Она сидела на постели, рядом с больным, время от времени наклонялась и прислушивалась к его бреду, продолжая менять прохладные компрессы, успокаивая, не в силах проникнуть через барьер беспамятства. Вот он снова заговорил, горячо, громко и сердито, мотая головой из стороны в сторону, и, когда она попыталась уложить его, вдруг оттолкнул ее с силой, вырываясь, как будто она и была тем демоном, мучившим его.
- Оакли, столько крови, я пущу пулю себе в лоб…
Дельфина снова поменяла компресс, он немного успокоился. Но ненадолго. И вдруг она услышала:
- Эта женщина, наверное, ведьма, она окончательно околдовала меня… Она так соблазнительна, что обольщает и смущает мою душу, и чем больше времени проходит, тем сильнее я хочу ее… - Он снова начал метаться, как будто пытался вырваться и отогнать демонов, мучивших его. - Я думал, что спасусь бегством и обрету свободу, но даже сражения и война, тяжелые ранения не смогли вытравить из моего сердца ее образ. Я больше не принадлежу самому себе… - Стивен замолчал, закрыл рукой лицо, и голос его упал до еле слышного шепота: - Увы, Оакли, передо мной все время стоят ее глаза, они смотрят на меня то с теплотой и нежностью, то вдруг темнеют от гнева и становятся непроглядно-черными, и я тогда понимаю, как справедливо Господь наказал меня. Да простит он и меня и Энджелет.
Последнее слово было еле различимо. Он замолчал, отнял руку от лица, на котором она прочитала печаль и муку.
Сердце горестно сжалось, горло перехватило, его последние слова потрясли ее. Она опустила голову, и слезы отчаяния неудержимо потекли по щекам. Кто эта женщина, которая заставила его так страдать, которая искусно сплела сети, и он запутался в шелковых нитях и погиб. Кто эта Энджелет?
Страдание было невыносимым, ее охватили отчаяние, безнадежность. Стивен никогда не упоминал о женщинах, которых знал до нее, ведь они были вместе так мало времени, хотя она понимала, что, конечно, их было немало в его жизни. Смешно предполагать, что Стивен вел жизнь аскета. Он военный, был холостяком, красивым, знатным и богатым, что предполагало многочисленные победы над женскими сердцами. Дельфина никогда не считала себя ревнивой, но сейчас острые коготки ревности рвали ее сердце. Она и вообразить не могла таких мук.
Дельфина могла только догадываться, насколько серьезны были его отношения с женщиной в Испании. Мистер Оакли сказал, что, когда хозяина ранили, за ним в Испании заботливо кто-то ухаживал. Кто была та загадочная испанка, может быть, она до сих пор ждет его? Несмотря на расстояние и размолвки, на то, что у него есть жена?
С той ночи, как он покинул ее, не проходило ни одного дня, ни одной ночи, чтобы она не думала о нем. Тревога и страх постоянно были в ее сердце, ведь его могли ранить и даже убить. Но это были другие переживания, не такие мучительные, не связанные с ревностью, ведь она не знала, не могла вообразить, что он может так страдать из-за женщины, которую когда-то давно любил, при первой встрече мистер Оакли упоминал ее как прекрасную сеньориту.
Слезы капали на ее безвольно опущенные на колени руки, новая волна отчаяния накрыла ее.
Хорошо, что он не видит ее слез, не может знать, какую рану ей нанес. Все пропало, а она только начала надеяться на будущее и даже возможное счастье с ним. И вот, оказывается, другая прочно заняла место в его сердце, которое так хотела занять она сама.
С трудом Дельфина взяла себя в руки. Она проявила слабость, позволила себе потерять самообладание, она справится и вновь обретет контроль над своими чувствами. Дельфина поклялась себе, что, пока эта неведомая Энджелет занимает все его мысли и владеет его сердцем, она, его жена, не разделит с ним ложе. И снова горькое разочарование сковало ей сердце, ведь она так ждала Стивена. Обещание, которое она давала себе, вряд ли было выполнимо, потому что, несмотря на его измену, по-прежнему жаждала его ласки, объятий и понимала, как трудно будет выдержать испытание. Кроме того, не надо забывать, что теперь она его жена и не имеет права ему отказывать в супружеских ласках. А главное, сама не сможет перед ним устоять, в этом все дело.
