– Нет, – покачала головой Кэролайн. – Если нужно будет смиряться и покоряться, не иметь собственного мнения, то лучше уж вообще не выходить замуж. – Она приподняла закрытый томик. – И по какому поводу написана вся эта чушь?
– По поводу непрекращающихся дебатов о правах замужних женщин на собственность. О том, должны ли они вообще иметь такие права.
– И это написал именно Беттертон? – Снова раскрыв книгу, Кэролайн прочитала еще несколько строчек, столь же возмутительных по содержанию.
– Ну да.
– Тогда ему следует более тщательно поразмыслить над данным вопросом. – Она откинула томик к остальным, лежащим на коленях у Дрейтона. – И что, по мнению Обри, именно эту идею ты должен поддерживать в палате лордов?
– Видимо, да. Вообще все эти книги сходны по своему духу. Темы, конечно, разные, но в каждой из них выражается неприятие того, что может серьезно повлиять на существующий порядок вещей.
– Ну что ж, тогда ты, наверное, прав насчет Беттертона. И я решительно вычеркиваю его из своего списка персон, кажущихся относительно нормальными.
Засмеявшись, Дрейтон вновь обнял Кэролайн.
– И кто же в нем остается?
– Леди Грегори, – ответила она и взяв бокал, сделала большой глоток.
– Леди Грегори?
– Да. Она всегда такая живая, полная энтузиазма, всегда найдет для других доброе слово. В ее присутствии беседа никогда не прерывается. Хотя, по правде говоря, она, похоже, просто не способна сосредоточиться на чем-то одном больше пяти минут. – Кэролайн через плечо глянула на Дрейтона: – А ты знаешь, что лорд Грегори провел пять лет на дипломатической службе? И что он возглавлял посольство в Нассау?
– Неужели? – Дрейтон приподнял бровь. – А ты знаешь, что свою оживленность и энтузиазм леди Грегори втягивает ноздрями по нескольку раз в день?
– Втягивает ноздрями? – не поняла Кэролайн.
– Ну ты что, только сегодня родилась? – Он засмеялся и поцеловал ее в лоб. – Я имею в виду кокаин. Именно этот порошок и делает ее такой энергичной. Она пристрастилась к нему, еще живя в Вест-Индии, и теперь потребляет в немалых количествах.
Кокаин… До сих пор Кэролайн не знала никого, кто употреблял бы это зелье. Впрочем, среди ее прежних знакомых никто просто не мог бы себе этого позволить.
– Но откуда тебе это известно?
Дрейтон усмехнулся:
– Она предлагала попробовать и мне. Но я, естественно, вежливо отказался.
Кэролайн сразу же почувствовала, что он чего-то недоговаривает.
– А что она тебе еще предлагала?
Дрейтон опять засмеялся и, склонив голову, коснулся губами ее губ.
– Не волнуйся, я предпочитаю видеть в своей постели исключительно голубоглазых блондинок, имеющих на костях достаточное количество плоти.
Успокоенная, она расслабилась.
– Да, леди Грегори очень худая. Теми подкладками, что имеются в ее платьях, наверное, можно набить целый матрас. Бедняжка… Теперь мне ее даже жаль.
– Однако сама она считает себя абсолютно счастливой.
– Да она просто изнывает от скуки, – возразила Кэролайн. – Так же, как и все остальные. Они требуют к себе больше внимания, чем маленькие дети.
– Ну разумеется. – Дрейтон снова положил подбородок ей на голову. – В общем, я делаю вывод, что леди Грегори остается в твоем списке. А кто там еще присутствует?
– Лорд Бидузлл, – не совеем уверенно проговорила Кэролайн. – Хотя, я думаю, тебе известно, что за лакированным фасадом его благовоспитанности скрывается не очень-то приглядная тайна.
– Да, они с лордом Эйблином неспроста повсюду разъезжают вместе.
– Но ведь они оба женаты!
– Ну… либо их жены поражены слепотой и глухотой, либо они невероятно снисходительные особы!
– Ладно, не будем об этом. – Кэролайн допила остатки вина. – Все наши гости весьма странные люди. Ты знаешь, что ни одна супружеская пара не спит вместе? Практически каждый крутит с кем-нибудь роман.
