- Нет, спасибо, - наконец ответил он. - Надеюсь, Сидони чувствует себя хорошо?
Девеллин повесил голову.
- Не очень, - сказал он. - Каждое утро она висит над умывальником и оставляет там весь свой завтрак. Аласдэр, это ужасно. Это ужасней ужасного.
Аласдэр пожал плечами.
- Так уж оно устроено, Дев.
- А я должен на все это смотреть? - Его лицо внезапно мучительно искривилось. - Смотреть и знать, что все это наделал я. Смотреть и знать, что худшее еще впереди. А когда все худшее останется позади, я все равно не смогу удержать в брюках свой петушок. И вскоре мы окажемся там, с чего начинали.
Аласдэр поднял одну бровь.
- Спасибо, что поделился со мной этой ободряющей мыслью.
Но Девеллин не слушал его.
- Аласдэр, - сказал он, подавшись к собеседнику, - я не уверен, что смогу все это выдерживать еще шесть месяцев.
Девеллин, обычно не более чувствительный, чем ломовая лошадь, был совершенно уничтожен беременностью жены. Его состояние передалось Аласдэру, которому тоже стало не по себе. Он думал о загадочной леди Ачанолт, о том, что ей пришлось вынести. Когда бедная женщина рожала, отца ее ребенка не было рядом. Не было рядом ни мужа, ни даже любовника, с которым она могла бы разделить свои страхи или радость, - если допустить, что ей было чему радоваться. Ее муж желал, чтобы ей пришлось как можно хуже. Чувство вины жгло Аласдэра.
- Дев, скажу тебе вот что, - перегнулся он через стол. - Все это нытье для слезливых женщин. Мы должны вести себя как мужчины и не отступать перед трудностями. Мы должны отправиться на Дьюк-стрит, открыть бутылку твоего самого дешевого бренди и хорошенько набраться… жизненных сил.
Убедить Девеллина не составило труда. В прекрасном настроении они пустились в путь и вскоре добрались до Мейфэра. Но почти сразу же после того, как бутылка была откупорена и сделан первый глоток, Аласдэр вспомнил о своем намерении. Своем обязательстве. Недавно обнаруженном моральном долге. Более того, едва оправившийся от забав предшествующей ночи Аласдэр обнаружил, что его желудок не принимает бренди.
-Дев, как называются твои солиситоры? - спросил он. - Те, из Сити?
Девеллин тем временем изучал пустой стакан.
- "Браун и Пеннингтон", - отвечал он. - Грейсчерч-стрит.
Финансовые дела Маклахлана вела фирма в Стерлинге. У него не возникало необходимости в местной фирме.
- Они умеют держать язык за зубами? - спросил он. - На них можно положиться?
- В высшей степени.
- Тогда я должен идти, - сказал Аласдэр, со стуком отставляя стакан.
Но Дев или не слышал, или не понял его. Зажав между зубами дымящуюся сигару, маркиз схватил бутылку бренди и нацелился наполнить стакан Аласдэра.
К пяти часам Эсме беседовала с четвертой претенденткой на место няни, и это ей очень не нравилось. Последняя претендентка, миссис Доббз, оказалась милой, добродушной и жизнерадостной женщиной, которая, казалось, могла завоевать любовь и обожание любого своего питомца. У Эсме не хватило духу сказать ей, что Сорча в состоянии есть милых нянюшек на завтрак и еще до обеда расправиться с любой жизнерадостной натурой. Только этим утром она опрокинула на ковер тарелку с кашей, в припадке ярости порвала свои чулки и туфельки, разрисовала мелом стены классной комнаты и утопила в ночном горшке все запасные шпильки Эсме. Лидия по крайней мере знала, с чем ей предстоит столкнуться.
Эсме поднялась с дивана в кабинете Маклахлана, испытывая неловкость оттого, что Уэллингз не предложил другого помещения для бесед.
- Я дам вам знать, - сказала она, протягивая руку миссис Доббз. - Спасибо за то, что пришли.
Она позвонила лакею, чтобы он проводил женщину, затем аккуратно собрала бумаги и пошла вниз, чтобы сравнить свои соображения с соображениями Уэллингза. Может быть, он заметил то, что она упустила из виду.
