"Но разве не в этом и состоит моя извечная трудность – что я слишком молчалива?" – подумала Элиза.
– Лошади, охота и собаки – прекрасные темы для обсуждения с джентльменами.
– Но я мало что знаю о лошадях и охоте, а единственная собака, с которой я знакома, – это дог Вайолет, Горацио.
– Он примечательное создание, в этом нет сомнения, как и волкодав Даррага, Витрувий. Говорите о них. Любому любителю собак будет забавно послушать об их проделках. Что касается лошадей и охоты, вам придется узнать побольше. Вы ведь умеете ездить верхом, не так ли?
– Да, но не слишком хорошо. Тетя Дорис считала, что деньги, затраченные на содержание лошади – пустая трата. Прожорливые твари, называла она их, не стоящие того, чтобы тратиться на корм и грума. Она предпочитала арендованных кляч, поскольку большую часть жизни провела в Лондоне. Посему мне не доводилось проводить много времени рядом с лошадьми, не считая нескольких уроков однажды летом в деревне.
Кит нахмурился:
– Я знал, что ваша тетка была скаредной старой каргой, но чтобы не держать ни одной лошади? – Он покачал головой. – Что ж, придется нам найти время, чтобы заново познакомить вас с радостями верховой езды.
Элиза ощутила, как легкая дрожь пробежала по телу. Ей нравятся лошади, но они непредсказуемые создания, особенно с новым неопытным ездоком в седле. Ей совсем не улыбается мысль быть сброшенной на землю.
– О, не стоит. Мне и так хорошо.
– Но вы по меньшей мере должны снова научиться чувствовать себя уверенно на лошади на случай, если вас пригласят покататься верхом. Не волнуйтесь. У Адриана огромная конюшня. Я подберу для вас спокойную кобылку, которая будет обращаться с вами, как с самым дорогим другом.
– А у лошадей бывают друзья? – поинтересовалась она.
– Еще как бывают. – Кит рассмеялся и весело подмигнул. – Кроме того, в вашем новом гардеробе три новые амазонки, насколько я помню. Не можем же мы оставить их неиспользованными.
На это, решила Элиза, разумнее всего не отвечать. Немного погодя он перестал вальсировать, но не отпустил ее.
– Потанцуем еще немного? Сделаем еще один круг по комнате и продолжим практиковаться в беседе?
Элиза всеми силами пыталась не реагировать на его близость, ибо тело его необъяснимым образом приблизилось, как только они остановились. Он ли придвинулся на дюйм к ней или она к нему?
Как бы там ни было, но он оказался соблазнительно близко.
Она чувствовала едва уловимый, приятный аромат мыла, исходящий от его чисто выбритых щек; кончиками пальцев с наслаждением ощущала текстуру тонкого сукна, натягивающегося на его широких крепких плечах; упивалась ощущением своей руки, так интимно лежащей в его ладони.
Но Кит, конечно же, ничего этого не замечал. Значит, и она не будет.
– Да, давайте продолжим, – сказала она, решительно настроившись не обращать внимания на свои незваные, нежелательные порывы.
Он снова закружил ее по комнате в вихре разлетающихся юбок. Элиза испустила неслышный вздох, чувствуя, что его тело вновь движется вместе с ней в плавном, естественном ритме.
– И как вам нравятся удовольствия города, мисс Хэммонд? – начал он.
– Лондон, как всегда, великолепен.
– А какие достопримечательности вы уже видели?
– О, ничего значительного. Я ведь все еще в трауре и мало выезжала этой зимой.
– Ах да, разумеется.
– И потом, мой наставник, – продолжила она, – не подпускает ко мне моих поклонников.
"Ну и откуда, спрашивается, взялось это проказливое замечание?" – недоумевала Элиза, дивясь себе самой. Кит изогнул губы в улыбке, легко включаясь в игру:
– Он строгий малый, этот ваш наставник.
– Да, он серьезно относится к своим обязанностям. Очень добросовестный.
– Насколько я его знаю, это совсем не в его духе. Слышал, он скорее склонен разменивать жизнь на всякие пустяки и праздные удовольствия.
