Но тут взрыв ее смеха напомнил ему все, и Гриффит наказал Мэриан поцелуем, начавшимся с ее губ и медленно, ласкающе скользившим вниз, до самых кончиков пальцев ног. Он не набрасывался на нее в чувственном безумии, лишь едва касался местечек, горевших от жажды его прикосновений… да, это и было наказанием, сладостным наказанием. Но Мэриан, казалось, не замечала, как он обманул ее. Тихие, заглушённые подушкой крики, стиснутое в кулаках одеяло, выгнутое, словно напряженный лук, тело – все доказывало невинность, которую так и не удалось уничтожить любовнику, и Гриффит преисполнился решимости сделать эту ночь – их первую ночь – лучшей в жизни.
– Ты не должен… – пролепетала она.
– Забывать о твоей спине? Ты права.
Перевернув Мэриан на живот, Гриффит проложил дорожку из поцелуев до самого затылка.
Мэриан понравилось это, что она и доказала силой своих объятий, когда он вновь повернул ее лицом к себе и вжал в перину всем весом, чтобы положить на нее тавро своего владения.
Лишь потом он запустил руки в волосы по обе стороны ее мечущейся на подушке головы и, удерживая на месте, пристально взглянул в эти бездонные глаза.
– Ты – моя.
Но, как и во всем остальном, она снова ошиблась в ответе.
– На сегодня.
Не этого ждал Гриффит. Он хотел научить ее той простой истине: пламя, зажженное ею в его душе, будет гореть всегда, – но заметил в ее лице первые признаки возвращения здравого смысла и не смог остановиться. Он потерял голову, сходил с ума от желания, отчаянного и сметающего все, словно океанская волна. Гриффит без всякого самомнения знал, что сможет возбудить в Мэриан такую же жажду, то же отчаяние не потому, что был самым искусным в мире любовником, нет, просто она – его половина и предназначена ему судьбой. И, хотя она уже лежала в его объятиях, он шепотом велел:
– Лежи смирно. Позволь, я покажу тебе… Все.
И поцелуем, исторгшим из ее горла тихий стон, Гриффит начал учить ее жгучему наслаждению и учил до тех пор, пока она не забыла обо всем и не потеряла разум и голову. Он поклонялся ей, словно богине. Руки Мэриан неловко скользили по его телу в застенчивой ласке. Она краснела, выглядела потрясенной, казалась неуверенной и ошеломленной и… заставляла Гриффита чувствовать себя повелителем Вселенной. Он обращался с Мэриан словно с нетронутой девственницей, которой только предстоит стать женщиной, и она вела себя так, как в первую ночь… до того момента, когда он начал входить в нее.
– Ты такая тесная, – пробормотал Гриффит. – Такая тугая.
По какой-то причине это беспокоило его, но все сознательные мысли были вытеснены нарастающим наслаждением. По спине Гриффита пробегала дрожь, и он едва сдерживал себя, пытаясь продлить ошеломительное блаженство: целовал Мэриан, припадал губами к обольстительным грудям и гладил единственное местечко, которого до сих пор не касался, приберегая эту тайную, чувственную ласку напоследок, чтобы подарить ей ослепительный экстаз.
И Мэриан испытала этот экстаз.
Тихо, гортанно простонав, она тяжело задышала, начала извиваться в сладостных судорогах, едва не сбросив его, и глубоко скрытые мышцы втянули его внутрь. И все было так, как он представлял себе, если не считать одного: Гриффит мог поклясться, что лишил ее девственности.
Мэриан снова застонала, но на этот раз этот прерывистый звук стоном боли, не страсти, и Гриффит немного отстранился, чтобы взглянуть на нее.
Плотно сжатые губы, текущие по щекам слезы, зажмуренные глаза – все говорило об ужасной правде.
Она была девственницей.
Святые угодники, она была девственницей!
Глава 8
Мэриан пыталась заглушить вопль, но было слишком поздно. Что она наделала?! Пресвятая Мария, что она наделала?!
Неужели он понял?
Смогла ли она скрыть?
Открыв глаза, Мэриан уставилась на Гриффита.
