Кто бы подумал, что Майлз с женой воссоединятся с единственной целью родить наследника? Что Майлз решит действовать, не медля ни одной ночи? Себастьян, возможно, решил, что они примирятся после возвращения в Лондон.
Если бы только, если бы только, если бы только, если бы только… Эти слова бились в голове с каждым глотком воздуха, который она жадно втягивала в легкие.
И снова слезы, такие обильные, что заныла грудь. Но даже самые горькие рыдания не могли заглушить постыдного чувства.
Безумной тоски по Себастьяну.
Не только из-за той ночи. Ей не хватало его надежного, здравомыслящего, благородного присутствия. Всех тех раздражающих вещей, которые доводили до умопомрачения ее подругу Джину, в то время помолвленную с ним: его непреклонности, силы разума и характера, обостренного чувства чести. Манеры сразу переходить к сути дела. Неизменного самообладания и практичности… за исключением тех случаев, думала Эсме со смесью удовольствия и стыда, когда речь шла о ней. Только в ее присутствии он сгорал от страсти. Только ради нее презрел все приличия и этикет.
Но Себастьян исчез. Покинул Англию. Отправился в Европу на волне разгоравшегося скандала. Объяснил всем, что ошибся комнатой, когда вошел в спальню Эсме. Что собирался той ночью навестить свою предполагаемую жену Джину, но перепутал коридоры.
Правда, он признался, что Джина вовсе не была его женой, Что он пытался обмануть герцогиню Гиртон фальшивым свидетельством о браке только потому, что хотел переспать с ней, а жениться и не помышлял.
Как это похоже на ее дорогого благородного Себастьяна: одним ударом он спас ее репутацию и позволил Джине вернуться к мужу, чего она на самом деле хотела. Джина отплыла в Грецию со своим возлюбленным Кэмом. Эсме удалилась в провинцию, скорбеть по мужу. А Себастьян, непреклонный, порядочный, честный Себастьян, опозоренный, уехал в Европу. Вся Англия считала его архизлодеем, так отчаянно жаждавшим затащить герцогиню в постель, что его не остановили никакие препятствия. Он даже не постеснялся заверить герцогиню в наличии специального разрешения на брак.
После этого общество несколько месяцев не толковало ни о чем другом, кроме счастливого избавления герцогини от назойливого поклонника. Да ведь если бы Себастьян Боннингтон не ошибся комнатой, репутация несчастной герцогини навеки погибла бы. И что бы стало с ее браком?!
В этом и заключалась грустная ирония. Именно Эсме была распутницей, заслуживавшей самого жестокого осуждения, которой сейчас следовало бы жить на континенте, в позоре и одиночестве.
Но Себастьян принес себя в жертву и сам сделал себя парией в глазах соотечественников. И теперь ему приходилось скитаться по миру в разлуке с друзьями и родными.
А может, и нет. Теперь, когда он познал желание и наслаждение, легко найдет красивую женщину, на которой можно жениться. Женщину, которая мгновенно поймет всю степень его благородства, диктовавшего ему столь решительные поступки и приведшего к бессрочной ссылке.
Женщину, которая, возможно, будет безмерно счастлива тем, что этот скандал привел его к ней.
А если Себастьян и вспомнит о распутной Эсме Роулингс, то лишь с гримасой отвращения и презрением к собственной глупости, ибо, соблазнив ее, он навеки испортил себе жизнь.
Эти слезы были горькими, как хина, и отдавали сердечной болью.
Глава 12
Следующее утро Слезы и секреты - лучшие друзья
Утренняя гостиная леди Роулингс была, бесспорно, очаровательна, и ее обитатели по праву должны были испытывать игривое или хотя бы радостное настроение. Генриетта остановилась на пороге, любуясь игрой солнечных лучей, проникавших через розовые газовые занавеси и посылавших по полу веселых зайчиков.
Но это было до того, как она взглянула на леди Роулингс. Элегантная светская львица была бледна как полотно. Под глазами лежали круги, а лимонно-желтые обои отнюдь не оживляли общего впечатления.
