Трудно ли это - подоить корову?
Когда Элизабет подошла к рыжухе, та бросила на нее любопытный взгляд, потом опустила голову и продолжила завтракать небольшой охапкой травы, лежащей у ее ног. Однако чем ближе подходила Элизабет к мохнатой животине, тем меньше уверенности она испытывала.
Что именно ей нужно делать? Она никогда в жизни не видела, как доят коров, правда, читала об этом в книгах по сельскому хозяйству. Нужно ли сначала познакомиться с коровой? Предложить ей что-нибудь поесть? Элизабет остановилась в нескольких шагах от животного и робко протянула руку в знак приветствия.
- Доброе утро, - сказала она, настороженно глядя на рыжуху. - Не обращай на меня внимания. Завтракай себе на здоровье, а я присяду вот здесь, рядом…
Элизабет поставила ведро на землю, прямо под распухшее коровье вымя. Она не была настолько несведуща, чтобы полагать, что этого достаточно. В конце концов, даже чтобы добыть воду из колодца, над опустить туда ведро. Поэтому она согнула стан и протянула руку, стараясь не упасть вперед, и…
Элизабет взвизгнула, потому что корова махнула своим гибким хвостом и ударила ее прямо по щеке.
Внезапно позади Элизабет послышалось сдавленное "ме-е". Девушка обернулась и увидела ту самую козу, что вчера жевала дерн на крыше. Теперь она стояла в нескольких ярдах от нее под навесом коровника. Коза была белая, один рог у нее был короче другого, с кудлатой бородой и обвислыми ушами. И хотя разум говорил Элизабет, что этого не бывает, но она могла поклясться, что проклятая тварь ухмыляется.
- Полагаю, ты могла бы этого не делать, - пробормотала Элизабет, собираясь снова повернуться к корове и сделать еще одну попытку, как вдруг заметила у стены низкую деревянную скамеечку. Это, конечно, несколько облегчит ее задачу, и Элизабет пошла за скамейкой, бросив на козу язвительный взгляд.
- Ты думаешь, я поверю, что ты хотела мне сказать, где стоит скамейка?
Коза согласно моргнула:
- Ме-е!
- Ах, да замолчи же!
Элизабет со скамейкой в руках пошла к корове, но оказалось, что та уже перешла на другое место, опрокинув при этом ведро.
Подхватив ведерко и сунув под мышку скамейку, Элизабет двинулась к корове, приподняв юбки и осторожно ступая по клочкастой траве. Подойдя к скотине, девушка опять поставила ведерко ей под брюхо, поместила рядом скамейку, потом попыталась опуститься на нее, что было нелегкой задачей из-за кринолина. Но она не собиралась сдаваться. О нет. Пока еще нет.
После нескольких весьма неуклюжих попыток, от которых у ее матушки начался бы нервический припадок, Элизабет наконец уселась на скамейку. Юбки ее сбились на одну сторону, раздувшись, как воздушное печенье. А когда она протянула руку к корове, та перенесла тяжесть тела на бок и сшибла при этом Элизабет со скамейки. Девушка шлепнулась на землю, а ее взбившиеся нижние юбки издали нечто вроде "пуфф".
Элизабет крепко стиснула челюсти, с трудом удерживаясь от проклятий. Лицо ее вспыхнуло. Она смотрела, как корова иноходью пошла прочь, оставив позади и ее, и совершенно пустое ведро.
- Ме-е!
Элизабет устремила на козу испепеляющий взгляд. Та подошла поближе, но все еще оставалась вне пределов досягаемости.
- Ступай на крышу и оставь меня в покое!
Прошло полчаса и еще три неудачные попытки. Потом Элизабет удалось отыскать веревку, накинуть мертвую петлю на шею корове и привязать ее к дереву. Юбки у нее перепачкались, волосы рассыпались по плечам, но никогда еще она не была преисполнена решимости во что бы то ни стало добиться своего.
На этот раз с легкостью опустившись на табурет, Элизабет обеими руками потянулась к вымени. Она крепко ухватила сосок, глубоко втянула воздух и с силой потянула его разок, потом другой…
И тут снова у нее за спиной раздалось знакомое блеяние.
