- Я не считаю, что быть жертвой постыдно, сударыня, - ледяным тоном возразил он. - Нет, моим намерением было разжечь в вас любопытство и запутать вас, чтобы вы не сбежали из города, пока ваши страхи не подтвердятся.
И она поступила в точности, как он предполагал. Вероятно, она бы уехала этой ночью, если бы Ян действовал прямолинейно. Но своими хитрыми уловками он заставил ее сильнее прежнего запутаться в паутине, и теперь уехать будет тяжелее, проблематичнее. Виола видела этому лишь одно объяснение - он хочет растянуть удовольствие и погубить ее медленно.
О да. Ян тщательно продумывал каждый ход, хотя характер его интриг по-прежнему оставался для Виолы загадкой.
- Так почему именно сегодня? Почему я здесь? - спросила Виола, не отступая перед властным герцогом. - Не верится, что вы просто хотите поболтать об уроне, который нанесла вам моя семья, за ужином и бутылкой хорошего вина.
На долгий миг Ян замер и только смотрел в глаза Виоле, сомкнув челюсти и всем своим телом излучая напряжение, будто тигр перед прыжком. Потом, без тени приличия, перевел взгляд на ее груди, оголенные глубоким вырезом платья и приподнятые туго затянутым корсетом. От жара, который внезапно ощутила в нем Виола, она едва не потеряла сознание. Повинуясь инстинкту, она подняла руку и прикрыла грудь.
Ян усмехнулся ее тщетной попытке соблюсти приличия, потом отвернулся и подошел к окну. Сунув руки в карманы вечернего сюртука, он всмотрелся в надвигающиеся темно-зеленые сумерки. Виола молча наблюдала за ним, не в силах пошевелиться, едва дыша.
- Я нахожу забавным, - проговорил наконец Ян, - и непостижимым, что за долгие годы шутнице судьбе было угодно внушить мне влечение к единственной женщине на свете, которую мне следовало бы из принципа презирать.
Виола не сразу поняла смысл сказанного. На сердце потеплело от искреннего признания герцога, но осторожность взяла верх, и Виола решила не говорить ничего о собственных чувствах и мыслях, пока тщательно их не взвесит. А уж признаваться, что ее тоже безмерно тревожит и всегда тревожило необъяснимое притяжение между ними, она точно не собиралась.
Пытаясь быть рациональной, Виола сказала:
- Полагаю, хорошей идеей было бы поговорить о том, что произошло пять лет назад.
Ян с силой выдохнул и посмотрел на свои полированные туфли.
- Даже если это так и мы со всех сторон обсудим причиненное мне зло, этого будет недостаточно, чтобы восстановить справедливость.
- Так вот зачем я здесь? Чтобы помочь вам восстановить справедливость?
Герцог ничего на это не сказал. Когда молчание затянулось, Виола сцепила перед собой ладони и, скованная, чуть не падая с ног от волнения, храбро спросила:
- Много ли вы помните?
Герцог искоса посмотрел на нее и сощурился.
- Полагаю, сударыня, что главного я не забыл.
Она сглотнула ком в горле.
- Тогда вы должны помнить, как много я для вас сделала…
- Как много вы для меня сделали? - недоуменно оборвал герцог, выпрямляясь в полный рост и поворачиваясь лицом к Виоле. - Вы бросили меня там умирать, Виола.
Ее сердце сжалось от боли.
- Я помогла спасти вас.
- Помогли? - Герцог повел бровью. - И как именно вы это сделали?
Чуть приподняв подбородок, Виола ответила:
- Я оставила ключ…
- Вы ничего не сделали.
Его мрачные, сказанные шепотом слова выражали скорее холодную отчужденность, чем бурлящий гнев, и Виола попятилась на шаг, сбитая с толку его поведением и не на шутку встревоженная.
- Вы знали, что я был там, и ничего не делали, - продолжал герцог тихим, угрюмым голосом. - Вы защищали своих презренных родственников, допуская, чтобы я долгих пять недель страдал в цепях и в полной темноте, пока они вымогали у моей сестры бриллианты в обмен на мою свободу. Вот что вы делали, Виола. И вы виноваты не меньше их.
