Разумеется, джентльмены не обсуждают подобные вещи, но Саймон знал, что Рис тоже разделяет его мнение об этом предмете. Оба любили необузданных и неистовых женщин. Кроме того, женщины Риса в дополнение к большим грудям имели еще и оперные голоса. В его случае, как правило, обладали бесспорным чувством юмора. Манерой чувственно двигаться и носить элегантную одежду. И призывным взглядом, который яснее слов говорил: "Иди ко мне".
У Генриетты из всего списка было только чувство юмора - и ничего больше. Шелк на ней выглядел мешковиной, а двигалась она так, словно тело было деревянным.
Конечно, он мог составить новый список, включающий прямоту и откровенность, от которых захватывало дыхание. Страсть, естественная, но ограниченная только чувственными жестами. Нежный, мелодичный смех, почему-то убеждавший в том, что им восхищаются за его прекрасные качества. Не его влиянием в свете. Не физической мощью. Не красотой. Восхищаются им самим.
Все эти мысли до того измучили Дарби, что даже голова заболела. Не то чтобы он был против женитьбы. Наоборот, в последнее время подумывал о жене, как всякий мужчина: неплохо бы иметь семью в будущем. И еще время от времени возникала смутная надежда, что его брак, возможно, будет удачливее, чем у родителей. Неплохо бы испытывать привязанность к супруге и с удовольствием проводить время в обществе друг друга.
И все же до встречи с Генриеттой он не представлял, что можно всю жизнь провести с одной женщиной. И уж никогда не размышлял о том, какое это удовольствие - ввести женщину в мир чувственных наслаждений. Он предпочитал спать с опытными женщинами, такими же искусными в постели, как в ведении собственного хозяйства.
Но с Генриеттой… все могло стать по-другому.
Резкий стук в дверь вернул его к действительности. На пороге возник Слоуп с запиской от Эсме:
Видели, как вы целовали Генриетту. Думаю, для всех будет лучше, если сегодня вы не спуститесь к чаю.
Для всех будет лучше, если он вернется в Лондон.
Лучше для Генриетты, если они больше не увидятся.
Вопрос в том, как может столь чувственная женщина всю свою жизнь обходиться без мужчины?
При воспоминании о том, как плясал ее язык у него во рту, его плоть снова взбунтовалась.
Но записка Эсме решила вопрос, стоит ли ему посещать сегодня занятия швейного кружка. Он отправится в Лондон, как только все приготовления к отъезду будут закончены.
Глава 22
Военный совет
Дамы собрали корзинки с принадлежностями для шитья, а Слоуп торжественно унес маленькую стопку подрубленных простынь (всеобщее возбуждение помешало как следует сосредоточиться на работе). Генриетта с облегченным вздохом поднялась, но Эсме поспешно схватила ее за руку.
- Могу я позаимствовать вашу падчерицу на часок-другой? - спросила она леди Холкем.
- Нет! - выпалила Генриетта куда энергичнее, чем намеревалась.
- Не на ужин, - шепнула Эсме, давая знать женщинам, что на ужине должен присутствовать Дарби. - Моя дорогая подруга леди Перуинкл и ее муж прибывают с коротким визитом, и я буду крайне благодарна Генриетте за помощь в подготовке к скромному ужину в их честь. Разумеется, в очень узком кругу, потому что я до сих пор в трауре.
Генриетта явно собиралась снова отказаться, поэтому Эсме положила руку на живот.
- Мне так трудно собраться с силами, - печально вздохнула она.
- Ну конечно, Генриетта не оставит вас в беде, - заверила Миллисент. - Я пришлю за ней карету примерно через час.
- Итак, - начала Эсме, как только за ней закрылась дверь, - значит, между вами и Дарби нет ничего общего?
Ее глаза лукаво смеялись.
- Мне нельзя выходить замуж, - неловко пробормотала Генриетта, боясь, что разрыдается, если начнет объяснять подробности.