Он смотрел на нее… и был вне себя от бешенства. И взгляд его не был дружелюбным, он обжигал. Вот именно – обжигал. И тут… Гриффит улыбнулся во весь рот и прошептал:
– Я сделал тебе больно, милая, но в первый раз это неизбежно. А теперь… теперь я подарю тебе наслаждение.
Когда они успокоились, постель была разорена. Подушки куда-то исчезли, простыни – сняты и скомканы, одеяла валялись на полу. Если в комнате и было холодно, она этого не заметила, поскольку его местью за обман было, как Гриффит и обещал, наслаждение, ничем не замутненное наслаждение.
Больше, чем Мэриан могла вынести.
И, словно разбитый витраж, осколки которого уже больше не образуют картину, она не могла собрать себя в единое целое и лишь лихорадочно пыталась придумать правдоподобное объяснение всему, что случилось… или не случилось раньше. Но Гриффит не дал ей времени поразмыслить, подумать, решить. Он наклонился над ней, гладя нежное горло, пока Мэриан не открыла глаза, и насмешливо шепнул:
– Столько лет езды верхом, по-мужски… и все зря.
Он нашел удовлетворение. Мэриан не была слишком опытной, но это понимала. Его полустон-полукрик первобытного наслаждения был неотделим от того ослепительно прекрасного… пережитого только сейчас, минуту назад. Однако его взгляд по-прежнему пылал страстью, возбуждая в ней ответный жар, и когда Мэриан потянулась за одеялом, чтобы прикрыть наготу, Гриффит остановил ее.
– Что ты имеешь в виду? – дрогнувшим голосом спросила она. Он снова улыбнулся улыбкой сытого хищника.
– Езда по-мужски не смогла уничтожить твою девственность.
Мэриан нервно дернулась.
– Я знаю, – многозначительно подчеркнул Гриффит. Мэриан снова попыталась схватить покрывало. И снова он не дал.
– Мне холодно, – пожаловалась она.
– Я накрою тебя.
Но Гриффит не имел в виду одеяло. Он подмял ее под себя, и оказалось, что его тело горит таким же огнем, как и глаза. Мэриан пыталась подавить панику, готовая пожинать плоды собственной глупости, но не плоды страсти.
– Расскажи еще раз, откуда у тебя появился Лайонел, – велел Гриффит.
Приложив руку ко рту, Мэриан чувствовала, как безмолвно шевелятся губы.
– Я никогда не говорила тебе ничего важного, – выдавила она наконец.
Ее уклончивость еще больше рассердила Гриффита, и он вдавил ее глубже в перину.
– Ты не задумалась лечь со мной в постель и слиться в единое целое. Так где же правда? Отвечай!
– Это не моя тайна, и я не имею права открывать ее. Я отдалась тебе. Не проси о большем.
– Но ты не отдала мне себя. Подарила лишь свое тело, и, как оно ни прекрасно, все же этого недостаточно. – Прижав пальцы к ее вискам, Гриффит прошептал в розовую раковинку ушка: – Я хочу то, что внутри. Хочу проникнуть в твой ум, в душу леди Мэриан Уэнтхейвен.
– Но не можешь. Ты скоро уедешь, а я останусь здесь… – Но, видя, что Гриффит отрицательно потряс головой, Мэриан спросила: – Разве это неправда??
– Я останусь рядом, как приказано моим повелителем, добрым королем Генрихом.
Потные ладони скользили, но Мэриан ухитрилась оттолкнуть его, и Гриффит послушно сел. Он был бесстыдно, впечатляюще обнажен: бугристые мышцы и легкую поросль волос то тут, то там рассекали шрамы, старые и новые. Он наблюдал за ней прищуренными глазами и, когда Мэриан потянулась за одеялом, на этот раз не возражал. Но ее стремление прикрыться было совсем незначительным по сравнению с желанием понять его. Недоверчиво-ошеломленным шепотом, боясь узнать страшную правду, она спросила:
– Что ты хочешь сказать? Что это значит?
– В посланном мне письме он приказал остаться и наблюдать за тобой.
Лучше бы он ударил ее. Мэриан спокойнее перенесла бы боль, чем предательство, это доказательство ее глупости, эту пародию на любовь.