Медленно тянулись часы, луна скользила по небу, выглядывая сквозь тучи, а Дельфина была погружена в свои невеселые мысли, продолжая ухаживать за Стивеном. Но когда жар немного спал, и он перестал бредить, и даже впал в состояние, похожее на сон, она свернулась в кресле около постели и задремала, непрерывно просыпаясь и вздрагивая, со страхом глядя на Стивена. Так прошла ночь. С рассветом открылась дверь, и появилась миссис Кроуч, которая прямо с порога строго приказала:
- Идите к себе и поспите, миледи. Вы не сможете ухаживать за своим мужем, если заболеете. Я посижу с ним. А вы отдохните, примите ванну и переоденьтесь.
Дельфина, не возражая, молча повиновалась. Она с трудом добралась до своей комнаты и рухнула одетая на неразобранную постель, вытянулась, чувствуя, как ломит усталое тело, и провалилась в тяжелый сон без сновидений.
Проснувшись, Дельфина обнаружила, что чувствует себя лучше. Сердце все еще ныло, но не так остро. Она уже могла обдумать трезво создавшееся положение. И вывод был для нее неутешителен. За эти два года, проведенные без Стивена, она старалась не щадя сил, приводила дом в идеальное состояние, пыталась сделать все, чтобы ему понравиться. Ей хотелось, чтобы, увидев результаты, он гордился своей женой. Она мечтала о том, как он обрадуется, как будет восхищен. Ведь она за это время родила ему дочь, одна растила ее, и Лоуэнна была его копией. Надежды на счастье возрастали, становились все сильнее. Но вот он здесь, и оказалось, что его сердце разбито незнакомкой.
Она обругала себя глупой фантазеркой за то, что позволила мечтам завладеть ею, что абсолютно была уверена, что он испытывает к ней какие-то чувства, и обманулась в своих ожиданиях. Существование в его сердце другой так потрясло ее, что она потеряла самообладание. Но теперь, обдумав все и приняв решение, она не станет больше лить слезы. Надо признать поражение и примириться с тем обстоятельством, что в Испании у него есть женщина, которая дорога ему и которую он так мучительно любит. Ясно, что, связанный с нею клятвой, узами брака, он не свободен и не может уехать к испанке. Он женат. Как и она сама не свободна, поэтому не может оставить его, они связаны навечно, и теперь придется терпеть такое положение до конца жизни.
По крайней мере, когда она вновь способна спокойно обдумать все, что произошло, полностью осознала свое положение, она кое-что выяснила о себе самой. Дельфина была в семье самым младшим и самым нелюбимым ребенком, обделенная родительской лаской, всю жизнь жаждала любви. Потом, повзрослев, пыталась заполнить пустоту в сердце работой в приюте. Встретив Стивена и выйдя за него, она вновь стала мечтать о любви - его любви. Пыталась добиться, заслужить ее любым способом, как когда-то добивалась любви родителей. Итак, в Тамаре все повторилось снова. Она вновь пыталась стать незаменимой, работала и доказывала отчаянно, что заслуживает любви и уважения, ее есть за что любить и ценить. И вот, когда ей казалось, что цель достигнута и она вот-вот обретет счастье разделенной любви, неведомая ей Энджелет лишила ее иллюзий. Она не сможет спросить его об этой женщине, гордость не позволит. И останется со своим чувством, на которое он не ответит никогда.
Но что делать? Как теперь жить? Она налила из кувшина воды в таз, плеснула на лицо, и ледяная вода освежила и придала ей бодрости. Можно вернуться в Лондон, но это будет вызовом обществу, никто ее не поймет, включая родителей. Что ж, она вышла замуж и остается с мужем. Но, решила Дельфина, вытирая лицо досуха, он больше не заставит ее страдать.
