Арт, облизнув губы, нерешительно пробормотал имя того, о ком они оба думали:
– Ричард? – Гриффит, не отвечая, наблюдал, как на лице Арта задумчивое выражение сменялось расстроенным. – Но если Ричард, то почему? – взорвался наконец Арт. – Почему она сделала это?
– Деньги? Власть? – предположил Гриффит. – Возможность стать королевой, когда жена Ричарда умрет?
Арт отпрянул, сжав кулаки.
– Иногда мне хочется влепить тебе хорошую затрещину. Только последний идиот мог подумать подобное о леди Мэриан. Другой такой милой, хорошей девочки на всем свете не сыщешь!
– Милой? – завопил Гриффит. Арт немедленно сделал ему знак замолчать, и Гриффит, понизив голос, пробормотал: – Милая? Вряд ли я употребил бы это слово по отношению к Мэриан, но, честно говоря, разделяю твои сомнения. Когда она разбила мне нос, я услыхал одну фразу, но тогда был настолько ошеломлен, что не придал ей значения, да к тому же от боли все позабыл или оказался таким болваном, что не посчитал ее важной.
– Последнее, должно быть, самое верное, – согласился Арт.
– Она говорила, будто леди Элизабет пожертвовала всем, чтобы спасти братьев от смертельных объятий Ричарда.
Гриффит стащил накидку через голову и швырнул к изножью постели.
– А знаешь, она права, – пробормотал Арт, не сводя глаз с коричневой ткани. – Ужасно уродливая штука.
– Вот возьму и наряжусь завтра как павлин, – огрызнулся Гриффит, сбрасывая тунику и лосины. Оставшись обнаженным и вздрагивая от холода, он набросил на плечи плед и полез под одеяло. – Может, мы нашли наконец объяснение поведению Элизабет при дворе Ричарда?
На этот раз настала очередь Арта заорать:
– Но ты был так убежден, что Элизабет бессердечная, подлая злодейка!
– Признаю.
Гриффит неожиданно обрадовался холоду простынь – это помогало сохранить ясность ума, а он сейчас так нуждался в этом! Гриффит был воином, грубым и простым, и часто не умел и не пытался найти путь сквозь лабиринт придворных интриг, а теперь боялся, что именно эта закончится смертью – его собственной, Арта, Мэриан, Лайонела… если только он не поведет себя крайне осторожно. Ответственность тяжким грузом давила на плечи и в то же время бросала вызов, возбуждала и волновала.
– Но Генрих женился на Элизабет по любви и, кажется, ценит ее превыше всех остальных. Генрих, конечно, не дурак, и…
– Значит, считаешь, что леди Мэриан пожертвовала всем ради молодой принцессы?
– Она, безусловно, верна Элизабет, – неохотно признался Гриффит.
– Да, и храбра сверх всякой меры. Предполагаешь, что король Ричард Негодяй Третий убил принцев, а потом использовал их сестру, чтобы завоевать преданность дворян, и вбил в голову ее старшей фрейлине мысль о том, что она сможет помочь принцам, если пожертвует девственностью?
Арт имел явную склонность к подробным описаниям, и Гриффит обычно ценил это, но только не сейчас и не по отношению к Мэриан. Мысль о том, как Ричард шантажом и угрозами заставил Мэриан отдаться, прибегнув, возможно, к насилию, будила такое бешенство, что он почти терял разум.
– Вполне вероятно.
– И все это, пока жена лежала на смертном одре! – Арт потер живот. – Просто рвать тянет.
– Этим объясняется, почему Генрих послал нас к леди Мэриан.
Арт, соскользнув с постели, принес кувшин и две кружки, и мужчины начали дружно прихлебывать эль.
– Думаешь, Генрих замышляет убить парнишку?
– Но у Ричарда много других незаконнорожденных детей, и Генрих не прикончил их.
Арт посмотрел на Гриффита, и тот, запинаясь, признал:
– Но и обошелся с ними не очень-то хорошо.