– Ты явился, чтобы шпионить за мной?
– Я приехал передать золото от жены Генриха ее бывшей фрейлине, а потом остался, чтобы защитить ее и ее сына.
– Шпионить за мной? – глухо повторила Мэриан. Щеки, воспламененные болью измены, саднили так, что к ним невозможно было притронуться. – Отец тоже велит своим соглядатаям не спускать с меня глаз.
– Охранять тебя…
– Называй это как хочешь – суть одинакова. – Глаза затуманились внезапным потоком слез. – Я плюю на защиту и покровительство людей, подобных тебе! Плюю…
Гриффит прикрыл ее рот как раз вовремя, чтобы Мэриан не успела исполнить свою угрозу, но его ярость была не менее ощутимой, чем ее.
– Не доводи меня, малышка. Ты лгала мне с первой встречи, и это праведное негодование вряд ли может сравниться с этим кровавым свидетельством на простынях. Ты не та, за кого себя выдаешь.
Мэриан с силой оттолкнула его руку.
– Именно та.
– Нет, Лайонела родила другая женщина.
– Я его мать, – подчеркнула Мэриан. Гриффит откинул густые спутанные пряди с ее лба.
– Последнее непорочное зачатие произошло больше тысячи лет назад, и, говорю тебе, этот ребенок – не плод тела твоего.
В комнате становилось все холоднее, и к Мэриан постепенно возвращалась ясность разума, а вместе с ней и сознание опасности, грозившей Лайонелу. Она позволила себе поддаться на приманку доброты, тепла, нежного прикосновения и глубокого ласкового голоса. Отдалась человеку, которого считала достойным доверия, и только сейчас поняла, как обманулась.
– Ты сам не знаешь, что говоришь.
– Можно напомнить тебе, что я единственный человек, который как раз знает, о чем говорит, причем совершенно точно.
Мэриан схватила его за руку и стискивала до тех пор, пока не захрустели кости и сухожилия.
– Если попробуешь сказать что-то обо мне… Гриффит поспешно вырвал руки и взял ее ладони в свои.
– Я сказал, что стану защищать тебя, и говорить об этом лишний раз означает сослужить тебе, и особенно Лайонелу, плохую службу. Но ты должна верить: я сделаю для вас все на свете.
Это тупое упрямство заставило Мэриан нетерпеливо вскрикнуть:
– Верить в тебя? В тебя! Не желаю твоей защиты! Не приму помощи ни от одного из лакеев Генриха!
– Даже если от этого будет зависеть безопасность Лайонела?
Мэриан сидела, словно окаменев, со слегка приоткрытым ртом, и Гриффит наклонился вперед, чтобы обжечь ее губы поцелуем. Первый порыв ярости прошел, и его место заняла сладостная нежность.
– Тебе понадобится помощь, милая, хочешь ты это признать нет. Твой отец строит опасные планы.
– Что ты имеешь в виду? – встревожилась Мэриан.
– Неужели тебя никогда не удивляло количество наемников, которым платит твой отец?
– Уэнтхейвен никогда не проявлял интереса… ко мне.
– Нет, не к… тебе, – так же издевательски раздельно повтор Гриффит. – Но как, по-твоему, королевское дитя находится в такой же безопасности?
Тоскливый, полный ужаса взгляд подсказал Гриффиту больше, чем она намеревалась. Правду. Правду, почти во всех деталях. Ту правду, которую и предполагал Гриффит.
Он прижал девушку к себе и лег, увлекая ее на постель, легко подавляя слабое сопротивление.
– Ах, милая! Останься со мной на всю ночь. Утром все покажется гораздо светлее. Поговорим утром, и ты поймешь, что я прав.
Встревоженный ее вялым смирением, отсутствием сопротивления, Гриффит уложил Мэриан поудобнее, подоткнул со всех сторон одеяла.
– Поговорим утром, – повторил он.
Страсть, сменившаяся гневом, омыла его искристой волной, оставив Гриффита освеженным и отдохнувшим. Он не помнил, когда так хорошо чувствовал себя. Нет, так прекрасно Гриффит себя никогда не чувствовал и не мог надивиться чуду и волшебству этой женщины. Его женщины. Его любви.
