- Ваш дом здесь, - горячо продолжил граф. - Здесь, в Гёдёллё. Во всяком случае, вы можете располагать здесь всем. Мне помнится, вы говорили, ваше высочество, что никогда не были в этом замке. Это дом вашей прабабушки, - он показал на портрет Зизи над камином. - Здесь все связано с ней, и это мы должны спрашивать у вас позволение остаться.
- Об этом даже не может быть и речи, граф, - решительно возразила Маренн и, подойдя к стулу, взяла шинель. - Сейчас хозяин в замке - господин регент. Значит, это дом его семьи и друзей, а я всего лишь гостья. Единственная причина, по которой я сочла бы разумным всё-таки здесь задержаться на первое время, это ваша безопасность. Там, где остановился специальный уполномоченный рейхсфюрера, почти наверняка не станут проводить никаких обысков и арестов.
Илона и граф Эстерхази не скрывали своей радости по поводу того, что "её высочество" останется, какой бы ни была причина, поэтому Маренн, чтобы поддержать наметившееся улучшение в их настроении, позволила себе пошутить:
- Пожалуй, это неплохой выбор резиденции.
Все улыбнулись, а гостья уже серьёзно добавила:
- Благодаря моему присутствию вы хотя бы будете избавлены от общения с неприятными вам посетителями. Есть только одно но, - она обратилась к Илоне. - Со мной приехали мои помощники. Это сотрудники клиники Шарите в Берлине - врачи и сёстры - весьма приличные люди, и никаких гестаповцев среди них нет. Их надо бы разместить на ночлег.
- О, да, конечно. Я распоряжусь, - графиня Дьюлаи поспешно поднялась с кресла и вышла. В коридоре было слышно, как Илона, окликнув горничную, начала отдавать ей какие-то распоряжения. Голос звучал уверенно и чётко, ведь когда дело касалось заботы о других, графиня становилась собранной и спокойной. Она уже не производила впечатления слабой впечатлительной женщины, как это было только что.
На некоторое время Маренн и граф Эстерхази остались вдвоем. Граф подошел к камину и, подняв голову, несколько мгновений смотрел на изображение Зизи, а затем повернулся к Маренн.
- Одно лицо! - сказал он восхищенно. - И одна душа, это ясно! Никогда бы не подумал, что правнучка императрицы Зизи будет вынуждена носить этот мундир, - граф показал взглядом на её эсэсовское обмундирование.
- Я и сама бы не подумала ничего подобного, - призналась Маренн. - В юности, например, ничто этого не предвещало, но жизнь порой непредсказуема, согласитесь.
Дверь снова открылась. Илона вернулась в столовую:
- Ваши люди будут устроены с удобством, ваше высочество. Им предложат ужин и подготовят ночлег. Однако наш ужин почти остыл, - графиня подошла к накрытому столу и растерянно смотрела на него.
- Я распоряжусь, чтобы его подогрели, - тут же решила она. - Признаться, я проголодалась.
- Признаться, я тоже, - добавил Эстерхази, а Илона застенчиво улыбнулась и спросила, взглянув на Маренн: - Ваше высочество не откажется разделить с нами скромную венгерскую трапезу? Посуда не габсбургская, конечно. Да и сервировка не по императорскому протоколу. Мы не трогаем то, что принадлежало императорской семье. Свёкор категорически запретил делать это с самого начала. Он всегда говорит, что надо помнить, кто мы, и не позволять себе лишнего, так что вся посуда из личного имущества его высокопревосходительства. Если вы сочтете возможным, ваше высочество…
- Я не привередлива, - мягко ответила Маренн. - Мне часто приходится есть из солдатской миски, и я благодарна судьбе даже за это. Всё лучше, чем лагерь, так что ваш ужин - для меня роскошь. Благодарю, графиня. Поужинаю с удовольствием. Путешествие сюда было довольно долгим. Хоть я прилетела специальным самолетом, но от границы с Австрией ехали на машинах, потому что ни один венгерский аэродром ещё не готов был принять нас - мы опередили германские войска. К тому же у меня был длинный день. Утром я ещё оперировала в клинике, после чего успела только выпить кофе в коротком перерыве, а дальше - перелёт, переезд. Сказать по правде, я утомилась, и тоже испытываю голод.
