меня – тот, комуясмогу отдать свою любовь.
Девочка. Я назову ее Вивиан. Ф. не особенно доволен, он думал, я подарю ему прекрасного сына, но зато я довольна. Мы будем держать ее существование в тайне. Я ищу дом в деревне – такой, где она будет жить счастливо и в безопасности, а я смогу часто ее навещать.
Моя жизнь вдруг стала не такой мрачной...
Я встретила А. Онмягок и нежен, говорит, что боготворит меня, как солнце боготворит луну. Яне совсем себе представляю, как это может быть, но его горячность все же вызывает у меня улыбку. Я думаю, у нас с А. может быть ребенок, если он согласится. Посмотрим.
Сегодня я видела Джемми.
Мое сердце будто остановилось и вдруг заколотилось словно канонада. Это был Джемми, я узнала его. Он теперь настоящий мужчина, а я знала его лишь мальчишкой. Я ехала в карете к А., когда вдруг появился он, правя тележкой пивоварни. Поначалу вид у него был довольно угрюмый, а потом кто-то окликнул его, и он рассмеялся. Тогда я узнала в нем Джемми, моего любимого Джемми.
Я не могла ехать к А. и вернулась домой, чтобы поплакать у себя в комнате, горюя о прошедших временах и утраченных возможностях. Это глупо, я знаю, но... А. поймет, он всегда меня понимает.
А. хочет ребенка. Он говорит, что не любит ни одну женщину больше, чем меня, а если он не воспользуется этой возможностью, то не воспользуется ею уже никогда. Вот я и думаю: почему бы и нет? У Вивиан будет с кем играть, а может быть, этот новый ребенок смягчит постоянную боль моего сердца.
У меня еще одна дочь. А. хочет назвать ее Мариэттой, говорит, что в честь бабки. Она – красивый, восхитительно счастливый ребенок и сразу успокоила мое сердце. Я больше недумаю оДжемми – не стоит горевать о чем-то, что ты не в силах изменить.
Раз я сама его бросила, у меня нет права на его возвращение.
Мариэтта вздохнула и отложила дневник. Чтение не произвело на нее того эффекта, на который она надеялась. Афродита страдала, тоскуя по мужчине, которого не могла получить, но, несмотря на тоску, она покорилась своему жребию и нашла другую причину для того, чтобы жить.
Шар лежал на земле совершенно неподвижно, и пока мистер Кит совершал приготовления к приближающемуся вечеру с фейерверком, ветер не подул ни разу. Лил терпеливо смотрела, как Йен хлопочет, проверяя канаты и крепления, придумывая план установки фейерверков, которые следовало разместить в нижней части корзины. Все это требовало величайшей точности: если хоть один из снарядов полетит не туда и ударит по емкости с газом, они упадут на землю и умрут...
– Ничего, я вам доверяю, – смеясь, сказала Лил, когда Йен поделился с ней своими опасениями. – Ведь иначе вы меня тут не увидели бы.
Йен улыбнулся:
– Спасибо, Лил. Жаль только, что вы не доверяете мне настолько, чтобы рассказать правду.
Она отвернулась и пожала плечами:
– А что вы хотите услышать?
Йен вздохнул, а Лил подумала, что он очень мил. К несчастью, правда состояла в том, что она когда-то ковыляла по этим улицам, продавая свое костлявое тело, чтобы мать смогла уплатить за жилье. Если Йен узнает об этом, что он сделает? Скорее всего, первым делом перестанет с ней разговаривать, а это значит, что она потеряет его навсегда.
Она не может так рисковать.
Первый раз в жизни Лил нашла мужчину, которого любила и которым восхищалась – не слугу, как Джекоба, и не джентльмена, любящего другую, как мистер Джардин. И этот мужчина любил ее!
Но все же временами Лил начинала думать, что все равно может его потерять.
– Что у тебя общего с этой девушкой? Я не вижу никакой надежды на ее исправление.
Услышав эти слова, Макс взглянул на кузена с такой злобой, что Гарольд невольно попятился.
Ладно, похоже, настала пора кое-кому показать, что ни один человек не в силах повелевать миром, подумал Макс. Если у Гарольда свой путь в жизни, это еще не значит, что все, кто имеет аристократическое происхождение, будут с одной стороны забора, а те, кто его не имеет, – с другой. Что же до женщин, подобных Мариэтте... Наверное, по мысли Гарольда, их лучше всего сбросить в Темзу...