К сожалению, он ничем не помог ей. Когда она спросила его относительно Лидии, он согласился, что Лидия может подойти. Эсме поблагодарила его и собралась уходить И тут в дверь постучали. Уэллингз открыл дверь - за ней стояла привлекательная, но явно не молоденькая женщина в элегантной пурпурной шляпке. Через руку у нее было переброшено что-то, прикрытое муслиновым чехлом.
- Добрый день, Уэллингз, - приветливо сказала она. - Сэр Аласдэр дома?
- Нет, мадам. - В его голосе была теплота. - К сожалению. Леди прошла внутрь.
- Ну хорошо! Я зашла, только чтобы передать это. - Она подала дворецкому то, что держала на руке, затем протянула затянутую в перчатку руку Эсме. - Здравствуйте, - сказала она. - Вы, должно быть, мисс Гамильтон, гувернантка. Какая вы хорошенькая! Я Джулия Кросби, друг сэра Аласдэра. Ошеломленная, почти лишившаяся речи Эсме взяла протянутую ей руку.
- Да, это я, - произнесла она. - Мисс Гамильтон, я хотела сказать.
- Очень приятно! - Миссис Кросби снова обратилась к Уэллингзу: - Проследите, пожалуйста, чтобы это забрал Эттрик. Он знает, что с этим делать.
Под муслином явно была одежда, вероятнее всего, сюртук и брюки. Оставленные Маклахланом, хотя женщина тактично не упомянула об этом.
- Благодарю вас, мадам, - сказал дворецкий. - Не хотите ли чаю или чего-нибудь еще освежающего?
- Только если мисс Гамильтон присоединится ко мне. Эсме открыла рот, затем закрыла его.
- Мне тоже будет очень приятно, - наконец сказала она.
Миссис Кросби снова улыбнулась, и от ее улыбки в комнате стало светлее. Эсме легко было поверить, что гостья - в прошлом актриса, потому что она была хороша собой и обладала чем-то таким, отчего в ее присутствии остальные стушевывались. Но она совсем не была похожа на тот тип женщин, который должен был бы нравиться сэру Аласдэру. Она выглядела старше, даже старше матери Эсме, и она была довольно пухленькой, с глазами, полными добродушного юмора. Эсме представлялось, что Маклахлану должны нравится совсем не такие женщины - гибкие кошечки, капризные танцовщицы кордебалета.
Ее глаза снова скользнули по женщине, и она почувствовала укол ревности. Как смел Маклахлан целовать ее с такой страстью, когда не прошло и двух дней, как он лежал в постели с этой женщиной, которая… ну, такая милая?
Потому что он мог. Потому что она позволила. Поощряла его.
Миссис Кросби кашлянула.
- Тогда, - произнесла Эсме с притворной любезностью, - не пройти ли нам в гостиную?
Они начали подниматься по лестнице, а Уэллингз вышел, чтобы распорядиться насчет чая.
- Я слышала, сэра Аласдэра недавно видели на Стрэнде покупающим детскую мебель, - заметила миссис Кросби, и в ее голосе слышались веселые нотки. - Как сказали, в таком количестве, что ее хватило бы на армию детишек. Совершенная неожиданность, которой должно быть объяснение.
Эсме посмотрела на нее через плечо.
- Предполагалось, что покупкой займется Уэллингз, - отвечала она. - Я не знаю, почему поехал не он.
- Да, Уэллингз - само благора…
Вдруг позади раздался крик. Эсме обернулась и увидела, что миссис Кросби опустилась на колени, одной рукой она упиралась в пол, другой держалась за живот.
- Уэллингз! - закричала Эсме. - Уэллингз, скорее сюда! Миссис Кросби застонала.
- О Боже! - Ее лицо было белым как снег. Изящная шляпка свалилась с головы и покатилась по ступенькам.
Эсме встала на колени и взяла женщину за руку:
- Что с вами, миссис Кросби? Вы можете мне сказать? Тут же появился Уэллингз с одним из слуг за спиной.
Он бросил взгляд на миссис Кросби, затем посмотрел на Эсме.
