* * *
Ни единая мысль еще не волновала ее, пробудившуюся ото сна, - только ощущение теплоты руки Эштона, незнакомый и возбуждающий запах его тела, твердость мускулов. Сладко потянувшись, Бетани ступней погладила его ногу; взгляд скользил по груди мужа, поднимавшейся и опускавшейся в ритме глубокого сна; его рука расслабленно лежала на ее плече, загорелые пальцы казались особенно темными по сравнению с ее светлой кожей. Воспоминания о прошедшей ночи вернулись к ней. Эти грубоватые пальцы научили ее тому, чего она никогда не знала, воспламенив неведомые ранее чувства. Высвободив руку из-под простыни, она погладила его мускулистый торс; тело мужа возбуждало ее: прошедшая ночь оставила в ее теле сладкую боль, и снова появилось желание испытать ее в полной мере. Он пошевелился, пробуждаясь от ее прикосновений. Бетани приподнялась на локте и с улыбкой наблюдала, как приоткрываются его веки. Его рука потянулась к ее подбородку.
- Научись заворачивать и продавать эту улыбку, - произнес он хриплым ото сна голосом, - и ты станешь очень богатой женщиной.
- Я уже богатая женщина.
Его охватила дрожь.
- Не собираюсь оспаривать, что ты женщина. - Свои слова Эштон подтвердил поцелуем, пробудившим в ней острые желания, жаждавшие удовлетворения, - она стала ласкать его; ее руки, несмотря на неопытность, знали, как доставить ему наслаждение; его тело пробудилось так стремительно, что у нее голова закружилась от ощущения собственной власти; с ее губ сорвался стон, когда жар его желания успокоил ее боль и прогнал опасение, что ее стоны могут быть услышаны в конюшнях, - все исчезло, ей лишь хотелось проводить в его объятиях долгие часы. Но он быстро поцеловал ее и поднялся из постели. Казалось, его мысли заняты чем-то другим.
- Останься, - умоляюще просила она, намереваясь продлить его прикосновения. - Еще только начало рассветать.
Натянув бриджи, он взглянул на нее через плечо.
- У рабочего человека нет времени прохлаждаться в постели.
Его слова больно резанули ей слух, напомнив, что она вышла замуж за человека, который не может позволить себе подниматься тогда, когда хочет. Она поспешно встала и принялась одеваться.
Эштон плеснул воду из таза на лицо и грудь, капли воды расплескались по завиткам волос груди, остановившись у кожаного ремня брюк. Бетани украдкой наблюдала, как он надел через голову рубашку, мускулы играли на его груди; затем натянул чулки и сапоги, рубашку перепоясал шерстяным витым поясом - обычный процесс умывания и одевания показался ей замысловатым и чарующим танцем. Выражение ее лица рассмешило его.
- Вы удивлены, миссис Маркхэм?
Щеки ее вспыхнули.
- Для меня это все так ново.
Губы его крепко сжались, на подбородке появилась соблазнительная ямочка.
- Замужество скоро покажется тебе очень утомительным.
- Ты хочешь заставить меня пожалеть о содеянном, - неожиданно резко выпалила она. - Но я не пожалею, а намерена и стану тебе хорошей женой.
Губы его дрогнули, но он не улыбнулся.
- В самом деле? Ну что ж, очень хорошо. Мне предстоит долгий рабочий день. Для начала следовало бы позавтракать.
Уловив вызов в его глазах, Бетани расправила плечи и прошагала мимо него на кухню. Чувствуя на себе его взгляд, взяла наполненный еще вчера чайник и поверила его над очагом, затем расшевелила угли и добавила дров. Поднявшаяся зола попала на рукав чистого платья и даже в нос, вызвав непроизвольное чихание. Ее нервы напряглись, она побежала в кладовую, открыла и заглянула туда, не зная, что делать дальше.
Эштон хрипло рассмеялся, увидев ее смущение.
- Ты, наверное, удивилась, обнаружив, что завтрак по мановению волшебной палочки и на серебряном подносе не появился у твоей постели?
Холодная дрожь прошла по ее спине.
