Оценив ситуацию, Луси отправила Куина наверх с одной из своих опытных девочек, а Аласдэра усадила в задней комнате пить и играть в карты, хотя обычно Аласдэр соблюдал правило никогда не совмещать эти занятия. Он проиграл тысячу фунтов, так набрался, что трефы превращались у него в черви, и не мог вспомнить даже имени обобравшего его парня.
Близилось утро, когда он почувствовал, что Куин заталкивает его в наемный экипаж и он едет домой. Кто-то - наверное, Уэллингз с Эттриком - довел его до спальни и снял с него верхнюю одежду, после чего, полагаясь на силу тяжести, его оставили лежать на шезлонге, не побеспокоясь задернуть занавески.
Когда день был в полном разгаре, Аласдэр первый раз пошевелился, проклиная яркие лучи солнца, бившие ему прямо в глаза. Подняться он не смог. Господи, как болит голова. Так недолго допиться до смерти. Ему следует хранить верность порокам, в которых он преуспел: игре в карты с большими ставками и распутству. С чувством отвращения, пробурчав что-то, Аласдэр перевернулся на бок и снова провалился в небытие.
Он уже начал похрапывать, когда что-то теплое и влажное коснулось его лба. Он пробудился и вначале увидел маленький влажный пальчик, расплывчато мелькавший перед глазами.
- Что?..
Кто-то нежно хихикнул.
Смех? Аласдэр заставил себя открыть глаза и попытался сфокусировать взгляд - на полу вроде бы сидел брат и всматривался в него. Нет-нет. Слишком маленький. Аласдэр закрыл глаза, потряс головой и сделал еще одну попытку. Да это ребенок. Малышка, которая смотрела на него глазами Меррика. Аласдэр почувствовал некоторое облегчение.
- Это ты? - спросил он ее. - Что ты здесь делаешь, почему ползаешь здесь по полу?
- Я проснула, - лепетала Сорча, ухватившись за ножку прикроватного столика и поднимаясь на ножки.
- Эй, - сказал он, наставляя на нее палец. - Хочешь походить здесь? Ты уже можешь ходить? Ах да! Вспомнил.
Сорча, кажется, находила все очень смешным. Она хихикнула и тоже наставила на него пальчик. Аласдэр провел рукой по ее волосам.
- Ну что? Я смешной, да? А себя ты видела? Волосы у тебя стоят торчком. Как только они укладывают тебя в постель? На эту жесткую голову Маклахланов?
Сорча, в глазах которой прыгали веселые огоньки, прижала пальчики ко рту и снова засмеялась.
- Я гуля, - сказала она. - Мей и я. Мы смотлели утки. Аласдэр не очень понял, поэтому сменил тему:
- Послушай, ты так и будешь здесь крутиться? Разве за тобой никто не смотрит?
Но Сорчу теперь заинтересовали вещи, лежавшие на столике. Карманные часы она проигнорировала, зато ей приглянулся другой предмет.
- Пить, - сказала она, дотрагиваясь до стакана с виски. - Дай мне.
Его виски? Черт возьми! Он смутно помнил, что просил Уэллингза налить ему виски. И препирался с ним. И победил - но не выпил ни капли, потому что снова отключился.
Сорча придвигала стакан к себе.
- Пить, - сказала она. - Дай мне.
- Нет-нет. - Он отодвинул стакан в сторону. - Это не для таких маленьких деток, как ты, чему бы тебя ни учили в Шотландии.
Рот Сорчи скривился, она явно собиралась начать атаку. Аласдэр знал, что его голова не выдержит этого. Он повернулся на бок и поднял малышку на шезлонг.
- Ладно, иди сюда, - пробормотал он, устраивая ее у своих колен. - И Бога ради, не начинай вопить. Теперь давай спать. Моим детям не положено вставать так возмутительно рано.
Сорча снова хихикнула, а затем неожиданно для него устроилась поудобнее, сжала пальчики в кулачок и послушно закрыла глаза.
Аласдэр изогнул шею, чтобы взглянуть на головку с копной взбитых волос в ярко-рыжих колечках, которые щекотали его нос и пахли чем-то свежим. Может быть, невинностью? Девочка уютным теплым комочком лежала на его груди, такая легкая, что он совсем не чувствовал ее веса. Она, похоже, собралась оставаться здесь долго.