Глава 6
Стивен лежал с закрытыми глазами, чувствуя благословенный покой. Приятная слабость овладела его телом и душой, наконец-то боль и лихорадка отступили. Он долго лежал, отдыхая, прислушиваясь к своему состоянию, наконец открыл глаза и увидел, что лежит в своей кровати в спальне родного дома. Несколько мгновений назад он еще находился во власти полусна, перед ним возникали туманные обрывки воспоминаний. Окончательно очнувшись, он чувствовал легкость и приятное чувство выздоровления.
Он понимал, что был болен, помнил, как, выныривая из мрака, приходя ненадолго в сознание, сквозь зыбкую пелену видел людей, окружавших его, слышал голоса, но не различал слов, узнавал низко склонявшуюся над ним Дельфину, потом прикосновения прохладной свежести к своему лбу, ее ласковые слова и успокаивающие поглаживания по лицу, как она касалась его своей мягкой грудью, как прижималась, сидя рядом, своими стройными бедрами.
Дрожащей рукой потрогал повязку на голове и почувствовал тупую боль. Хотя шторы были задернуты, в щели пробивался свет. Шторы были другими, светлыми, с золотой каймой, вместо тех унылых серых, которые он помнил. Но и этот рассеянный свет показался ему слишком ярким. Он заморгал, ослепленный, потом все предметы стали видны отчетливо.
Сначала он был поражен тишиной. Он решил, что находится в спальне один, и, хотя было больно, повернул голову, чтобы осмотреться, но никого не увидел. Опустил глаза, и вдруг в поле зрения возникло маленькое личико в окружении черных блестящих локонов.
Ребенок внимательно смотрел на него очень знакомыми яркими синими глазами. Взгляд был смелый, кажется, дитя было не из робких.
Маленькая Лоуэнна проникла в комнату, потому что ей было любопытно, почему сюда непрерывно входит и выходит мама. Теперь она догадалась, что этот лежащий неподвижно на постели мужчина и является причиной.
Стивен смотрел на нее, не двигаясь, как будто боялся спугнуть, хотя он уже понял, что глаза и сердце говорят правду - перед ним его дочь. Он никогда в жизни не видел таких красивых детей. Розовые губки, кожа цвета легкого загара и глаза неповторимого синего оттенка полуночного неба, которые яснее всего говорили, что это его дитя.
В комнату вошла женщина и остановилась рядом с девочкой. Впервые за два долгих года он увидел лицо своей жены. Он долго смотрел на нее, окинул взглядом стройную, такую знакомую фигуру. Каштановые роскошные волосы были забраны назад, скромное платье светло-коричневого цвета подчеркивало нежную красоту лица.
Она двигалась с природной легкой грацией, свойственной немногим женщинам. Гладкая белая кожа сияла здоровьем, лицо все еще хранило черты невинности, которые так привлекли его вначале. Но он успел понять, что под этой невинностью таится взрывной темперамент страстной женщины. Это Дельфину он видел, выныривая из горячечного бреда, это было ее лицо, склоненное над ним, когда она облегчала его боль своими ласковыми прикосновениями. Потом пришли воспоминания другого рода - их ночь страсти, ее податливое стройное тело, упругая, небольшая, идеальной формы грудь, которая наполняла его ладонь, и маленькие розовые бутоны ее сосков. И те незабываемые восторги, которые она разделяла с ним в минуты экстаза, как она вскрикивала, как вонзались ногти в его спину.
Но когда он заговорил, никто бы не заподозрил его в этих грешных мыслях.
- Это конечно же моя дочь, Лоуэнна.
Если бы она даже захотела, отрицать этот факт было невозможно. Перед ней были два одинаковых лица, большое и маленькое, они смотрели на нее своими синими глазами с одинаковым выражением - немного дерзким, только в уголках рта притаилась легкая смешинка. У дочери был такой же аристократически надменный, решительный рисунок рта. Дельфина видела, что Стивен потрясен этим сходством.
Пока он рассматривал дочь внимательным спокойным взглядом, она замерла, не в силах двинуться, и, кажется, почти перестала дышать. Синие глаза мужа, несмотря на все испытания, войну и болезнь, оставались ясными, как прежде. И пожалуй, он стал еще более привлекательным.
