- Когда мы встретимся на людях, надо будет сделать вид, что мы видим друг друга впервые в жизни. Если кто-нибудь начнет обо мне расспрашивать… Все, что тебе известно, - это то, что я племянница леди Эшфорд. А сейчас, как я полагаю, ты должен заняться делами со славным и могущественным лордом Девонпортом, и если этот змей полюбопытствует, на что похожа его жена, скажи ему, что я беззубая, косоглазая, кривобокая и что я жду не дождусь, когда же он примчится в Блэкмур, чтобы затащить меня в постель!
- О, мне пока незачем беспокоиться насчет Хока, - сказал он беспечно. - Он уехал… в свите королевы.
Лицо у Сабби вытянулось. Черт побери этого мерзавца, который готов быть на побегушках у женщины только потому, что та - королева! Что ж, прежде чем она, Сабби, с ним разделается, он у нее и побегает, и попрыгает по-другому! Будет дергаться, как висельник в петле!
Распаковывать сундуки Сабби не стала, поскольку и так уже слишком долго заставила ждать тетушку. Первые дни она будет просто образцом усердия, чтобы завоевать уважение Кейт и укрепить свое положение. Она будет впитывать все, как губка, а кто может быть лучшим наставником, чем говорливая хранительница королевских нарядов?
- Ах, девочка, вот и ты наконец, - с радостью встретила ее Кейт. - Я уже разобрала манишки, нижние юбки и воротники… приготовила их для прачек. Им все нужно передавать по счету, а иначе эти бойкие молодки быстро научатся подбирать, что плохо лежит!
Вот посмотри, на каждой вещичке из королевского белья вышита монограмма и корона, видишь? Если за прачками не проследить, с них станется продать что-нибудь из белья… с черного хода… по десять фунтов за панталоны королевы, можешь себе такое представить?
Так что одна из наших обязанностей - отдавать и принимать белье по счету и проверять все самым строгим образом. Ну, теперь ты бери губку и начинай выводить пятна. Имей в виду, у некоторых платьев, где фасон посложнее, рукава прикрепляются к платью шнуровкой, и чистить их надо отдельно. Рукавами мы займемся через пару дней: будем пришивать самоцветы и бусинки, которые плохо держатся и могут оторваться. Ах да, мне теперь нужно проверить, как там идут дела у девушек, которых я посадила чистить обувь ее величества - башмачки, нарядные туфли и сапожки. У нее их, видишь ли, более пятисот пар.
Сабби едва рот не разинула от таких необычайных новостей. У нее самой в распоряжении имелась единственная пара сапожек для верховой езды - чтобы выходить из дома - и пара домашних туфель из тонкой черной кожи. Она уселась на табурет, взяла мягкую тряпицу, смоченную мыльным раствором, и принялась за чистку королевских платьев.
Лиф каждого из них был испещрен пятнами от жира, вина, пота и пудры, а все юбки перепачканы глиной, пылью и даже тем, что попадается на полу в конюшнях.
Вернувшись в гардеробную, Кейт пристроилась рядом с Сабби на другой табурет и тоже взялась за работу.
- Таких роскошных нарядов я в жизни не видела, - сказала Сабби, поглаживая расшитый самоцветами бархат.
- Двор символизирует могущество и божественную сущность монархии. Нашей несравненной королеве необходимы зримые признаки этого величия. Один лишь взгляд на нее должен порождать благоговейный трепет.
Придворные дамы - не более чем часть общей декорации: королева должна резко выделяться на этом фоне. Хочу тебя предупредить: малейший намек на то, что кто-либо из дам обладает большей привлекательностью, чем она сама, приводит ее величество в настоящее бешенство, а когда наша государыня дает волю своему нраву, на нее даже глядеть жутко… но навлечь этот гнев на себя… не приведи Господь! Она подозрительна, придирчива, настроение у нее переменчиво до крайности. Случается, что она и поколачивает фрейлин, но чаще всего ограничивается словесными оскорблениями.