– Черт возьми, Гриффит, не по душе мне это. Слишком уж все сходится. Леди Мэриан родила ребенка от Ричарда, Уэнтхейвен пронюхал правду и хватается за возможность стать регентом при новом короле… – Арт одним глотком осушил кружку. – Если только ему удастся посадить Лайонела на трон. Поэтому Уэнтхейвен собирает наемников и плетет заговоры с ирландцами, желая низложить Генриха. – Отпив немного вина, Гриффит скорчил гримасу и вернул кружку слуге. – А может быть, просто замышляет восстание, чтобы замести след собственных деяний.
– Ну а пока Генрих, обнаружив, кто отец ребенка, узнает о планах Уэнтхейвена и посылает нас приглядеть за леди Мэриан, прекрасно понимая, что может в любую минуту приказать нам убить малыша.
– Я не способен убить ребенка, и Генрих знает это. Тут и кроется какое-то несоответствие. – Гриффит с силой ударил кулаком по ладони. – Почему Генрих не скажет, чего опасается? Какую часть замысла мы не смогли уяснить себе?
Внезапно за пологом раздались тихие шаги. Мужчины, с ножами наготове, прислушались. У лестницы стояла Мэриан.
– Уберите кинжалы. Я не причиню вам зла.
Голос звучал твердо, но высокая фигура покачивалась, словно деревце на ветру. Она так и не сняла платья, но пальцы стискивали края шерстяной шали, и оборки на чепце дрожали – девушку бил озноб.
Гриффит подавил первую инстинктивную реакцию, зовущую в битву, и обменялся взглядами с Артом. Они одновременно сунули кинжалы в ножны и обратили к ней лица, освещенные совершенно одинаковыми мальчишескими и, как они надеялись, невинными улыбками.
– Леди Мэриан, девушка, вы напугали нас.
– Старые привычки.
Гриффит похлопал по подушке, куда прятал на ночь кинжал.
– Я услышала ваши голоса и подумала… – Мэриан смущенно шаркнула босой ногой по холодным доскам пола.
– Конечно, и мы рады видеть вас.
Арт подмигнул единственным глазом, это было так смешно и странно, что девушка, хотя и коротко, все же улыбнулась.
– Э… – начал Гриффит, – ты хочешь присоединиться к нашему разговору или желаешь потолковать о чем-то еще?
– Но я не поняла, о чем вы беседовали. Вы говорили по-валлийски.
– Совершенно верно, – с готовностью согласился Гриффит.
– Просто дурацкий спор от нечего делать: какой эль лучше, валлийский или английский. – Арт налил кружку, оставленную Гриффитом, доверху и предложил девушке: – Попробуйте, прежде чем судить.
Мэриан шагнула вперед, не сводя глаз с кружки, и Арт продолжал подманивать ее тихим, довольным смешком.
– Просто измена соглашаться, не попробовав, но зато увидите, что делает мужчин сильными, а женщин прекрасными, как только глотнете валлийского эля.
Мэриан сделала еще шаг.
– Но это английский эль. Как же я смогу сравнивать?
Арт ударил ладонью по лбу, словно только сейчас осознав свою ошибку.
– Придется поехать со мной в Уэльс, чтобы все было по справедливости. Вам понравится Уэльс. Величественные зубчатые вершины, покрытые вечным снегом, над которыми возвышается мрачный Сноудон. Люди добры и благородны, поэтичны и любят песни. Замок Пауэл стоит на холме над суровым океанским побережьем, где волны разбиваются о камни и морские птицы ныряют в белую пену за рыбой. Да, миледи, вы должны отправиться с нами в Уэльс.
Гриффит молча наблюдал, как колеблется Мэриан, желая сделать последний шаг и боясь последствий.
И он не хотел, чтобы она его делала.
Хорошо Арту соблазнять ее глупыми предлогами и шутками. Арт не видел свисающую на плечо косу, не представлял ее волосы распущенными. Не воображал, как расческа вонзается в рыжую гриву и укрощает ее. Не видел, как сжимаются эти тонкие пальцы, не мечтал о прелестном валлийском младенце у этой упругой груди. Не смотрел на длинные босые ноги, не грезил о том, как они будут сплетаться с его ногами в холодные ночи. Арт думать не думал о наслаждениях, которые видятся мужчине, когда тот хочет женщину.