- Меня поражает одно, Эштон. Почему прошлой ночью ты был таким внимательным и деликатным, а сейчас ищешь повод обидеть меня?
Глаза его сузились.
- У брака есть свои приятные стороны с поцелуями и стонами в темноте. Жизнь вместе - это не только супружеская постель.
Она опустила ресницы, чтобы он не заметил боль в ее глазах.
- Я твердо решила быть тебе хорошей женой. Но для этого мне нужна твоя помощь.
Эштон шумно набрал воздух.
- У меня слишком мало времени, чтобы учить тебя семейной жизни.
Сняв с крючка высокую шляпу, он надел ее и направился к двери.
- Можешь не готовить сегодня завтрак, - проговорил сухо и вышел, взяв с собой спаниеля. Бетани стояла в дверях, прислушиваясь к звуку мужниных шагов и наблюдая, как его широкая спина скрывается в предрассветной мгле. Прислонившись к косяку двери, она вдыхала утренние ароматы трав и морского воздуха, ее сердце переполняла любовь к Эштону и боль из-за того, что она не знала способов подступиться к нему.
* * *
Бетани не стала предаваться грустным размышлениям. Часы показывали шесть утра, когда она появилась в дверях кухни большого особняка в неловко повязанном фартуке и с развевающимися волосами, - повар Дадли изумленно принялся накручивать усы, две служанки, прикрыв рты руками, о чем-то перешептывались.
- Мисс Бетани? - осведомился Дадли. - Чем обязан этому удовольствию видеть вас так рано?
- Дадли, научи меня готовить. - Усы удивленно зашевелились на худощавом лице повара. Бетани попыталась изобразить улыбку. - Я не шучу, - она блеснула глазами на перешептывающихся служанок. - Мое положение изменилось. Мне нужно научиться самой готовить.
- Даже не знаю, с чего начать, мисс…
- Зовите меня миссис Маркхэм. Уверена, что до вас уже дошли сплетни. - Ей стало весело. - Вообще-то, теперь можно называть меня просто Бетани - между нами нет никаких формальностей. Так как же приготовить ужин мужу?
Таким образом, если раньше Бетани задумывалась над изречениями Евклида, а ее ум был забит философскими премудростями, то теперь следовало запомнить, как приготовить тесто, чтобы испечь хлеб, и ощипать цыпленка. Занятия в колледже никогда не утомляли ее так, как наука Дадли. После обеда она побежала в свой домик, твердо решив приготовить свой первый ужин.
* * *
Эштон, не доходя до своего дома, удивленно замедлил шаг - из окна проникал аромат жареного цыпленка, сразу вызвав чувство голода. На крыльце его поджидал Глэдстоун, прижав уши и виляя хвостом. Пес стремительно влетел в распахнутую хозяином дверь дома. Эштона поразила открывшаяся перед ним сцена: маленькая гостиная сияла чистотой, деревянный диванчик украсило стеганое цветное одеяло; на камине - ни единой пылинки; на полке, в углу, появилась ваза с первоцветом и душистым горошком; половики выбиты, пол выметен, лампы приобрели первозданный вид, освободившись от сажи и жира. Затем его взгляд переключился на кухню. В отличие от непривычного порядка в гостиной, здесь царил невероятный хаос: домашняя утварь хранила следы пшеничной и кукурузной муки; еще больше изумляла печь, где все имевшиеся у него сковородки и кастрюли кипели и брызгались жиром; на кухонном столе грудилась посуда, лужица черной патоки, стекая с него, смешивалась с мукой, рассыпанной по полу. Бетани на разделочной доске сражалась с головкой лука, стараясь мелко его нарезать и держа нож, как топор. Ей мешали распущенные волосы, небрежно завязанные на затылке; время от времени она откидывала их со лба перепачканной в муке рукой. Эштон кашлянул. Жена обернулась. Он с трудом подавил смех, увидев ее перепачканное мукой лицо.
- Привет, детка, - с невольной теплотой произнес он. - Вижу, ты вся в работе.