– О да, он любит удовольствия, безусловно, но я бы не назвала его ни пустым, ни праздным.
– Скажите это его брату, когда ваш наставник в следующий раз обратится к нему за своим квартальным содержанием.
Она рассмеялась:
– Постараюсь так и сделать.
– Что ж, должен признаться, меня не удивляет, что ваш наставник настроен весьма решительно. Недалек тот день, когда ему придется отгонять от вас поклонников палкой.
– Вы так думаете?
– Уверен в этом.
Элиза заглянула в его глаза и почувствовала, что начинает тонуть. То же самое, должно быть, ощущает человек, попавший в воду, за мгновение до того, как волны смыкаются у него над головой.
"Что я делаю? – поразилась она. – Неужели флиртую? С Китом! Более того, и он флиртует со мной!"
Но нет, напомнила она себе, для него это всего лишь притворство. Забавный, легкомысленный обман, означающий всего лишь обучение и инструктаж, и все это не по-настоящему.
И все удовольствие от беседы резко покинуло ее, словно воздух, со свистом вырвавшийся из проколотого острой иголкой шара. Почувствовав, что горло сдавило, она перестала танцевать и отстранилась, вырвав свою руку.
– П-прошу прощения. Не возражаете, если мы закончим? Кит нахмурился:
– Что случилось? У вас так хорошо получалось.
Она опустила взгляд, чтобы он не увидел выражения ее глаз.
– Я… я внезапно почувствовала усталость. Наверное, мне не стоило соглашаться продолжать танец.
– Вы уверены? Надеюсь, вы не заразились от Вайолет?
– Нет, я… – Она отступила еще на шаг. – Просто легкая головная боль. Скоро пройдет.
– Почему бы вам в таком случае не пойти в свою комнату и не прилечь? Я скажу вашей горничной, что вам нездоровится, и велю принести какое-нибудь средство, которое избавит вас от недомогания.
Если бы такое средство действительно существовало, насколько все было бы проще, с иронией подумала Элиза. Если бы от всего так легко можно было избавиться.
– Благодарю.
Кивнув, она повернулась и чинно покинула музыкальную комнату. Оказавшись в коридоре одна, Элиза ускоряла шаг до тех пор, пока не перешла на бег.
Глава 6
Элиза повернула книгу к слабому свету, струящемуся в окно библиотеки. День выдался пасмурный и холодный, и она поплотнее закутала плечи в свою бело-голубую кашемировую шаль, радуясь теплу, идущему от весело потрескивающих в камине дров.
Вайолет сидела поблизости, поглощенная чтением нашумевшего романа ужасов "Франкенштейн, или Современный Прометей", который пообещала одолжить Элизе, когда прочтет. Положив голову на огромные передние лапы, Горацио дремал у ее ног, посапывая своим влажным черным носом.
Перевернув страницу, Элиза попыталась сосредоточить внимание на содержании. Но не успела она осилить и строфы, как мысли разлетелись, словно лепестки на ветру, устремляясь к их с Китом уроку. Она почти ни о чем другом не могла думать с тех пор, как убежала тогда из музыкальной комнаты.
"Ну и простофиля!" – отчитывала она себя, верно, уже в сотый раз. Нет никаких сомнений в том, что она просто увлеклась, поддавшись очарованию его доброты, внимательности и неоспоримой привлекательности. Однако если не поостеречься, то можно вновь подпасть под его бесконечное обаяние. А этого никак нельзя допустить.
Когда-то она была безнадежно влюблена в Кита, обожала его втайне, слишком невзрачная и застенчивая, чтобы рассчитывать на что-то большее, чем его мимолетное внимание. В тот день, когда он уехал на континент, она думала, что рассыплется на осколки от боли. А потом ночами пропитывала подушку горькими слезами до тех пор, пока не обессилила и у нее не осталось слез. С того времени она запрятала подальше свои глупые, бессмысленные, бесполезные чувства, делая все возможное, чтобы убить свою любовь к Киту Уинтеру.