Неизвестно, сколько времени продлилось бы ее молчание, но рука маленькой дочери уцепилась за юбку матери, требуя внимания. Она взяла ее на руки, села и посадила дочь на колени.
- Да, Стивен, перед тобой Лоуэнна, твоя дочь.
- Наша дочь, - поправил он. - Нужны двое, чтобы появился ребенок, Дельфина. Мы с тобой оба постарались.
И так взглянул на нее, что ей захотелось сначала убежать, потом спустить дочь на пол, прильнуть к нему, зарыться лицом в его шею и чтобы он крепко обнял ее. Ведь она так ждала этой минуты. Отрезвила мысль, что она заблуждается и нельзя поддаваться на его ласковые слова.
Он сел и, хотя острая боль в голове сразу дала о себе знать, остался сидеть, опираясь спиной о подушки.
- Дай ее мне. Хочу обнять свою дочь.
Она протянула ему ребенка и с облегчением увидела, как Лоуэнна доверчиво прижалась к отцу. Он так осторожно обнимал ее, как будто боялся причинить боль, но было видно, что он доволен бесстрашием своей дочери.
Лоуэнна, глядя на него широко открытыми глазами, спросила тонким голоском:
- Ты мой папа?
- Да, моя радость. - Голос его дрогнул от сдерживаемого волнения, он прижал дочь к себе и расцеловал ее розовые щечки, а она обвила его шею своими ручками. Но, посидев немного, стала вертеться, ее лимит терпения оставаться долго на одном месте был исчерпан.
Она слезла с постели и протопала к двери. Он смотрел на нее, и в глазах было необычное выражение нежности.
В комнате вдруг стало тихо, и молчание подействовало на напряженные нервы Дельфины. Стивен взглянул на жену, и в его взгляде можно было прочитать восхищение и возрастающее уважение. Он никогда еще не смотрел таким взглядом ни на одну женщину.
- Ты молодец, Дельфина. А наша Лоуэнна просто прелесть, и видно, что ты ее хорошо воспитываешь. Я поздравляю, ты смогла выстоять одна. Я знаю, что это было нелегко. И причиной твоих трудностей стал я. Но ты не только выдержала, ты меня просто сразила, и я вне себя от счастья, что ты подарила мне дочь.
От этих слов в ней поднималось невольное торжество. Она все-таки одержала победу. Случилось то, о чем она мечтала, - он действительно оценил, восхищается ею. Но не смогла сдержаться от колкости:
- Ты не расстроен, что это не сын?
- Боже мой, Дельфина, конечно нет. Лоуэнна - само совершенство.
И он бросил на дочь взгляд полный любви и гордости.
- Что ж, я рада, что ты наконец пришел в себя. Ты был в таком ужасном состоянии, так плох, мы уже подумали, что ты собираешься нас покинуть. Ты помнишь, что с тобой случилось?
- Помню, как что-то тяжелое ударило меня по голове на палубе. Удар, вспышка боли, и все.
- Мистер Оакли сказал, что тебя ударило сорвавшейся реей, ты находился на палубе в сильный шторм.
- Сколько времени я пробыл без сознания?
- Два дня. Доктор Дженкинсон уверен, что ты поправишься без последствий. Мистер Оакли очень беспокоился за тебя, он говорил, что незадолго до несчастного случая тебя ранило в Испании и что ты еще окончательно не оправился после ранения в грудь. Он очень обрадуется, что ты пришел в себя и чувствуешь себя лучше.
Он внимательно взглянул на нее, вопросительно приподняв бровь:
- А ты, Дельфина? Ты тоже волновалась за меня?
Она поспешно отвернулась, стараясь сохранить сдержанное, спокойное достоинство.
- Разумеется. Как я волновалась бы за любого человека в таком состоянии.
Он нахмурился:
- Любого? Но я не любой, Дельфина. Я - твой муж и могу рассчитывать на более теплый прием.