- Если вы так думаете, - дрожащим голосом бросила она, - значит, вы почти ничего не помните.
У герцога вздулись ноздри; он стиснул челюсти.
- Я помню, что со мной жестоко обращались, морили голодом и пичкали наркотиками. Я помню, что меня дразнили и унижали, когда я лежал беззащитным на койке. Я помню, что чуть не умер.
- А помните ли вы, что я ухаживала за вами? Утешала вас? Говорила с вами?
На его лице мелькнула слабая искра сомнения. А может, недоверия. Но потом пропала под маской безжалостного расчета.
- Я знаю одно, Виола: вы избежали заслуженной кары за то, что позволяли пыткам продолжаться, в то время как могли - и должны были - меня спасти. Все остальное теперь не имеет значения.
Наконец он сказал это, признался, почему преследует ее столько лет спустя.
Скованная напряжением, Виола заявила:
- Все причастные понесли наказание…
- Кроме вас.
Виола с горечью покачала головой.
- Ах, сударь, судьба наказала меня суровее, чем вы можете себе представить.
- Не смешите, Виола, - с отвращением бросил Ян. - Ваша жизнь после Уинтер-Гардена была сказкой, ради которой любая провинциальная мисс с запятнанным прошлым с радостью отреклась бы от семьи. Теперь вы леди, притом богатая леди, и построили для себя новую, чудесную жизнь. А я, сударыня, страдал и страдаю до сих пор.
Страдаю до сих пор…
Боль, которую он излучал, обвивала Виолу, точно змея, душила и мучила, все плотнее зажимая в кольцо эмоции и мешая найти слова, которые могли бы объяснить ее поступки пятилетней давности. Сейчас она явно не могла спорить с Яном, и он, очевидно, не желал выслушивать подробности, какими она их представляла, даже если эти подробности, на ее взгляд, имели большое значение. Если она скажет герцогу что-нибудь еще, если попытается описать, как все происходившее выглядело с ее стороны, он, конечно же, не поверит ей, по меньшей мере сейчас, и может попытаться обратить ее слова против нее самой.
- И теперь вы хотите, чтобы страдала я, не так ли? - тихо спросила она.
Несколько долгих мгновений герцог сверлил ее взглядом, склонив голову набок, не вынимая рук из карманов. Его красивое лицо частично скрывали растения у окна и сумерки, сгустившиеся до ночной черноты. Виола стояла, ничего не ожидая, мучаясь неуверенностью и страхом, страстно желая все рассказать, но понимая, что Ян беспощадно отвергнет ее слова, ибо он уже сделал собственные выводы из фактов, какими он их запомнил.
- Страдать - слишком сильно сказано, - проговорил он наконец, - хотите верьте, хотите нет, но я бы никому не пожелал того, что произошло со мной по вине вашей семьи.
Облегчение захлестнуло Виолу, но в то же время она еще больше насторожилась.
- Однако есть счет, который надо оплатить, Виола, - продолжал герцог задумчивым тоном. - Последние пять лет я каждый день думал о вас, пытаясь решить, что с вами делать.
Надменность Яна подлила нового масла в огонь ее гнева. Она стиснула руки в кулаки, прижала их к бокам и посмотрела в лицо герцогу.
- Что со мной делать? Какое право вы имеете что-то со мной делать? Почему бы просто не оставить меня в покое? Вы наверняка понимаете, что я никогда и никому не обмолвлюсь об этом постыдном эпизоде из прошлого.
Герцог медленно пошел к Виоле, сверля ее пронзительным взглядом.
- Я верю вам. И хотя вы, в отличие от сестер, действительно не участвовали в похищении, на вашей совести, вне всяких сомнений, лежит бездействие, и за это бездействие, за это преступное бездействие, вас не наказали. - Его черты стали еще суровее, и он добавил: - Правосудие не свершилось.
- Причем здесь правосудие? Речь идет о банальной мести, - парировала Виола низким, уверенным голосом. - Возможно, для нас обоих будет лучше, если вы перейдете к сути вашего спектакля, сударь.
