- Мы можем только предполагать, - заключил тот. - Ясно одно - адмирал Хорти действует не из корысти. Он ничего не выигрывает для себя, а вот проиграть может много. Скорее всего, адмирал надеется на то, что пока он сам остается на посту регента, монархия в Венгрии не будет окончательно отменена. Пусть она и сейчас всего лишь формальное явление, но в сложившихся обстоятельствах само существование монархии как института становится препятствием полной нацисткой диктатуре, а это важно. С другой стороны, Хорти наверняка рассчитывает при согласии на введение войск выиграть время, выторговать у фюрера условия, при которых, возможно, оккупация будет прекращена. Например, при условии смены правительства. Он вполне может отправить Каллаи в отставку, заменив его другим верным себе человеком, который не вызывает у фюрера раздражения. При этом люди Салаши займут лишь второстепенные посты. Как бы то ни было, это очень мужественный шаг адмирала, достойный флотоводца его величества императора Франца Иосифа. Хорти приносит в жертву свою репутацию и свое имя, чтобы смягчить режим оккупации хотя бы на время, воспрепятствовать депортации евреев, например. Я уверен, что, оставшись на своем посту, он не допустит их позорного выселения и уничтожения. Вполне вероятно, Хорти поступает таким образом, чтобы сохранить для Венгрии трон. Трон Габсбургов - святыня для многих венгров, и Хорти сам из их числа. Также, полагаю, он ещё не расстался с надеждой передать этот трон законным владельцам, даже если какое-то время Габсбурги будут занимать его в изгнании. Наверное, адмирал все хорошо продумал, прежде чем сунуть голову в пасть зверю, но это только предположения, оправдания, которые мне приходят в голову. Я не знаю, чем на самом деле руководствуется адмирал.
- Ты говоришь, если Хорти удастся воплотить в жизнь свой план и пригласить Габсбургов на трон, это будут правители в изгнании? - переспросила Маренн очень серьезно. - В таком случае логичнее предложить это место эрцгерцогу Отто, который находится в относительной безопасности в Канаде. Моя кандидатура полностью отпадает.
- Пока об этом рано судить, - постукивая пальцами по блестящей металлической зажигалке, Вальтер с сомнением покачал головой. - Не торопись. При необходимости мы вполне способны и тебя переправить в нейтральную Швецию, например. Вместе с Джилл. Надо посмотреть, как поведет себя адмирал дальше. Посмотреть, чем закончатся переговоры и какие условия ему удастся выторговать. Конечно, ситуация радикально изменилась, и всё пошло не совсем так, как мы предполагали, но пока Хорти остается на своем посту, ещё остается возможность изменить эту ситуацию в нашу пользу.
- Каким образом? - удивилась Маренн.
- Например, при условии полной и безоговорочной капитуляции венгерских войск перед Советами. При условии предварительной и устраивающей все стороны договоренности между Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем о дальнейшем распределении ролей в Венгрии, - ответил Шелленберг. - Тогда Красная армия остановится на подступах к Венгрии, и Венгрия перестанет быть щитом Германии, потому что основные силы Советов будут переброшены на другое направление. Это заставит вермахт отправить туда находящиеся в Венгрии войска и тем самым прекратить оккупацию, а в Венгрию войдут войска англичан и американцев, хотя без присутствия советского военного контингента тоже вряд ли обойдётся. Таким образом, там создадутся условия для начала выборного процесса и передачи власти от адмирала законному монарху, гаранту стабильности. Как я сейчас вижу, это единственный ещё оставшийся путь решить всё так, как мы предполагали. Возможно, именно это имеет в виду адмирал, согласившись на переговоры в Клейсхайме. Во всяком случае, это единственный серьезный резон для его поступка, который я вижу, и если я прав, то поступок Хорти получается весьма мужественным.
- Когда оккупация осуществится, я хочу отправиться в Будапешт, - неожиданно заявила Маренн. - Возможно, в госпиталь, где работает графиня Дьюлаи. Это же не возбраняется? В качестве оказания союзнической помощи, так сказать, или с инспекцией, - съязвила она.