Мэриан свернулась клубочком, совсем как ребенок, и Гриффит провел руками по стройному телу, нежно, ласково, пытаясь прикосновением внушить ей уверенность в себе. И услышал из-под одеял, которыми она накрылась с головой:
– Но я совсем не знаю тебя.
– Знаешь, – хмыкнул Гриффит, – причем лучше, чем какая-либо иная женщина, во всяком случае, за последние два года.
– Только дурак думает, что можно доверять тому, с кем провел ночь.
Гриффит прижал ее к себе.
– Тогда можешь считать меня дураком.
– Я – последний глупец! – Рев Гриффита, в котором едва можно было разобрать валлийские слова, отдался эхом в каменной башне. – Несчастный, безмозглый осел!
Арт втащил его обратно в комнату графини.
– Святой Давид, спаси нас! Господи, зачем же оповещать об этом весь мир!
Дверь, которую с силой захлопнул Гриффит, затряслась на петлях.
– Куда она могла скрыться? Да еще с ребенком!
– Уместнее спросить, почему она это сделала.
Арт обвинял Гриффита вопросами, оскорбительным тоном, и тот в отчаянии приблизил лицо к старику.
– Потому что мы сделали то, к чему ты нас подталкивал.
– И ты обошелся с ней так жестоко, что она была вынуждена бежать?! – вспыхнул от гнева Арт.
– О, Артур! – Гриффит в отчаянии сжал кулаки. – О, Артур, не понимаю, почему ты так и подбиваешь меня свернуть тебе шею! Я обращался с ней лучше, чем она того заслуживала. И, кроме того, она еще долго не забудет меня. По правде говоря… – он вновь начал метаться по комнате, – она никогда не забудет меня.
– Какое самомнение! – вскричал Арт.
– Вовсе нет, – вкрадчиво заверил Гриффит. – Ты сам говорил, что женщина всю жизнь помнит первого любовника.
– Да, я говорил, но… – Арт осекся. – Что ты имеешь в виду?
Гриффит подошел к слуге, схватил его за края накидки и приподнял в воздух.
– Я имею в виду, что стоит волноваться не столько о том, кто отец Лайонела, сколько о том, кто его мать.
Губы Арта беззвучно шевелились. Наконец он издал долгий, тихий свист.
– Так вот как обстоят дела?
– Вот именно.
Арт рывком освободился от хватки Гриффита.
– Но необходимо быть вдвойне осторожным с девственницей. Ты так и поступил?
Гриффит, горько рассмеявшись, перегнулся через подоконник и выглянул наружу.
– О да, я был более чем осторожным. Правда, по совершенно другим причинам, но более чем…
Арт открыл сундук и начал швырять на пол одежду Мэриан.
– Где начнем поиски? Куда поедем?
– Не знаю. Взгляни! – Гриффит поднял платье. – Она оставила все. Смотри! – Он показал на камин. – Даже шпагу.
Арт вытащил клинок из груды дров, вытер тряпкой и прислонился к каменной облицовке.
– Она еще может вернуться за ней.
Гриффит подошел к лестнице, ведущей на чердак, и потряс ее, окликнув по-английски:
– Сесили, немедленно спускайся! Поторопись!
В проеме мгновенно появилась белокурая головка девушки. По-видимому, она подслушивала разговор, но Гриффит с мрачным удовлетворением подумал, что она не поняла ни слова, поскольку тот велся на сложном и непонятном валлийском языке. Дождавшись, пока камеристка поспешно спустилась, он показал ей на стул напротив своего.
– Милорд?
– Когда уехала твоя госпожа?
– А разве она уехала? – спросила девушка, недоуменно моргнув.
– Да, шлюха, и ты прекрасно это знаешь! – рявкнул по-валлийски Арт.
Сесили взглянула на него, но слуга, не поднимая глаз, принялся запихивать одежду в седельные сумки.
– Должно быть, среди ночи я слышала что-то, – призналась она. Руки Гриффита так и чесались дать ей затрещину. Он терпеть не мог таких вот маленьких дурочек, особенно тех, которые врали не моргнув глазом, когда правда была жизненно необходима.