- Кто-нибудь придет наконец, чтобы забрать тебя? - подумал он вслух. - Они ведь не могут оставить тебя здесь?
Сорча засунула в рот большой палец.
- Ма, - ответила она на это. - Пусть ма.
Эсме всегда была ранней пташкой. Здесь, на Грейт-Куин-стрит, Лидия, выполняя ее распоряжения, каждое утро поднимала ее в половине седьмого, поэтому она ничего не могла понять, когда еще до рассвета сквозь сон услышала, как дверь ее спальни приоткрылась. Но Лидия не появилась, и Эсме снова благодарно скользнула в сон. И почти сразу - по крайней мере ей показалось, что почти сразу, - Эсме проснулась и увидела, что окна залиты солнечным светом.
- Доброе утро, мисс! - сказала Лидия, энергично дергая за шнур первой пары занавесок. - Сегодня прекрасный день. Маленькая мисс наверняка захочет отправиться в парк на прогулку.
Эсме сбросила с себя одеяло и опустила ноги на роскошный ковер, лежащий у кровати.
- Вы правы, - сказала она, потягиваясь и зевая. Вдруг вспомнила: - Лидия, вы не входили сюда раньше?
Лидия повернулась к ней:
- Раньше чего, мисс?
- Пока не рассвело, я имею… - Эсме вдруг замерла, ее взгляд упал на новенькую кроватку Сорчи. - О Боже!
Лидия оставила шнур второй пары занавесок и подбежала к кровати. Она в отчаянии ощупывала скомканные одеяльца, пока Эсме обыскивала комнату.
- Но как, мисс? - спрашивала служанка. - Как она могла?..
- Не знаю. - Эсме кинулась в классную комнату. Лидия прошла в детскую. Они лихорадочно заглядывали во все углы и столкнулись у двери, соединяющей комнаты.
- Ее нет, - шепнула Лидия. - Господи! Куда она могла деться?
Эсме уже надевала халат.
- Ступайте вниз по черной лестнице, Лидия, - сказала она. - Попросите мисс Генри послать за помощью. Я спущусь к парадному входу и отыщу Уэллингза.
Эсме побежала вниз.
- Уэллингз! - кричала она. - Уэллингз!
Он тут же возник из-за угла. Эсме схватила его за руки. Она была как безумная.
- Уэллингз, Сорча исчезла!
- Исчезла? - Дворецкий чуть отступил назад. - Что значит "исчезла"?
- Ее нет в кроватке! - рыдала Эсме. - Исчезла! Я проснулась и… а ее нет.
Уэллингз побледнел.
- Но это невозможно.
- Похищение? - плакала Эсме. - О Боже! В Лондоне бывают похищения?
Уэллингз покачал головой.
- Никто не входил в дом, мисс Гамильтон, - сказал он. - И не выходил из него, я ручаюсь. Она, наверное, тихонько вышла из комнаты и где-то затаилась, живая и здоровая.
- Моя маленькая.
- Она где-нибудь рядом с классной комнатой, я уверен, - продолжал убеждать Эсме Уэллингз. - Давайте обыщем шкафы.
Они вместе поспешили в классную. Сердце Эсме упало. Вскоре все слуги на этаже были на ногах. Обыскали все шкафы и комоды, осмотрели даже гладильную - Сорчи нигде не было. Лидия с текущими по щекам слезами осматривала коридоры и углы, которые уже дважды были осмотрены. Эсме не выдержала.
- Обыщите остальную часть дома и сад, Уэллингз, - прошептала она, зажимая пальцами рот. - Я пойду и скажу ему.
Уэллингз повернулся к ней:
- Прошу прощения, мисс? Скажете кому?
- Сэру Аласдэру, - отвечала она. - Я должна пойти и сказать ему, что я потеряла Сорчу!
Уэллингз с сомнением посмотрел на нее.
- Мисс Гамильтон, вы не одеты.
Она смотрела на него непонимающими глазами.
- Ну, он ничего нового не увидит.
- Боюсь, ничего похожего он не видел, - пробурчал дворецкий, глядя на ее халат, высоко закрывающий шею.