- Я хотела потолковать с вами именно об этом, - кивнула Эсме, тяжело опускаясь на диван. - Насколько я поняла, вам опасно рожать ребенка из-за искалеченного бедра, верно?
- Абсолютно, - обронила Генриетта, морщась от острой боли в груди. Но она постаралась превозмочь ее и пожала плечами. - После того как мачеха объяснила Дарби всю ситуацию, он весьма учтиво взял назад свое предложение, вернее, отказался от намерения сделать предложение. Если таковое у него было.
- Естественно, было. Джентльмены - а Дарби настоящий джентльмен - не прижимают женщину к стенке коляски при свете дня, если только не решились вступить в брак. По крайней мере если женщина, о которой идет речь, - леди.
- Видите ли, - глухо призналась Генриетта, - я посчитала, что мне очень повезло стать невестой такого человека, как Дарби.
Эсме подалась вперед.
- Я собираюсь быть с вами абсолютно откровенной. Генриетта кивнула.
- То, что я сейчас скажу, совершенно неприемлемо в светской беседе, но, поверьте, регулярно практикуется. Имеется немало способов предотвратить зачатие, и для этого совершенно не обязательно избегать супружеской постели.
- Это правда?
- Говорю вам. Самые различные методы. Не возражаете, если я еще больше вас шокирую?
Генриетта растерянно улыбнулась.
- Пока что я не нашла ни в вас, ни в ваших речах ничего особенно шокирующего. Знаете, я видела плачущих женщин еще до того, как вы переехали в Лимпли-Стоук.
- Негодница! Ладно, так и быть: Себастьян Боннингтон был не первым мужчиной в моей постели. И не вторым. Мужа я вообще не считаю.
- Вот как…
Эсме, охваченная смущением, густо покраснела, но тем не менее храбро продолжала:
- Когда Майлз впервые ушел из дома, я пришла в ярость. Хотела привлечь его внимание и попыталась добиться этого внимания любым способом. Флиртовала с каждым джентльменом, проявлявшим ко мне интерес. Нет, до постели дело не доходило, хотя я делала вид, что у меня куча любовников. Надеюсь, вы понимаете, Генриетта?
- Кажется, да. Вы пытались разозлить мужа. И это удалось?
- Нет, - грустно призналась Эсме. - К сожалению, нет. Мы просто слишком разные люди. Отец настаивал, чтобы я вышла за Майлза, и Майлз знал, что меня вынудили стать его женой. Он был самым добродушным в мире человеком. Мои выходки только усиливали в нем чувство вины, и он считал, что не имеет права упрекать меня за бесстыдное поведение. При каждой встрече он вел себя так, словно ничего не происходило, и держался очень дружелюбно.
- Что еще больше вас сердило.
- Да… Я была очень молода и очень глупа. И, сама не понимая, каким образом, оказалась в постели джентльмена постарше и гораздо опытнее в делах любви. Вот он-то и рассказал мне о средствах, которыми можно предупредить зачатие.
Глаза Генриетты широко раскрылись.
- Через год-полтора я устала от случайных связей. Но при каждой встрече с очередным любовником пользовалась так называемым чехлом. Это очень просто. Откровенно говоря, я считаю тех, кто советует вам не выходить замуж, глупцами. Учитывая существование этого и других способов предотвратить беременность, ваше состояние - вовсе не препятствие к браку. Странно, что Дарби не объяснил этого вашей мачехе.
Надежда, загоревшаяся было в груди Генриетты, снова погасла.
- Вполне вероятно, Дарби вовсе не хотел жениться на мне. Уж ему-то, конечно, известно об этих способах!
- Еще бы! Беда в том, что мозг мужчины устроен совершенно странным образом. Дарби скорее всего считает, что благородная леди не должна даже слышать о подобных предметах, не говоря уже о том, чтобы ими воспользоваться. Но я всегда без колебаний применяла чехол и подозреваю, что немало светских дам следуют моему примеру. Обычно способ очень действенный. Мне, во всяком случае, он помог.