– Это все от скуки, которая стала для них неотъемлемой частью жизни.
Что верно, то верно… Хотя о том, что подобная скука возможна, она узнала лишь недавно, когда эта великосветская орда оккупировала замок Райленд. Да, за последние дни она узнала многое… То, о чем прежде даже не подозревала.
– Как ты думаешь, леди Обри известно обо всех этих нюансах?
Дрейтон тихо кашлянул.
– Понятия не имею. А почему бы тебе у нее самой не спросить?
– Нет уж, спасибо.
Было абсолютно ясно, что леди Обри просто не способна вести нормальную беседу. Она лишь, заявляла, наставляла, контролировала, поправляла, допрашивала и… надзирала. Да– да, именно надзирала – день, за днем, от рассвета до заката. Слава Богу, что хоть по ночам эта женщина спала.
– Вот почему так происходит? – задумчиво произнесла Кэролайн… – До замужества женщины все прямо-таки одержимы интересом к ее репутации, однако стоит ей выйти замуж, и до этой самой репутации никому уже нет никакого дела.
Прошло несколько секунд, прежде чем Дрейтон откликнулся.
– Что? – переспросил он.
– Да ты уже спишь, – улыбнулась она.
– Ни в одном глазу.
Тихо засмеявшись, Кэролайн повернулась в его объятиях и, протянув руку, поставила опустевший бокал на прикроватный столик.
– Пожалуйста, не уходи, – вымолвил он, проводя ладонью по ее спине.
– Хорошо, не уйду, – пообещана она и, собрав рассыпанные книги, положила их рядом с бокалом. После чего, подвернув фитиль, загасила лампу. – Когда ты проснешься, я буду рядом.
В полусне Дрейтон пробормотал что-то неразборчивое, и они вместе сползли ниже, улегшись на бок лицом друг к другу.
Положив голову на его руку, Кэролайн стала задумчиво перебирать его волосы.
Все-таки Дрейтон – необыкновенный мужчина. Совершенно непохожий на тех, кого она знала. Хотя при первой встрече она его возненавидела. Ее улыбка стала еще шире. Ей не понравилось в нем то, что оказалось наносным, попыткой утвердить свой авторитет. Но как только эта маска слетела, она увидела реального человека… С каким же неистовством они предались страсти уже в последовавшую ночь!
Как ни удивительно, но именно в тот первый день она отдала ему свое сердце. А потом все последующие дни и ночи притворялась, будто это совсем не так, убеждая себя, что ценит его только как умелого любовника.
Кэролайн вглядывалась в лицо Дрейтона, понимая, что все это время лгала самой себе. Нет, здесь было не только влечение, не только потребность получить физиологическое удовлетворение. По крайней мере в том, что касалось ее. Она была просто не в состоянии услышать шепот своего сердца, своей души, заглушаемый зовом разгоряченной плоти.
Конечно, одно дело – просто предаваться удовольствиям. А когда страсть иссякнет, и ты останешься одна, дальше обустраивать свою жизнь. Она видела, как жила ее мать, – вполне сносное существование.
Но совсем другое дело, когда любишь мужчину. В этом случае, когда страсть уйдет и ты останешься наедине со своей любовью, которая никому не нужна, выживать будет непросто.
Кэролайн проглотила подступившие к горлу слезы и прерывисто вздохнула.
Да, от этого никуда не убежать. Она отправилась в наиопаснейшее путешествие из всех, какие когда-либо предпринимала. Теперь ей оставалось только принять эту истину и надеяться, что тот день, когда им с Дрейтоном придется расстаться, никогда не наступит. А также, что однажды, взглянув на нее, он услышит шепот своего собственного сердца.
Глава 18
Ну вот, теперь им вздумалось устроить костюмированный бал…
Мысленно чертыхаясь, Кэролайн стояла у выхода на задний двор и смотрела на большую лужу, образовавшуюся за время дождей.
Совершенно нелепейшая и глупейшая затея! Как видно, эти безответственные праздные люди просто не способны найти себе какое-нибудь полезное замятие!