- Ступайте и скажите Хозу, чтобы ехал за доктором. Немедленно.
- Штраус, - с трудом произнесла миссис Кросби, скривившись от боли. - Доктор Штраус, на Харли-стрит. Пожалуйста.
В следующие несколько минут все кругом пришло в движение. Эсме сделала, что ей было поручено, - послала Хоза за доктором на лучшей лошади Маклахлана. Мужчины с большим трудом перенесли миссис Кросби в кровать; послали за миссис Генри. Старая женщина суетилась с мрачным видом, посылала слуг то за снадобьями, то за простынями и полотенцами.
- С ней все будет хорошо? - спросила Эсме, дотрагиваясь до руки миссис Генри. - Что с ней?
Но миссис Генри только покачала головой.
До появления доктора Штрауса, казалось, прошла вечность. Он оказался кругленьким пожилым господином в проволочных очках, говорившим с сильным акцентом. Он поговорил с миссис Генри - голоса обоих звучали удрученно - и вместе с ней вошел в комнату к больной. Не зная, что ей делать, Эсме пошла наверх, чтобы посмотреть, как там Сорча. Лидия вырезала бумажных кукол, а малышка зачарованно наблюдала за ней. Раз или два Сорча начинала дуться, но Лидия каждый раз успокаивала ее. Эсме смотрела и удивлялась, как умно служанка предупреждала приступы гнева у Сорчи.
Через полчаса Эсме снова поднялась наверх и увидела Маклахлана, стоявшего у двери в комнату, где находилась миссис Кросби, и тихо разговаривавшего с врачом. Маклахлан выглядел подавленным. Он увидел Эсме и живо повернулся к ней:
- Мисс Гамильтон, что случилось? Она споткнулась? Упала?
- Я не знаю, - сказала Эсме. - Не думаю. Доктор покачал головой.
- Она уверяет, что нет, - твердо сказал доктор. - Она объяснила, что внезапно почувствовала боль и сильные спазмы.
- Боже мой, - прошептал Маклахлан, запустив пальцы в волосы. - Есть ли… какая-то надежда?
Доктор не высказал оптимизма.
- Некоторая, возможно, - с сомнением сказал он. - Болей больше нет, ребенок не потерян. Во всяком случае, пока.
Ребенок? Миссис Кросби беременна? Голова у Эсме пошла кругом.
Недалеко от нее мужчины продолжали шептаться. Вдруг Маклахлан повысил голос.
- Но что могло послужить причиной? - настаивал он. - И что можно сделать? Ей нужно лежать, не вставая? Стоять на голове? Что?
Доктор покачал головой.
- Я не могу назвать причину, - признался он. - Ее возраст против нее. Вы должны признать это.
Маклахлан терял самообладание.
- Я не признаю этого, - почти прокричал он. - Жен-шины старше постоянно рожают детей.
- И они чаще теряют детей, - возразил доктор. - Это естественно.
- Почему же? Моей бабушке Макгрегор было почти пятьдесят, когда она родила своего последнего! - взревел Маклахлан. - Она до сих пор может справиться со мной одной рукой.
Доктор Штраус взял Маклахлана под локоть.
- Не нужно кричать, сэр Аласдэр, - сказал он. - Мы сделаем все возможное, обещаю. А сейчас, если позволите, я вернусь к своей пациентке.
- Да, да, разумеется, - согласился Маклахлан, продолжая ерошить свои волосы. - Мы будем делать все, что может помочь. Все. Поймите. Она так хочет этого ребенка.
Доктор уже взялся за ручку двери.
- Чтобы у ребенка остался какой-то шанс, - сказал он, - она должна лежать, пока не прекратится кровотечение, а это могут быть дни и даже недели. Ни в коем случае ей нельзя вставать раньше.
Маклахлан с трудом сделал глотательное движение, по его горлу вверх-вниз перекатывался кадык. - Если нужно, я привяжу ее к кровати.
- В этом нет необходимости, - мрачно сказал доктор. - Она сама будет делать все, что сможет. А теперь, пожалуйста, предоставьте заняться этим мне.
Маклахлан кивнул и повернулся к Эсме, как если бы она была следующей в перечне постигших его катастроф.
