Тамара - прежде уединенный и заброшенный угол - превратилась в ухоженное поместье, и это теперь был ее мир. Где-то далеко, за морем, армии союзников сражались с Наполеоном. Она регулярно писала Стивену о своих домашних делах и получала его нечастые ответы. В одном письме он писал, чтобы она не сердилась на него и не думала о нем плохо - он пишет редко потому, что его часть все время в движении. Но Дельфина, по крайней мере, знала, что с ним все в порядке, он жив и не ранен. В их письмах не было и намека на страсть, на возникшую между ними близость, тем более на то, что произошло между ними в их последнюю ночь.
Но по ночам она страдала от одиночества, лежа без сна одна в огромной постели. Дельфина скучала по нему, но воспоминания о счастье были так болезненны, что она пыталась прогнать их, хотя и безуспешно, потому что думала о Стивене постоянно.
Прошло три месяца с того дня, как она приехала с мужем в Тамару, когда вдруг поняла, что беременна. Окружавшие ее друзья и увеличившийся штат прислуги - все пришли в необыкновенно радостное волнение. Испытав сначала потрясение, она тоже обрадовалась, пришла в радостное возбуждение, теперь много смеялась и чувствовала себя великолепно. Ребенок! У нее будет ребенок от Огивена. И беременность, и влажная холодная погода дали прекрасный повод не подвергать опасности будущую мать и не ехать в Лондон на свадьбу сестер - предстоявшее грандиозное двойное торжество, судя по письмам матери.
И вот наступил день, когда она родила дочь, и весь мир расцвел и заиграл великолепными красками. Она была поглощена новыми чувствами - умиления, восторга, нежной любви к этому маленькому существу. Ребенок был прекрасен - с глазами синими, как вечернее небо, с розовой кожей и темными волосиками. Девочка была копией Стивена.
Безумно любящая мать назвала дочь Лоуэнной; по словам Алисы, это было одно из любимых имен в Корнуолле. Дельфина написала Стивену о рождении дочери. О радостном событии сообщила она и родителям и через две недели получила ответ от матери, которая настаивала, чтобы Дельфина приехала их навестить и привезла дочь. Дельфине и самой хотелось повидать родных, а особенно увидеть тетю Селию. Тетя писала ей часто о своих делах и о приюте, а в одном из писем сообщила, что мать Мэйзи, Мег, умерла. Тетя не писала причину ее смерти, только беспокоилась о судьбе девочки. Самую главную опасность представлял Уилл Келли, который и раньше имел виды на маленькую Мэйзи и сейчас постарается выманить ее из приюта.
Дельфину тоже волновала судьба девочки, ей хотелось помочь Мэйзи, она даже подумывала о том, чтобы забрать ее из приюта и привезти в Тамару, где для нее найдется место.
А Лоуэнна росла и своей улыбкой, как лучиком солнца, согревала сердца, скоро она стала всеобщей любимицей. Ворковала что-то по-своему в окружении обожающих ее домочадцев. Она пошла в десять месяцев, твердо стояла на ножках и упорно топала по всему дому.
Но вскоре радость Дельфины была омрачена отсутствием известий от Стивена. Отправив письмо о рождении дочери, она получила от него ответ, где он выражал радость, но после этого писем больше не было. Ни одного с тех пор. Она себя уговаривала, пытаясь объяснить его молчание трудностями войны, плохой связью, постоянным движением войск и битвами. Но прошло шестнадцать месяцев с тех пор, как она получила последнее письмо, и теперь ее не покидало растущее чувство тревоги. Она сама была поражена глубиной своего чувства к мужу, которого так мало успела узнать, но сама мысль о том, что он может быть ранен или убит, постоянно терзала ее.
Так случилось, что у нее не было времени узнать его поближе и привыкнуть к нему, но чем дольше длилась разлука, тем больше крепло чувство, он стал для нее самым близким человеком, который надежно поселился в ее сердце, и она хранила воспоминания о нем и надеялась на совместное будущее.