Ян усмехнулся.
- Месть никогда не бывает банальной. Вот в чем суть.
- Я вас не понимаю, - прошептала она. - Почему я здесь в таком виде, если вы явно презираете меня, равно как и все дурные воспоминания, виновницей которых меня считаете?
Ян некоторое время смотрел на нее в задумчивости, а потом обнажил зубы в вызывающей улыбке.
- Потому что, милая моя Виола, о себе и… ситуации, в которой мы сейчас оказались, я знаю две вещи.
Виола просто смотрела него, рассерженная и сбитая с толку.
- Во-первых, - продолжал он, отдаляясь от окна и становясь рядом с ней, - если я просто опозорю вас, предав общественному порицанию или аресту (если криминальное преследование возможно после стольких лет), это не вернет мне покоя. Это будет слишком быстро, слишком неприглядно и не принесет мне удовлетворения. Во-вторых, я был ошарашен тем фактом, что вы меня сексуально привлекаете, и теперь, наконец, осознал, что не избавлюсь от этого желания, пока вы не окажетесь в моей постели.
Тихий стон изумления и беспомощности сорвался с губ Виолы.
Герцог усмехнулся.
- Не может быть, чтобы мое признание стало для вас таким уж сюрпризом.
- Разве это имеет значение? - прошептала Виола, испепеляя его взглядом. - Думаю, вы понимаете, что я никогда не рискну опозорить себя и загубить доброе имя сына, отдавшись вам по доброй воле.
Подняв руку, герцог потер ладонью подбородок и задумчиво сузил глаза.
- Равно как и вы понимаете, что у вас нет выбора.
Сдерживая слезы страха, Виола пробормотала дрожащим голосом:
- Полагаю, вашим желанием заполучить меня в любовницы и объясняются все эти ухищрения.
- Не совсем. Изначально я этого не планировал, но, увидев вас после стольких лет, ничего не мог поделать с реакцией своего тела и решил, что не стоит с этим бороться.
- Это отвратительно, - сказала Виола.
Ян пожал плечами.
- Такова природа мужчин, Виола.
- И, успокоив себя этой примитивной отговоркой, вы решили взять меня силой… - язвительно начала она.
Смех герцога не дал ей договорить.
- Взять вас силой? Вы наслаждались нашими поцелуями ничуть не меньше меня, дорогая. Думаю, мне понадобится всего несколько минут, чтобы уложить вас голой к себе на диван.
Виола вспыхнула под пронзительным взглядом Яна; в его словах была доля правды, и это ужасно смущало ее.
- Если уж говорить откровенно, ваша светлость, ради сына я скорее готова выйти за вас замуж и остаток дней сносить вашу ненависть и оскорбления, чем отдаваться вам в качестве любовницы.
Веселье вмиг сбежало с его лица.
- А я скорее сгною вас в тюрьме, чем по доброй воле удостою своим именем.
Он сказал это так тихо, что Виола почти не расслышала слов. Но смысл сказанного не вызывал сомнений, равно как и неумолимая решимость Яна медленно уничтожить ее ради своего удовольствия.
- Вы чудовище, - выдохнула Виола.
- Возможно, - признал герцог, - но это вы и ваше семейство сделали меня таким.
Виола медленно покачала головой и ответила:
- Я никогда не приму вины за ситуацию, над которой была не властна.
Ян пропустил ее шепот мимо ушей:
- Вы не можете мне противиться, Виола.
Наглость герцога придала ей сил:
- О, еще как могу, сударь, я буду с вами бороться…
- И проиграете.
Последнее слово было сказано без колебаний и с абсолютной уверенностью. Виола с ужасом поняла, что герцог уже выиграл эту битву благодаря то ли своей хитрой тактике, то ли простому упрямству. И он знал, что она понимает всю глубину его замысла. Спорить с ним дальше было бесполезно. Ей нужно было оттянуть момент капитуляции, подумать, спланировать и организовать против него какую-то защиту.