- Вы, - с решимостью сказал он, - пройдите со мной в кабинет. Мы должны уладить одно небольшое дело, вы и я.
Эсме в нерешительности медлила. Глаза Маклахлана сузились.
- Идемте же, мисс Гамильтон!
Доктор уже исчез за дверью. Маклахлан схватил Эсме за руку и почти грубо повел по коридору. Он распахнул дверь, пропустил Эсме вперед и с силой захлопнул створку за собой.
- Боже мой! - воскликнул он, тяжело вздохнув - Каким ужасным кошмаром обернулся этот день!
- Да уж, только для вас ли? - раздраженно сказала Эсме. - Разве ваше чрево сжимают спазмы, а не бедной миссис Кросби, разве вы истекаете кровью и боитесь потерять ребенка? Вот это, Маклахлан, настоящий кошмар.
Слишком идеальная челюсть Маклахлана задергалась.
- Мне небезразличны страдания Джулии, - проговорил он сквозь стиснутые зубы. - Если бы я мог, я бы принял их на себя, но я не могу. Все, что я могу сделать, - это попытаться быть ей хорошим другом.
- Ох, каждой бы женщине такого друга! - ввернула она. - Вы развлекаетесь, разъезжаете по городу в обнимку с бутылкой бренди, пока она теряет вашего очередного ребенка!
Эсме продолжала стоять, чего Маклахлан не замечал или чему не придавал значения. Он нервно расхаживал между окнами, одной рукой держась за затылок, а другой упершись в бедро. Челюсти его сжимались все сильнее, на виске начала пульсировать жилка.
- Так что, - с вызовом сказала она, - вам нечего сказать в ответ?
Он неожиданно повернулся к ней:
- Теперь послушайте меня, вы, злоязычная маленькая ведьма. И слушайте хорошо, потому что я не намерен повторять дважды: ребенок Джулии Кросби вас не касается, как, впрочем, и меня, и оставим это.
- Конечно, я совершенно ни при чем, если у вас окажется по бастарду в каждом приходе, - парировала она.
- Вы, черт возьми, правы - не ваше это дело, - резко ответил он. - А хоть бы и так! Но пока я защищаюсь от ваших бредовых заявлений, позвольте также сказать мне, что сегодня я совсем не бездельничал и не пил.
- Конечно! Вы просто пропитались винными парами!
- Да, а вчера я пропитался кофе, - выпалил он. - По-видимому, ни я, ни лорд Девеллин не отличаемся большой грацией. Он пролил бренди мне на брюки.
Эсме не поверила ему.
- Ну да, вас целый день нет дома, а когда вы появляетесь, от вас пахнет, как будто вы побывали в канаве. Что прикажете думать?
Он наставил на нее палец.
- Мисс Гамильтон, если бы у меня было хоть какое-то желание выслушивать ворчанье, упреки и оскорбления, я бы обзавелся женой, а не чертовой гувернанткой! - прорычал он. - Кроме того, вам платят не за то, чтобы выдумали!
Эсме почувствовала, что взрывается.
- Нет, нет, мне платят… за что? - возмутилась она, когда он возобновил хождение взад-вперед. - За удовлетворение хозяйских инстинктов, когда у него зуд и требуется почесать? Напомните мне еще раз. Я что-то не очень поняла, какие у меня обязанности.
Он резко повернулся и схватил ее за плечи, приперев к двери.
- Замолчите, Эсме, - простонал он. - Хоть раз помолчите, Бога ради. - И он неожиданно начал яростно целовать ее.
Она пыталась вывернуться, но он удерживал ее между руками. Жесткая щетина на его подбородке царапала ей лицо, когда он снова и снова припадал к ее губам, сильные руки крепко сжимали плечи.
Она старалась отвернуть лицо. Его ноздри раздувались, рот был горячим и требовательным. Что-то внутри ее обмякло, отпустило ее, и она приоткрыла свой рот навстречу ему. Он впился в него, глубоко проник внутрь. Ее лопатки были прижаты к дереву двери, она начала дрожать. В его прикосновениях не было нежности, только темный, требовательный голод. Эсме стала отталкивать Аласдэра ладонями.