– Видишь ли, друг мой. – Теперь голос Макса звучал мягко, даже вкрадчиво. – Лишившись наследства, я больше не обязан доставлять удовольствие отцу или родственникам. Это освобождает меня от необходимости постоянно оглядываться на чье-либо мнение.
Гарольд со злостью сжал челюсти, но Сюзанна тут же успокаивающе положила ему руку на плечо.
– Прекратите оба немедленно! Макс, эта девушка проникла к тебе в душу, и теперь ты не можешь здраво рассуждать. Ты не в себе. Почему бы тебе не остановиться и не подумать о своих действиях?
– Напротив, я спокоен как никогда. – Макс насмешливо улыбнулся.
Гарольд нервно поправил рукава.
– Дорогая, ты не могла бы оставить нас вдвоем на несколько минут?
Сюзанна обреченно вздохнула:
–Хорошо, я оставлю вас, но только смотрите, чтобы без глупостей! Я пока развлекусь тем, что попрошу у миссис Поумрой список домашней утвари, потому что когда мы переедем... – Она встретилась взглядом с Максом и беспомощно пожала плечами. – Прости, Макс, но жизнь вдет своим чередом, а в этих делах нужно быть практичной. Ты знаешь, я очень люблю тебя, но... – Она помедлила еще мгновение, но, поскольку сказать больше было нечего, все, что ей осталось, – это повернуться и выйти.
– Бедняжка старается изо всех сил, – сочувственно проговорил Гарольд, когда за ней закрылась дверь. – Она чувствует себя не очень хорошо, особенно когда вспоминает прошлое. Вот почему ее главная мечта – уютный дом.
Макс задумчиво кивнул.
– Ее настоящий отец умер, ведь так?
– Сюзанна об этом не говорит, но все равно она все еще креолка в глубине души. Я пообещал себе, что однажды отвезу ее обратно, чтобы показать старый дом на плантации, в котором она выросла. Но и к тебе, Макс, она очень привязана. Не ее вина в том, что с тобой произошло.
– Я знаю и не виню ее.
Гарольд прищурился:
– Советую и мной не пренебрегать, кузен, потому что моей вины в этом тоже нет. Я просто пытаюсь немного образумить тебя. Если ты женишься на Мариэтте, это повлияет не только на твою жизнь, последствия скажутся на всех нас. Кроме того, как ты вообще собираешься содержать жену без поддержки семьи? Нельзя получить и то, и другое одновременно. Ты не можешь уйти из семьи лишь затем, чтобы потом вернуться и попросить впустить тебя.
– Но мне вовсе не нужно, чтобы меня впускали, – вскипел Макс. – Мне вообще больше ничего от вас не нужно. Теперь моя жизнь не касается тебя, Гарольд, и я не потерплю твоего вмешательства в мои дела.
Гарольд поджал губы, как делал всегда, когда расстраивался.
– Ну как знаешь, кузен. Я ухожу, потому что ты явно утратил ясность мысли. Эта девушка окончательно заморочила тебе голову, и, боюсь, уже скоро ты очень пожалеешь об этом. Разумеется, мне придется рассказать все герцогу.
Макс с изумлением взглянул на кузена. Он что, ребенок, чтобы грозить ему такими вещами?
– Ты можешь даже выступить в парламенте, мне это совершенно безразлично!
Мрачно взглянув на кузена, Гарольд вышел и плотно прикрыл за собой дверь, а Макс откинулся в кресло, чувствуя себя выжатым досуха. С какой стати родственники вдруг стали столь трогательно интересоваться его делами? Он несколько раз был связан с женщинами, явно не подходившими для брака, но тогда ему не было сказано ни слова. Правда, он никогда не собирался на них жениться, и не был в них влюблен. Так что же теперь? Неужели он действительно любит Мариэтту Гринтри – женщину, которая упорно отказывается выйти за него замуж?
Но что, в конце концов, может предложить ей он – нищий, лишенный наследства? Наверное, Мариэтте и правда будет лучше без него...
Глаза Макса сверкнули, кулаки сжались. Проклятие! Он все равно не сдастся, он будет драться за нее. Она должна понять, что они созданы друг для друга, и поймет, черт ее дери!
Гарольд помог супруге сесть в карету, но продолжал суетиться вокруг нее до тех пор, пока она не попросила его остановиться.
– Кажется, Макс расстроил тебя? Ты очень привязан к нему, да, дорогой?