Элизабет молча прислонилась головой к коровьему боку, отчаянно стараясь не разреветься. Господи, она же образованная женщина. Она разбирается в латинских текстах и великолепно считает в уме. Так почему же, почему ей не удается подоить какую-то противную корову?
- Попробуйте что-нибудь ей спеть, - раздался внезапно чей-то голос. - Это обычно всегда помогает, когда они заупрямятся и не хотят давать молоко.
"Господи, прошу тебя, скажи, что это не коза разговаривает со мной".
Элизабет медленно подняла голову. Из-под навеса коровника к ней приближалась какая-то фигура. То была не коза, слава всем святым, а женщина по виду среднего возраста, с мягкими каштановыми волосами и приветливыми карими глазами, которые улыбались на изможденном заботами лице. Ее волосы, скрученные и уложенные надо лбом, прикрывало сзади что-то вроде белого платка. В руках она держала корзину. На ней была поношенная юбка из шотландки, из-под которой виднелись босые ноги.
- Здрасьте, - сказала женщина с улыбкой, легко ступая по кочковатому выгону. - Я Эйтни Маккиннон.
Голос у нее звучал мягко и ласково, таким голосом хорошо поддержать в горе плачущего ребенка. Элизабет он, конечно же, тоже утешил.
- Вы, наверное, мать Родерика? - Элизабет поймала себя на том, что эта маленькая женщина с добрым лицом очень похожа на того молодого человека, которого они встретили в трактире.
- Она самая. И приемная мать Дугласа.
- Я Элизабет, жена Дугласа.
- Неужто? - Теперь женщина смотрела на нее с любопытством. - А я вот пришла поглядеть, как вы тут устроились. Принесла кое-что, может, понадобится. - Она посмотрела на дом. - А Дугласа нет?
- Он сказал, что ему нужно съездить на другой конец острова. Он не обещал вернуться сегодня.
Эйтни покачала головой и тихонько прищелкнула языком.
- Мякина у него в голове, вот что. Оставить вас одну! И поговорить-то не с кем, разве что с коровой.
Коза, жующая конец веревки, подняла голову и протестующе заблеяла.
- Truis! - крикнула Эйтни.
Это было то же самое слово, с которым уже обращался к козе Дуглас. Коза заблеяла еще громче, а потом потрусила к коровнику, помахивая коротким хвостиком.
Эйтни подошла к Элизабет, все еще сидевшей рядом с коровой.
- Прежде чем вам удастся подоить эту славную леди, мисс, нужно получше с ней познакомиться. - Эйтни помогла Элизабет встать и потянула ее руку к лохматой коровьей голове: - Зовут ее Жимолость. - Эйтни положила раскрытую ладонь Элизабет на лоб коровы, а потом почесала скотину за ушами, приговаривая: - Tairis, милочка Жимми. Это хорошая девушка.
Корова подняла морду и фыркнула. Не обнаружив ничего съедобного, она снова опустила голову к траве.
- Чтобы подоить ее, лучше сесть с левого бока, вот так. - Эйтни скрестила ноги и без всяких усилий уселась на скамью, а потом прижалась лицом к коровьему боку и сунула руки ей под брюхо. Она ухватила сосок обеими, руками и закрыла глаза, прижимаясь к теплому телу животного. Женщина тихонько напевала что-то о тучных зеленых лугах, где пасутся стада коров; о хрустально-чистых ручьях, из которых они пьют воду; о девушке, которая ждет свою любимицу у калитки.
Элизабет удивленно наблюдала, как молоко свободно струится по пальцам Эйтни, быстро падая на дно ведерка. Кончив петь, Эйтни повернулась к Элизабет:
- Теперь ваш черед попробовать.
Элизабет быстро отступила на шаг:
- О нет, я не знаю эту песню.
Эйтни засмеялась:
- Да ведь любая песенка подойдет, мисс. Просто звук вашего голоса убедит ее подоиться. Какую-нибудь песенку вы знаете? Ну, давайте, попытайтесь.