У нее язвительный ум и острый язык, которого все боятся как огня. Сопровождающие ее дамы обязаны одеваться в белое или носить платья блеклых тонов, и тогда эти монаршие одеяния, сверкающие драгоценными камнями, выглядят особенно эффектно. Никому не позволено затмевать властительницу. Все обязаны держаться в тени и способствовать возвеличиванию Глорианы!
- Вы ее ненавидите?
Это прозвучало как вывод, а не как вопрос.
Кейт покосилась на племянницу.
- Ну что ты, это считалось бы государственной изменой. Мы ее любим всей душой.
- Но если она доводит своих фрейлин до слез и делает их жизнь невыносимой, почему же они соперничают друг с другом, добиваясь придворных должностей?
- Ах, она ведь многолика, ты разве этого не знаешь? Часто она являет собой просто образец великодушия и милосердия. Она может быть приветливой, снисходительной и дружелюбной; она может быть неотразимой… если захочет. Ее улыбки и знаки благосклонности могут согреть твое сердце. Она никогда никому не наскучит. От нее словно исходит какое-то сияние. Женщины не могут противиться чарам этого двора. И, кроме того, где еще сыщется общество, в котором так легко подцепить богатого и знатного кавалера?
Сабби рассмеялась от души. В ехидных рассуждениях тетушки раскрывалась неприкрашенная правда!
К тому часу, когда Кейт в сопровождении Сабби отправилась в обеденную залу, население дворца заметно поредело: осталась пара сотен слуг и горстка придворных. На недостаток снеди жаловаться не приходилось, хотя королева уже покинула свою излюбленную резиденцию.
Так или иначе, вино в кувшинах убывало даже быстрее, чем обычно, и столы ломились от яств.
- После ужина, если день праздничный, во дворце устраиваются балы и маскарады, а в обычные дни - просто танцы и картежные игры до полуночи, но конечно сегодня ничего такого не будет. Я, во всяком случае, благодарю Создателя за то, что смогу как следует отдохнуть у себя в постели. До того устала, просто руки-ноги отваливаются.
- Для меня этот день тоже был слишком долгим, тетушка Кейт, - тихо отозвалась Сабби. - Но я вам от всего сердца благодарна за то, что вы для меня сделали.
- Да что ты, дитя мое, это для меня удовольствие - заполучить в свое распоряжение новую пару ушей. Обо мне такой слух пущен, будто я люблю только звук собственного голоса. - Она засмеялась и похлопала Сабби по плечу. - Ну что, пойдем наверх?
Сабби обрадовалась возможности проделать этот путь в обществе Кейт: самой ей не под силу было бы отличить один коридор от другого. У себя в комнатке, оказавшись наконец в одиночестве, она испытала огромное облегчение. Чудесно, что первый день при дворе остался уже позади: начало было положено, и начало хорошее. Теперь Сабби порадовалось тому, что королева отсутствует: это давало ей время, чтобы получше познакомиться с дворцом и придворными порядками.
Она зажгла свечи в канделябре и, сняв платье, повесила его в шкаф. Затем, налив немного воды из кувшина в таз, ополоснула лицо и шею. Потом освободилась от маленькой подкорсетной блузы-манишки, после чего вымыла грудь и руки под мышками.
И наконец, сбросив башмаки, чулки, нижнюю юбку и панталоны, она вымыла свои длинные ноги сверху донизу.
С головы до пят одетый в черное, Шейн Хокхерст завернулся в плащ и вышел из своей спальни на балкон четвертого этажа. С минуту он постоял, не шевелясь, в ожидании, пока глаза привыкнут к темноте, а затем, уверенными скользящими движениями перебравшись через два балкона, спустился на каменный балкон третьего этажа. Взглядом он обшарил темноту, пытаясь заметить внизу, на земле, хоть малейшие признаки жизни, но затем краем глаза уловил какое-то неясное движение внутри комнаты, по другую сторону балконной двери, и это мгновенно привлекло его внимание. Он увидел молодую женщину, которая отжала воду из пары чулок, а затем, привстав на цыпочки и подняв руки к верхнему краю зеркала, повесила чулки сушиться на раму. Она была совершенно нагая - нагая, как в тот миг, когда явилась на свет! Он даже дыхание задержал, когда она опустилась на колени перед сундуком и начала шарить внутри, пытаясь - по-видимому, безуспешно - что-то там отыскать.