Эсме не обратила никакого внимания на его слова и заторопилась к лестнице. Вскоре она уже была у комнат хозяина. Заметив слегка приоткрытую дверь, она тихонько постучала.
- Войдите, - послышался приглушенный голос. Взявшись за ручку двери, Эсме заколебалась.
- Вы в пристойном виде?
- Ни в малейшей степени, - был ответ. - Но я одет.
Она просунула в дверь голову и увидела Маклахлана, неловко лежащего на шезлонге у камина. Сдерживая слезы, она подошла ближе.
- Сэр, случилось нечто ужас…
И в этот момент она заметила спящего ребенка. Задохнувшись, она сделала несколько шажков вперед. Маленькая ручка Сорчи покоилась на волосатой груди Маклахлана, мускулистой груди, почти обнаженной из-за расстегнувшейся рубашки.
Маклахлан изогнулся, чтобы взглянуть на Эсме.
- Я снова вызвал ваш гнев?
Все поняв, она бросилась к нему и схватила ребенка.
- Боже милостивый, что ты здесь делаешь? - восклицала она, проводя ладонью по волосам Сорчи. - Как вы могли? Где вы нашли ее? И долго она…
- Стоп! Стоп! - завопил Маклахлан, выставляя руку. - Потише, моя дорогая! Девочка здесь полчаса или больше, и пришла она, насколько мне известно, по своей доброй воле.
- А вы… вы… вы просто оставили ее у себя? - Эсме пришла в негодование. - И нисколько не обеспокоились? Вам не пришло в голову позвонить? Сообщить кому-нибудь, что она у вас?
Глаза Маклахлана загорелись мрачным огнем.
- А вам не кажется, мисс Гамильтон, что вам следовало держать малышку там, где она должна быть? - возразил он. - Кроме того, она моя дочь, не так ли? Я могу быть с ней, когда мне вздумается. Родительские обязанности распространяются на обе стороны, моя дорогая. Вы отстраняете меня, а я могу взять малышку в "Крокфордз" на партию в "мушку".
Сорча, еще сонная, терла кулачками глаза. Эсме чувствовала, как пылает ее лицо.
- Вы… вы не посмеете! Маклахлан прищурился.
- Вы не знаете, на что я способен, - предупредил он. - Я говорил вам с самого начала, что не гожусь в отцы. А теперь отнесите ребенка обратно в детскую и, Бога ради, держите ее там. Подождите! А как она сюда попала, хотелось бы знать?
Эсме, уже взявшаяся за ручку двери, остановилась.
- Она как-то сумела выбраться из кроватки, - созналась Эсме. - Когда Лидия пришла открывать занавески, ее уже не было.
- Выходит, она может свалиться со ступенек в кухне или выпасть из окна, - сказал он. - Так получается?
Эсме взвилась:
- Сэр, мне не нужно напоминать о моих промахах! Я хорошо их знаю. Да, с Сорчей могло случиться что-нибудь плохое. Да, это моя вина, я в ужасе и хотела бы, чтобы вы тоже волновались. Но вас это не волнует. Вы думаете, что все это просто смешно, так ведь? Хорошо, если вам смешно, Маклахлан, вы можете подняться наверх и уволить меня, конечно, если вы сможете встать с шезлонга и дойти до кабинета, не свернув себе шею!
Оставшийся день Аласдэр думал о произошедшем, злясь на себя и на Эсме. Она, конечно, права. Ему следовало вызвать слугу сразу же, как он увидел ребенка. Ему следовало знать, что другие люди будут беспокоиться. В том состоянии, в котором он находился, это просто не пришло ему в голову. Проклятие, он знает о воспитании детей не больше, чем она, но он не собирался признавать это перед Эсме, чтобы она не задирала перед ним свой идеальный маленький носик.
Поэтому, когда принесли записку от его старого друга Девеллина с предложением встретиться в полдень в "Уайтсе", он почти почувствовал облегчение. Это было то, что нужно. Ему необходимо проветриться, а Дев всегда готов помочь приятелю со вкусом провести время. После нескольких часов в его компании Аласдэр, возможно, сможет придумать что-нибудь еще, чтобы развлечься. Может быть, он сможет побороть недавно появившееся отвращение к занятиям сексом и проведет несколько часов между идеальными, молочно-белыми ляжками Инги Карлссон. Это поможет ему выбросить из головы мисс Гамильтон.