Элизабет нерешительно подошла к скамейке, но ей с ее юбками понадобилось гораздо больше времени усесться, чем Эйтни. Эйтни же с любопытством посмотрела на кринолин Элизабет, но промолчала. Она только уговорила ее прислониться щекой к коровьему боку и протянуть руки к ее вымени. Шкура коровы оказалась мягкой, а не жесткой, как казалась с виду. От животного приятно пахло травой и вереском, и бок, к которому прислонилась щека Элизабет, был теплый.
Заняв удобное положение, Элизабет закрыла глаза, глубоко вздохнула и запела старинную песенку, которую выучила еще в детстве…
Рыцарь чужеземный из земли полночной
к нам приехал, чтобы в жены взять меня,
и к себе, сказал он, в край чужой, полночный,
как жену он хочет увезти меня…
Когда Элизабет открыла глаза, она просто не поверила тому, что увидела.
- Она доится! Она дает молоко! Эйтни усмехнулась:
- Нет, девушка, это вы ее доите. И у вас очень хорошо выходит! Когда ведерко будет полное, у нас будет не завтрак, а просто пир.
Вскоре Элизабет и Эйтни вместе шли через пастбище. В корзине лежали яйца от несушки, а в ведерке плескалось молоко. Они дружески беседовали, подходя к дому, а коза трусила рядом. Солнце уже стояло высоко в небе, омывая долину мягким светом. Щебетали птицы. Цвел вереск. В Хайленд пришло лето.
- Обычно в это время года мы, женщины, перегоняли овец на летние горные пастбища среди холмов. Пока нас здесь нет, на полях растет хлеб. Но в горах теперь рыщут королевские солдаты - ищут славного принца, так что мы держимся ближе к дому, так безопасней. Держим скотину здесь, внизу, и беспременно зима будет худая.
- А как вы думаете, принца поймают? - спросила Элизабет.
Эйтни мягко улыбнулась:
- Нет, ни в коем разе!
- По дороге сюда мы слышали, что тот, кто его выдаст, получит в награду тридцать тысяч фунтов. Тридцать тысяч - это очень много. С такими деньгами человеку не придется страдать от плохого урожая или холодной зимы.
- Но честь настоящего горца не покупается и не продается, мисс. Ни за какие деньги.
То же самое говорил ей Дуглас.
- Я бы пригласила вас выпить чаю, - сказала Элизабет, когда они вошли в низенькую дверь дома, - но думаю, что вода давно остыла.
Она жестом указала на стол, где с раннего утра стоял нетронутый чайник.
- Но ведь это очень просто поправить, мисс.
Элизабет смотрела, как Эйтни подошла к очагу и щипцами вытащила из огня маленький плоский камень. Она открыла крышку чайника и бросила в него камень, который тихо булькнул, опускаясь на дно.
- Вот вода быстренько и согреется. А теперь попробуем сварить кашу.
Элизабет взглянула на нее.
- Я не очень-то сведуща в стряпне. И не умею варить кашу.
- И этот парень оставил вас на весь день голодной? - Эйтни покачала головой. - Идем, барышня, я научу вас варить кашу так, как учила меня матушка. Это просто, нужен только навык.
Спустя полчаса в котелке над огнем пузырилась вкусная каша, а на решетке испеклись круглые мягкие лепешки. Эйтни показала Элизабет, как снимать верхушки с молока при помощи раковины, в которой были проделаны дырочки, как насыпать муку горкой, налить в середку молока, замесить тесто и испечь лепешки.
Эйтни принесла в корзинке крыжовенное варенье и свежее масло, и они вместе выпили целый чайник чаю. Женщина показала Элизабет, как едят кашу настоящие скотты.
- Берете полную ложку горячей каши и окунаете в миску с молоком, а потом кладете в рот. Тогда она бывает самая вкусная.
Элизабет проглотила ложку каши и закрыла глаза, потому что теплая овсянка усладила ее голодный желудок. Это было восхитительно. То немногое, что оставалось, она отдала козе, блеющей у дверей.