Так почему же теперь, когда он для нее не более чем друг, она так глупо сбежала вчера с их урока? Унеслась, словно влюбленная зеленая школьница?
Все это из-за танца, решила Элиза. Танец вызвал ностальгию, заставив вспомнить, с чего началась ее безнадежная влюбленность.
Даже теперь она отчетливо помнила тот давнишний вечер во всех мельчайших подробностях. Теплый мерцающий свет свечей, людские толпы, собственные ощущения и чувства, когда она сидела у стены бального зала, рассеянно слушая сплетничающих неподалеку седовласых матрон. Мучительное одиночество – вот что она чувствовала. Одиночество и свою непривлекательность в уродливом платье из серо-коричневой тафты.
Она обводила взглядом очертания бантов на своих туфлях, когда он возник перед ней. Лорд Кристофер Уинтер во всем своем неподражаемом великолепии. От потрясения воздух с шумом вырвался у нее из легких, когда он поклонился.
– Мисс Хэммонд, – сказал он, – не окажете ли мне честь, подарив этот танец?
Она не могла говорить, не в силах была вымолвить ни слова и только смотрела на него, пока он просто не взял ее за руку и, мягко потянув, не поднялся с места. Только страх оказаться посмешищем всего Лондона не дал ей свалиться прямо к его ногам, когда он вывел ее в танцевальный круг.
Потом заиграла музыка, и они закружились под звуки вальса. Улыбающийся и внимательный, он, как мог, старался вовлечь ее в разговор, несмотря на то, что она почти не раскрывала рта. С колотящимся в горле сердцем она с трудом умудрилась ответить на несколько его вопросов, хотя до сегодняшнего дня не могла вспомнить ни одного из них. К концу танца она была очарована, к концу вечера – целиком и полностью пленена им.
На протяжении всего вечера молодые люди один за другим подходили и выводили ее в танцевальный круг. Не будучи глупой, она сразу поняла, что все эти джентльмены – друзья Кита и их приглашения не более чем одолжения, которые они ему оказывают.
Возможно, ей следовало оскорбиться, разгневаться на то, что над ней в некотором роде насмехаются. Но она понимала, что Кит действовал из благородных побуждений, и уже давно никто не проявлял к ней такой доброты, как он. А в полночь он попросил ее станцевать с ним во второй раз, после чего проводил на ужин.
Быть может, кто-то попросил его об этом, она до сих пор не знала, но Кит Уинтер подарил ей один из лучших в ее жизни вечеров.
И она влюбилась.
Полено треснуло, выстрелив снопом сверкающих оранжевых искр в дымоход. Элиза очнулась от своей задумчивости, на несколько мгновений в замешательстве уставившись на забытую на коленях книгу. Быстрый взгляд подтвердил, что Вайолет не заметила ее грез средь бела дня, слишком поглощенная своим романом.
Элиза подавила вздох, когда ее мысли вернулись к Киту. Находиться с ним рядом небезопасно, осознала она. Очевидно, ее сердце все еще восприимчиво к его притягательности, пусть даже неосознанной. Но каким бы сильным ни было желание убежать и спрятаться, как она сделала вчера, проснувшаяся в ней решительность характера не позволяет ей отказаться от уроков Кита.
Она может добиться успеха, убеждала себя Элиза. Она непременно добьется успеха, если будет воспринимать Кита не иначе как друга и учителя. Если ей это удастся, ее сердце останется при ней. Но для пущей надежности она, разумеется, должна прилагать максимум усилий, усердно трудиться и постараться усвоить все необходимое как можно быстрее. Чем скорее она это сделает, тем скорее найдет мужа и устроит свою жизнь.
Если только не сумеет увлечь Кита.
Она замерла, потрясенная до глубины души этой мыслью.
Кит – ее муж, ее возлюбленный? Нереально, недостижимо и абсолютно невозможно. Этого просто не может случиться, и все же…
Она все еще обдумывала, взвешивала свои шансы, когда в комнату вошел Адриан.
– Добрый день, дамы, – сказал он. – Вы со своими книгами и шалями так похожи на пару уютно устроившихся кошечек, что мне безумно жаль нарушать эту идиллию.