Сабби помнила, что взяла с собой две ночные рубашки, но они, должно быть, находились в другом сундуке. Она тихонько чертыхнулась себе под нос, а затем оглянулась в сторону окна. При виде раздвинутых штор она вдруг почувствовала себя неуютно. Голос рассудка напоминал ей, что здесь, на третьем этаже, она находится достаточно высоко над землей и никто не может за ней подглядывать; однако что-то заставило ее задернуть шторы… может быть, просто прирожденная скромность. Поиски рубашки заняли минуту-другую, затем она встала и направилась к балконному окну.
Телесный отклик Хокхерста на явление обнаженной незнакомки оказался мгновенным и недвусмысленным. Шейн стоял неподвижно, но горячая кровь взыграла в чреслах, отгоняя все мысли, кроме одной. Он уставился на прелестное видение немигающим взором, опасаясь только, как бы не упустить ни единого момента этой дивной пантомимы. Ее груди выдавались вперед, восхитительно округлые и соблазнительные; талию, казалось, мужчина может обхватить пальцами одной руки; но самым необычным в этой красавице были ее волосы. Они спадали чуть ли не до колен красновато-медным облаком. Шейн облизнул внезапно пересохшие губы; она теперь была так близко, что он мог бы достать ее рукой. Она потянулась, чтобы задернуть шторы, и он был поражен, увидев, что и лицо ее не менее прекрасно, чем фигура.
Лишенный возможности ее созерцать, он почувствовал себя так, словно его оборвали, и обозлился, как собака, у которой отняли добычу. Он уже готов был распахнуть окно и шагнуть внутрь, чтобы взять желаемое… но внезапно вспомнил, что его дожидается Барон, и притом дожидается в таком месте, где могла таиться серьезная опасность. Как же можно было забыть об этом? Настойчивая пульсация требовательной плоти никак не способствовала улучшению настроения, и он мысленно послал проклятие бабенке, которая с такой легкостью разожгла в нем вожделение.
На следующий день всем пришлось всерьез заняться уборкой дворцовых помещений. Каждая балконная дверь, каждое окно были распахнуты настежь, чтобы улетучился спертый воздух, а свежий воздух проник внутрь. Уборщики и уборщицы выгребали старый резаный тростник, которым был присыпан пол, смахивали пыль и паутину с картин в позолоченных рамах, со стенных светильников и потолочных арок, счищали присохшую грязь с полов и доводили до блеска мебель с помощью пчелиного воска и скипидара.
Сабби снова трудилась над королевскими нарядами бок о бок с Кейт, впитывая сплетни и советы, на которые тетушка не скупилась. Во время ленча ее представили нескольким дамам, которые по тем или иным причинам не уехали с королевой: сестры Кэри - Кэтрин и Филадельфия, леди Лейтон, леди Холби и леди Бэроу. Сидя за одним столом, они держались приветливо и непринужденно, поскольку на этот раз не было надобности в соблюдении множества формальностей. Обычай требовал, чтобы дежурная фрейлина обтирала каждую тарелку кусочком хлеба с солью и отвешивала три поклона. Каждое блюдо полагалось отведать для проверки, не отравлено ли оно, и только потом его подносили королеве, чтобы она могла отрезать порции по своему усмотрению. Сегодня можно было обойтись без всех этих церемоний.
Присмотревшись к нарядам окружающих дам, Сабби пришла к заключению, что ее собственные одеяния чрезвычайно старомодны и отличаются излишней строгостью. Надо будет вооружиться ножницами и нитками и вечером увеличить вырез в трех ее платьях. Сегодня она была в светло-зеленом и знала, что этот цвет ей к лицу; но она быстро смекнула, что вырез лифа придется сделать куда глубже, если она не хочет, чтобы над ней смеялись как над деревенской скромницей-простушкой.
