Дерзкий тон требовал соответствующего ответа: Чейз не привык, чтобы его допрашивали таким тоном. Тем более у щенка еще молоко на губах не обсохло. Он уже открыл рот, чтобы поставить Стивена на место, когда вдруг заметил отблеск страдания во взгляде юноши.
Где-то в подсознании забрезжило слабое воспоминание. Чейзу было пятнадцать, всего на несколько лет меньше, чем Стивену, и он был безнадежно влюблен в божественную мисс Летицию Оверхилл, пышнотелую красотку с белокурыми волосами, голубыми глазами и восхитительными ямочками на щеках. Прекрасная Летиция была несколькими годами старше, и она положила глаз на виконта Рипли, старшего сына графа Сноутона. Чейз, являясь младшим сыном, не имел титула, и хотя его семейство было намного состоятельнее, чем Рипли могли стать когда-либо, все же Летиция сделала ставку на титул, который она жаждала получить любой ценой. Чейз был опустошен и уничтожен. Естественно, сейчас он благодарил небеса за счастливое избавление, хотя тогда поклялся, что больше ни разу в жизни не улыбнется.
– У меня масса пороков и недостатков. Не самым ничтожным из них является стремление смотреть на вещи со своей собственной позиции, и ни с какой другой, а также склонность убеждать себя, что некоторые проблемы исчезнут сами собой, если я смогу уклониться от них.
Произнося эти слова, Чейз внезапно содрогнулся – настолько правдивым и справедливым показалось ему это заявление. Видимо, что-то почувствовав, Стивен с интересом взглянул на него:
– А ведь это действительно серьезные недостатки.
– Верно, но я стараюсь преодолеть их. Увы, никто не совершенен. Даже мой отец, который был самым благородным человеком на свете, и тот имел свои недостатки. Он нежно любил всех нас, но ему не хватало терпения при общении с детьми. – Чейз указал на стул. – Иди сюда и садись, а то у меня уже шея болит смотреть на тебя.
– Но мне не хочется сидеть. Чейз раздраженно хмыкнул:
– Ты что, будешь противиться всему, чтобы я ни сказал? Похоже, в тебе намного больше общего с сестрой, чем ты думаешь.
Стивен скривил губы:
– Харриет ни за что не согласилась бы.
– Лишний повод считать, что мои слова – правда.
– М-м, наверное, вы правы. – Юноша вздохнул и, подобрав костыли, направился к креслу, по дороге не забыв снова наполнить стакан. Однако на этот раз Чейз благоразумно воздержался от комментариев.
Прислонив костыли к креслу, Стивен медленно опустился в него и, держа в руке стакан, уставился на Чейза, не выказывая ни малейших признаков уважения.
– Чего вы от меня хотите? И как вы можете войти в мое положение?
– Я старше, и я мужчина. Когда-то мне было столько же лет, сколько сейчас тебе.
– Да? И что это доказывает?
Чейз вытянул ноги и постарался расслабиться. Черт побери, парня просто распирает от самомнения.
– Ты упрям не меньше, чем твоя сестрица.
– А если даже и так?
– По крайней мере скажи мне, какая муха укусила твою красотку.
– Ей вряд ли понравилось бы, если бы она услышала, как вы о ней говорите.
– Но ведь она не услышит. – Чейз устроился поглубже в кресле, откинув голову на спинку. – В чем же тогда проблема?
– Да нет никакой проблемы. Во всяком случае, с ней. – Остатки угрюмости исчезли с лица Стивена. – Она сущий ангел.
– А если она ангел, то почему ты пребываешь в таком унынии?
– Потому что она для меня недоступна.
– Кто это сказал?
– Она сама.
Чейз вздрогнул.
– Ну и стерва.
– Нет, вы не поняли. Она не такая...
– Успокойся, все женщины стервы – все до единой.
Стивен сжал кулаки:
– Мне не нравится ваш тон.
Чейз внимательнее вгляделся в обиженную физиономию Стивена и сдержал вздох. Возможно, Харриет в чем-то права и он действительно чуточку эгоист. Когда, спрашивается, он просил кого-либо, кроме братьев, помочь ему в трудную минуту?