– Тогда, Бога ради, не нарушай, – попросила Вайолет, отмечая место на странице пальцем. – Монстр как раз разбушевался.
Адриан усмехнулся:
– Он по-прежнему будет бушевать к тому времени, когда мы вернемся с прогулки. Или ты забыла, что обещала мне позволить прокатить тебя сегодня в новом фаэтоне?
Вайолет сконфуженно улыбнулась мужу, вставая с кресла: – Признаюсь, я забыла, возможно, из-за этой мрачной погоды. Подожди, я сейчас сбегаю надену теплую накидку и возьму муфту.
– Десять минут, или я приду за тобой. Вайолет подошла к нему и понизила голос до шепота:
– Лучше не надо. Вспомни, что случилось, когда ты в прошлый раз пришел за мной, когда я одевалась.
Его глаза вспыхнули, и он смотрел на нее так, словно хотел поцеловать.
– Осталось девять минут, дерзкая девчонка, так что поторопись.
Вайолет засмеялась и выбежала из комнаты. Горацио вскочил и потрусил следом.
Элиза быстро отвела взгляд и сделала вид, что не слышала ни слова из интимного разговора.
Адриан прошел вперед и сел в опустевшее кресло жены. Элиза взглянула на него, пораженная, как это часто бывало, его заметным сходством с Китом. Оба мужчины были темноволосыми, широкоплечими и крайне привлекательными, что не оставляло сомнений в их родстве. Она подозревала, что с годами Кит станет еще больше походить на своего старшего, более внушительного брата.
– А что вы читаете? – поинтересовался Адриан.
Она повернула книгу изящной кожаной обложкой вверх.
– Томик стихов Китса. "Эндимион". Вы читали? Герцог кивнул:
– Имел удовольствие, хотя некоторые критики были далеко не благосклонны. Слышал, Китс скоро собирается выпустить еще один сборник, возможно, он будет иметь больший успех. Говорят, однако, что со здоровьем у него в последнее время совсем плохо. Чахотка, насколько я понял.
– Ой, я не слышала! Как ужасно!
Несколько мгновений они сидели в задумчивом молчании.
– Пожалуй, нам лучше поговорить о чем-нибудь более веселом, – заметил Адриан. – Как проходят ваши уроки с моим братом?
– Это, по-вашему, веселее? – выпалила она. Он расхохотался.
– П-прошу вас, не поймите меня неправильно. Все идет хорошо, хотя у нас пока был только один урок. – Она занервничала, вспомнив о Ките и своих недавних размышлениях о нем. – Но боюсь, его любезные попытки могут оказаться тщетными. Я довольно безнадежна в ведении светской беседы и вежливого разговора.
Адриан улыбнулся:
– Мы же с вами сейчас разговариваем. Подозреваю, вы гораздо искуснее в разговоре, чем сами представляете.
– О, но вас-то я знаю, ваша светлость. Моя полная несостоятельность выявляется при общении с незнакомыми людьми.
– Значит, вам надо стремиться сделать всех своими друзьями.
Она воззрилась на него, пораженная мудростью этой простой мысли.
В холле раздались шаги.
– А, должно быть, это Вайолет. – Адриан встал, бросив взгляд на настенные часы. – У тебя даже осталась одна минута в запасе. Отлично, моя дорогая.
Вайолет вошла в библиотеку.
– Благодарю, любимый. Я подумала, что в долгу перед тобой за то, что чуть не забыла про нашу прогулку. Однако мы не должны слишком задерживаться. Джорджиана не проспит больше часа, а когда проснется, захочет есть.
– Ну, тогда поехали скорее. Не хочу, чтобы ты или Джорджиана испытывали хоть малейшие страдания.
Как только Адриан с Вайолет попрощались и ушли, Элиза снова вернулась к своей книге. Ей даже удалось на время забыть о Ките и прочесть несколько строф, когда послышался сдержанный стук в дверь.
Марч бесшумно проскользнул в комнату:
– Прошу прощения, мисс Элиза, но пришел какой-то джентльмен. Утверждает, что он ваш кузен.