Из украшений на сестрах Кэри были только простые нитки жемчуга и по одному колечку у каждой, зато драгоценности других дам вызвали у Сабби искреннее восхищение. На портретах Елизаветы, которые она видела раньше, пальцы королевы были просто унизаны перстнями, и, очевидно, придворные дамы старались следовать примеру государыни. У Сабби вообще не было никаких драгоценностей, и она сразу же начала соображать, как бы и ей раздобыть таковые.
- Когда королевы нет, мы просто тупеем, - пожаловалась леди Холби. - Кажется, еще немного, и мы зачахнем от скуки.
- Этого нельзя допускать ни в коем случае! - живо откликнулась леди Лейтон. - Я решила завтра же вечером устроить небольшой прием и уже уговорила леди Бэроу помочь мне все подготовить. Может быть, леди Эшфорд, и вы не откажетесь присоединиться к нам?
- Признаюсь вам, дорогая, все, о чем я мечтаю, - это о возможности дотянуть до вечера и отдохнуть. Но, думаю, моя племянница Сабина была бы счастлива воспользоваться вашим великодушным гостеприимством. Она только вчера приехала из своего городка и впервые при дворе… Для нее это был бы сущий дар судьбы - завести знакомство с благожелательными и достойными людьми, пока не слетелись стервятники.
- Да, она очень мила, - заметила Филадельфия Кэри. - С таким лицом она быстро наживет себе врагов.
Сабби улыбнулась.
- Какое у вас необычное имя!
- Да и ваше в Англии не часто встречается, и на него тоже обратят внимание, - предупредила Филадельфия.
Леди Лейтон понизила голос:
- Придется шепнуть словечко кое-кому из кавалеров. Вы с удивлением обнаружите, как много джентльменов уклонились от чести сопровождать королеву, и каждый из них будет искать развлечений.
Едва разговор коснулся этой темы, Кэтрин Кэри заметно оживилась:
- Вчера вечером я видела Хитрого Лисенка и Цыгана, и еще ходят такие слухи, что Бог Морей тоже пока не тронулся в путь.
Заметив недоумение Сабби, Кейт рассмеялась и пояснила:
- При дворе большинство мужчин имеют прозвища, которые придумывает ее величество.
Леди Лейтон без тени стеснения подмигнула:
- Тем не менее, любой из них стоит того, чтобы поразвлечься с ним в постели.
Сабби была почти уверена, что эта дама замужем, и ее покоробила такая бесстыдная откровенность.
- Ох, святые угодники, все эти открытые окна меня в могилу сведут! - воскликнула вдруг ее тетушка. - Отовсюду дует, у меня каждая косточка ноет! Сабби, душенька, будь добра, принеси мне шаль из моей спальни.
Сабби вышла из длинной обеденной залы и на мгновение остановилась, не зная, в какую сторону ей следует направиться. Как ей казалось, гардеробная расположена где-то справа, но потом пришлось повернуть налево, чтобы попасть на лестницу; поднявшись на второй этаж, Сабби очутилась в коридоре, который, в свою очередь, позволил ей добраться до центральной лестницы, ведущей на третий этаж. Еще один поворот - и она поняла, что в этой части дворца раньше не бывала. Она находилась на пересечении двух широких переходов; в один из них выходило множество дверей, а другой представлял собою длинную галерею с зеркальными стенами.
Она повернулась, чтобы возвратиться назад тем же путем, каким пришла сюда, но все вокруг выглядело совершенно неузнаваемым, и она поняла, что заблудилась. И тут с огромным облегчением она увидела в дальнем конце зеркальной галереи незнакомого джентльмена, направлявшегося в ее сторону. Когда он подошел поближе и она увидела, как он одет, стало ясно, что это вельможа высокого ранга. На нем был алый кафтан с черными прорезями; высокие сапоги с отворотами, сделанные из черной оленьей замши и украшенные алыми кантами, могли бы показаться произведением искусства. Щегольская короткая накидка подчеркивала не правдоподобную ширину плеч незнакомца.