- Да. - Она отложила в сторону нож и вытерла руки о перепачканный фартук. - Ужин почти готов, - и снова быстро принялась за дело, взяла лук и направилась к печи. Прежде чем он успел предостеречь, ее рука схватилась за горячую крышку. Вскрикнув, хозяйка-ученица выронила ее на пол - лук просыпался в огонь, а обожженные пальцы инстинктивно потянулись ко рту. - Ты не против, - спросила она, дуя на пальцы, - если цыпленок обойдется без лука?
- Конечно. Не придавай этому значения.
Она с благодарностью взглянула на него.
- Тогда можно садиться к столу.
Эштон вымыл руки, смахнул муку со скамьи и сел, Бетани - напротив, молча помолились. Обнаружив очередной промах - пятно черной патоки, не убранное со стола, - девушка нахмурилась.
- Не успела прибрать.
- Это ничего.
Бетани смущенно покачала головой:
- Сижу, как недоумок, ожидая, что кто-то подаст. - Она быстро поднялась. На этот раз, прежде чем прикоснуться к крышке сковороды, на которой жарился цыпленок, взяла кухонное полотенце и поставила еду на стол. - Все сделала сама, - гордо сообщила она, - даже цыпленка ощипала своими руками.
С такой же гордостью Бетани указала на яблочный пирог, а затем снова метнулась к печи и достала… - по крайней мере, предположил он, это должно называться буханкой хлеба, - но почему-то ее лицо разочарованно вытянулось. Появилось что-то плоское: с одного боку подгорелое, с другого - сырое.
- Не понимаю, в чем дело. Делала все, как говорил Дадли.
- Неважно, - успокоил ее Эштон. Ему свело желудок от голода. - Обойдемся без хлеба. - Но аппетит его сразу пропал, как только во рту оказался кусочек цыпленка: как и хлеб, он был недожаренным, а кроме того, сильно пересолен и наперчен так, что обжигало рот. Эштон быстро потянулся к кружке с сидром. Бетани выжидательно смотрела на него.
- Ну как?
Черная патока, соль и перец перемешались во рту, а Бетани смотрела на него с такой надеждой. Четыре года в армии закалили Эштона, он решился проглотить предложенное - на глазах выступили слезы.
- Эштон? - наклонилась она к нему, держа элегантно нож в руке, глаза радостно сияли. Во рту все горело, он едва обрел голос.
- Очень много приправ, - заметил он, стараясь, чтобы голос не прозвучал разочарованно.
- Да? - Улыбка расцвела на ее губах. - Возможно, неравномерно полила патокой и приправами, и твоя порция оказалась особенно наперченной.
Стараясь казаться спокойным, он снова потянулся к кувшину с сидром и наполнил кружку. Отпив прохладного напитка, решил откусить еще кусочек, видя, что Бетани почти не ест, внимательно наблюдая за ним. Настала очередь пробовать яблочный пирог, представлявший собой тестообразное месиво и ставший вполне съедобным, когда его обильно приправили сметаной. Кое-как подкрепившись, Эштон вытер рот салфеткой. Салфетки! Даже трудно себе представить. Он не смог сдержать улыбки - ее глаза наполнились слезами.
- Как ты можешь казаться таким довольным, - спросила она, - когда я чуть не отравила тебя?
Его охватила нежность, такая непрошеная, но неразрывно связанная с его чувствами к ней.
- Ужин - не главное, ценю твои усилия.
- Почему, - удивилась Бетани, - ты проявляешь такую доброту, когда я меньше всего заслуживаю, но больше всего нуждаюсь в ней?
Широкая улыбка осветила его лицо.
- Давай помогу убрать посуду.
Не ответив на ее вопрос, Эштон начал убирать грязные сковородки и посуду. Не такой разборчивый Глэдстоун быстро справился с остатками цыпленка. Оставив Бетани мыть посуду, Эштон за домом взял деревянное корыто, поставил его перед очагом и наполнил водой из деревянного кедрового ведра, что стояло у порога. Она обернулась и вопросительно взглянула на него.
- Считаю, нам обоим не помешает ванна, - объяснил Эштон. - Мне сегодня много пришлось трудиться в конюшнях. - Он дотронулся пальцем до потного лба Бетани. - И судя по твоему виду, у тебя сегодня не было ни минуты отдыха. - Он заметил, как она с любопытством наблюдает, как он вылил в корыто полный чайник кипящей воды. Насмешливая улыбка тронула уголки его губ. - Да, вот так готовится ванна, когда у тебя нет слуг.