Она нахмурилась:
– Мой кузен? Мистер Петтигру, вы имеете в виду? Марч склонил свою седую голову:
– Я проводил его в главный салон.
"Как странно, – подумала Элиза. – Филипп Петтигру здесь? Что ему может быть нужно?"
Вообще-то, учитывая отсутствие дома Вайолет и Адриана, ей было бы крайне неприлично принимать посетителя-джентльмена. Даже Кит отсутствовал, вероятно, отправился навестить друзей, поскольку она отменила их урок сегодня утром, сославшись на то, что вчерашняя головная боль еще не прошла.
Но Филипп Петтигру не простой посетитель, напомнила она себе. Он ее кузен, родственник, и от этого никуда не деться, каким бы неприятным ни находила она это родство. Все эти годы она изо всех сил старалась быть с ним вежливой и милой, хотя, говоря по правде, ей никогда не нравился тетин сын. Она еще не забыла, как он собирал пауков и жаб, когда они были детьми, и подсовывал в самые неожиданные места, где она могла на них наткнуться. Она все время с опаской приближалась к своей корзинке с шитьем, опасаясь, что оттуда кто-нибудь выползет или выпрыгнет. А однажды, когда ей было тринадцать, он незаметно сунул ей кузнечика в карман платья в церкви. Когда она обнаружила насекомое, от ее воплей сотряслись стены каменной часовни, внеся неразбериху и смятение в ряды прихожан и испортив воскресную службу.
Даже сейчас Элиза невольно поежилась, вспомнив, какую порку получила, когда они пришли домой. Тетя отказалась выслушать какие бы то ни было объяснения, уверенная, что она проделала это нарочно.
Нет, ей никогда не нравился Филипп Петтигру.
Подавив желание попросить Марча выпроводить нежеланного гостя, Элиза отложила книгу и поднялась.
– Благодарю, я приму своего кузена немедленно.
– Мне принести угощение? – осведомился мажордом.
– Да, полагаю, стоит принести. – Хотя ей совсем не хотелось, чтобы Петтигру задержался настолько, чтобы было время пить чай и есть пирожные. Но возможно, процедура разливания чая поможет ей немного успокоиться.
Расправив складки своего темно-фиолетового платья, она направилась в салон.
Петтигру обернулся, когда она вошла. Его черные прилизанные волосы были, на ее взгляд, слишком длинны, спускаясь ниже воротника. Элиза всегда считала, что "костлявый" – самое подходящее слово для его описания. Костлявый, сухой и мрачно серьезный, словно улыбка могла нанести непоправимый вред его лицу. Впрочем, даже улыбке едва ли было под силу хоть как-то улучшить его внешность, ибо с его крючковатым носом, впалыми щеками и длинной челюстью им вполне можно было детей пугать.
В сущности, насколько Элиза припоминала, он в свое время напугал до слез не одного малыша своей внушающей страх фигурой и угрюмым лицом. Элиза порадовалась, что Ной, Себастьян и Джорджиана сейчас, к счастью, наверху, в детской, иначе они непременно перепугались бы до слез.
Одетый во все черное – цвет, который кузен предпочитал даже до того, как умерла его мать, – он напоминал ей ворону. Ворону, питающуюся падалью и всегда готовую склевать мясо с костей. Чуть заметная дрожь пробежала у нее по коже, когда он приблизился, обнажив свои большие желтоватые зубы в некоем подобии улыбки.
– Кузина Элиза, как приятно тебя видеть. Прошло так много времени с тех пор, как мы виделись в последний раз.
Разве? Она сильно сомневалась в этом, поскольку последний раз они виделись при чтении завещания тети Дорис, и холодная ярость сочилась буквально из каждой его поры после того, как он узнал, что полностью лишен наследства.
Она вновь задалась вопросом, чего же он хочет от нее. Наверняка это не просто дружеский светский визит, хотя, возможно, она несправедливо резка в своей оценке. Быть может, его первоначальный гнев из-за завещания поостыл за прошедшие недели. Хотя бы из уважения к их родству она должна по крайней мере выслушать его, прежде чем осуждать.