Глубоко вдохнув, она высоко подняла голову, подобрала юбки и прошла мимо Яна.
- Я ухожу.
- Полагаю, в ваших интересах остаться, - быстро ответил он. - Наши гости, несомненно, уже начали собираться.
Это заставило Виолу остановиться. Уже в дверях она резко обернулась.
- Какие гости?
- Я устраиваю небольшую вечеринку для художников и коллекционеров. Изюминкой встречи будет показ моего новейшего приобретения, оригинальной работы Виктора Бартлетта-Джеймса, которую я купил у вас.
Сердце замерло в груди у Виолы, она смотрела в глаза герцогу, шокированная его словами.
- Вы шутите, - прошептала она.
- О, я как никогда серьезен, сударыня, - ответил герцог и направился к ней. - Но что изумляет вас больше? Тот факт, что я собираюсь показать при дамах картину эротического содержания, или что для меня не осталось секретом, что вы знали, кому продаете свою работу?
Господи, дай мне сил. Он все знает…
Виола задрожала.
- Как… как вы…
- Я умен, - очень тихо закончил за нее герцог. - И могу позволить себе купить любую информацию, какую пожелаю.
Виола боролась с другими желаниями: отвесить герцогу хлесткую пощечину, съежиться от боли поражения, накинуться на Яна и выместить на нем все свое отвращение. Но она не опускала ресниц, ибо не хотела показать, что в самом деле осталась перед ним беззащитной, и тем самым доставить ему еще большее удовольствие.
- А если я откажусь присутствовать? - с вызовом спросила она, чувствуя, как пересыхает во рту и как бешено колотится сердце.
Герцог как ни в чем не бывало покачал головой.
- Уверен, вы не рискнете. Если вы сейчас не останетесь, то сойдете с ума, гадая, о чем я тут поведал обществу.
Разумеется, он был прав. У него не было ни малейшей причины оберегать ее репутацию и доброе имя. Она сделалась марионеткой в его руках, и они оба это знали.
- Низость, до которой вы доходите в стремлении меня погубить, просто непостижима, - выдохнула она, стараясь не разрыдаться.
Ответ герцога был беспощаден.
- Пять лет назад я чувствовал то же самое.
- Я никогда не прощу вам этого, Ян, - прошептала она в скорбном смирении.
Было ли тому виной проявление женской слабости Виолы или тот факт, что она назвала герцога по имени, но на секунду-другую он заколебался, на лице его мелькнуло сомнение. Но в следующий миг оно испарилось, так же быстро, как и возникло.
Черты Яна застыли, темные глаза сделались бесстрастными, и он ответил:
- Это, сударыня, меня совершенно не волнует.
Съежившись внутри, Виола повернулась к Яну спиной, открыла дверь и, не позволив взять себя под руку, молча вышла из густеющей темноты его прекрасного зеленого салона.
Глава 10
Сегодня я попыталась искупать его, пока он был в забытьи от наркотиков. Он такой мужественный, такой красивый, но начинает терять силы. Я хочу помочь ему, но меня перестанут пускать к нему, если я сделаю что-то не так. Я нужна ему, но мне так страшно…
Полностью игнорируя герцога, Виола прошла вместе с ним по коридору, миновала потрясающий вестибюль и углубилась в его великолепный дом. Когда они подходили к гостиной, она услышала голоса, сливавшиеся как будто в праздничный гул, потом низкий мужской смех. Виола инстинктивно замедлила шаг и остановилась, немного не доходя до двери.
- Сколько людей у вас сегодня?
Ян повернулся к ней.
- С нами десять, но позднее может появиться еще несколько человек.
Багровея, Виола метнула в него испепеляющий взгляд.
- И как вы намерены объяснить мое участие в этом фарсе, ваша светлость?
Герцог потер щеки ладонью.
- Это зависит от вас, Виола. Пока что вы просто моя гостья, как и все остальные.
Быстро выдохнув, она сердито спросила:
- Что вы задумали?
Ян улыбнулся.
- Не хочу портить сюрприз, милая.
- Не называйте меня так, - шикнула она.