Зато Арт отличался редкой понятливостью и, зная Гриффита, намеревался сделать все возможное, лишь бы тот не смог отступить.
Взгляд Мэриан был по-прежнему устремлен на кружку. Она казалась примерзшей к месту, и Арт, не выдержав, сам сделал последний шаг – сжал ее пальцы вокруг кружки и беспрекословно приказал:
– Пейте.
– Не могу, – отказалась она. – Мне холодно.
– Да ты вся дрожишь, девочка, – заметил старик и поспешил к камину.
Она действительно тряслась, Гриффит отчетливо видел это – передергивала плечами, покачивалась, словно под напором ветра, явно пытаясь подавить какие-то бурные чувства. Он схватил ее за руку и обнаружил, что ладонь холодна как лед. Мэриан, нервно кусая губы, взглянула на него, но тут же отвела глаза.
Его храбрая, мужественная Мэриан боялась.
Сам того не понимая, Гриффит слегка разжал пальцы, хриплый голос немного смягчился.
– Что тревожит тебя, милая?
Мэриан отпрянула, словно от ожога.
– Просто хотела… то есть…
Гриффит, перегнувшись, поднял кружку к ее губам, помогая, как Лайонелу.
– Пей, – прошептал он, и Мэриан повиновалась.
Когда в кружке ничего не осталось, он поставил ее на стол и опять спросил:
– Что тревожит тебя?
Взгляд Мэриан скользнул по его телу под одеялами, задержался на обнаженной груди и только потом остановился на лице.
– Я… о… малыш заснул, и я не хотела его будить, поэтому…
Озарение наконец снизошло на него, но Гриффит не хотел торопить события.
– Почему ты хотела разбудить мальчика?
– Нет, только подержать его немного…
Она снова вздрогнула, и Гриффит понял, что тяжелая шаль не может уберечь от холода. Арт медленно протиснулся вперед.
– Я завернул в плед нагретый камень и сейчас положу его в постель. – И, обернувшись к Мэриан, добавил: – У меня свидание с одной милой вдовушкой из прачечной, так что нужно спешить, но Гриффит позаботится о вас. – Он сунул камень между простынями, ущипнув при этом хозяина. – Не так ли, Гриффит?
– Артур, не уходи! – велел тот, но было уже поздно: Арт, не оглядываясь, выскользнул за дверь. – Будь проклят, наглец! Надеюсь, вдова высосет его досуха.
Тонкие пальцы в его руке дрогнули еще сильнее, и Мэриан пробормотала:
– Ты сердишься.
– Нет. Не на тебя, – заверил Гриффит, но не мог попросить ее сесть на постель и согреть ноги о камень, поскольку едва удерживался при этом, чтобы не поцеловать ее ладонь. Годы воздержания вонзались в сознание, словно шпоры в бока резвой лошади. Но он с мрачной решимостью старался сдержаться, напоминая себе, что он наездник, седок, а не конь.
Мэриан потянула его за руку.
– Ты, пожалуй, прав. Мне не следовало спускаться вниз. Прости. Сейчас я оставлю тебя с миром.
Гриффит все-таки осмелился поцеловать эту узкую ладошку.
– Я тревожусь за тебя. Ты видела страшный сон?
Так и не поняв его уловки, Мэриан закрыла глаза руками.
– Это было ужасно. Они подожгли мой дом, и я не могла найти Лайонела, а когда наткнулась на тебя с ножом в сердце…
Гриффит свободной рукой оторвал ее пальцы от лица и почувствовал влагу слез. Увидел их блеск на щеках. Услышал, как она всхлипнула, и, сжав ее талию, поднял на высокую постель. Подоткнув под ноги одеяло, он потуже завязал пояс ее халата и попросил:
– Посиди со мной.
– Почему ты делаешь это? – взорвалась она.