Внезапно он оторвался от ее губ и пристально посмотрел ей в глаза. Его ноздри все еще раздувались, дыхание оставалось учащенным. А затем его глаза закрылись.
- К черту все, - прошептал он. - Нет, к черту меня! Повисло ужасное молчание. Первой заговорила Эсме:
- Мне придется держаться от вас подальше, - сквозь зубы проговорила она. - Никогда не прикасайтесь ко мне, Маклахлан. Я не миссис Кросби. Я даже не моя мать, чтоб вы знали. Уберите от меня ваши развратные руки, или я так дам коленом по вашим игрушкам, что вы на ногах не устоите.
Он отпрянул от двери, по-прежнему не открывая глаз.
- Да, уходите, - прошептал он, поворачиваясь к ней спиной. - Уходите, Бога ради! И никогда не входите сюда снова - что бы я ни говорил.
Дверные петли протестующе взвизгнули, когда она рывком распахнула дверь.
- Эсме? - Он произнес ее имя шепотом.
Не глядя на нее, Маклахлан вынул из кармана куртки свернутые бумаги и протянул их ей.
- Положите их в безопасное место, - сказал он. - А если когда-нибудь соберетесь уехать, - возьмите их с собой.
Глава 5
Прогулка по парку
Последующие две недели в доме царило уныние, словно несчастье, случившееся с миссис Кросби, расстроило весь привычный порядок вещей. Саму леди устроили в ближайшей к парадному входу спальне. Ее голова и ноги покоились на множестве маленьких подушечек. Каждый день после полудня Эсме заходила к ней и предлагала почитать, но миссис Кросби всегда отказывалась. Казалось, она была в большом смущении от того неудобного положения, в котором оказалась.
Доктор Штраус приходил каждый день и подолгу говорил со своей пациенткой - с сильным акцентом. Однажды, когда Эсме постучала в дверь недостаточно громко, она увидела Маклахлана, сидящего у кровати миссис Кросби с головой, опущенной на их переплетенные руки. Это была интимная, трогательная сцена. Они не видели Эсме. Она почувствовала что-то странным образом похожее на печаль и тихонько притворила дверь.
У миссис Кросби бывали и другие посетители. Каждое утро как по часам приходила пара по фамилии Уилер. Мистер Уилер - красивый мужчина лет пятидесяти - неизменно выглядел подавленным и озабоченным. Он также производил впечатление близкого миссис Кросби человека. Эсме была почти уверена, что видела его как-то на воскресной службе в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер, но без жены.
Тем временем на лицо миссис Кросби возвращались краски, а к ней самой - хорошее расположение духа. Через три недели после печального происшествия Уилеры и доктор Штраус появились на Грейт-Куин-стрит с фургоном и брезентовыми носилками. Мистер Уилер и один из слуг осторожно снесли миссис Кросби по ступенькам, и леди наконец отправилась домой. Маклахлана нигде не было видно.
Все это время Эсме почти не видела Маклахлана. Ночи напролет он проводил неизвестно где, возвращаясь под утро не в лучшем виде. Однажды она услышала, как Эттрик, поднимаясь с подносом, на котором стояли кофейник и стакан, судя по всему, с содовой, шепнул Уиллингзу: "Снова набрался!" Даже издали Эсме могла заметить, что следы беспутной жизни проступили явственнее на его лице; теперь ему можно было дать все его тридцать шесть лет - Лидия мимоходом упомянула о его возрасте.
Тем не менее он был гораздо привлекательнее своего брата. За исключением того, что оба были высокими и широкоплечими, они нисколько не походили друг на друга. Если первый был щеголь, похожий на белокурого бога, то Меррик Маклахлан был смуглым и темноволосым, с безобразным шрамом, уродующим челюсть. Он выглядел суровым и, похоже, обладал плохим характером. Мистер Маклахлан жил, по словам Лидии, в "очень шикарном месте", которое называется "Олбани" и в котором снимают квартиры состоятельные холостяки из общества. Это совсем не мешало Маклахлану смотреть на дом своего старшего брата как на свой собственный, в первую очередь это относилось к столовой.