- Почему же никто не рассказывал мне об этом раньше? Эсме с сожалением развела руками.
- Возможно, только падшие женщины делятся между собой подобными секретами. Ни одна из участниц швейного кружка не осмелится заговорить о таком. В гостиных эти темы просто не обсуждаются, - пояснила она и, поколебавшись, добавила: - Существует также теория, что женщины не получают удовольствия в постели… или по крайней мере не должны получать.
- Я знаю, что сама процедура крайне неприятна.
Эсме неожиданно рассмеялась, тем коротким гортанным смешком, который бросал мужчин к ее ногам от Лондона до Лимпли-Стоук.
- Предоставляю своему элегантному племяннику изменить ваше мнение относительно этого, Генриетта. Поверьте, неприятно бывает только в первый раз, а потом остается лишь чистое наслаждение. Но дамы предпочитают сетовать, как тяжело бремя супружеского долга, иначе многим было бы трудно признаться, что они ложатся в постель с мужем не только ради того, чтобы зачать детей.
- Звучит логично. Эсме снова рассмеялась.
- Поверить не могу, что этот разговор происходит на самом деле! Мои близкие подруги все замужем, но до последнего времени ни одна не жила с мужем. Так что у нас не было возможности для подобной откровенности.
- Ни одна из ваших подруг не живет с мужем?
- Я не жила с Майлзом. Муж моей подруги Джины оставил страну двенадцать лет назад, когда они только поженились. Так что ее брак даже не был осуществлен, - объяснила Эсме и, помедлив, улыбнулась. - Конечно, сейчас все изменилось. Джина и Кэм вместе вернулись из Греции как раз перед Рождеством.
- Джина - это герцогиня Гиртон, - догадалась Генриетта. - Та женщина, кто была помолвлена с вашим… маркизом Боннингтоном.
- Именно. И я уже рассказывала о Кэрол и ее муже Тап-пи. Теперь они вместе и приезжают завтра с коротким визитом. Вы знакомы с Элен, графиней Годуин. Ее муж - абсолютно распутный тип, - сообщила она, скорчив гримасу. - В настоящее время Рис живет в своем фамильном доме с молодой оперной певичкой. Перед этим там обитали сразу шесть танцовщиц русского балета. Да, и, кстати, он ближайший друг Дарби.
- Господи, - пролепетала Генриетта. - Неужели Дарби так же легкомыслен в личной жизни, как его друг?
- О нет, Дарби осмотрителен во всем, что бы ни делал. Просто они с Рисом дружат с детства. Лично я считаю, что вы с Дарби очень друг другу подходите. И поскольку разговор идет начистоту, должна сказать, что он нуждается в вашем наследстве, а Джози - в матери. Нужно признаться, что я нахожу историю о потерянных башмачках, которые ищут маму, весьма трогательной. Я едва не заплакала в самый ответственный момент!
- Просто удивительно, как это вы удержались, - иронически усмехнулась Генриетта. - Но что касается Дарби, сомневаюсь, что он сделает предложение, Считает меня слишком сухой и чопорной, чтобы интересоваться такими предметами, как ваш чехол. И я вряд ли смогу признаться ему в своей просвещенности по этому поводу.
- На самом деле вопрос в том, хотите ли вы стать его женой, - объявила Эсме и, сложив руки на коленях, стала терпеливо дожидаться ответа.
Генриетта отвела глаза.
- К-конечно, я хочу стать матерью Джози и Аннабел. Отчаянно хочу.
Глаза Эсме светились добротой, но она ничего не ответила.
- И у меня действительно немалое состояние, - неловко пробормотала Генриетта.
- Верно. Но супружеская жизнь - дело нелегкое. Взять хотя бы Кэрол и Элен. Вы вполне уверены, что хотите выйти замуж именно за Дарби? Потому что, если бы вы приехали в Лондон хотя бы на сезон, мы могли бы найти вам славного вдовца с детьми. Только сейчас мне пришел на ум подходящий джентльмен, мистер Шаттс. У него не менее трех малышей, и…
Генриетта, к полной своей досаде, обнаружила, что от самого имени мистера Шаттса у нее появляется оскомина на зубах, поэтому она, не теряя времени, поспешно заявила:
- Нет-нет, мне хотелось бы выйти за Дарби. Я… я с радостью стану женой вашего племянника.