Сделав большой глоток бренди, Стивен отставил стакан в сторону и потянулся за костылями.
– Простите, может, я что-то не то сказал...
– Прости ты, если я чем-то обидел тебя. Просто я не привык быть исповедником. Ты мой первый опыт.
– Правда?
– Правда.
– Тогда почему вы начали с меня?
– Потому что мне было заявлено, будто я эгоист, и я решил доказать, что это неправда.
На лице Стивена возникла понимающая улыбка.
– А, так вы ругались с Харриет! Это в ее стиле – заявлять подобные вещи.
– А ведь ты нахал, парень, тебе никто не говорил этого?
Стивен, не выдержав, хмыкнул.
– Прошу простить меня. Не знаю, что на меня нашло...
– Любовь, любовь... Как говорят поэты, она делает глупцом любого мужчину. По крайней мере мой старший брат частенько повторял мне это.
– Он что, правда так думает?
– Он полагает, что это применимо ко всем мужчинам, кроме него. Как видишь, ему тоже свойственно ошибаться. Боюсь, когда Маркус влюбится, ему будет хуже, чем любому из нас, поскольку у нас уже был опыт, и мы набили себе шишки, а в наших сердцах образовались защитные мозоли. У него же, кроме гордости, для самозащиты ничего нет.
– Никогда бы не подумал, что гордость может послужить для самозащиты.
– Ты еще успеешь подумать об этом. К тому же сейчас мы говорим не обо мне и моей семье – мы говорим о твоих трудностях. Ты влюблен в девушку, которая полагает, что по уровню и положению она выше тебя...
Стивен угрюмо кивнул:
– Она выразилась не совсем так, но очень близко к этому.
– Что она точно сказала?
– Что... ну... – Стивен покраснел. – Говорит, что она старше меня. Так оно и есть, но всего лишь на два месяца. – Стивен с трудом удержался от улыбки.
– Постарайся беречь нервы.
Стивен поежился в кресле.
– Я же говорил вам, это очень неприятная ситуация.
– Расскажи мне подробнее о твоей таинственной красотке.
– Что вы хотите знать?
– Ну, самое обычное – цвет волос, глаза... – Чейз изобразил кривую линию в воздухе. – В общем, все детали.
– Да ладно, она не такая. – Стивен недовольно поджал губы.
Чейз наморщил лоб.
– Не такая? – Он начертил другую кривую в воздухе. Когда Стивен упрямо нахмурился, Чейз покачал головой:
– Ну, если она не такая, тогда нам действительно не о чем говорить.
– Мне это совсем не кажется смешным, сэр! Мисс Стриктон просто само совершенство!
Настоящая беда. Чейз покачал головой. Похоже, у парня полностью отсутствует чувство юмора.
– Полегче, ты, горячая голова. Беру свои слова назад.
Стивен задиристо вскинул подбородок, и это сразу напомнило Чейзу Харриет.
– Я знаю, вы считаете, что все это глупость. Детская влюбленность...
– Ничего я не считаю. Одним из основных признаков любви является то, что она всегда кажется настоящей, даже когда таковой не является.
– Моя любовь настоящая.
Чейз благоразумно предпочел не отвечать. Может, любая любовь – всего лишь мимолетное ощущение, которое приходит и уходит, капризное, как луна, и столь же холодное?
Конечно, его родители по-настоящему любили друг друга, хотя он всегда полагал, что их бросающаяся всем в глаза взаимная привязанность основывалась скорее на взаимопонимании и благоразумии, чем на эмоциях.
– Так ты признался мисс Стриктон в своих чувствах?
– Я попытался, но она не позволила мне говорить на эту тему. Хуже того, с тех пор как она взяла привычку проводить время в Лондоне и у нее появились так называемые лондонские сезоны, ее постоянно окружают поклонники. Теперь у меня почти не бывает возможности перекинуться с ней даже словом наедине.