- Так ты ждешь теплого приема? Но вспомни, Стивен, мы едва знакомы, к тому же это было давно, - она не могла сдержать сарказма, - а письма ты писал так редко, можно сказать, что их почти не было, поэтому прости, но я была уверена, что ты вообще забыл о моем существовании.
Он улыбнулся:
- Я не мог забыть о том, что у меня есть жена. Но обстоятельства не зависели от меня, шли сражения, войска передвигались, связь была нарушена. Я прошу прощения за редкие письма, но я не забывал тебя ни на минуту.
- Мистер Оакли мне сказал, что ты ушел в отставку. - Она старалась не обращать внимания на его внимательный, нежный взгляд, боясь вновь поддаться его очарованию.
- Да, я не вернусь больше в армию. Война на Пиренейском полуострове закончилась, и я решил, что вместе с ней кончилась моя военная служба. Правда, еще осталось уладить некоторые формальности, и я это сделаю в Лондоне, но сражения в любом случае остались в прошлом.
- Понимаю. Но признаюсь - я удивлена твоим решением, зная, какое значение в жизни имела для тебя армия. Ты не будешь скучать по своей службе?
Он вздохнул и нашел удобное положение на подушке.
- Это действительно было так, но теперь я должен смотреть в будущее, есть чем заняться. Делами имения и рудниками. Теперь, с появлением Лоуэнны, у меня появилась новая ответственность, и гораздо большая, чем раньше. Я собираюсь жить с тобой и дочерью здесь, в Тамаре. Так что придется привыкать, что я теперь постоянно буду рядом. Уверен, ты испытываешь облегчение, отдавая бразды правления в мои руки, и захочешь отдохнуть.
Она неожиданно вспылила:
- Ты приказываешь мне, как поступать, Стивен? Я надеялась, что ты не станешь мне приказывать. Послушай, ты должен понять меня правильно. Я так долго сама принимала решения, что привыкла работать и сама за все отвечать, и меня вряд ли обрадует, если ты отнимешь у меня мои заботы.
- Боже милостивый, неужели мы никогда не перестанем… - Он замолчал, глядя на свою жену, а теперь и мать его дочери. Сколько раз он мечтал о встрече с ней, мысленно представлял, как она прекрасна, думал, какие слова ей скажет. Но все случилось не так. Оказывается, она не забыла о его проступке, все еще винит его, и ей неприятны обстоятельства, которые заставили его жениться. Хотя он давно понял и пожалел о том, что тогда случилось, сам себе казался чудовищем.
- Что ты имел в виду? Что - мы не перестанем?..
- Не важно. - И снова взглянул на нее своим неотразимым взглядом синих глаз. - Я хотел дать тебе возможность отдохнуть от забот. Теперь я - твоя защита, я сниму ношу с твоих плеч по управлению Тамарой.
Он старался быть любезным и галантным, он умел очаровать и уговорить женщину, но, кажется, выбрал неподходящее время и место. В настоящий момент он никого не мог защитить, а сам нуждался в защите и заботе. Она смотрела на его похудевшее и осунувшееся лицо, тени под глазами, и ее сердце теряло ожесточенность. Дельфина понимала, что сейчас он особенно уязвим.
Она не знала, что Стивен, несмотря на слабость после перенесенной болезни, не потерял способности восхищаться своей женой. Он вспоминал ту ночь, когда его руки снимали с нее одежду, ласкали ее, как сливались в разделенном блаженстве их тела. Прошло много времени, она отвыкла от него, это понятно. Тем более они провели вместе как муж и жена всего два дня. Когда он уехал, ей пришлось нелегко, поскольку она осталась одна в незнакомом доме, но за это время родила ребенка, много испытала. Не стоит сейчас спорить, стараться ее переубедить, надо постепенно и терпеливо добиваться прежней близости. Хотя так хотелось взять ее за руки, прошептать нежные слова. Но Стивен боялся вызвать новую волну упрямства и ожесточения, которые только приведут к дальнейшему отчуждению. Он прекрасно помнил их непростые отношения, когда женился на ней под давлением ее отца.