- По-моему, я выбрала неудачный момент для визита, - начала Генриетта. - Но я обещала мистеру Дарби помочь подыскать няню, хотя вполне могу…
- Ни в коем случае! - Хозяйка безуспешно попыталась улыбнуться. - Пожалуйста, садитесь, леди Генриетта. Уверена, что Саймон скоро спустится вниз. Могу я предложить вам чаю?
Генриетта села рядом с леди Эсме, с тревогой наблюдая, как по изящному носику последней катится слеза.
- Когда миссис Раддл, что живет в деревне, была в интересном положении, - сочувственно заметила Генриетта, - ее муж клялся, что больше никогда не позволит ей иметь детей. Она непрерывно орала на него, как базарная торговка.
- Неужели?
Леди Роулингс протянула ей чашку и промокнула слезу отсыревшим платочком.
- Я сама слышала, - заверила Генриетта. - Бедный мистер Раддл немного раздался в ширину, и его жена сначала обозвала его обжорой с рожей завзятого мошенника, а потом - свинячьей задницей. Это было лет шесть назад, но я никогда не забуду великолепного эпитета "свинячья задница"!
Она отставила чашку. Слезы дождем покатились по лицу леди Роулингс.
- О Господи!
Хозяйка жалко улыбалась.
- Боюсь, я в отличие от миссис Раддл настоящая плакса. Честно говоря, я никак не могу удержаться от слез. Моя няня твердит, что я могу повредить ребенку.
Генриетта, сунув руку в карман, извлекла чистый платок, которым и вытерла лицо леди Роулингс.
- Я понятия не имела, что дамы в интересном положении подвержены приступам плача, хотя думаю, что ребенку это вряд ли повредит. Правда, плач по утрам - это не лучшая идея.
- Но… но почему? Что может быть лучшей идеей? - растерялась леди Роулингс, которая, очевидно, была не в себе.
- От слез чай становится соленым. Вот, выпейте это. Генриетта давно обнаружила, что всякого рода деятельность имеет тенденцию душить истерику в зародыше.
Эсме послушно выпила чай, но слезы все не унимались.
- Полагаю, вы ужасно тоскуете по мужу, - вздохнула Генриетта. - Мне очень жаль.
- К-конечно, я тоскую по М-майлзу, - прорыдала Эсме. - Именно… по м-мужу.
Генриетте ее тон показался несколько странным. Она, как и все окружающие, знала, что Эсме и Майлз много лет не жили вместе. Более того, никуда не выезжая из Лимпли-Стоук, Генриетта частенько встречала лорда Роулингса в обществе некоей леди Чайлд. Всем было известно об их связи. Но прошлой ночью Дарби намекнул, что перед смертью лорда Роулингса муж и жена воссоединились.
- Говорят, что боль со временем становится легче, - неловко пробормотала она.
- Понимаете, в этих обстоятельствах очень трудно вынашивать ребенка. И теперь, когда Дарби и дети здесь, я чувствую себя так… так…
Она запнулась.
- Может, вам станет легче, если думать о своем малыше?
- Я не могу представить! - истерически взвизгнула леди Роулингс. - Не могу представить, как выглядит мое дитя!
- Но ведь этого никто не знает, верно? И это, похоже, не имеет особого значения. Могу заверить, что вы влюбитесь в него с первого взгляда, каким бы некрасивым он ни показался окружающим. Сын миссис Раддл кругл, как репка, но она в жизни не обозвала его обжорой, хотя, уверяю вас, он именно таков и есть. Прошлой весной выиграл состязание по поеданию пирогов, а ведь ему только семь!
- Вы не понимаете, - прорыдала Эсме. - Я не… не… уверена, как будет выглядеть мой ребенок.
- Но, леди Роулингс… - озадаченно начала Генриетта.
- Не называйте меня так, пожалуйста, не называйте меня этим именем!
Очевидно, сейчас начнется настоящая истерика.
Генриетта огляделась. Подобного рода вещи хорошо лечатся нюхательной солью или нашатырным спиртом. К сожалению, при ней не было ни того ни другого.
К счастью, леди Роулингс не проявляла желания немедленно броситься на пол и забиться в судорогах.