Да, четыре дня назад их постигло немалое разочарование: Еим так и не удалось поприсутствовать на скандальном судебном процессе. Но ведь она не сказочная фея и потому не могла предоставить им эту забаву по мановению волшебной палочки. Также, как в течение последних двух дней была не в состоянии разогнать тучи и остановить дождь, чтобы прекратить их скулеж. Господи, она бы отдала все, что угодно, лишь бы у них возникло желание отправиться по домам! Но поскольку в замке Райленд еще предостаточно еды и спиртного, в ближайшие дни эта орава вряд ли снимется с места и ей по-прежнему придется тянуть свою лямку гостеприимной хозяйки.
Уинфилд и миссис Гладдер восприняли известие о предстоящем испытании достаточно хладнокровно. Экономка, вяло улыбнувшись, без особого энтузиазма высказалась в том смысле, что бал – замечательное событие, а дворецкий, несколько побледнев, лишь качнулся с каблуков на носки и, похоже, мысленно выругался.
И вот теперь, пять минут спустя, взирая на кухонную пристройку, она уже сожалела, что сама вызвалась сообщить повару и его команде неприятную новость о том, что, помимо обычной ежедневной работы, связанной с кормлением армии бездельников, разбивших свой лагерь в замке Райленд, им предстоит возиться с приготовлением еще и дополнительного пиршества. Да, ей сильно повезет, если они не набросятся на нее с разделочными ножами. Хотя это еще с какой стороны посмотреть… Ведь тем, кто убит или серьезно ранен, позволено не участвовать в организации глупых великосветских мероприятий. То же самое касается и тех, кого невозможно отыскать…
С этой мыслью Кэролайн взглянула в сторону конюшни.
По причине дождя сегодня на верховую прогулку никто не выезжал, и конюхи сейчас наверняка в оранжерее, помогают мистеру Грину. Так что можно урвать блаженные и столь необходимые минуты одиночества – только она и лошади.
И, приподняв юбки повыше, Кэролайн побежала под дождем через двор.
К тому моменту, когда она достигла дверей конюшни и проскользнула внутрь, платье на ней сильно промокло, тело пробирала мелкая дрожь. Но ее тотчас же окутало тепло и крепкие деревенские запахи. Она с улыбкой взглянула им струйки пара, поднимающиеся от ее мокрого рукава.
– Привет, – раздалось вдруг за спиной.
Чувствуя, как подпрыгнуло сердце, Кэролайн обернулась и обнаружила Дрейтона, полуприсевшего на колесо кареты. Его ноги, обутые в высокие сапоги, были скрещены, руки – сложены на груди. Жилетка и галстук отсутствовали, и в широко распахнутом вороте белой рубашки виднелись завитки темных волос.
– Что ты здесь делаешь?
– Прячусь, – усмехнулся Дрейтон, открывая ей навстречу объятия. – А тебя каким ветром сюда занесло?
Прильнув к нему и обвив руками шею, Кэролайн улыбнулась:
– Я тоже решила спрятаться.
– Ты выглядела, сильно расстроенной, когда вошла.
– Ты знаешь, я, наверное, заору благим матом, если снова услышу "настоящие леди так не поступают" или "хорошая хозяйка обязана…".
– А существует ли вообще что-нибудь такое, что "настоящим леди" позволено делать?
О Боже!.. Когда на его губах появляется эта бесподобная усмешка…
Запустив пальцы в его волосы, чувствуя, как ее сердце наполняется счастьем, Кэролайн ответила:
– То немногое, что мне позволено, находится на грани пытки. Например, сегодня утром леди Обри заставила меня более получаса вышагивать по коридору, удерживая на макушке книгу.
– Да, наверное, это было невероятно мучительно.
– Да не то чтобы очень…
Хотя каждый раз нагибаться за то и дело падающей книгой было довольно утомительно.
– А еще она утверждает, что покрой моих платьев слишком оригинален, чтобы подобные наряды можно, было считать приемлемыми.
– Но я надеюсь, ты ей не поддашься и останешься, верна своему стилю?
Кэролайн улыбнулась:
– Дрейтон, я устала от всего этого. Моя жизнь становится просто невыносимой!