- Это опасно, - возразил Вальтер. - Если учесть подозрения Кальтенбруннера, ты можешь навлечь на себя большие неприятности.
- Ты сам сказал, что ситуация развивается непредсказуемо, - настаивала Маренн, - и точно так же она будет развиваться и дальше, а я хочу быть ближе к тем людям, которые обратились ко мне за помощью. Возможно, мне и не уготовано стать королевой Венгрии, что совсем меня не расстраивает, но я помогу спастись семье и ближайшему окружению Хорти, когда ситуация, как ты предполагаешь, окончательно станет неуправляемой. Ведь возможно и такое развитие событий? Правда?
- Да, не исключено, - Шелленбергу оставалось только согласиться с её доводами. - Ты, прежде всего, имеешь в виду графиню Дьюлаи с детьми и графа Эстерхази? - догадался он.
- Да. Разве ты не находишь, что мы должны помочь им? - спросила Маренн недоуменно. - Ведь мы вовлекли их в опасную интригу и дали понять, что на нас можно положиться.
- Ты права, - Вальтер кивнул, поддерживая благородный порыв любимой женщины, но сделал это без особого восторга, а та уже строила конкретные планы:
- Я тоже отправлюсь в Венгрию под псевдонимом. Не отставать же мне в этом от Скорцени! Псевдоним у меня есть. Ким Сэтерлэнд. А там посмотрим. Во всяком случае, я уверена, что моя прабабка Зизи упрекнула бы меня за равнодушие, если бы я осталась в стороне в такое время, когда решается судьба венгерского народа. Я не хотела бы заслужить от неё упрек, хотя по-настоящему не верю в загробную жизнь. Ты это знаешь.
* * *
Утро было серым, пасмурным. За окном крупными, тяжелыми хлопьями падал мокрый снег.
- Ну, вот, основное сделано, теперь надо ставить дренаж и накладывать повязки, - главный хирург госпиталя Корхаз в Будапеште Арпад Вереш передал Илоне только что использованные инструменты, распатор и фиксационные щипцы. Тщательно протерев, она снова положила их на инструментальный столик.
- Вы сегодня неплохо ассистировали, спасибо, - похвалил её Вереш и, сдернув перчатки, отошел к раковине, чтобы помыть руки. Илона подошла тоже, держа в руках чистое полотенце.
- Благодарю, доктор, - скромно ответила она. - Признаться, я нервничала. Очень сложная операция. Но все получилось гладко.
Дверь в операционную открылась; заглянула медсестра.
- Госпожа, простите. К вам приехал граф Эстерхази, он очень взволнован, - сообщила девушка шепотом. - Что-то очень срочное. Он просит вас выйти.
- Идите, идите. Здесь уже справятся без вас, - отпустил Вереш Илону и широко улыбнулся. - Вы сегодня молодцом, - одобрительно повторил он.
Та покинула операционную, а затем, на ходу снимая маску и белую шапочку, поспешно спустилась на первый этаж, в вестибюль клиники. Графа Эстерхази она увидела сразу. Он стоял у подножия лестницы, очень бледный и мрачный.
- Что-то случилось со свёкром? - спросила Илона, подойдя. - Добрый день, граф. Мой свёкор здоров?
- Адмирал здоров, - Эстерхази, наклонившись, поцеловал руку Илоны. - Об этом не волнуйтесь. Но ситуация в Клейсхайме, по моим сведениям, тяжелая. Фюрер настроен очень решительно. Он заявил его высокопревосходительству, что, несмотря на предупреждение, сделанное год назад, политическое положение в Венгрии под руководством адмирала не стало более надежным, и он, фюрер, должен избавить германские вооруженные силы, ведущие тяжелые бои на Востоке, от всяких неожиданностей в тылу. "Дунайский бассейн слишком важен, чтобы не обращать внимания на подобное", - так выразился Гитлер. Это было неприкрытое объявление о применении силы, в ответ на которое его высокопревосходительство заявил, что при таком развитии событий подаст в отставку, так как не желает брать на себя ответственность. Он заверил фюрера, что переход Венгрии на сторону союзников Сталина исключен и что мы верны своим обязательствам, но фюрер, казалось, не слышал его. Его высокопревосходительство пошел на крайний шаг и сказал Гитлеру, что посчитал бы для Венгрии бесчестием подобный альянс с союзниками и скорее пустил бы себе пулю в лоб. Однако его высокопревосходительство забыл, с кем имеет дело, - Эстерхази грустно покачал головой. - Гитлер - не император Франц Иосиф. Гитлер плюёт на вопросы чести и в грош её не ставит, поэтому только скривил лицо и спросил его высокопревосходительство: "А что мне это даст?" Очень практичный подход, поистине немецкий.