– Как и ты, дорогая. – Гарольд, вздохнув, откинулся на сиденье, и карета тронулась с места. – Я постоянно чувствую, что обошелся с ним как-то не так, упустил что-то, что надо было сказать или сделать, чтобы разрешить эту проблему.
– Папа тогда был очень зол, но мы не можем винить его в этом.
– Нет, но я думал... – Гарольд снова вздохнул. – Сейчас он должен бы уже успокоиться и понять, что, даже если Макс ему не родной сын, он все же любит его как сына. Макс не заслуживает такого обращения.
– Жизнь – жестокая вещь, – пробормотала Сюзанна и как-то странно посмотрела на мужа. – Часто в ней не существует счастливых концов. Бог не дарует нам справедливости, поэтому приходится находить ее самим.
– Надеюсь, герцог все-таки приедет, – печально произнес Гарольд, – и сделает это тогда, когда будет еще не поздно спасти Макса от самого себя.
Эми Гринтри погладила Мариэтту по волосам, словно старалась ободрить и утешить. Они расположились в спальне, и Эми наслаждалась душевным общением с дочерью.
– Я знаю, в последнее время тебе было нелегко, Мариэтта. Как бы мне хотелось, чтобы ты никогда не встречала того ужасного человека!
Мариэтта подняла голову и взглянула на мать.
– Какого человека? – пробормотала она, думая о Максе.
– Этого мерзавца Джонса. Я возненавидела его с первого взгляда – самодовольная улыбка, поклоны, шарканье, и все такое фальшивое... Но ты, разумеется, не могла этого заметить, тебя тогда ослепила безумная страсть. – Она вздохнула. – К несчастью, он выглядел очень привлекательно, а я повела себя довольно глупо, запретив тебе видеться с ним. Вивиан написала, что мне следует позволить ему чаще навещать нас, чтобы ты осознала наконец, какой он мерзавец, но я ее не послушала. А потом этот наглец оказался настолько бесцеремонным, что попросил твоей руки! Разумеется, я тут же отказала ему от дома и сказала тебе, что ты никогда больше его не увидишь.
Мариэтта вздохнула:
– В любом случае, из этой ерунды я уже выросла.
Эми рассмеялась:
– Значит, ты стала беднее. Каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок мечтают о том, чтобы их любили, Мариэтта. В этом нет ничего плохого.
– Джонс точно знал, что сказать, чтобы овладеть моим сердцем, но для него все это было игрой. Получив приз, он тут же обо всем забыл.
– Верно. – Эми снова стала серьезной. – Обнаружив, что тебя нет, я так разозлилась, что послала за ним мистера Джардина с хлыстом...
– С хлыстом?
Эми улыбнулась:
– Я никогда тебе этого не рассказывала, Мариэтта. Мистер Джардин нагнал его в нескольких милях к югу, когда мерзавец остановился, чтобы вздремнуть под деревом у дороги. Думаю, теперь, засыпая, он каждый раз вспоминает о своем пробуждении в тот день!
Мариэтта, не выдержав, засмеялась, представив себе мистера Джардина с хлыстом.
– Ты хочешь сказать, что мистер Джардин...
– Да, дорогая. – Эми вздохнула. – Но к сожалению, этот ужасный Ролингз распустил мерзкие слухи, и я не смогла их заглушить. – Она отбросила со щеки локоны дочери. – Зато теперь все позади.
Внезапно собственное поведение показалось Мариэтте смешным и наивным. Если бы Джерарда не существовало, она непременно задумалась бы над предложением Макса.
Боже, ну почему мир устроен так несправедливо?!
Глава 16
Франческа решила, что раз уж она приехала в Лондон, то непременно должна осмотреть лондонский Тауэр, и Мариэтте пришлось тащить за собой упирающуюся Лил, но поспеть за длинными ногами Франчески они все равно не могли. Гнетущее впечатление на Франческу произвели мрачность места, каркающие вороны и кровавая история. Мариэтта подозревала, что сестра уже решила написать акварель, дабы увековечить свои впечатления.
Когда сестры наконец выбрались на свет Божий, у них еще хватило сил пройтись по магазинам, а затем они направились домой.
Мариэтта зевала и во всем винила Макса. Несмотря на усталость, она не могла спать оттого, что думала о нем; при этом ее тело возбуждающе покалывало. Плохо, очень плохо. Надо бы как-то положить этому конец, но как? Этого она не знала.