- Меня зовут Эсме! - свирепо прошипела она, кладя в чашку ложечку сахара. - Пожалуйста, зовите меня Эсме. Дело в том… - Она поднесла к губам чашку и устремила взор на Генриетту поверх краев. - Дело в том, что я не уверена, кто стал отцом моего ребенка.
Нечеловеческим усилием воли Генриетте удалось не выказать самого откровенного потрясения. Вместо этого она подняла свою чашку и тоже сделала глоток.
- И… и что… существует много кандидатов?
- Вы высказываетесь, совсем как моя подруга Джина. Герцогиня Гиртон. Она задала бы тот же вопрос. Джина так практична. Уж она никогда бы не оказалась в подобной ситуации. - Эсме снова заплакала. - Я предала нашу дружбу.
Генриетта пыталась придумать слова, которыми можно было бы утешить бедняжку, но не смогла, потому что понятия не имела, о чем та толкует.
- Понимаете, Джина собиралась выйти за лорда Боннингтона, но не вышла, - выдохнула Эсме. - Боюсь, именно он может быть отцом ребенка.
Глаза Генриетты округлились. Она, разумеется, знала о развратном маркизе и его гнусной попытке обмануть герцогиню.
- Тот самый маркиз, который пытался вынудить герцогиню…
- Нет-нет. Вся эта история - сплошной вздор. Он вошел в мою комнату, потому что искал меня. Потому что… искал меня!
- А вместо этого нашел вашего мужа, - догадалась Генриетта. - Какая неудача!
И в ее голосе прозвучало столько мягкости и доброты, что Эсме мгновенно успокоилась, почему-то ощутив себя прощенной.
- Генриетта… вы не возражаете, если я буду звать вас Генриеттой?
Девушка ответила улыбкой.
- Я жалкое ничтожество, - продолжала Эсме, - но люблю его… и так уж ли это невозможно?
Генриетта еще раз попыталась разложить все по полочкам.
- Вы любите лорда Боннингтона?..
- Все слухи, которые ходят обо мне в обществе, правдивы: я распутная женщина, - перебила Эсме. - И провела одну ночь с Себастьяном. Только одну. Ночь перед той, когда мы с Майлзом воссоединились, решив зачать ребенка. Муж твердил, что сначала ему необходимо потолковать с леди Чайлд. - Она уставилась на Генриетту распухшими глазами-щелочками. - Вы знаете о леди Чайлд?
Дождавшись кивка Генриетты, Эсме продолжала:
- Вы, должно быть, считаете нас крайне распущенными людьми. Но это вовсе не так, клянусь. Наш с Майлзом брак был ошибкой, и много лет спустя он нашел некое подобие счастья с леди Чайлд. Его мучило лишь одно: он отчаянно мечтал о наследнике и поэтому был принужден сообщить ей… - Эсме опустила голову.
- Что предыдущей ночью вы и маркиз…
- Совершенно верно, - жалко пробормотала леди Роулингс.
- Но маркиз отправился в Европу, разве не так?
Генриетта смутно припомнила, как Имоджин возбужденно пересказывала крайне неприятную историю о скандале, главным героем которого был Боннингтон. История печаталась в "Дейли рекордерз" под рубрикой "Столичные новости".
- Да. И я теперь не знаю, чей это ребенок, его или Майлза.
- В таком случае не вижу никаких проблем, - объявила Генриетта, ослепительно улыбаясь. - Потому что это дитя ваше, и ничье другое.
- Ну… полагаю, это правда, только… Генриетта положила ладонь ей на руку.
- Я вполне серьезно, леди Роулингс… Эсме. Этот ребенок - ваш. Только что родившись, он будет походить на бесформенный красный комочек, которого никто, кроме вас, не будет любить. Вы когда-нибудь видели новорожденных?
Эсме покачала головой.
- Они довольно уродливы. И, судя по тому, что я слышала, вам придется чертовски нелегко, когда настанет срок привести его в этот мир. И вот они появляются без единого волоска на голове и покрытые красными пятнами. Да еще и шелушатся. Но это ваше. Только ваше. Если вы его хотите.