Она закончила уборку на кухне и молча смотрела на деревянное корыто и поднимающийся пар над водой.
- Я еще так мало знаю об обязанностях жены.
Эштон остановился перед ней, вместо гнева испытывая к ней глубокую нежность и понимание. Можно ли ее обвинять за то, что произошло: молодая, одинокая, покинутая мужчиной, лишившим ее невинности и оставившим с ребенком, - всего этого вполне достаточно, чтобы напугать любую женщину и вынудить ее совершить отчаянные поступки. Его рука коснулась ее талии и потянула за ленточки фартука.
- Никогда не был горничной у леди, но тоже желаю научиться.
Она ахнула от неожиданности и задрожала, когда его пальцы от талии поднялись к вырезу платья, ловко расстегивая попадавшиеся на пути пуговицы. Боже, как его возбуждала ее красота. Раздевая ее, он с трудом боролся с охватившим все его тело желанием, затем подал ей руку, чтобы не оступилась в корыте. Ей пришлось поджать колени, иначе невозможно было уместиться в импровизированной ванне. Как ему хотелось, чтобы корыто было побольше и вмещало его тоже, хотелось омыть ее плечи, руки, грудь, бедра, дрожащие под его взглядом. Моясь в корыте, Бетани смущалась, словно невинная девушка, - пришлось напомнить себе, что его жена - далеко не невинный ребенок. Оставив ее мыться и ополаскивать волосы, Эштон принялся подметать пол на кухне. Закончив мытье, Бетани обернула свое стройное тело полотенцем. Ему стоило немало усилий, чтобы сдержать себя, не последовать за ней в спальню. Эштон быстро помылся. Пламя желания охватило его, когда в рот попало немного воды, которая, казалось, источала запах Бетани. Направляясь в спальню, он буквально сгорал от нетерпения. Эштон приблизился к постели и охватил взглядом лежащее стройное тело - ожидание стало совсем нестерпимым. Он опустился рядом с ней, жадно целуя, касаясь сквозь тонкую рубашку ее груди. Она вздохнула, прижимаясь к нему, но это не был вздох любви - Бетани спала глубоким сном. Эштон грустно улыбнулся и крепко сжал зубы, подавляя страсть, охватившую все тело, и наконец уснул рядом с женой.
Глава 8
Бетани, лежа в постели с широко раскрытыми глазами, рассматривала грубый потолок из досок, будто читала самую заветную книгу в своей жизни, то улыбаясь, то дрожа: седьмая неделя замужества все расставила по своим местам - кажется, она беременна.
В этом предположении не было ошибки: на четвертой неделе ее удивила появившаяся необъяснимая одышка и необычная чувствительность груди; на пятой - тошнота и, самое главное, исчезнувшие месячные, наступавшие прежде, как по расписанию.
Да, удивляться нечему, решила она и, неохотно поднявшись с постели, умылась над тазом с водой. Дни замужества проходили в тяжком труде, нередко омрачались плохим настроением Эштона, и только ночи скрашивали все - они занимались любовью часто и бурно, что помогало забывать и резкость мужа, и неодобрение родителей, и собственное чувство вины за такой неординарный способ их женитьбы.
Днем иногда в их отношениях появлялись раздражение и недомолвки, но по ночам воцарялась безумная страсть и удовлетворение всех желаний, о которых никогда не говорилось вслух; утро начиналось с напряженного ожидания, что сулит им очередной день, а вечера приносили предчувствие блаженства и успокоения. В их первую ночь Эштон заметил, что их брак не может быть идеальным, и это так и случилось: полное понимание и совместимость, которые они испытывали на узкой скрипучей кровати, исчезали, хотя и не надолго, когда возникали неожиданные жизненные повороты.
Повседневное хлопчатобумажное платье Бетани все еще подчеркивало стройность ее талии, хотя грудь уже немного пополнела, - изменения в фигуре стали заметнее еще и потому, что она перестала носить корсет, мешавший в работе.