Илона тут же вызвала горничных, которые унесли остывшую пищу, заменили тарелки и поставили ещё один прибор, а через четверть часа разогретый ужин был снова подан.
Во время трапезы граф Эстерхази галантно ухаживал за дамами и развлекал их светской беседой, чтобы те немного отвлеклись от ужасов войны.
- Я распорядилась, вам отведут бывшую спальню императрицы Зизи, - вполголоса сообщила Илона, когда граф в очередной раз рассказывал что-то пустяшное и весёлое. - Там очень красиво и удобно.
- Я не сомневаюсь, спасибо, - ответила Маренн, чувствуя растерянность, - но я не императрица. Я бы обошлась комнатой поскромнее.
* * *
Мягкий желтый свет двух высоких ночников на бронзовых подставках слабо освещал затянутую кремовым шелком спальню императрицы. На кровати под пологом из жёлтого бархата, наполовину поднятым, поблескивали вышитые золотом подушки и покрывало. Тонкий тюль занавески шевелился от лёгкого ветерка, задувавшего в окно, чуть приоткрытое для того, чтобы проветрить помещение, где давно никто не жил. Зизи не была здесь уже почти полвека, но в комнате всё равно витал приглушённый аромат крепко настоянного зелёного чая, которым императрица каждое утро увлажняла волосы, чтобы они оставались такими же прекрасными, длинными и густыми долгое время.
Портрет самой Зизи - эту неизменную принадлежность каждой комнаты, каждого зала в Гёдёллё - Маренн увидела сразу, только войдя в опочивальню. Он висел напротив большого, обрамленного позолоченной рамой зеркала, так что казалось, что не одна Зизи присутствует в спальне, а две, и смотрят друг на друга. Зизи была изображена с распущенными по плечам волосами, в темно-зелёном охотничьем костюме. С первого взгляда бросалось в глаза, что художник изобразил императрицу похожей на античную богиню, Диану-охотницу. Видимо, в знак того, что красота её вечна и неподвластна времени.
Все эти детали, вместе взятые, наверное, и создавали ощущение, что здесь до сих пор присутствует частичка души императрицы - что-то неуловимое, но очень важное, свидетельствующее о её неувядаемом очаровании и славе.
Илона жестом пригласила Маренн в опочивальню:
- Прошу, входите, ваше высочество. Не нужно смущаться, ведь здесь всё принадлежит вам. Не думайте, что зашли в чужую комнату. Эти апартаменты давно ждут новую гостью.
Илона открыла дверь в соседнее со спальней помещение, зажгла свет, и он мгновенно отразился во множестве зеркал, украшавших ванную:
- Несмотря на то, что мы старались сохранять обстановку, соответствующую временам императрицы, здесь всё обустроено по последним требованиям цивилизации - ванная с горячей водой, все удобства.
Выйдя из ванной, графиня Дьюлаи подошла к старинному дубовому шкафу, украшенному перламутровыми инкрустациями:
- Ночная одежда здесь. Не беспокойтесь - в шкафу не то, что носили в прошлом веке, - улыбнулась она. - Конечно, мы сохраняем вещи императрицы для истории, но они лежат в другом месте, а здесь - полный современный набор, всё, что нужно современной даме. Я распорядилась принести это сюда, когда узнала о планах свёкра пригласить вас на престол, - призналась Илона. - Как чувствовала, что потребуется.
Она показала на позолоченный ажурный столик перед портретом Зизи:
- Есть даже телефон. Он исправен. Не знаю, сможете ли вы связаться с Германией. Скорее всего, нет. Но если вам понадобится, я точно знаю, что позвонить в Германию возможно из кабинета свёкра. Думаю, это неудобство для вас временное. Раз немцы уже на подступах к Будапешту, то скоро они должны всё наладить, - Илона грустно улыбнулась и повернулась к гостье, продолжавшей растерянно обводить взглядом комнату.
- Я все-таки не хотела бы оставаться здесь. Мне как-то неловко, - призналась Маренн. - Я благодарна за ваше гостеприимство, графиня, но всё-таки предпочла бы занять спальню попроще. Поймите меня правильно, хоть я и родилась правнучкой императрицы, но давно не жила в таких условиях. Скажу прямо - вообще почти не жила, разве что в детстве, и ещё во Франции, в Версале.