Эсме обхватила живот руками.
- О да! Хочу! Очень хочу! Его или ее.
- Тогда я не понимаю ваших терзаний. Ребенок родится под защитой вашего брака.
- Если бы дело было только во мне, я не испытывала бы таких безжалостных угрызений совести, - призналась Эсме. - Но речь идет еще и о Дарби.
- Дарби - человек взрослый, - сухо напомнила Генриетта.
- Да, но вы не понимаете. Дарби был довольно богат… до этого года. А потом его отец погиб, и он стал опекуном младших сестер. Но он был наследником Майлза…
- Номинальным наследником. Я не питаю особого сочувствия к абсолютно здоровым джентльменам вроде мистера Дарби. Его дорога ясна. И у меня нет ни малейших сомнений, что он изберет именно ее. Ему необходимо жениться на богатой наследнице. К счастью, он обладает лицом и фигурой, как нельзя лучше подходящими для подобного предприятия.
- Но это так несправедливо, - запротестовала Эсме.
- Не вижу никакой несправедливости.
- Но неужели вы не понимаете…
- Нет. Я бы отдала все на свете, чтобы быть мистером Дарби, на попечении которого двое прекрасных маленьких детей. Он может жениться на ком угодно… на любой красавице.
Последовало минутное молчание.
- Мне ужасно жаль, - вымолвила наконец Эсме. - Я, разумеется, знала, что у вас не может быть детей, но все же не поколебалась обременить вас своей не слишком красивой историей. С моей стороны это было непростительной грубостью.
Генриетта грустно улыбнулась:
- Здесь нечего прощать.
- О, разумеется, есть. Я извожу себя терзаниями, которые могут показаться вполне банальными по сравнению с вашими обстоятельствами.
- Честно говоря, я хотела бы оказаться на вашем месте.
- Неужели не понимаете, в какой грязи я вывалялась? Какой ужасной женой была Майлзу? Ведь я практически виновна в его смерти!
- А вот это совершенно лишено здравого смысла. Судя по всему, что я слышала, сердце лорда Роулингса не выдержало. К сожалению, он мог умереть в любую минуту. Но получилось так, что у него будет желанный наследник, а у вас появится ребенок. Чудесный, изумительный, долгожданный ребенок! - воскликнула Генриетта и, поколебавшись, добавила: - И мне абсолютно все равно, если бы у моего ребенка вообще не было отца!
Эсме подалась вперед и взяла тонкие руки Генриетты в свои.
- Вы абсолютно уверены, что не сможете выносить ребенка?
- Да. Но не хочу, чтобы вы думали, будто я пребываю в постоянных страданиях по этому поводу, потому что это бывает крайне редко. Однако, если бы кто-то подарил мне ребенка, я не слишком задумывалась бы насчет обстоятельств его рождения.
- Ну-у… - протянула Эсме, - пожалуй, вы лучший человек на земле, которому я могла доверить свой гадкий маленький секрет.
- Боюсь, я покажусь вам несколько циничной и безжалостной. Большую часть времени я провожу в наблюдениях за людьми, и в результате мои мнения о них временами бывают довольно эксцентричными. Моя сестра постоянно жалуется, что я становлюсь чудачкой.
- Большинство знакомых женщин, услышав мой рассказ, посчитали бы меня чудовищем, - заявила Эсме, с любопытством взирая на Генриетту. - Честно говоря, я и сама до сих пор не верю, что призналась вам во всем.
- Даю слово, что не расскажу ни единой душе. И умоляю вас больше ни секунды не думать о возможной потере наследства мистером Дарби. Повторяю, он взрослый человек.
- Вам следует выйти за него! - неожиданно выпалила Эсме. - У него есть дети, которых вам так недостает, и вы необыкновенно красивы, что для него важнее всего.
- С чего это вдруг я должна выходить за человека с кружевными манжетами и одержимостью красотой?
Теперь, приглядевшись, Эсме заметила, какая у Генриетты изумительная улыбка.
- Но он вовсе не такой, каким его считают. Знаю, у него репутация фата и любовь к красивой одежде. Но Дарби - вполне разумный человек. Пожалуйста, хотя бы подумайте о возможности стать его женой.