– У тебя вызывают недовольство лишь эти правила, которых приходится придерживаться?
– Недовольство? – Она выгнула бровь. – С недовольством я рассталась еще три дня назад, и с тех пор мои чувства переросли в настоящее негодование.
– Ничего, Кэролайн, все будет в порядке. Я тебе обещаю.
– Нет, будет только хуже, – возразила она, смакуя собственный пессимизм. – Клянусь Богом, я дам согласие первому же более-менее подходящему жениху, который подвернется мне в Лондоне. Лишь бы избавиться от этой мегеры.
– Не делай этого, – попросил Дрейтон, целуя Кэролайн в кончик носа. – Если леди Обри столь несносна, то я потребую, чтобы и она, и ее свора немедленно собирали вещи.
– Вообще-то она пытается нам помочь, – признала Кэролайн, уже несколько сожалея о своей резкости. – И делает это так, как умеет, в присущей ей чопорно-консервативной манере.
– Нет-нет, – помотал головой Дрейтон. – Продолжай ее ненавидеть. Мне приятно осознавать, что к кому-то другому ты испытываешь большую неприязнь, чем ко мне.
Засмеявшись, Кэролайн дернула его за волосы.
– Я не испытываю к тебе ни малейшей неприязни.
– В самом деле? – улыбнулся он. – Черт! А я так старался.
– Не сомневаюсь, – подыграла она. – Поэтому я решила ограничиться тем, что просто не буду тебя любить.
Его глаза сверкнули, улыбка стала еще шире.
– Что ж, я согласен… Мне каждый раз очень приятно вспоминать, как ты бездушно и эгоистично меня используешь.
– И ты, конечно же, с радостью позволишь мне использовать тебя вновь? Прямо здесь и сейчас, если я захочу?
– Разумеется… Со мной ты быстро забудешь о всех своих огорчениях и негодованиях, – сказал он, прижимая ее бедра к своим.
Чувствуя, как его восставшее естество упирается ей в живот, как все ее существо трепещет в предвкушении, Кэролайн подмяла глаза и улыбнулась:
– Дрейтон, ты пробуждаешь во мне самое низменное.
– Полагаю, ты не ждешь от меня извинений по этому поводу?
– Нет, на это я не рассчитываю.
– А на что ты рассчитываешь?
Ладони Кэролайн, скользнув по плечам Дрейтона, переместились на его широкую грудь. Пальцы расстегнули еще одну пуговицу.
– Я рассчитываю, что на ближайшие семь минут у тебя нет срочных дел. А также что не только у меня возникли кое-какие идеи по поводу кареты.
– Ваши расчеты верны, леди Кэролайн, – тихо проговорил он и, взяв ее за руку, потянул к дверце экипажа. – Позвольте помочь вам взобраться.
Дрейтон улыбнулся.
О Боже! У Кэролайн просто замечательные идеи! Даже несмотря на некоторое неудобство его положения. Чувство безбрежного блаженства все равно перекрывало небольшой дискомфорт в шее и затекших ногах.
Оседлав его бедра, с поднятыми до самой талии юбками, с распущенным корсетом и широко раскрытым лифом, Кэролайн полулежала, откинувшись к противоположной стене, се глаза были закрыты, а на губах застыла сладчайшая, удовлетвореннейшая улыбка.
– Мне кажется, – сонно пробормотала Кэролайн, накрывая его руку ладонями и прижимая к своей груди, – что наши семь минут уже истекли.
– Да, где-то полчаса назад, – отозвался Дрейтон.
И подумал, что пройдет еще не менее получаса, прежде чем он сможет ее отпустить. Несколько переместившись под Кэролайн, он прижался к ней, и его вожделение в считанные секунды достигло прежнего уровня.
По-прежнему удерживая его руку у себя на груди, она вернулась в вертикальное положение, качнула бедрами, стремясь к более глубокому проникновению, и прерывисто прошептана:
– Нас, наверное, уже все ищут.
– Они вполне могут подождать лишние семь минут, – заверил Дрейтон. Мягко опрокинув Кэролайн на спину, он завел ее руки ей за голову, склонился и медленно провел языком по набухшим соскам. – Или же вообще целую вечность.