- Как пожелаете, ваше высочество, - Илона склонила голову, соглашаясь, - но мы сочли бы невозможным для себя не предложить принцессе фон Габсбург опочивальню, принадлежавшую её предкам. В замке есть несколько гостевых спален. Они тоже весьма удобны, и я сейчас распоряжусь, чтобы их показали вашему высочеству. Если ваше высочество соизволит подождать…
- Да, конечно, - Маренн с радостью согласилась на её предложение.
- Тогда с вашего позволения…
Илона исчезла за дверью, а Маренн, оставшись одна, расстегнула китель и опустилась в кресло рядом с кроватью. Правнучка императрицы подняла голову, силясь рассмотреть живопись на стенах и потолке, но из-за полумрака это плохо удавалось. Ночники освещали только портрет императрицы и были слабым подспорьем для осмотра остальной комнаты, а столп света из открытой двери ванной позволял хорошо видеть только детали камина, встроенного в стену напротив. На камине красовался барельеф - герб Габсбургов. Тонкий слой красок на гербе, искусно наложенных мастером, ярко переливался в электрическом свете.
"Никакой романтики", - подумала Маренн, но, оглянувшись, нашла более приятное зрелище - сквозь незашторенное окно был виден ярко-белый диск луны, пробивавшийся через облака на тёмно-синем небе. Это создавало атмосферу таинственности, и вот среди тишины, царившей в комнате, вдруг начали пробиваться тихие звуки, напоминавшие отдаленное эхо охотничьих рогов. Наверное, Маренн слышала это потому, что знала - вокруг Гёдёллё раскинулись отличные охотничьи угодья. Как же императорской семье без охоты!
"В Баварии, откуда происходила Зизи, наверное, тоже любили охоту", - предположила Маренн и живо представила, как юные принцессы, четыре дочери баварского герцога фон Виттельсбаха, танцуют в лесу под сенью листвы. То были времена наивных, но сильных страстей, когда женская красота превозносилась поэтами, а европейских императриц и королев уподобляли небесным светилам. Всё это закончилось вместе с Первой мировой войной. Наступил период революций, когда с наивностью Европы было покончено навсегда, а заодно - и с прекрасными императрицами тоже.
Современность резко напомнила о себе, когда телефон на золотом ночном столике вдруг ожил, переливчато зазвенев. "Кто бы это мог быть?" - Маренн встала, подошла, сняла трубку:
- Я слушаю, - а в следующее мгновение с удивлением и радостью услышала голос Джилл:
- Мама, мамочка! Здравствуй, мамочка! Бригадефюрер сказал, что я могу позвонить тебе, и приказал связисту соединить. Я так рада тебя слышать!
- Я тоже рада, дорогая, - улыбнулась Маренн.
"Илона была права, - подумала она. - Немцы быстро справляются с задачами. Только началась оккупация, а связь уже работает, причем отлично".
- Как у тебя дела, дорогая? - спросила она дочь. - Как ты себя чувствуешь?
- Все хорошо, мамочка. Я здорова, - ответила Джилл, и голос её прозвучал настолько четко, что можно было подумать, она находится рядом. - Собственно, я звоню тебе, чтобы сказать то, что Вальтер просил меня, - Джилл понизила голос. - Отто сегодня тоже отправился в Венгрию. Так что он тоже будет там, где ты. Вальтер сказал, что ты должна знать об этом.
"Ах, вот в чём дело, - поняла Маренн. - Конечно, Вальтер не стал бы предоставлять Джилл правительственную линию связи только для того, чтобы она поздоровалась со мной и сообщила, что у неё все хорошо. Это, конечно, серьезно, но не настолько. Значит, Скорцени уже перебазировался в Венгрию со своей группой".
- Да, это действительно важно, - сказала она вслух дочери. - Спасибо, что предупредила меня.
- Прошу прощения, ваше высочество.
Дверь открылась, и на пороге снова появилась графиня Дьюлаи. Она была явно встревожена.
Прикрыв трубку рукой, Маренн произнесла:
- Я слушаю, графиня.