Ничуть не смутившись, герцог потянулся к двери и опустил ручку, затем шагнул в сторону и жестом предложил Виоле войти.
В первые мгновения ее ошеломила сама комната, почти такая же сказочная, как зеленый салон. На убранство, одновременно элегантное и изощренное, не пожалели денег. В насыщенные оттенки красного вплеталась позолота, темно-коричневая дубовая мебель великолепно сочеталась с алыми канапе, креслами и драпировками, роскошные персидские ковры пестрели витиеватыми узорами, с золоченого потолка свисали две огромные хрустальные люстры, а на каждой закрытой обоями стене красовались изысканные картины. Однако восхищение этой красотой быстро превратилось в тревогу, стоило Виоле, наконец, обратить внимание на гостей. Сцена вызвала у нее странную смесь изумления и предвкушения чего-то важного. Для такого скромного собрания герцог Чэтвин накрыл довольно богатый стол закусок, распространявший по всей гостиной запахи мясных деликатесов и выпечки. Кроме того, на противоположной стороне комнаты выстроился ряд лакеев, наливавших гостям шампанское. А прямо рядом с массивной каминной полкой и холодным очагом возвышался мольберт с рисунком Бартлетта-Джеймса. Картину пока закрывал черный бархат, но стоило сделать легкое движение, и полотно откроется для всеобщего обозрения.
У Виолы вдруг возникло чувство, что это ее выставили напоказ. Из тех приглашенных, кто уже явился, она большинство знала лично, а об остальных была наслышана как о ведущих представителях художественной богемы Лондона. При их с герцогом появлении разговоры мгновенно стихли, и к ним обратились взгляды, выражавшие различную степень любопытства.
- Леди и джентльмены, - сказал Чэтвин, входя в комнату, - уверен, все вы знаете леди Чешир, поистине выдающуюся художницу, которая любезно приняла мое приглашение провести вместе с нами этот вечер. - Он повернулся к Виоле с улыбкой, которая не отразилась в его взгляде. - Разумеется, вы знакомы с лордом Фэйрборном, мистером Уитменом из Лондонского музея искусств, лордом и леди Брисбен, лордом и леди Фримонт и мистером и миссис Стэнфорд Куикен. Куикены только что вернулись из Европы и привезли несколько замечательных французских работ, которые пополнят их коллекцию.
Куикенов Виола никогда раньше не видела, но со всеми гостями, как и подобает, обменялась любезностями.
- Кроме всего прочего, мистер Куикен является одним из лучших в Англии специалистов по установлению подлинности, - непринужденно добавил герцог. - Его опыт нам сегодня пригодится.
Смятение охватило Виолу, а следом на сердце камнем легло предчувствие дурного.
Герцог заметил ее смущение и пояснил:
- Хочу убедиться, что картина, которую я только что приобрел, действительно является оригиналом, а не подделкой.
Глаза Виолы расширились от шока; на щеках запылал румянец негодования. По всей видимости, герцог ожидал такой реакции, ибо он тут же перевел на нее насмешливый взгляд, провоцируя рассыпаться в извинениях, бросить ему вызов при всех или же с позором удалиться.
Но вместо того чтобы потакать желаниям Яна, Виола подавила рвущийся из груди гневный возглас и с непревзойденным самообладанием оторвала взгляд от его сверлящих глаз, чтобы мягко улыбнуться гостям.
- Для меня большая честь находиться в обществе таких выдающихся ценителей искусства, - проговорила она голосом, показавшимся ей скрипучим и сухим. Реплика была нелепой, однако наглость Чэтвина, вообразившего, будто она рисует поддельные картины, буквально выбила у нее почву из-под ног.
К счастью, один из лакеев спас Виолу от неловкой паузы, объявив, что закуски уже подаются на буфетную стойку. Кое-кто немедля направился за едой.
Лукас Вольф, герцог Фэйрборн, напротив, подошел к Виоле.
- Приятно снова видеть вас, леди Чешир, - сказал он, слегка опустив голову в поклоне.
Виола сделала реверанс.
- Взаимно, ваша светлость.