Он вызвал Эттрика и позволил камердинеру помочь ему принять ванну и одеться, сохраняя угрюмое молчание. Когда наконец, к удовлетворению Эттрика, был завязан галстук Аласдэр отступил и изучающе посмотрел на себя в зеркало.
- Старина, я прошу прощения за прошлую ночь, - невозмутимо произнес он. - Я слишком нагрузился и смутно помню, что вел себя не лучшим образом.
Эттрик сдержанно улыбнулся.
- Вы всеми силами противились тому, чтобы вас внесли в дом, - признал он. - После чего вы не пожелали раздеться. А также лечь в кровать. И потребовали виски. В двух словах - проблем было множество.
Аласдэр положил руку на плечо Эттрика и еще раз извинился, после чего быстро спустился по лестнице и вышел на дневной свет. "Проблем было множество!" Как это слабо сказано. А самая непреодолимая проблема - Эсме. Вот почему он был в ярости. Даже ссора из-за Сорчи - опять Эсме.
Он все еще не мог простить себе того, как он вчера повел себя. Он не утруждал себя соблюдением очень многих норм поведения, но правило "не заводить шашни со служанками" всегда присутствовало в списке запретов. К тому же она была не совсем служанкой. Нет. Хуже того. Она была молодой леди благородного происхождения. Она была сестрой его дочери. И это он упросил ее остаться, хотя и знал, что она очень молода и неопытна.
Только по этой причине он заслуживал расстрела. Тем временем, собравшись переходить Принсез-стрит, Аласдэр оказался в опасной близости от почтовой кареты. Лошади повернули, упряжь зазвенела, по мостовой тяжело зацокали копыта. Кучер на козлах дунул в свой рожок. Пассажиры презрительно поглядывали на него сверху вниз, пока карета не повернула за угол.
Боже! Аласдэр отступил на тротуар и вытащил носовой платок. Его бросило в пот. Он, мистер - Само Хладнокровие, привык думать, что предстанет перед Творцом не иначе, как скончавшись от пули, выпущенной из дуэльного пистолета рукой пьяного мужа, а не так унизительно - под колесами почтовой кареты. Все это навело его на другую мучительную ель Сорча. Хочет он того или нет, он несет ответственность за малышку. Что бы ждало ребенка, если бы он сейчас лежал на мостовой, испустив дух?
У нее остались бы привязанность ее милой сестры, выданные им триста фунтов, та безобразная кукла, с которой она стаскивала платье, и почти ничего больше. Если его не станет, Эсме не сможет доказать, что Сорча его дочь - она и сейчас не в состоянии доказать это, пока он жив. У незаконных детей нет прав, если они не подтверждены бумагами.
Изменить это можно единственно с помощью одетого в черное солиситора с крючковатым носом и стопки бумаг, заполненных витиеватыми фразами, которые ему придется читать и подписывать, но в которых он никогда не будет в состоянии полностью разобраться. И эта счастливая мысль явилась последним гвоздем, забитым в гроб того, что обещало стать прекрасным днем; исчезли также проблески интереса к ляжкам Инги и другим подробностям ее анатомии.
Аласдэр горестно вздохнул, засунул платок в карман и поспешил в "Уайте". Оказавшись в пустой кофейной комнате, Аласдэр странным образом успокоился, увидев за столиком у окон своего дорогого друга. Маркиз Девеллин, однако, был не совсем в здравии. Что не имело значения. Некоторые из наиболее ценных советов он дал, будучи в состоянии полусна или мертвецки пьяным.
В течение многих лет ходили слухи о выдворении Девеллина из "Уайтса", но его отец был герцогом - и герцогом влиятельным, - поэтому никто не смел настаивать на этом. Аласдэр хорошо понимал обе стороны. Маркиз, несомненно, был немножко грубоват. Сейчас он откинулся в кресле так, что оно стояло только на задних ножках, свои же ноги маркиз положил на стол, небрежно скрестив в лодыжках. Его голова была откинута назад, челюсть отвисла, из глубины горла вырывались хрюкающие звуки, как будто свинья давилась, пожирая огрызки яблок.