Большую часть дня женщины занимались обычными делами по хозяйству. Эйтни объясняла, Элизабет во все вникала. Они сходили к ручью, который бежал позади фермы у подножия холма, и Эйтни показала девушке, как отмыть тарелки с помощью песка и веток. Пока кухонная утварь сохла на солнце, женщины набрали камыша для плетения корзин и других вещей, а также полевых цветов и трав, чтобы поставить в доме. Из картошки, морковки, капусты и сушеной пикши, которые Эйтни принесла с собой, они поставили вариться густой суп, медленно кипевший на огне до ужина. И все время Эйтни без умолку рассказывала о Дьюнакене и о детстве Дугласа.
- Ох, и упрямый же это был парнишка, - говорила Эйтни, разбирая чернильные орешки, которые они набрали, чтобы сварить из них чернила. Эйтни обещала показать Элизабет, как чинить гусиные перья для письма. - Тяжело ему было, уж это верно, потерять мать и отца совсем мальчонкой.
Поскольку Эйтни явно хотелось поговорить, Элизабет воспользовалась возможностью узнать побольше о шотландце.
- Значит, Дуглас не был якобитом в отличие от его брата Йена?
- Так уж было во время этого восстания, мисс: брат вставал на брата, клан шел на клан. Это больше всего тревожило Дугласа, потому что Маккинноны были верны шотландским королям сыздавна.
- Почему же Дуглас не выступил на стороне молодого претендента?
Хотела Эйтни защитить Дугласа или она просто не знала ответа, но она только улыбнулась и сказала:
- Об этом, мисс, лучше спросить самого Дугласа. Солнце клонилось к закату, когда Эйтни взяла наконец свою корзинку, явно собираясь домой.
- А вам непременно нужно идти? - спросила Элизабет. Ей очень понравилось, как они провели время, и вовсе не улыбалось остаться одной.
- Мне рано вставать, мисс, ведь завтра день стирки.
- А вы не… - Элизабет запнулась. - Вы не станете возражать, если я к вам присоединюсь?
- Разумеется, мисс. Я зайду за вами после завтрака.
И с этими словами Эйтни Маккиннон ушла.
Глава 15
Килмари-Хаус, остров Скай
Дуглас вошел в кабинет старшего брата своего отца, двадцать девятого тана их клана, Йена Даба Маккиннона из Стратхерда.
Его дядя сидел у высокого окна, выходившего на покрытую шрамами синюю базальтовую поверхность горы. Когда Дуглас вошел в кабинет, снаружи солнце сияло, а Йен Даб дремал. Очевидно, он уснул за чтением, потому что его седеющая голова склонилась к раскрытой книге, а подбородок опустился на грудь.
Этот человек заменил Дугласу отца, когда его изгнали из страны. Он научил племянника стрелять и владеть палашом. Он показал ему, что значит быть таном. Когда Дуглас оплакивал потерю матери и умершей в младенчестве сестры, Йен Даб был рядом. Он следил за обучением и воспитанием Дугласа. И, что гораздо важнее, он научил его хранить свою честь.
Горец кашлянул, и глава клана, вздрогнув, проснулся.
- Дуглас! - И старший в роде Маккиннонов встал и от всей души обнял племянника.
Восстание не прошло бесследно для главы клана. Дуглас видел его последний раз в тот день, когда его дядя отправился в Эдинбург, чтобы присоединиться к славному принцу. С тех пор он сильно постарел, события последних месяцев оставили заметные следы на его лице. Его синие глаза, как у всех Маккиннонов, теперь казались тусклыми, в них сквозила усталость.
- Рад видеть тебя, племянник.
- Это мне следовало бы так сказать, сэр. Я с огорчением узнал о поражении при Куллодене. Последнее, что я слышал: якобиты подошли к Дерби и вот-вот одержат победу. Я был в Лондоне и ждал, что войско принца с триумфом войдет в городские ворота. Просто невероятно, что события приняли такой оборот.
Йен Даб покачал головой.
- Это восстание не похоже на другие, Дуглас. Много пролилось крови. Столько потерь. Мы плохо к нему подготовились, нам давали плохие советы.
Дуглас серьезно кивнул.
- Есть ли надежда на новое объединение кланов?
Тан вернулся в свое кресло и указал Дугласу на соседнее.