– Значит, это будет твоей первой задачей – привлечь ее внимание. Я уверен, как только ты убедишь ее в своей искренности и преданности, все изменится.
– Когда-то я тоже так думал. Я даже писал ей стихи...
– Все так делают с тех пор, как парень по имени Байрон проделывал нечто подобное. Что еще?
– Цветы. Но теперь она охапками получает их каждый день.
– Да уж, это слишком банально. Тебе нужно что-нибудь более значительное и романтическое: женщины особенно падки на какой-нибудь эффектный жест или поступок...
– Вот именно. Здесь нужно сотворить что-нибудь этакое...
Чейз забарабанил пальцами по ручке кресла.
– Ну а как насчет того, чтобы дарить драгоценности – или это еще преждевременно?
– Ее отец тут же взорвется.
Чейз потер переносицу и, вздрогнув от резкого запаха, быстро положил руки на колени. Черт, когда же он доберется до ванной? И все-таки так приятно играть роль Мудрого Наставника. Откашлявшись, он произнес назидательным тоном:
– Да, Стивен, любовь – это очень...
Внезапно банальные слова застряли у него в горле.
Очень... что? Надоедливое чувство? Раздражающие эмоции? Чейз вдруг задумался, что может сказать на эту тему человек, который больше не верит в силу истинных чувств и точно знает, что любви во всей ее бесконечной славе как таковой реально не существует – это просто миф, фикция, придуманная женщинами в напрасных усилиях навсегда привязать к себе богатого мужчину с положением в обществе.
– Короче, любовь – весьма жалкое чувство.
Тут Чейз нахмурил брови – ему было неприятно видеть, как потухли глаза Стивена. Каждый должен иметь возможность верить во что-нибудь. Хотя бы иногда.
– Ладно, скажем по-другому. Любовь – это чувство, труднодоступное для понимания.
Вот оно. Этим все сказано. Все, и в тоже время ничего. Стивен сразу ухватился за эту мысль.
– Да! Вы абсолютно правы! Если бы я только смог дать понять Шарлотте силу моих чувств, и она поверила, что это больше чем просто детская влюбленность... – Он замолчал и с отсутствующим видом отхлебнул бренди.
Чейз с неодобрением смотрел, как исчезает бренди в стакане.
– Знаешь, я бы на твоем месте был осторожней с выпивкой. Многие из моих трудностей возникли как раз из-за пристрастия к бутылке.
– Но это всего лишь второй стакан...
– Что для человека, не привыкшего выпивать, означает довольно большое количество спиртного.
Впрочем, Чейз не мог не отметить, что, хотя стакан был почти пуст, Стивен не выглядел слишком опьяневшим, вероятно, он был достаточно крепок в этом отношении.
– Не думаю, что тебе придется по душе мой совет, но, возможно, тебе следует на некоторое время позабыть мисс Стриктон.
– Я не смогу. Вы не знаете, как она хороша. А как она улыбается! – Стивен в отчаянии затряс головой. – Я люблю ее и никого, кроме нее, никогда не полюблю.
Похоже, дело обстоит еще хуже, чем Чейз мог предположить. Впрочем, разве не то же самое он чувствовал по отношению к Харриет? Разумеется, будучи много старше, он никогда не воображал себя влюбленным, однако довольно часто женщины, встречавшиеся на его пути, могли поднять его настрой, а также и определенную часть его тела – причем умудрялись добиваться этого с достаточной легкостью.
Зато в женщинах, которые не желали поддаваться его чарам, обычно бывало нечто особенное. Эти женщины могли бросить ему вызов.
По отношению к таким требовались твердая рука и решительные действия.
– Жаль, что ты не можешь прискакать на коне на светский раут и бросить свою красавицу через седло, ну, вроде того рыцаря, как там его звали... – произнес Чейз задумчиво. – Насчет твердой руки решительных действий можно долго говорить.
Стивен отчаянно заморгал, и Чейз понимающе усмехнулся.