Аласдэр огляделся, увидел, что в комнате больше никого нет, и с силой ударил по днищу стола кулаком. Пятки Девеллина подпрыгнули на добрый дюйм от поверхности столешницы. Он мгновенно проснулся, разразившись бранью, кресло под ним со скрежетом проползло вперед и встало на все ножки.
- Это ты? - наконец сумел произнести он, когда его глаза полностью вернули себе способность видеть. - Ищешь неприятностей?
- Да ну, ты помнишь, как любила говорить Старушка Макгрегор: "Шумное веселье ищет плохую компанию".
- К черту Старушку Макгрегор! - пробурчал Девеллин. - Который час?
- Половина первого. Когда ты отключился? Девеллин попытался протереть налитые кровью глаза.
- Не помню.
Наконец появился официант. Аласдэр попросил его поторопиться. По Девеллину было видно, что ему требуется целый кофейник.
- У меня потрясающие новости, - объявил Аласдэр маркизу.
- Меня нельзя потрясти, - возразил Девеллин. - Ктому же это не новости. Прошлым вечером обедал с Куином. Он наговорил мне какую-то чушь о том, что цыганка предсказала вам всем троим множество напастей.
- Да, и мою напасть зовут Сорча, - признался Аласдэр. Или Эсме, добавил он про себя - как на это взглянуть.
- Слышал, - сказал маркиз. - Что ты собираешься делать?
Аласдэр нахмурился.
- Выполнять свои обязанности, - отвечал он, - как бы это ни огорчало моего ох-какого-замечательного братца.
Девеллин пожал плечами.
- Пошли своего замечательного братца подальше и делай то, что сочтешь нужным. - Он широко зевнул. - Малышка хорошенькая?
Аласдэр медленно кивнул.
- Очень, - признал он. - Но в сдержанном, благородном стиле.
Девеллин посмотрел на него с недоумением.
- Вот не знал, что двухлетние дети бывают сдержанными - благородно или еще как-нибудь.
Аласдэр почувствовал, что краснеет.
- Ты о Сорче? - пробормотал он. - Да, она хорошенькая, как персик. Я думал… Я думал, ты спрашиваешь о ее сестре.
- Сестра! - Девеллин захихикал. - Я думал, она настоящая мегера!
Аласдэр решил, что пора сменить тему:
- Где сейчас Сидони?
- Ох, мне пришлось срочно приехать по делу, - сказал он. - Теперь в моем фаэтоне ее укачивает, поэтому на следующей неделе она приедет в мамином ландо. Они сейчас в Стоунлее с Томасом и двумя тюками пряжи. Мама учит Сид вязать!
- Боже милостивый! - Пресловутый Черный Ангел, бич вечернего Лондона, теперь превратилась в примерную жену? Аласдэру захотелось сказать что-нибудь приятное. - Томасу это должно понравиться - нитки, я имею в виду.
Маркиз завращал глазами.
- Боюсь, этот кот всех терроризирует. На лужайке и в саду шагу нельзя ступить, чтобы под ногой не оказался дохлый грызун или другая мелкая тварь. Кроты, полевки, крысы и того хуже. Иногда он притаскивает их к парадной двери. Фентон как-то упал, споткнувшись о такую тварь. Потом он стонал всю дорогу в Брайтон.
Фентона, камердинера Дева, отличали нервозность и слабый желудок, но он, как никто, умел завязывать галстуки. У Аласдэра давно возникали мысли, что хорошо бы переманить его, но чувство чести не позволяло. Мужчина может спать с чужой женой и нарушать предписания общества, но переманивать камердинера считалось дурным тоном и не прощалось. Фентону тоже досталось бы в его окружении.
В это время лакей принес кофе. Аласдэр помешал свой, и ему вспомнилось, как он проделывал это вчерашним утром и что случилось дальше. Нет, так не годится. Ему следует перестать думать о мисс Гамильтон вообще и, в частности, о том, какая у нее маленькая, круглая и пухлая попка, которую он ощутил под своей жадной рукой. И какой вкус у ее губ, сладкий и мягкий…
- Сахар?
Аласдэр уставился через стол. Девеллин подтолкнул к нему сахарницу.
- Сахар? Или не надо?
Аласдэр отрицательно покачал головой.