Эсме отчего-то не удивилась. Мало того, на губах заиграла легкая улыбка.
- В таком случае нам нужен план.
- Какой именно?
- Мужчины в основном глупы, и их легко подтолкнуть в нужном направлении, - наставляла Эсме, выбросив из головы мысли о Себастьяне, проигнорировавшем настоятельное требование вернуться на континент.
- Я помню, что ваша подруга леди Перуинкл добивалась своего мужа. Но я не могу добиваться Дарби. И не в силах изменить ситуацию.
- Нет, - пробормотала Эсме с мечтательным видом. - Вы не способны ухаживать за мужчиной, но кое-что придумать мы можем. Только дайте мне несколько минут.
Генриетта кивнула.
Эсме задумчиво пожевала нижнюю губу.
- Дело в том, - заговорила она, - что Дарби по природе рыцарь в блестящих доспехах. Избавитель. Понимаете, он вообще не обращал внимания на сводных сестер, да и кто на его месте обратил бы, - но когда они осиротели, немедленно привез их к себе домой.
- А у него был выбор?
- Да, разумеется. У детей есть множество родственников, тетушек и дядюшек, которые бы обеспечили лучший дом для детей, чем одинокий мужчина, живущий свободной холостяцкой жизнью, да еще в Лондоне. Но Дарби этого не позволил.
- Не вижу, каким образом, он может спасти меня, - возразила Генриетта.
- Мужчину можно заставить жениться единственным способом: если он скомпрометировал женщину. Так что Дарби остается только погубить вашу репутацию.
- Но все уже знают, что он меня скомпрометировал, и потом, зачем ему спасать мою репутацию, когда известно, что я не могу выносить ребенка? Эти две вещи как-то связаны?
Эсме пожала плечами:
- Не совсем. Конечно, все будут шокированы, пронюхав, что вы вели себя с ним неосмотрительно, то есть легли в его постель, но если немедленно поженитесь, все будет прощено и забыто.
Генриетта тихо ахнула.
- Но… но как я смогу завлечь его… в постель? - прошептала она. - Еще один поцелуй?
- О, не стоит заходить так далеко, - отмахнулась Эсме, к величайшему облегчению Генриетты. - Мы просто придумаем, как сделать так, чтобы ваша репутация была погублена. Тогда Дарби будет просто обязан вмешаться и спасти вас!
Она ослепительно улыбнулась в ответ на недоуменный взгляд Генриетты.
- Но как мы это сделаем? Я, конечно, слышала о репутациях, погубленных неблагоразумным поведением, или свидетельствах подобного рода, но…
- Мы представим свидетельство, - терпеливо внушала Эсме. - Поверьте. Между правдой и свидетельством очень часто почти нет истинной связи. Если мы представим доказательство того, что вы и Дарби провели ночь вместе, кому бы… ну… хотя бы миссис Колби, она заставит вас пожениться, да так быстро, что не успеете глазом моргнуть. И поверьте, ее нисколько не тронет, что вы можете погибнуть, родив к тому же мертвого ребенка. Главное для нее - немедленно погасить скандал.
- Но, учитывая обстоятельства, я просто не вижу, какое доказательство можно представить.
- Ну, - беспечно бросила Эсме, - хотя бы письмо или стихотворение. Стихотворение добавит элегантный штрих в стиле Дарби.
Генриетта молча уставилась на нее, и Эсме почувствовала неладное.
- Он писал вам?
- Нет.
- Но у вас есть что-то, верно? То, что можно использовать в качестве доказательства.
-Ну…
- Что именно? - допытывалась Эсме.
- Мне так стыдно, - пролепетала Генриетта.