– Что именно, девочка? – Гриффит хмыкнул, с удовольствием ощущая давление ее бедра на свое, довольный, что между ними – надежная преграда в виде простыни. Осторожно потянув ее вниз, Гриффит предложил: – Ложись. Я обнаружил, что можно всего добиться, не давая людям выбора.
– Особенно женщинам? – капризно осведомилась она.
– Особенно умникам и храбрецам, – поправил он и, прежде чем Мэриан успела что-то ответить, спросил: – Ты не смогла подержать малыша, может, обнимешь меня вместо него?
Озноб Мэриан слегка уменьшился, вместо этого она нервно заерзала, и его тело мгновенно сжалось. Она казалась напуганной, беззащитной, уязвимой. Каждую девушку предупреждали о позорных последствиях частых визитов в спальни мужчин. И Мэриан сама это обнаружила – доказательством тому служил Лайонел. Но она преодолела страхи и колебания… по крайней мере настолько, чтобы прийти к нему.
Только она сделала это, содрогаясь от ужаса и только что пережитого кошмара. Поэтому ему следует сдержать свои порывы и подарить дружбу и тепло, в которых она так нуждалась.
Обняв Мэриан за плечи, Гриффит пригнул ее голову к своему обнаженному плечу. Она сначала сопротивлялась, но, конечно, не смогла совладать с его силой и желанием.
– Отдохни немного, – пробормотал он.
Мэриан со вздохом расслабилась. Теплое дыхание согревало его кожу, рука пригладила взъерошенные волосы Гриффита.
– Я только хотела посмотреть на тебя, – шепнула она. Гриффит улыбнулся поверх ее макушки, радуясь, что она не может видеть выражение его лица, вызванное ее признанием.
– Все девушки хотят посмотреть на меня. Но лишь самым привилегированным разрешается коснуться.
Необычайно шутливое настроение Гриффита заставило Мэриан резко поднять голову, но он мягко толкнул ее назад и спросил:
– Слышишь, как бьется мое сердце?
– Да.
– Оно не пронзено кинжалом. И достаточно здоровое, чтобы…
Она поцеловала его. О, совсем легкое и невинное прикосновение губ к коже в середине груди. К тому месту, где билось сердце.
Но этот поцелуй заставил лопнуть еще один повод, удерживавший шальную лошадь, которая ехала на… на которой он ехал.
Она снова положила голову на плечо, и Гриффит понял, что не может вздохнуть, не может набрать достаточно воздуха в грудь. Мэриан слышит сейчас предательский грохот сердца, но, кажется, ему было все равно. Полыхающее пламя огненно-красных волос неудержимо притягивало его, и Гриффит поднял руку. Коснувшись ее лба, он медленно провел ладонью вниз, и кончики пальцев почти против воли ощутили нежность и теплоту, скользнули по спине до самого конца длинной косы. Потом он опять поднял руку и начал все сначала.
– Милая, я говорил, какие прекрасные у тебя волосы?
– Нет.
Слово прозвучало едва слышно, но ее дыхание грело его сосок, и Гриффит закрыл глаза от наслаждения.
– Они очень длинные, когда расплетены?
– Доходят до самой… э-э…
Его рука погладила упругие ягодицы, осторожно потянула за ленту, которой была связана коса.
– Так я и думал.
– Я могу сидеть на них, когда они распущены. Они могли быть даже длиннее, но…
Он стянул с плеч шерстяную шаль, начал осторожно растирать спину через тонкую ткань платья, и Мэриан мгновенно замолчала, словно смутившись.
– Ну? – ободряюще спросил он.
– Когда я была ребенком, ненавидела этот цвет. Все меня дразнили, поэтому когда мне в руки попали ножницы…
– Ты слишком порывиста.
Он сам удивился, откуда взялась дерзость подсмеиваться над ней сейчас, когда они лежали, обнявшись, на постели по его же собственному повелению и он старательно расплетал ее волосы.
– Возможно, когда была совсем маленькой. К тому времени, когда мне исполнилось пять, я уже прекрасно знала свои обязанности и могла сдерживать собственные безумные порывы. Отец позаботился об этом.