Никогда после, в течение всей своей жизни, Стивен не мог бы точно вспомнить все события, которые произошли с ним после битвы при Бадахосе, седьмого апреля. Она стала самой кровавой в войне на Пиренеях. Город, который долго удерживали французы, был взят войсками альянса. Когда наступил рассвет, предстала ужасная картина боя, который произошел здесь, - груды мертвых тел, все вокруг было завалено трупами британских солдат, реки крови заливали окопы.
Когда город наконец был взят, началась другая, еще более страшная бойня. Солдаты вышли из-под контроля офицеров и, не слушая приказов, всю свою ярость за погибших товарищей излили на жителей испанского города. Два дня продолжалась дикая необузданная вакханалия, город подвергался насилию. Убивали, насиловали, жгли и напивались до безумия. Четыре тысячи жителей, в основном женщины и дети были зверски убиты.
Он никогда даже в мыслях не мог представить, что станет свидетелем такой чудовищной вспышки дикого неповиновения. Его психика подверглась серьезной опасности, память словно отказывалась служить. Одно дело вести солдат в бой и сражаться с врагом, как велят честь и долг, но видеть, как твои солдаты, те же, организованные, храбрые, с которыми ты сражался, не подчиняются больше твоему приказу и превращаются в полчище зверей… Воинская дисциплина рухнула в одночасье. Они выместили всю накопившуюся ненависть на испанских жителях, город утонул в крови.
Стивен потом удивлялся, что не сошел с ума, не застрелился, бродя по улицам, до полусмерти усталый, а в ушах раздавался гром мушкетных выстрелов, крики детей и женщин. И стояли пустые дома, безмолвные свидетели трагедии.
Вернувшись в лагерь, он сел, обхватив голову руками. Верный Оакли стоял рядом, глядя на хозяина в немом сочувствии.
- Боже мой, Оакли, послушай, я как будто стал старше на двадцать лет. С меня довольно. Мушкетный выстрел в голову прекратит страдания. - Он поднял лицо в потеках грязи, порохового дыма, кривя рот в горькой усмешке. - Знаешь, какой сегодня день, Оакли? Первый год рождения моей дочери. Ей исполнился год, а я еще ни разу ее не видел. И теперь в каждый ее день рождения я буду вспоминать этот ужасный день.
Но после взятия Бадахоса он еще сражался южнее Саламанки, в горах, и там получил тяжелую рану в грудь. Его выходил Оакли и местные женщины. Сражались в пыли и дикой жаре. Французы не выдержали, остатки их армии отступили к Пиренеям и вернулись во Францию.
Победу армия Веллингтона праздновала два дня, а затем последовал приказ вернуться в Португалию, откуда Стивен отплыл на корабле в Англию.
Он стоял на носу корабля, не обращая внимания на бушующие за бортом волны, угроза быть смытым за борт не пугала его. Он возвращался домой, не испытывая радости от победы, только свинцовую усталость и жестокое разочарование.
Все сознательные годы своей жизни он служил в армии, и это было единственным и главным, что имело для него значение. И все это рухнуло. Теперь, после окончания войны, он намерен жить с женой, которую почти не знал и не видел так давно, и своим ребенком. Он пытался разобраться в своих мыслях. Выяснить для себя, чего он хочет от жизни. Его ждала Дельфина - молодая женщина, которую он сделал своей женой и сразу уехал, пробыв с ней всего два дня. Пытался вызывать ее образ, но представало смутное видение: рыжевато-каштановые, с искорками, волосы, огромные темные глаза, так часто смотревшие на него с открытым дерзким вызовом. Потом та же девушка, но взгляд ее смягчился, глаза были подернуты желанием и негой. "Дельфина", - шептали его губы. Он с сожалением вспоминал, как в пьяном угаре овладел ею насильно в гостинице, и эта ночь привела его к неожиданному браку. Он женился, но только потому, что пришлось уступить под натиском обстоятельств. Она стала его женой, с которой он разделил ложе всего два раза.