- Свёкра должна была задеть такая реакция, - заметила Илона озабоченно. - Он ведь в отличие от Гитлера очень щепетилен в вопросах чести.
- Так и было. Задела, - подтвердил Эстерхази. - Его высокопревосходительство не выдержал. Прямо во время переговоров он встал из-за стола и удалился, даже не извинившись. Как мне сообщили, он просто бежал по лестнице к выходу из замка и уже приказал генералу Сомбатхейи готовить его поезд к возвращению в Венгрию, когда его нагнали шеф германского протокола Фрайхерр фон Дернберг и наш атташе в Берлине. Они остановили адмирала внизу и уговаривали остаться. Затем подоспел и фюрер. Он понял, что перегнул палку и извинялся. Чтобы припугнуть адмирала, как я полагаю, люфтваффе инсценировали воздушный налет, мол, поезд не может тронуться, это опасно. А их связисты повредили телефонную линию с Будапештом, так что мы почти три часа не знали, где адмирал и что с ним происходит.
- Это всё было вчера? - напряженно спросила Илона. - Я удивилась, что свёкор не звонит и не интересуется здоровьем внуков, - вспомнила она.
- Он просто не мог этого сделать, - объяснил Эстерхази, - немцы практически взяли его в плен.
- О, боже! В его возрасте такие испытания! - Илона всплеснула руками. - Вы уверены, что он хорошо себя чувствует? Как он выдерживает?
- Генерал Сомбатхейи заверил меня сегодня утром, что адмирал не жалуется на недомогание, но морально подавлен, - ответил Эстерхази. - Его высокопревосходительство отказался от ночных переговоров с фюрером и направил вместо себя генерала Сомбатхейи. Как сообщил мне сам генерал, фюрер не принял никаких его доводов. Он вообще смотрел в сторону отрешенным взглядом, пока Сомбатхейи высказывал венгерские предложения, как упрочить сотрудничество, не прибегая к оккупации, или хотя бы перенести её на некоторое время. Всё это явно свидетельствовало о том, что решение принято. Собственно, это фюрер и подтвердил - что никакой отсрочки дать не может. Он предупреждал регента. Теперь же, не найдя понимания, решил внести ясность в положение, введя войска. "Вооруженное сопротивление бесполезно", - предупредил он Сомбатхейи как начальника венгерского Генерального штаба. Что касается возможной отставки регента, которой пригрозил его высокопревосходительство, то она огорчает Гитлера. Гитлер бы этого не хотел, и в этом нет ничего удивительного, - Эстерхази усмехнулся. - Они уже подготовили совместное коммюнике, в котором Хорти якобы выражает поддержку введению германских сил на территорию Венгрии, поэтому отставка его высокопревосходительства спутала бы им все планы. Правда, Сомбатхейи удалось добиться от Гитлера обещания, что как только рейх будет иметь необходимые гарантии стабильности для своего тыла, оккупационные силы покинут страну. Фюрер долго разглагольствовал на тему, что Венгрия - это не Чехия, которая всегда была принадлежностью Германской империи. Венгрия - самостоятельное королевство, и потому отношения конечно же должны строиться на равных, но, как вы сами понимаете, графиня, это только слова. Фюрер легко бросается ими, мы это знаем. За то, что мы являемся самостоятельным королевством, нам следует благодарить императрицу Зизи, которая в свое время уговорила Франца Иосифа признать нас равными Австрии. Только боюсь, что с этим королевством теперь будет покончено навсегда. Как только германские войска войдут в Венгрию, сюда придет война. Мы сразу станем мишенью для бомбардировок, а сталинские командиры внесут нас в свои планы по завоеванию мира. Точнее, по отвоеванию его у фюрера. Значит, кровопролитие не за горами.