Гриффиту хотелось спросить, как же в таком случае она очутилась в постели какого-то неизвестного мужчины, но боялся спугнуть Мэриан, рассердить и понял, что не желает жертвовать этим теплом, этим разговором о пустяках, которые так много значили для него. Может, это полутьма, уединение, новизна обстановки… но они разговаривали. Разговаривали ни о чем. Не рычали друг на друга, не перебрасывались колкостями, не перебранивались… просто обменивались репликами, и это почему-то нравилось.
– Твой отец?
– Да, до того как отвезти меня к Элизабет, он взял на себя труд разъяснить мне мои обязанности и вдолбил, в чем заключается мой долг.
– Лично?
– Конечно. – Мэриан хмыкнула. – Но отнюдь не руководствуясь благородными мотивами, заверяю тебя. Просто хотел укрепить положение семьи, получить новые привилегии. Дом Йорков, казалось, будет править вечно. Я должна была стать незаменимой для Элизабет, оставаться неизменно ей верной. И я была предана до конца.
– Ради семьи?
– Ради Элизабет. Она любила меня больше, чем родную сестру.
– А твой отец совсем тебя не любит.
– Любит… насколько способен любить. А может, и совсем не любит.
Пропустив пальцы через ее волосы, словно зубья расчески, он удивленно сказал:
– Но ты совсем не страдаешь из-за его холодности.
– Нельзя страдать по тому, чего ты никогда не имела, – пожала плечами Мэриан.
Вспоминая неизменную нежность матери и отца, их родительское тепло, Гриффит покачал головой, но тут же понял, что девушка говорит правду. Она не страдала.
– Если бы отец питал ко мне хоть каплю привязанности, он не отослал бы меня от дома так далеко и так рано, и я не смогла бы помочь Элизабет. – Мэриан покачала головой. – Скорее уж ее можно назвать порывистой. Она на все готова ради любви.
Пальцы Гриффита с силой сжали ее плечо.
– А на что готова ты ради любви?
Он хотел знать, отдала ли Мэриан девственность, чтобы помочь Элизабет. Но почему в голосе звучит такая откровенная мольба?
Мэриан уже согрелась, Гриффит знал это. Пальцы ног касались нагретого камня, впитывая тепло. Но мелкая дрожь вновь охватила тело, и Мэриан приподнялась на локте, чтобы взглянуть в его лицо.
– На что готова я ради любви?
Она, казалось, впитывала его желания, словно покорная послушница, и жестами и взорами отвечала на невысказанные вопросы. Он же страстно хотел ее любви, хотел получить все, что Мэриан отдавала другому, все и больше, гораздо больше.
– Не могу, – шепнула она.
– Я никогда бы не пытался заставить тебя… вынудить…
Но Гриффит искушал ее улыбкой, не давая себе времени задуматься над выражением собственного лица. Правда, Гриффит, отражавшийся в ее глазах, сиял всеми красками обожания и восхищения ее несравненной красотой.
– Это было бы настоящим несчастьем.
– Это было бы… – Гриффит рассмеялся тихо, гортанно, – великолепно.
Торжество распирало грудь Гриффита: девушка ответила на призыв. Распущенные волосы осенним водопадом хлынули на его грудь и плечи, когда Мэриан медленно наклонилась вперед.
Он уже познал вкус этих губ и сейчас смаковал его. Эти полуоткрытые розовые лепестки, персиковый оттенок щек, пряный запах кедра, гнездившийся в долго хранившемся в сундуке платье. Шорох шали, скользнувшей на пол, шелест развязываемых бантов, движения длинных стройных ног, сбивающих платье вниз, огненный треугольник волос в низу живота.
– Если это врата ада, – пробормотал Гриффит, – я умру от страха и сомнений.
Мэриан засмеялась тихо, хрипло, довольная и пораженная.
– Ты мне тоже по душе. Волосы на твоей груди и на всем… всем теле… черные как ночь. А на голове… темно-каштановые. Ты красишь их соком грецкого ореха?
Гриффит, слишком негодующий, чтобы припомнить их первую встречу, запротестовал:
– Нет!