- Там внизу приехал какой-то немецкий офицер. Он спрашивает вас, - сообщила Илона растерянно. - Сказал, по личному делу. Оберштурмбаннфюрер, - она сдвинула над переносицей красивые темные брови, вспоминая, - Отто Скорцени, кажется. Какая-то итальянская фамилия.
"А вот и он, очень быстро. В его стиле", - Маренн нисколько не удивилась и сдержанно попросила:
- Пригласите его, графиня. Думаю, это ничем нам не угрожает. Он один?
- Да, в общем, один, - кивнула Илона. - С ним адъютант и шофер.
- Хорошо.
- Я прикажу, чтобы адъютанта и шофёра разместили внизу.
- Благодарю, графиня.
Илона поспешно вышла из комнаты.
- Там кто-то приехал, мамочка? - испуганно спросила в трубку Джилл. - Он приехал? Я не успела тебя предупредить?
- Да, он приехал, он здесь, - подтвердила Маренн. - Один или со всей зондеркомандой - пока не знаю. Так и передай, пожалуйста, бригадефюреру, - попросила она и мягко добавила, чувствуя, что дочь переживает: - Я перезвоню тебе позже, дорогая, не волнуйся.
- Мама, я боюсь за тебя, - призналась Джилл. Голос её дрогнул.
- Почему? - Маренн спросила всё так же мягко, стараясь внушить спокойствие, хотя сама была вовсе не спокойна. - С какой стати тебе за меня бояться? Да и мне с какой стати бояться Отто? Напротив - раз он находится здесь, то можно быть уверенной, что со мной ничего не случится. Ты мне веришь?
- Да, конечно же, мама.
- Тогда доброй тебе ночи, и не нервничай понапрасну.
- Хорошо, мама, до свидания, - Джилл старалась ответить бодро, но всё-таки особенной бодрости в её голосе мать не услышала.
Дверь снова открылась. Скорцени вошел в комнату, и Маренн вздрогнула, потому что спиной почувствовала его взгляд. Положив трубку на рычаг, женщина повернулась к нежданному гостю.
- Джилл уже нашла тебя и здесь? И не без помощи нашего общего шефа наверняка, - произнёс он вместо приветствия.
- Да, Вальтер помог ей. А что в этом плохого? - спросила Маренн, пожав плечами. - Дочь всегда волнуется, когда я уезжаю. Вальтер знает об этом и, чтобы она успокоилась, даёт ей возможность поговорить со мной. Ты видишь в этом что-то предосудительное?
- Я?! - Скорцени снял шинель, фуражку, положил все это на кресло и одернул мундир под ремнем. - С какой стати я что-то имею против Джилл, которой было тринадцать лет, когда мы с ней познакомились. Может быть, ты этого не замечаешь, но я считаю её своей подопечной, если не дочкой. Во всяком случае, она мне не чужой человек. Была не чужой до последнего времени. Или что-то изменилось?
Отто подошел, взял руку Маренн в свою. Женщина напряжённо молчала, опустив глаза, но высвободить руку не пыталась. Он ласково сжал её пальцы.
- Вот, значит, как живут короли Венгрии, - не выпуская руку Маренн, гость оглядел спальню. - Я бывал в Хофбурге и в Шенбрунне. Не при императорах, конечно, - он усмехнулся, - гораздо позже. Скажу, что здесь не хуже. А вообще мне даже немного грустно, что план нашего шефа провалился в связи с оккупацией.
Оставив Маренн, Отто подошел к портрету Зизи и несколько мгновений смотрел на него, заложив руки за спину:
- Как там сказал император Франц Иосиф? "Вы даже не представляете, как я любил эту женщину". Так? Говорят, он умер, глядя на портрет уже погибшей на тот момент императрицы, висевший у него в кабинете перед рабочим столом. С её именем и ушел в вечность. У вас действительно поразительное сходство.
Скорцени повернулся к Маренн и вдруг признался, понизив голос:
- Я как никто понимаю императора. Никогда не думал в юности, что такое со мной приключится. Императоры это где-то там, - Отто кивнул головой в сторону окна, - небожители, а у простого человека своя жизнь, от них отдельная, пусть даже он не беден, и иногда даже встречает императоров на улице. Моя мать, как она говорила, начинала кланяться, как только карета Франца Иосифа появлялась в начале улицы, и она не позволяла себе поднять головы, пока император не проедет мимо. Императрицу же она боготворила.