– Почему ты не остановила ее?
Сесили широко раскрыла глаза.
– Мне показалось, я вижу сон. Миледи никогда не оставляла меня раньше.
– Разве? – процедил Гриффит. – Никогда?
Девушка отвела взгляд.
– Только однажды. И потому что миледи Элизабет пришлось отправиться в изгнание, а леди Мэриан не позволила мне ехать с ними.
– Почему?
– Хотела, чтобы я нашла мужа при дворе.
– Нет, – пояснил Гриффит, изо всех сил сдерживаясь, – я спрашиваю, почему леди Элизабет пришлось отправиться в изгнание?
– Потому что ходили слухи, будто она собирается выйти замуж за короля Ричарда.
Арт перестал возиться с вещами.
– И когда же это было? – продолжал допрашивать Гриффит.
– Два года назад. То есть… – Сесили покраснела, – как раз в то время, когда леди Мэриан родила Лайонела.
Арт снова занялся сборами.
Гриффит, внезапно осознав важность сказанного, вытер вспотевший лоб.
– Значит, ночью ты слышала, как уходила леди Мэриан?
– Ничего я не слышала. Ничего.
– Слышала, и даже слишком много, – снова заметил Арт по-валлийски.
Сесили в бешенстве обернулась к Арту:
– Не знаю, что ты говоришь обо мне, но это неправда. Понятия не имею, куда отправилась леди Мэриан, когда и почему. Но готова побиться об заклад… – девушка негодующе выпрямилась и обожгла Гриффита разъяренным взглядом, – что кое-кто знает.
Арт поскреб седую щетину на подбородке и признал, на этот раз по-английски:
– Это вполне может быть правдой.
Ободренная этим замечанием, она повернулась к Гриффиту:
– И если вы снова уничтожили репутацию леди Мэриан, Уэнтхейвен убьет вас обоих. Еще один ребенок разрушит его планы, связанные с ней.
Валлийские фразы Арта звучали как стихи, но смысл оказался язвительной прозой.
– Лучше побеспокойся о себе, мисс. Клянусь, скоро у тебя живот на нос полезет! – Гриффит хорошенько рассмотрел талию Сесили и перевел взгляд на Арта. Тот уверенно кивнул: – Уж поверь, я хорошо разбираюсь в таких делах. Через две недели все узнают!
Сесили покраснела под пристальным взором, и рука предательским жестом метнулась к животу.
– Значит, не знаешь, когда она сбежала? – протянул Гриффит. – Ну а куда?
Окончательно расстроившись, Сесили мрачно ответила:
– О, возможно, скрывается где-нибудь в поместье. Она никуда не денется, если не считает, конечно, что Лайонелу грозит опасность.
– А если посчитает, что Лайонелу все-таки грозит опасность?
– Тогда умчится хоть на край света, если, конечно, сможет туда добраться. Скорее всего вернется к леди Элизабет, – пробормотала Сесили.
Гриффит показал большим пальцем на дверь:
– Иди позавтракай и помни: никому ни слова об исчезновении Мэриан.
– Сколько времени пройдет, прежде чем узнает весь замок? – спросил Арт.
– Немного.
– Думаешь, Мэриан все еще в усадьбе?
– Вряд ли.
– Значит, отправилась к леди Элизабет?
Гриффит медленно покачал головой. Арт понизил голос, опасаясь, что соглядатаи смогут понять даже валлийский язык.
– Мать ребенка – Элизабет, верно ведь?
– По крайней мере я так подозреваю. – Гриффит начал взбираться по лестнице. – Посмотрим, оставила ли Мэриан какие-нибудь следы.
Сэр Адриан Харботтл сидел в бараке наемников, улыбаясь впервые с тех пор, как встретил Мэриан в лесу. Первая улыбка с той минуты, как Гриффит вывернул его правую руку так, что кость выскользнула из сустава, оставив его беспомощным, стонущим от боли.
Гледуин тоже улыбался. Причина их хорошего настроения была одна: сука и ее отродье сорвались с привязи.