- Он не делал мне предложения, - подчеркнула Генриетта. - И не сделает. Мужчины хотят иметь собственных наследников. Я останусь старой девой.
- Только не Дарби! Дарби терпеть не может детей! Слышали бы вы, как он распространялся на эту тему, прежде чем взял на себя ответственность за сестер. Можете вы представить, чтобы Дарби заинтересовался уродливой, безволосой, красной обезьянкой, как вы описывали новорожденных?
- Да уж, представить трудно, - усмехнулась Генриетта. Эсме быстро повернула голову.
- А вот и он! Дарби, скажите, что вы думаете о детях?
В утреннем свете Дарби казался еще более элегантным, чем накануне, если это только было возможно, конечно. Перёд его жилета украшала вышивка, а на запястьях красовались дорогие кружева.
Остановившись на пороге, он поклонился.
- Если я сообщу, что мне пришлось уже дважды переодеваться из-за несчастной способности Аннабел разбрызгивать завтрак во всех направлениях, это ответит на ваш вопрос? Доброго вам дня, леди Генриетта.
Он склонился перед Эсме, и Генриетта сразу увидела, что он отметил ее распухшее от слез лицо.
- Возможно, будь Аннабел вашей дочерью, вы говорили бы по-другому, - предположила Эсме.
Дарби передернулся.
- Вряд ли. Я не испытываю никаких теплых чувств к детям, - страдальчески усмехнулся он. - И не желаю ни ответственности, ни трудностей, сопряженных с их воспитанием.
Генриетта невольно улыбнулась.
- Но я не вижу особых трудностей. Большинство отцов редко видятся со своими отпрысками и не очень-то стараются заняться их воспитанием.
- Нет, - твердо объявил он, - я счастлив сказать, что не имею никакого интереса к продолжению рода.
Не будь у него столь четко очерченного подбородка, Генриетта посчитала его не кем иным, как пустым бездельником.
Но видимо, силы воли ему не занимать. И до чего же красиво сидят на нем брюки! Совсем не как на уилтширских джентльменах!
Эсме попыталась подняться, и Дарби, немедленно оказавшийся рядом, помог ей.
- Как вы себя чувствуете? - встревожено спросил он. Эсме стыдливо потупилась.
- Боюсь, я изливала свою утомительную историю Генриетте. И проделала с вами то же самое прошлой ночью. Я вас предупреждала, - с кривой улыбкой пробормотала она, - что стала настоящей плаксой.
Генриетта тайком вздохнула, восхищенная его очаровательной улыбкой.
Эсме хлопотливо возилась с шалью.
- Пожалуй, я ненадолго поднимусь к себе. Нет, не трудитесь меня сопровождать. Я вернусь сразу, потому что сейчас явятся обещанные няни, верно? Кроме того, агентство по найму обещало прислать хотя бы одного кандидата на должность садовника. Прошу меня простить, Генриетта. Я оставляю вас без должного присмотра ровно на две минуты.
Уходя, она нагнулась и прошептала ей на ухо:
- Видите? Никаких детей.
- Могу я предложить вам чашку чая, сэр? К сожалению, он уже остыл.
Дарби уселся напротив Генриетты и оглядел ее платье.
- Нет, спасибо. То, что надето на вас, сшито в деревне?
- Да. А ваш костюм сделан в Лондоне?
- Ссыльными парижанами.
- В этом случае не стану трудиться давать вам адрес миссис Пиннок. Боюсь, вы найдете ее французский отнюдь не блестящим.
- И ее портняжное искусство, вероятно, тоже, - усмехнулся он. - Я искренне благодарен вам, леди Генриетта, за то, что помогаете мне выбрать няню. Боюсь, сам я совершенно беспомощен в подобных делах.
Появившийся на пороге Слоуп, дворецкий леди Роулингс, объявил:
- Няни уже здесь, мистер Дарби. Звать их поочередно?
Дарби повернулся к Генриетте: - Лучше, чем выслушивать всех сразу, верно?
- Абсолютно.