Афродита известила ее, что следующим заданием будет присутствие на маскараде в Воксхолл-Гарденз, где она встретится с Максом. Мариэтта всегда мечтала поприсутствовать на таком событии, а с Максом это будет почти что осуществлением мечты.
Однако дома на Беркли-сквер Мариэтту ждало настоящее потрясение.
Забрав у нее свертки, дворецкий Ходж сообщил ей приглушенным голосом, что "некая важная персона" желает поговорить с ней в приватной обстановке.
– Важная персона? И кто же это?
– Герцог Баруон. Он ждет вас в парадной гостиной, и с ним лорд Монтгомери.
Сначала Мариэтта подумала, что ослышалась. С какой стати отцу Макса говорить с ней?
– Оливер дома? – с надеждой спросила она.
– Да, мисс, он прибыл час назад.
Ну слава Богу, хотя бы Оливер будет рядом. Мариэтта не испытывала ни малейшего желания встречаться с отцом Макса, поскольку не ожидала от разговора с ним ничего хорошего.
– Послушай, сестрица. – Услышав голос Франчески, Мариэтта оглянулась. – Кто такой герцог Баруон и что ему от тебя нужно?
– Я как раз думаю о том же. – Мариэтта пригладила платье. – Надеюсь, у меня приличный вид?
С тех пор как Макс расшнуровал ей корсет, Мариэтта опасалась шнуроваться слишком туго и носила свои старые платья; ощущение, испытанное на вилле "Похотливая леди", излечило ее от желания сдавливать себе легкие.
Франческа критически оглядела сестру.
– По-моему, ты выглядишь прекрасно. – Она придвинулась ближе, – Это из-за мужчины, да? Я поняла это сразу, как только увидела тебя.
Мариэтта с изумлением взглянула на нее, но не успела ничего сказать, потому что Вивиан, появившись из двери и воскликнув: "А, вот и ты!" – крепко схватила ее за руку и потащила за собой.
Первым, кого увидела Мариэтта, войдя в комнату, был Оливер – он стоял у окна, заложив руки за спину. Лицо его выглядело усталым, о чем свидетельствовали тени под глазами. Рядом с ним стоял высокий худой мужчина – казалось, это был постаревший и не слишком привлекательный двойник Макса. В его темных волосах виднелась седина, а густые брови были расположены столь низко, что Мариэтта едва могла рассмотреть цвет его глаз.
Мгновение он неподвижно смотрел на нее, а затем опустил взгляд и отвернулся. Тогда вперед выступил Оливер:
– Ваша светлость, позвольте вам представить мою свояченицу, мисс Мариэтту Гринтри. Мариэтта, это его светлость герцог Баруон.
Суровое выражение лица герцога ничуть не изменилось после этих слов, и Мариэтта почувствовала, что ее сердце сжимается все сильнее, и постаралась напомнить себе, что она не сделала ничего плохого. То, что происходит между ней и Максом, – их личное дело, не имеющее никакого отношения ни к герцогу, ни к любому другому члену семейства Велландов.
– Мой племянник, Гарольд, сказал мне, мисс Гринтри, что он попросил вас воздержаться от посещений моего сына в его доме на Бедфорд-сквер.
Вивиан издала нечленораздельный звук, но Мариэтта ее опередила:
– Это правда, ваша светлость.
– Тем не менее, вы все еще продолжаете видеться с Максом.
– Только не на Бедфорд-сквер, ваша светлость.
– Вы думаете, меня интересуют детали? – Герцог нервно зашагал к камину, затем повернулся и двинулся обратно.
Мариэтта с удивлением наблюдала за ним. Он был так похож на Макса, что это казалось сверхъестественным. Она сглотнула.
– Ваша светлость, встречаюсь я с вашим сыном или нет, вас больше не касается. Макс сказал мне, что прекратил всякое общение с родственниками.
– Простите мою сестру за прямолинейность. – Вивиан, выступив вперед, бросила на Мариэтту предостерегающий взгляд, но герцог, казалось, думал совсем о другом.
– Вы совершенно правы, я лишил сына наследства. – Мгновение он выглядел потерянным, будто громада совершенной несправедливости собиралась поглотить его, но потом распрямил и без того прямую спину и продолжил: – Гарольд очень беспокоится из-за моего... То есть... Он беспокоится за благополучие Макса, а у вас плохая репутация, мисс Гринтри, и...