- Стыдно? Но что такого вы наделали? Это после того, как я поведала вам историю своего позорного прошлого?
Ничего не скажешь, Эсме полностью права.
- Я написала себе письмо. От имени Дарби, если хотите знать.
- Вы написали себе письмо? Но если на вас напал эпистолярный стих, почему бы не написать сразу Дарби?
- Кажется, я выпила чересчур много шампанского. Вспомнила о любовных письмах, которые получали мои подруги. А я… вряд ли мне суждено получать любовные письма, верно?
Глаза Эсме затуманились.
- Как все это грустно!
- Поэтому я написала себе сама! - жизнерадостно заключила Генриетта, прежде чем собеседница снова разразится слезами. - И поверьте, любой мужчина написал бы куда хуже!
Эсме, собираясь всхлипнуть, вместо этого хихикнула.
- Чистая правда. Я сама получила сотни писем, и ни одно не стоило бумаги, на которой было написано.
Если не считать той записки от садовника, которая сейчас лежала у нее под подушкой. В которой не было ни слова о любви.
- Я считаю свое письмо образцом любовного послания, - гордо объявила Генриетта. - Я даже включила цитату из стихотворения…
- Кого? Шекспира?
- Джона Донна.
- Любовные сонеты Донна? Я рада, что оказалась в этой глуши рядом с вами! Вот уж не думала, что в Лимпли-Стоук найдется родственная душа, которая читала ранние стихотворения Донна.
- Такая душа нашлась.
- А я уверена, что Дарби тоже их читал. Надеюсь, вы все сделали правильно и упомянули о ночи, которую провели вместе?
Щеки Генриетты порозовели.
- Упомянула.
- Вот и прекрасно. Тогда все легче легкого. Осуществим план на моем ужине. Самое важное - гости и как их рассадить. - Эсме немного подумала. - Приглашу-ка я Кейблов, - решила она наконец.
- Миртл Кейбл? - недоверчиво переспросила Генриетта. - Да вы шутите! Даже моя мачеха, добрейшая женщина в мире, не пригласила бы ее на ужин в тесном кругу. Разве вы не заметили, что она изъясняется исключительно библейскими выражениями?
- Идеально, - удовлетворенно кивнула Эсме. - И викария тоже пригласим. У нас не хватает мужчин, поскольку завтpa возвращается Элен. Как глава семьи, Дарби будет сидеть во главе стола, а это оставляет вас без партнера. Викарий сможет проводить к столу вашу мачеху. И он наверняка не одобрит скандала в своем приходе.
- Сомневаюсь, - покачала головой Генриетта. - Он не из тех викариев, кто сует нос в чужие дела.
- Жаль, - вздохнула Эсме. - Все же я думаю, что одной миссис Кейбл будет более чем достаточно. Что же касается письма, тут нам поможет Кэрол. Итак, вот что мы сделаем…
Глава 23
Остров, нимфа и ты
Необходимость составить меню привела к очередному совещанию с поваром, который объявил, что не смог достать первосортной форели. Поэтому в меню были внесены изменения. Кроме этого, Эсме пришлось побеседовать об изменениях с дворецким и о карточках с именами гостей - с экономкой. Ну зачем она все это затеяла? Нужно было сидеть смирно, не лезть людям в глаза, а не давать званые ужины. Но теперь слишком поздно. Истерзанная одиночеством в первый месяц после похорон Майлза, она попросила Кэрол навестить ее, как только пройдет первый, шестимесячный период траура.
Эсме вздохнула и снова легла на постель, просматривая список гостей. Может, у нее еще будет время немного вздремнуть. В конце концов Кэрол приедет только послезавтра.
И голова работает слишком медленно. Она никак не может придумать, как отреагировать на записку от Риса Холланда, ненавистного мужа Элен. Дарби, должно быть, пригласил его погостить, и это настоящее несчастье, потому что Элен в любую минуту может приехать. Если Элен не захотела остаться в доме, где живет Дарби, можно представить, что она почувствует, узнав о появлении Риса.