Он улыбнулся; на его смуглом лице блеснули белые зубы, и Сабби почувствовала, что у нее ноги подкашиваются и кровь застывает в жилах - до того он был красив. Их разделяло уже столь малое расстояние, что она могла - или ей показалось, что могла, - ощущать тепло его высокого мускулистого тела.
- Сэр, - с трудом обратилась она к нему, с удивлением отметив, как хрипло звучит ее голос, - я безнадежно сбилась с пути и совершенно растерялась.
Он взглянул на нее с насмешливой серьезностью.
- И я тоже, сударыня, - ответил он, прижав руку к сердцу.
Она широко открыла глаза, и в них сверкнули зеленые искры:
- Умоляю вас, милорд, не смейтесь надо мной.
Он взял ее за руку и потянул за собой:
- Сюда, милочка.
- Но… но я же еще не сказала вам, куда мне нужно попасть… - слабо запротестовала она.
Они оказались в уединенном алькове, и, когда он окинул ее взглядом, она поняла, что и его усмешка, и намерения не сулят ей ничего хорошего!
Он же, со своей стороны, обнаружил, что глаза искусительницы подобны двум светло-зеленым заводям, и это открытие доставило ему истинное удовольствие. Он провел бессонные часы, пытаясь сообразить, какого же они цвета. А теперь он воскрешал в памяти великолепные формы, скрытые сейчас ее скромным платьем. Его яркие синие глаза играли с ней в какую-то игру, и она почувствовала: еще мгновение, и в эту игру, помимо глаз, вступят иные силы… Так и случилось.
Он высоко поднял ее, прижал к себе и запечатлел на ее губах дразнящий поцелуй. Она не могла не ощутить, какая аура мощи и неукротимости окружает его. Конечно, физически он был неизмеримо сильнее ее, и о том, чтобы вырваться, не могло быть и речи. Оставалось только возмутиться вслух, и она уже открыла было рот, чтобы запротестовать против столь бесцеремонного обращения, но и это оказалось невозможным: он заглушил ее протесты огненно-жадным поцелуем. Горячие волны неведомого чувства прокатились вдоль всего ее тела. Она быстро отклонила голову, освобождаясь от нежданного натиска; ее рука отлетела назад, и он получил то, чего меньше всего ожидал, - звонкую оплеуху. Пораженный, он поставил ее на пол и, угрожающе прищурившись, процедил:
- В какие это игры вы играете, сударыня?
- Ах вы распутник!.. - Ее грудь ходила ходуном от негодования. - Вы… вы… совратитель девственниц!
Он рассмеялся: высокопарная отповедь его позабавила.
- Девственниц? Это ты про себя, голубушка? Что-то верится с трудом. Ты делаешь вид, что заблудилась, заманиваешь меня в альков, потом подзадориваешь меня такой миленькой затрещиной и отказываешь мне в том, на что сама напросилась!
- Делаю вид? О чертов повеса… воспользовался моей невинностью… - забормотала она.
- Невинностью? - расхохотался он. - Любая особа женского пола утрачивает невинность, если пробудет здесь, во дворце, дольше двадцати четырех часов!
Ее глаза загорелись дерзким огнем.
- Я провела здесь ровно двадцать три часа. Так что вам остается один час, чтобы меня обольстить! - с вызовом выпалила она, и он внезапно почувствовал, что встал на опасный путь. Сейчас ее близость породила в нем тот же пульсирующий жар, что и вчера вечером.
Обычно он умел держать свое тело под строжайшим контролем, и его раздосадовало, что эта рыжая малышка с такой легкостью заставила его утратить власть над собой.
С самым церемонным поклоном он осведомился:
- Могу ли я проводить вас, сударыня?