И желание увидеть ее вдруг оживило сердце, он с огромным сожалением вспомнил, как покинул ее воровски, на рассвете, только потому, что она неожиданно пробудила в нем нежные чувства, он сбежал от нее, боясь, что может потерять голову вновь и повторится история, когда он был жестоко обманут другой - жестокой и ветреной особой, разбившей его сердце, и рана тогда еще не зажила. Он испытывал нежность, готовность защищать Дельфину, когда смотрел на ее лицо, на разметавшиеся по подушке каштановые локоны, а она мирно спала рядом. Нежность, готовую перерасти в более сильное чувство.
Когда наконец он увидел вдали приближавшийся берег Корнуолла, улыбка осветила измученное худое лицо. Скоро он увидит обеих, впервые обнимет свою дочь. Как примет его Дельфина? С теплотой и радостью или с холодным равнодушием независимой женщины? Что ж, она имеет для этого все основания. Он вздохнул и пошел разыскивать Оакли.
Шторм не стихал, из-за шума волн он не услышал предупреждающего крика матросов. Оборвался один из веревочных канатов, и тяжелая рея угрожающе качнулась в его сторону. Голова взорвалась яркой вспышкой боли, и наступила темнота.
Дельфина поднималась наверх, в свою спальню, когда внезапно за окнами потемнело, и тяжелое предчувствие вдруг стеснило ей грудь. Не понимая, что происходит, она подошла к окну и выглянула во двор. Луна спряталась, и темнота сгустилась внизу у подъезда. Она с напряжением смотрела вниз, и ей показалось, что она заметила какое-то движение. Луна снова выглянула из-за облаков, и ее бледный свет пробился сквозь голые ветви больших деревьев. Предчувствие не обмануло, Дельфина теперь различила внизу, у входа, двух всадников и сразу поняла, что приехал Стивен.
Подобрав юбки, она сбежала вниз, в холл, и дальше во двор. Следом за ней спешила миссис Кроуч.
Один из подъехавших всадников, это был мистер Оакли, уже спешился. Она взглянула на второго всадника. Он еще находился в седле, но сидел, безвольно склонив голову на грудь, и как будто спал глубоким сном. Она сразу почуяла беду, и сердце ее будто оборвалось, потом забилось как сумасшедшее. Слабость охватила все ее члены, колени подогнулись. Это был Стивен. Она разглядела повязку на его голове, и из-под нее стекала струйкой кровь. Глаза были закрыты, и лицо, обычно темное от загара, было мертвенно-бледным.
- Стивен?!
Ответа не последовало, и она повернулась к мистеру Оакли, сама мгновенно побледнев:
- Что с ним?
- Он потерял сознание за несколько миль от дома, - ответил тот, подходя к хозяину. - Я поражен, что он смог удержаться в седле.
- Но… Он болен? Или ранен? Что случилось?
- Он ранен.
- Насколько тяжелое ранение?
- Трудно сказать. Он получил сильный удар по голове сорвавшейся балкой на палубе судна, которое везло нас в Англию. Потерял сознание, но оно сразу вернулось, и он позволил мне перевязать рану. Просил не поднимать лишнего шума, он очень торопился домой.
- Откуда вы приехали?
- Мы сошли с корабля в Плимуте.
Дельфина уже опомнилась и, обернувшись, приказала одному из подбежавших конюхов:
- Привезите немедленно из деревни доктора Дженкинсона, - потом распорядилась быстро приготовить постель в комнате хозяина, принести туда горячей воды и чистых полотенец. Проводив взглядом поскакавшего за доктором слугу, обратилась в сбежавшему по лестнице из дома Дэйви: - Скорее, помогите перенести лорда Фитцуоринга наверх. Кто-нибудь пусть позаботится о лошадях.
Мистер Оакли и Дэйви сняли Стивена с лошади и понесли наверх. Он был немедленно уложен в постель.