Появившийся волчий аппетит утолить было нечем, кроме кукурузного хлеба и бекона, поджаренных мужем на завтрак, - но ее тут же вырвало, в желудке остались неприятные ощущения, сердце защемило, и она решила найти Эштона, чтобы переговорить с ним.
Выйдя из дому, Бетани столкнулась с Дорианом Тэннером, появившимся совсем с другой стороны в своем великолепно сидевшем на нем красном мундире. Его губы гневно сжались, впервые за все время их знакомства он грубо схватил ее за руку.
- Я вернулся с задания, надеясь, что меня ждет невеста, а вместо этого узнаю, что вы - жена другого человека.
Она посмотрела на его наманикюренные пальцы, впившиеся ей в кисть.
- Отпустите меня.
- Жду объяснения: вы были со мной неразлучны в течение нескольких недель, Бетани.
Она опустила глаза.
- Извините, что ввела вас в заблуждение, совсем не хотела этого, но вы неправильно истолковали нашу дружбу.
- А о чем ином можно было думать? Вы нарушили клятву…
- Простите, но мое сердце всегда принадлежало этому человеку.
Бетани опустила ресницы - ей и в голову не приходило причинить боль кому-то другому: стараясь вызвать ревность Эштона, она даже не думала, что Дориан влюбится в нее. Мимолетно взглянув на его почти классически совершенное лицо, она, к своему изумлению, разглядела в нем не боль, а гнев.
- Простите, Дориан. Я вела себя слишком эгоистично.
- Простить ничего не стоит, моя дорогая, но есть условие: не забыть вот об этом, - он, схватив ее за плечи, притянул к себе и впился в ее губы жестким поцелуем. Бетани протестовала, вскрикнула, пытаясь освободиться из его крепких объятий, тем более что исходивший от него сладковатый и резкий запах цветочной пудры еще больше усилил чувство приближающейся тошноты.
Послышались мягкие шаги, и две сильные руки оттолкнули их друг от друга. Споткнувшись, она с изумлением увидела Эштона, стоящего на тропинке, и подбегавшего следом Глэдстоуна. Муж смерил холодным взглядом сначала Дориана, затем ее, и словно острыми иголками пронзил ее сердце.
- Когда вы закончите любезничать с моей женой, - произнес он голосом, разящим, как рапира, - я хотел бы поговорить с ней, - и быстро удалился, оставив после себя ледяной холод, хотя стоял теплый осенний день. Чуть не падая, Бетани бросилась за мужем, ей удалось догнать его у дверей их дома; окликнув его, она поняла - их отделил друг от друга огромный айсберг.
- Ты вернешься к родителям, - очень спокойно произнес он. - Не позволю развлекаться со своим любовником в моем доме.
Она чуть не лишилась дыхания, как будто он нанес ей удар в живот.
- Он не любовник.
- Ты же не назовешь меня лжецом после того, что я видел своими глазами.
- Это было совсем не то, о чем ты думаешь: у меня с Дорианом состоялся разговор… Он меня неправильно понял и разозлился…
Эштон зло рассмеялся.
- Это понятно по его поцелую.
- … разозлился, потому что я вышла за тебя замуж.
Ярость отразилась на лице Эштона. - Ты совершила непростительную ошибку: он - более подходящий для тебя муж.
- Я не стану больше с ним встречаться и разговаривать.
- Твои обещания уже ничего не значат.
- А я, Эштон? - Слезы зазвучали в ее голосе. - Тоже ничего для тебя не значу?
Его глаза сузились в холодные голубые льдинки.
- Ты для меня - все: семь лет работы подневольным на твоего отца; тяжкий груз на всю мою жизнь; и наконец, еще два дополнительных рта, которые нужно кормить, хотя я и не хотел этого.
- Что? - Кровь отлила от ее щек, а рука невольно коснулась живота. - Как ты узнал о ребенке?
- Неужели ты меня считаешь глухим и слепым? Ты помчалась за мной в Бристоль, потому что забеременела и хотела поделиться со мной своим горем, заявив перед военным судом, что ждешь ребенка.