Что-то было уже не так, как прежде, что-то неуловимо изменилось. Кэролайн ощущала это даже, в повисшем между ними молчании, пока возилась со шнуровкой корсета. Это было то, что делало удовлетворение более глубоким и завершенным. Застегивая пуговицы, Кэролайн бросила взгляд на Дрейтона в надежде увидеть в его глазах некий намек. Однако обнаружила, что он полулежит в углу кареты с опущенными веками – порочно-красивый мужчина с ничего не выражающим лицом. Решив, что это новое ощущение коснулось только ее, она наклонилась за обувью.
– Кэролайн…
Подняв голову, она посмотрела на Дрейтона, но его глаза оставались по-прежнему закрытыми. Он между тем продолжил:
– Я, конечно, не люблю тебя, но должен признать… и делаю это вполне охотно… что мне очень нравится заниматься с тобой любовью. Ты самая изумительная женщина из всех, кого я когда-либо знал.
"Я не люблю тебя…" Ее сердце наполнилось болью, но тем не менее она улыбнулась и беззаботным тоном отозвалась:
– Спасибо за признание. Я тоже нахожу тебя весьма привлекательным. В чисто физиологическом отношении, разумеется. Думаю, мне будет очень трудно найти другого любовника, который смог бы доставлять мне такое же удовольствие, как и ты.
Тихо кашлянув, Дрейтон выпрямился и потянулся за своими сапогами.
– Я уверен, что ты в любом сумеешь пробудить немалые силы и способности. И вдохновить на невероятные постельные подвиги.
Да не желает она никого вдохновлять… Никого, кроме него.
– Вряд ли… По части получения удовольствий я слишком эгоистична, – возразила Кэролайн, стараясь не выдать свои истинные чувства. – В общем, спасибо тебе, – добавила она, открывая дверцу и спеша покинуть карету, пока еще была способна сохранять невозмутимость. – Сейчас я чувствую себя гораздо лучше.
Дрейтон лишь кивнул. Послав ему воздушный поцелуй, она развернулась, подрагивающими руками приподняла юбки и, изо всех сил стараясь казаться спокойной, направилась к выходу из конюшни.
– Что ж, я рад, что хоть кто-то из нас чувствует себя хорошо, – тихо проговорил Дрейтон, уже оставшись один. И, откинувшись обратно в угол, уставился пустым взглядом в потолок кареты. – Хм… "В чисто физиологическом отношении…" Черт! В том, что он сам испытывал к Кэролайн, присутствовала не только физиология. По крайней мере, отныне… Отныне и впредь.
Нет, он, конечно же, не любил ее. В этом он был абсолютно честен и с ней, и с собой. И тем не менее она действительно была для него самой лучшей женщиной из всех тех, которых он когда-либо встречал. Она была умна, обладала чувством юмора, не принимала всерьез условности этого мира. Она шагала по жизни, не сомневаясь в своих силах и способностях, с уверенностью, что все вокруг себя сможет привести в порядок и совершенство. И это действительно было так. В любом деле она проявляла умение и сноровку, у нее всегда все получалось легко и непринужденно. Кроме того, он уважал Кэролайн за искренность и цельность натуры и во многом разделял ее взгляды. В общем, если можно так выразиться, он благоговел перед ней. Ну а заниматься с ней сексом – это было просто верхом блаженства.
– Нет, я не собираюсь ее кому-либо уступать! – чуть ли не прорычал Дрейтон, выходя из неподвижного состояния. Подхватив с пола сапог, он рывком натянул его на ногу и, выскочив из кареты, стал приводить себя в порядок.
"К поискам нового любовника она приступит не раньше, чем в аду начнется обледенение!" – мысленно поклялся он, заправляя рубашку в брюки.
"В чисто физиологическом отношении…" – снова всплыли в памяти недавние слова Кэролайн. Вот, значит, как она его воспринимает…
И тут Дрейтон ошарашенно застыл на месте. После чего мысленно выругался.
– Обри, ты? – вымолвил он наконец, лихорадочно подыскивай более или менее правдоподобное объяснение.