Оправившись от шока, она отдала необходимые распоряжения, потом встала около постели, глядя на мужа. Она хранила в памяти каждую черточку его лица. Сейчас его веки были закрыты, на щеках лежали длинные тени от ресниц, она заметила горестные складки у рта, черные волосы на висках серебрила седина, она не помнила ее раньше. Стивен, как будто почувствовав на себе ее взгляд, вдруг открыл глаза. Но сразу же снова закрыл, как будто израсходовав все свои силы на этот короткий миг. У нее перехватило дыхание, когда она увидела знакомые синие глаза. Она встрепенулась, сбросив навалившееся отчаяние. Дельфина давно поняла, как много значит для нее Стивен, хотя пыталась разубедить себя в этом долго и безуспешно. Но в эти минуты сомнения отпали окончательно.
Мистер Оакли стал снимать верхнюю одежду с хозяина, расстегнул на груди мундир, а она помогла приподнять его, чтобы стащить с плеч и вытащить из-под него одежду. Глаза Стивена остались закрытыми, но с губ слетел тяжелый стон, когда его поднимали.
- Насколько серьезна его рана? - Она не сводила глаз с лица Стивена. - Скажите мне правду, умоляю. Не скрывайте от меня, говорите же - он умирает?
Мистер Оакли посмотрел на нее серьезным и озабоченным взглядом, потом честно ответил:
- Не могу сказать. Я знал раньше случаи, когда человек получал подобные удары и потом выздоравливал без последствий и осложнений. Но ваш муж получил кроме этой травмы несколько ранений в боях, и одно очень серьезное. Французская пуля угодила в грудь, это случилось в самом последнем бою под Саламанкой. Военный хирург сказал, что рана очень серьезная, но не смертельная, хозяин получил хорошее лечение и уход и поправился, но его организм ослабел. Выписавшись, он сразу подал прошение об отставке, которое было удовлетворено.
Дельфина посмотрела на мистера Оакли, не веря своим ушам.
- Он просил об отставке?
Мистер Оакли сделал печальное лицо и наклонил голову.
- Он долго приходил в себя, но дело было не только в физическом состоянии. Что-то глубоко тревожило его душу и мешало обрести прежнее спокойствие. Рана заживала хорошо, но он впадал все больше и больше в состояние, которое доктор определил как глубокую депрессию.
- Но каково ваше мнение об этом, мистер Оакли? Вы ведь знаете моего мужа как никто другой! Чем вызвана была депрессия?
Тот растерянно пожал плечами:
- Наверное, было сразу несколько причин. Но главная - резня в Бадахосе, страшное и незабываемое событие, которое произошло на его глазах.
Одно из тех, когда человек задает себе вопрос, кому нужны и выгодны войны. Бадахос потряс его, поэтому он потерял желание жить. А когда все-таки поправился - принял решение немедленно покинуть армию. И еще позволю добавить: он очень стал скучать по дому, леди Фитцуоринг, по своей семье. Но он бы окончательно поправился, если бы не последний случай.
Она смотрела на Стивена и думала, что никогда еще не испытывала такого глубокого чувства ни к одному человеку на свете. И теперь надежда и радость охватывали ее от мысли, что он торопился к ней, своей жене, и своей дочери.
Она сняла грязную повязку с его головы, смыла кровь и закрыла рану свежей чистой стерильной тканью. Потом присела рядом и стала ждать доктора.
Его состояние внушало ей глубокую тревогу. Он все еще находился без сознания. Из-под слабо наложенной повязки продолжала сочиться кровь, струйкой стекая со лба по щеке. Его веки были плотно закрыты, иногда по лицу пробегали судороги, видимо, он испытывал сильную боль.
Наконец миссис Кроуч ввела в комнату доктора Дженкинсона, и Дельфина поднялась навстречу:
- Доктор! Как я рада, что вы пришли! У моего мужа тяжелая травма головы - его ударило сорванной реей на корабле во время шторма. Из раны все время идет кровь, и он без сознания.
Доктор немедленно приступил к осмотру. После чего сделал заключение:
- Перелома черепа нет, но поврежден большой кровеносный сосуд.