– Может, тебе лучше начать с чего-нибудь попроще, а затем совершить нечто значительное? Ну, я не знаю... может, пикник на природе, а? Это очень романтично, особенно если правильно поставить дело. – Он представил себе Харриет на пикнике. Корзина с провизией – хорошей, изысканной едой, и, уж конечно, не такой, которую они готовят в поле; скатерть на берегу ручья, к еде – немного вина. Золотистые лучи солнца согревают ее каштановые волосы. А если они вдруг останутся наедине, нечего и говорить, сколько поцелуев он сорвет с ее губ.
Идея вполне заслуживала уважения. Может, ему следовало бы...
Внезапно словно звук выстрела разорвал тишину – это Стивен со всего размаху шлепнул себя по колену.
– Господи, вы правы! – Его голос дрожал от возбуждения. Подхватив костыли, он бросился к двери.
– Стивен, куда это ты?
– Куда? Завоевывать женщину моей мечты!
Ну что ж, уже хорошо. По крайней мере гораздо лучше, чем слюнявое хныканье, которое Чейз услышал, войдя в комнату.
– Желаю удачи!
– Спасибо! – Стивен отсалютовал костылем и едва не упал, зацепившись за край ковра у порога.
Некоторое время Чейз переводил взгляд с чайного столика на почти пустую бутылку бренди, и его не покидало ощущение, что он упустил что-то важное. Но, по крайней мере он подбодрил парня, а это главное. Как только он найдет Харриет, обязательно заставит ее извиниться перед ним за то, что она обозвала его эгоистом.
Чувствуя, что готов в этот момент полюбить все человечество, Чейз вскочил с кресла и быстро вышел из библиотеки посмотреть, не готова ли ванна.
Глава 19
Говорят, что любовь – это самая большая из страстей, за исключением, быть может, самой страсти.
Энтони Эллиот, граф Грейли, – своей жене, когда они направлялись с визитом к кузену графа, Маркусу Сент-Джону, маркизу Треймонту.
Девон бегом поднялся по широким ступенькам, громким стуком сапог извещая о своем появлении. Расположенный в глубине Мейфэра, Треймонт-хаус был заполнен антиквариатом и сокровищами вплоть до самого чердака.
Архитектура дома вызывала множество комментариев, начиная с высоких башенок и вплоть до узора каменной кладки, украшавшей вход. Даже аллеи, обсаженные кустарником, выглядели пределом совершенства, что было неудивительно – на меньшее Маркус просто не согласился бы.
Многим этот дом казался холодным и в чем-то даже заносчивым, но для Девона, который бесчисленное количество раз съезжал по перилам роскошной лестницы и частенько выпрыгивал из окон нижнего этажа, убегая от кухарки с зажатым в кулаке горячим пирожком, Треймонт-хаус являлся родным домом. Точнее, он был таковым до тех пор, пока в возрасте девятнадцати лет молодой человек не перебрался в собственное жилище.
– Сэр, давненько вас здесь не было. – Открывший ему дверь дворецкий приветливо улыбнулся.
– Здравствуй, Джеффрис. По-моему, мы виделись недели две назад, не больше.
Девон переступил порог и отдал шляпу дворецкому.
– Надеюсь, его светлость где-нибудь поблизости? Придется нарушить безмятежное существование моего братца.
– Я бы не рискнул назвать существование маркиза безмятежным – он с рассвета уже на ногах. У него были встречи с коммерческим директором, адвокатом и парой новых инвесторов.
– Всем нам подает пример, не так ли? А вот я успел сегодня лишь позавтракать и завязать галстук.
Джеффрис окинул гостя оценивающим взглядом:
– Насчет завтрака ничего не могу сказать, а вот галстук на вас завязан безупречно.
Девон усмехнулся:
– Черт возьми! Хотелось бы мне увести вас у Маркуса. Я бы платил вам в два раза больше, чем вы имеете сейчас, и вам никогда не пришлось бы открывать столь тяжелую дверь.
– Благодарю вас, сэр, буду иметь ваше предложение в виду. Его светлость сейчас в библиотеке. Должен ли я доложить о вашем приходе?