- Неужели ничего больше сделать нельзя? - Илона осторожно взяла графа за руку, взглянув ему в лицо. Тонкие бледные пальцы графини Дьюлаи дрожали. - Скажите мне правду.
- Я не знаю, - Эстерхази сокрушенно покачал головой. - Я и сам в отчаянии, поверьте. Я должен ехать, - он с нежностью прижал её руку к груди. - Мне надо быть на связи с Клейсхаймом, но я буду сообщать вам обо всем, что происходит. Крепитесь. Грядут тяжелые времена.
Еще рад поцеловав руку графини, Эстерхази поспешно вышел. Она видела в окно, как он сел в автомобиль. Потом, вздохнув, поднялась на второй этаж. Пройдя по коридору, открыла дверь в небольшую комнатку справа - там с сиделкой находился младший сын, Иштван. Когда Илона вошла, сиделка встала и сделала реверанс.
- Сидите, сидите, Лили. Как он? - спросила графиня.
- Покушал. Совсем не плакал, мадам, - ответила та вполголоса. - И ночь провел спокойно. Не ребенок, а золото.
- Это хорошо.
Графиня подошла к кроватке и заглянула за кружевную занавеску. Ребенок безмятежно спал, раскинув во сне ручки, и мать с нежностью прикоснулась к его пальчикам - только тронула слегка, боясь разбудить.
- Ах, вот вы где. Я вас ищу, - на пороге показался доктор Вереш. В руке он держал какую-то бумагу.
- Пожалуйста, тише, - попросила Илона. - Ребенок спит.
- Тогда лучше выйдем в коридор, - шепотом предложил доктор. - А то тихо говорить не получится. Вы разве ничего не знаете?
- Что случилось? - спросила Илона, закрывая за собой дверь.
- Немецкие войска пересекли границу, - сообщил ей Вереш. - Скоро будут здесь, в Будапеште. Как утверждают, всё делается с согласия регента, но я очень в этом сомневаюсь. Нам же вот прислали предписание, - он показал Илоне только что полученную бумагу с германским имперским орлом. - Из их Главного управления медицинской службы СС, за подписью группенфюрера Гербхардта. Они планируют разместить в нашем госпитале свою службу и предлагают нам срочно все подготовить для этого. Завтра к нам приедет какая-то их начальница.
Вереш заглянул в бумагу и прочитал фамилию по слогам:
- Сэ-тер-лэнд. Она - оберштурмбаннфюрер СС и уполномоченный рейхсфюрера по медицинской части. Во как! Мы все поступаем в её распоряжение, и эта женщина будет всем здесь заправлять. Как вам новость?! - Вереш с возмущением взглянул на Илону, которая едва сдерживала слезы.
Заметив, как она расстроена, доктор прикоснулся пальцами к её плечу:
- Успокойтесь, успокойтесь. Ну не съест же она нас всех, эта немецкая начальница с английской фамилией. Хотя… вполне может просто выгнать отсюда и оставить без работы, но это не самое худшее, согласитесь, в создавшихся обстоятельствах. Успокойтесь и подходите ко мне в кабинет, - распорядился он. - Времени у нас мало, а сделать надо много, чтобы господа из СС были довольны. Плетью обуха не перешибешь. От нас ничего не зависит, Илона. Надо приспосабливаться.
- Да, надо приспосабливаться, - тихо повторила графиня Дьюлаи, наблюдая, как доктор Вереш поспешно поднимается по лестнице на следующий этаж и направляется в рабочий кабинет. - Приспосабливаться жить с теми, кто разрушил всю жизнь, убил любимого человека. Выполнять их приказы. Как справиться с этим? За что всё это?