- Что вы собираетесь предпринять?
- Введу катетер и постараюсь остановить кровотечение.
- У него будет шанс?
- Снаружи рана слишком мала по сравнению с той, что внутри. Я не могу пока ничего сказать.
Он отдал необходимые распоряжения, переоделся и стал доставать сверкающие хирургические инструменты из своего саквояжа. Выбрал нужный, протер его дезинфицирующим раствором и положил на раскаленные угли, которые принес Дэйви на специальном подносе. Потом велел мистеру Оакли и Дэйви крепко держать Стивена и ввел раскаленный инструмент в рану.
Дельфина зажмурилась, но тут же открыла глаза. Она стиснула руки до боли, когда его тело содрогнулось и раздался пронзительный крик, потом в воздухе поплыл тошнотворный запах жженых волос и горелого мяса.
- Ну вот и все. - Доктор отодвинулся, оглядывая с удовлетворением результат операции. - Сосуд теперь закрыт. Я наложу стерильную повязку, и через несколько дней рана должна закрыться. - Он наложил повязку, потом, приподняв веки, заглянул в зрачки, пощупал пульс больного и удовлетворенно качнул головой. - Пусть спит.
Уходя, доктор сказал:
- Когда он очнется, ему понадобится собрать все оставшиеся в резерве силы, чтобы поправиться. И само собой разумеется, нужен хороший уход.
Дельфина про себя благословляла свой опыт в медицине, приобретенный во время работы в приюте. Благодаря тете Селии она умела лечить раны и ухаживать за больными.
Отметая все просьбы миссис Кроуч и мистера Оакли пойти наверх и отдохнуть, она решительно заявила:
- Я останусь с ним. Вам приготовлена комната, мистер Оакли. Идите отдыхать, у вас очень утомленный вид. И не волнуйтесь - Стивен в надежных руках.
Оставшись наедине с мужем, она села рядом и потрогала его лоб, он был горячим. Отвела со щеки непокорную прядь черных волос и, не удержавшись, погладила ее. На нее сразу нахлынули воспоминания о последней ночи, проведенной здесь с мужем перед его отъездом.
Несмотря на странные и случайные обстоятельства, благодаря которым они оказались вместе, на все недоразумения и взаимные обвинения, они понимали, что их с невероятной силой влечет друг к другу. Но это было физическое влечение, так они, что крайней мере, оба считали. Конечно, не могло быть речи о каких-то более глубоких чувствах, ведь они знали друг друга меньше недели. Но она ни о чем не жалела. До сих пор она помнила его прикосновения, его ласки, хранила воспоминания о его необыкновенных синих глазах, смотревших на нее в тот последний день с выражением откровенного восхищения и желания. И о своем ответном, внезапно пробудившемся чувстве. Она ответила на его страсть, не сдерживая природной чувственности, раскрепостившись, отбросив ложную скромность, и результатом их союза явилась дочь - красивое дитя любви. Они создали ее вместе. Стивен до сих пор не видел ее.
Вдруг Стивен забормотал в бреду, она снова потрогала его лоб - он пылал жаром, и Дельфина стала, часто меняя, накладывать холодный влажный компресс. Когда Стивен начинал метаться по постели, удерживала, успокаивая и ласково уговаривая, гладила по лицу, пока он не затихал. Это было все, что она сейчас могла для него сделать, оставалось только ждать и молиться, чтобы он скорее пришел в себя.
Вдруг она вздрогнула от громкого яростного крика, пальцы его вцепились в одеяло, лицо исказилось, как от невыносимой боли, потом он снова начал бормотать, и она склонилась, пытаясь что-нибудь разобрать в его бессвязном бреду. Вдруг по его лицу пробежала судорога, глаза открылись, он смотрел, не узнавая ее, пустым незрячим взглядом. Потом отчетливо произнес:
- Проклятье. Да что надо сделать, чтобы выгнать тебя из моей памяти. Считать дни и месяцы… - И снова пошло невнятное бормотание, глаза закрылись.