- Все кончено. Дело было обречено с самого начала. Без французов мы ничего не смогли сделать. Я задержался после сражения, чтобы посмотреть, не выступят ли кланы снова сообща, но они не были к этому склонны. Тот, кто остался жив и не попал в плен к этому сыну мясника, ганноверцу, бежали с поля битвы от королевских войск, наступавших им на пятки.
- А что Йен? - спросил Дуглас. - Я слышал, что в тот день он был где-то в другом месте.
- Его не было при Куллодене, - подтвердил тан. - Я предвидел, чем все кончится, и поэтому послал его на север еще до того, как началось сражение.
- Значит, он в безопасности?
- Да.
- Где же он?
- На острове Скай. - Тан посмотрел на племянника. Он с легкостью прочел его мысли. - Он молод, Дуглас, и глуп, его голова набита всякими романтическими представлениями о битвах. Он не мог понять, почему тебя не было среди восставших. Он усмотрел в этом только предательство по отношению к нашему клану. Он сам не понимал, что говорит. Теперь он совсем другой человек, не такой, каким он был еще несколько месяцев назад.
Дуглас вспомнил о том, как он в последний раз видел младшего брата. Это было ранним туманным утром во дворе Дьюнакена. Брат был похож на юнца, собравшегося покорить весь мир, его меч сверкал, глаза были полны решимости. Он в последний раз просил старшего брата присоединиться к восставшим. Дуглас попытался объяснить причину своего отказа, но Йен ничего не хотел слышать. Дуглас никогда не забудет горьких слов, которыми они обменялись, когда ему пришлось принять самое трудное решение в своей жизни и не выступить вместе со своим кланом за дело принца.
- Мне предстоит иная битва, брат, - сказал тогда Дуглас. - Я должен вернуть принадлежащее нам с тобой по праву, то, что нам досталось в наследство от нашего отца.
Он поступил так ради Дьюнакена, их родового гнезда, ради памяти об отце, ради того, чтобы клан Маккиннонов не исчез с лица земли.
Но Йен Маккиннон не понял брата.
- Дьюнакен - всего лишь горы и привидения, - сказал он. - А честь - это то, что всегда с тобой.
В тот день Йен объявил, что Дуглас ему не брат, назвал его трусом и позором клана, а потом повернулся и ушел - навсегда, как был уверен Дуглас. Но не его слова с такой силой подействовали на Дугласа, а разочарование, промелькнувшее в глазах юноши, выросшего с убеждением, что его брат - герой.
Внезапный стук в дверь у него за спиной оторвал Дугласа от размышлений. Он обернулся. На мгновение у него мелькнула мысль, что это Йен.
Но он был разочарован, узнав нежданного гостя - Малкольма Маклина, тана Маклинов из Карсаига и своего будущего тестя.
Йен Даб поднялся.
- Маклин, приятно вас видеть. Как дела в Карсаиге?
Тан Маклин вошел в комнату с уверенностью человека, который осознает важность своей особы в этом мире. Он был тоже вождем, как и Дуглас, но правил своим кланом с помощью железного кулака, безжалостного клинка и каменного сердца. О том, что он зачастую улаживал споры кинжалом, а не разумом, свидетельствовало множество шрамов на его лице, руках и предплечьях. Его каштановые волосы, нечесаные и взлохмаченные, свисала на плечи, а глаза были всегда сужены, как у волка.
- Входите, садитесь, - сказал Маклину Йен Даб. - Выпейте бренди. Мы с Дугласом как раз наверстывали за последние месяцы.
Маклин опустился в предложенное кресло, держа руку на рукояти меча. Он выпил бренди, вытер рот тыльной стороной ладони и устремил яростный взгляд на Дугласа.
- Чего вы сумели добиться на юге? Вам удалось получить аудиенцию у короля?
Дуглас с трудом удержался, чтобы не выказать свою неприязнь к этому человеку.
- В некотором роде да.
- Что вы имеете в виду, Маккиннон? Вернули вы себе права на Дьюнакен? - И, не дожидаясь ответа Дугласа, он немедленно повернулся к Йену Дабу: - Не будет никакой свадьбы, Маккиннон, а стало быть, и никакого союза между нашими кланами, если эта земля не будет возвращена Дугласу.
- Ну, Маклин, утишьте свой нрав…