Захлебываясь слезами, Илона снова вошла в комнату сына. Не оглядываясь на опешившую сиделку, подошла к кроватке, осторожно взяла на руки ребёнка, который даже не проснулся, а только послушно прислонился головкой к плечу матери и даже улыбнулся во сне. Прижав сына к груди, графиня подошла к окну, глядя на падающий за окном снег. Слезы беззвучно катились по щекам.
* * *
Старый лесник Золтан проснулся в сторожке на окраине деревни Дунапентеле недалеко от города Секешвехервар, потому что жена трясла за рукав рубахи.
- Отец, вставай, вставай! Там гудит что-то. Никак война?
Старик открыл глаза:
- Какая война? Ты что, спятила, что ли? - он отмахнулся, хотел отвернуться к стене, но тут и сам услышал отдаленный гул моторов - настойчивый, нудный, тревожный.
Лесник быстро сел на кровати, отбросив одеяло, сшитое из разноцветных лоскутов, а в дверях уже показалась дочь Мария с растрёпанными со сна волосами. Она куталась в пуховый платок, наброшенный поверх длинной вышитой рубахи, и в страхе прижимала к себе двух черноглазых мальчишек, внуков Золтана:
- Отец, что это?
Старуха Агнешка упала на колени перед распятием, рядом с которым висели выцветшие портреты императора Франца Иосифа и императрицы Зизи:
- Матушка Пресвятая Дева Мария, заступись! Неужто не минует нас? Неужто все сначала начнется? - причитала жена лесника.
Не обращая внимания на её стенания, Золтан быстро оделся, вышел в сени, натянул тулуп, нахлобучил волчью шапку, чтоб не застудить лысину на макушке, а затем взял охотничье ружье и самодельные лыжи.
- Ждите здесь, - коротко приказал он домашним. - Сейчас всё узнаю.
Лесник вышел на крыльцо, строго хлопнув дверью, но только отошел от дома, как услышал сзади:
- Куда, куда! Не пущу!
Как была босиком, только набросив на плечи безрукавку из овчины, Агнешка ринулась за ним:
- Пять лет ждала с войны! Дети померли все! Родители! Не пущу больше!
- Тихо ты, дуреха!
Развернувшись, Золтан бросил ружьё и лыжи, подхватил её под руку и быстро повёл обратно:
- Простудишься же. Назад иди. Я только гляну, и все.
Агнешка плакала, прижавшись лицом к плечу мужа, стиснула пальцами локоть в овчинном тулупе.
- Все, иди, иди, - лесник заставил жену подняться на крыльцо и почти втолкнул в дверь дома. - И носа не суй на улицу. Скоро вернусь.
- Угу, - она шмыгнула носом, но не послушалась.
Сколько мог видеть Золтан, оглядываясь, пока знакомой тропкой скользил к шоссе, жена все стояла, запахнув безрукавку, босыми ногами на крыльце, а ветер рвал седые, выбившиеся из косы волосы. Оглядываться уже больше не было сил, да и ни к чему душу травить. Когда муж исчезнет из вида, жена уйдет сама - на это только и можно было надеяться - а после натирай её барсучьим жиром, если кашлять начнет. Упрямая стала с годами, а в молодости, когда императрице Зизи в Вене розовые лилии преподносила для украшения лошади, очень застенчивая была, робкая.
До шоссе лесник добрался легко - снег был не липкий и не оледенелый, поэтому лыжи шли хорошо - но как только увидел издалека шоссе, так и обомлел, остановился как вкопанный. Сколько мог охватить взгляд, все оно было запружено военной техникой. За летящим с ветром снегом - танки, бронетранспортеры с солдатами, грузовики, тягачи с пушками. И на всех - черный германский крест.
"Так и есть - пришли", - подумал Золтан. Он скинул лыжи и присел на толстый ствол поваленной сосны, предварительно отряхнув его от снега. Продолжая глядеть вдаль, на немцев, старик достал из кармана тулупа обрывок газеты, а из другого кармана - кисет с яблочным табаком собственного изготовления. Скрутив цигарку, лесник прикурил от старой румынской зажигалки с портретом короля Михая, купленной по случаю на базаре в городе, задумчиво затянулся, посидел несколько минут.