Гость достал из кармана пачку сигарет, зажигалку и уже совсем другим тоном спросил:
- Здесь можно курить? Или это музейная экспозиция?
- Я не знаю, - Маренн искренне пожала плечами. - Во всяком случае, мне только что предлагали остаться здесь ночевать. Наверное, жилая комната. Я не знаю.
- Значит, ты хозяйка этой комнаты, - заключил Отто. - Что ты скажешь на это? - он вытянул из пачки сигарету.
- Я - ничего, - Маренн опять пожала плечами. - Императрица Зизи, я думаю, тоже. Она сама курила сигареты, - хозяйка комнаты весело улыбнулась, усаживаясь в кресло, и добавила: - Если это музей, то хранителя мне не представили.
Отто подошел к креслу и протянул Маренн сигарету, которую держал в руках:
- Ну, раз здесь можно дымить… возьми.
- Спасибо.
Он вынул ещё одну сигарету - уже для себя, затем наклонился, давая Маренн прикурить, после чего закурил сам.
- Я, конечно, не Франц Иосиф, - с нежностью глядя ей в глаза, произнёс Скорцени, - но пожить в таких условиях и с такой красивой женщиной, как твоя прабабка… и как ты!
Маренн пристально смотрела на собеседника, не отводя взгляда. Ей не нравилось это вступление.
- Жаль, что фюрер все-таки решил оккупировать Венгрию, - продолжил Скорцени уже шутливым тоном. - Если бы Шелленбергу при поддержке рейхсфюрера всё-таки удалось бы сделать тебя королевой Венгрии, мне бы это тоже было на руку. Супруг её величества - по-моему, звучит неплохо, как ты считаешь? Королева Мария-Элизабет и её супруг. Отличное сочетание. Мари, я надеюсь, ты бы не сказала мне: "Я тебя, Отто, больше не знаю, между нами ничего не было, мы с тобой не знакомы". Или в твои супруги метил наш общий шеф Шелленберг после развода с фрау Ильзе?
Этот вопрос повис в воздухе, без ответа.
- Нет, в короли я, конечно, не собираюсь, - рассуждал Отто. - Даже не надеюсь на такую честь. Родом не вышел, - он повернулся к портрету Зизи. - Но вот как там был при королеве Виктории её супруг, герцог Альберт, кажется. Просто супруг, и точка. Меня бы это устроило. А фройляйн Джилл из канцелярии бригадефюрера СС Вальтера Шелленберга - наследница престола. Даже Алику и Ирме нашлось бы место в свите. Он тут шутил на днях, чтобы я не особенно усердствовал в исполнении приказов фюрера. Говорил: "Дай хоть пару недель в придворных походить. Может быть, Маренн даст мне звание барона, например. Или графа?"
- Барон - это не звание, это титул, - тихо поправила Маренн. Больше она ни в чём не возражала, просто молчала.
- Ну, пусть титул, - согласился Скорцени. - Алику без разницы. Как говорится, просим прощения, ваше высочество, не обученные. Он же докер был в порту. И сразу в бароны. Его бедные папа с мамой, которых он в глаза не видел, перевернулись бы в гробах, точно. Если они у них, конечно, есть, гробы-то. А у Черчилля от такой компании случился бы инсульт. Наш общий шеф Вальтер Шелленберг его наверняка не предупредил, какие у будущей королевы обширные знакомства. Да и Сталина хватил бы удар.
- Тебя волнует, что я не стала королевой? - спросила Маренн сухо.
- Меня волнует, что если бы ты ею стала, я мог бы получить приказ тебя убить, - Скорцени повернулся к собеседнице, и теперь его взгляд был очень серьезным. - Убить тебя, - повторил глухо. - Собственноручно. И мне от этого жутко.
- А теперь ты приехал, чтобы убить тех, кто помогал адмиралу Хорти вывести Венгрию из войны и дать венгерскому народу мир? - спросила Маренн. - Членов его семьи, друзей?