– Не надо, я сам доложу о себе. – Девон направился к широкой двери в конце холла, но вдруг остановился перед огромным ковром, украшавшим стену над роскошной, с деревянной резьбой деревянной лестницей. На ковре была изображена какая-то битва, в которой воины в странных одеяниях размахивали огромными мечами; тут и там лежали убитые враги, их отрубленные головы валялись в лужах крови. – Где, черт возьми, мой братец умудрился откопать подобную штуковину?
На лице Джеффриса промелькнуло чуть заметное неодобрение.
– Полагаю, этот ковер прибыл прямо из Индии, сэр. Рабочие целых три дня прилаживали его на стену.
– Уж лучше бы они его сняли; в жизни не видел ничего более отвратительного.
– Лорд Грейли так же отозвался об этом минут десять назад.
Девон повернулся к дворецкому:
– Так мой кузен тоже здесь?
– Да, сэр. И графиня тоже с одним из их малышей. Я полагаю, они приехали в город на консультацию к врачу; по крайней мере так говорила графиня.
– Надеюсь, ничего страшного. Спасибо, Джеффрис.
Девон направился к библиотеке, громко стуча каблуками по холодному мраморному полу. Это хорошо, что Энтони приехал – он обладал холодным трезвым умом, и его помощь могла бы оказаться весьма кстати.
Когда, постучав в дверь, Девон вошел в комнату, Энтони стоял, облокотившись на каминную полку, казалось, уменьшившуюся в размерах рядом с его мощной фигурой. В отличие от кузенов его волосы отливали золотом; он всегда напоминал Девону медведя – громадного и ворчливого. Его главным недостатком было нескрываемое, откровенное желание быть правым всегда и во всем, и хотя он не являлся урожденным Сент-Джоном, это было одной из черт характера, самым тесным образом связывавшей его с братьями и сестрой.
Жена Энтони Анна сидела поблизости в кресле; ее рыжеватые волосы казались теплыми в лучах утреннего солнца. Один из их многочисленных малышей находился рядом с ней, забавляясь с кисточками на углах подушки.
Меньше года назад Энтони овдовел, унаследовав пятерых детей, и Анна сперва появилась в доме в качестве гувернантки. В дальнейшем между ними промелькнула искорка, из которой разгорелось пламя, и очень скоро они полюбили друг друга. Девон старался не вспоминать, что как раз в то время у Энтони находилось то самое чертово кольцо-талисман.
– Девон! – воскликнул Энтони. – Каким ветром тебя сюда занесло? Небось опять деньги нужны?
– Мне? Да у меня всегда куча денег. – Девон крепко пожал руку кузена. – Ты же знаешь, я везунчик.
– Нуда, из тех, кто никогда не проигрывает. Помню-помню.
– А что тебя привело в Лондон?
– Мой сын Ричард. – Энтони кивком указал на сидящего рядом с матерью малыша. – Анна боится, что он плохо слышит и потому не так хорошо говорит.
Анна улыбнулась Девону через голову мальчика:
– Маркус обещал отыскать хорошего врача.
Девон подошел к мальчику:
– Привет, Ричард.
Ричард поднял голову и увидел Девона; на его лице засветилась улыбка, и Девон, потрепав мальчика по волосам, тут же вытащил из кармана волчок и кусок веревки. Старательно обмотав веревкой волчок, он размахнулся и запустил игрушку через гладкий стол.
Когда волчок достиг края, Девон рассмеялся, а Ричард попытался поймать игрушку.
Тут дверь открылась, и на пороге появился Маркус; в руках он держал написанное аккуратным почерком письмо. Девон тут же поднялся.
– Рад видеть тебя! – Маркус посмотрел на Девона испытующим взглядом. – Что на этот раз привело тебя к нам?
Хотя Маркус и не выглядел таким огромным, как Энтони, его фигура излучала силу и властность. Где бы этот человек ни появлялся, он немедленно становился центром внимания окружающих. Большинство мужчин почтительно отступали на шаг назад – все, кроме Чейза, у которого чувство собственного превосходства всегда брало верх над разумом.
Девон приветливо кивнул Маркусу: