Только сегодня утром она отправила сына к сестре покойного мужа, чтобы тот хотя бы две недели погостил у тетки, подальше от города и от кутерьмы, которая, к сожалению, могла скоро начаться. При необходимости Виола была готова уехать с мальчиком в Европу на какое-то время. Насколько потребуется.
Повернувшись, Виола посмотрела в большое зеркало, висевшее у кровати, и распушила юбки. Она остановила выбор на ярко-желтом наряде с кружевными оборками и рукавами, желая добавить немного солнца в этот пасмурный день. Тот факт, что у платья был очень глубокий вырез и она надела свой лучший корсет, подчеркивающий полноту груди, не значил ничего, кроме желания выглядеть изысканно и женственно. По крайней мере, так себе говорила Виола. Поправив волосы, заплетенные и красиво поднятые к затылку, она с удовлетворением отметила, что вполне отвечает образу элегантной молодой вдовы, пощипала щеки, слегка прикусила губы и вышла из спальни.
За считанные мгновения Виола спустилась по лестнице на первый этаж и прошла по коридору в студию, располагавшуюся в восточном крыле здания. Она выбрала эту комнату из-за ряда высоких окон, которые улавливали утреннее солнце и скрашивали ее рабочее место, по крайней мере, довольно часто. Чтобы добавить яркости, Виола затянула стены желтыми обоями с рисунком из бутонов роз и поставила диван кремового цвета, на котором делала наброски, прежде чем браться за кисть. В углу она разместила детское кресло и стол, чтобы сын мог рисовать вместе с ней, когда ему становилось скучно в детской. Это была самая солнечная комната в доме, и Виола часто засиживалась там часами.
Однако сегодня Виоле не хотелось в ней задерживаться. Она распорядилась, чтобы Нидэм сразу вел Чэтвина в студию, и, по-видимому, герцог уже ждал ее там. Подойдя к двери, Виола задержалась, глубоко вдохнула и бесшумно переступила порог.
Яна она заметила сразу. Тот стоял у ее главного мольберта, рассматривая натюрморт, который она начала неделю назад.
На нем был вечерний костюм из тонкого черного шелка, белая шелковая рубашка и галстук в оливковую, белую и черную полоску, идеально завязанный и подчеркивающий его красивые, точеные черты. Конечно, великолепный наряд герцога в столь ранний час объяснялся тем, что он приехал позировать для портрета, но при взгляде на него Виола опешила. Ее всегда тянуло к Яну как к мужчине, но теперь это чувство стало еще тревожнее, и не только потому, что он знал о нем, но и потому, что он выглядел таким грозным, сильным и необоримо… сексуальным. Как мужчина, чью страстную натуру невозможно отвергнуть. Виола знала о последствиях таких непреодолимых желаний, и до тех пор, пока они с герцогом не расстанутся навсегда, она будет изо всех сил противиться им.
Ян поднял голову, поймал на себе взгляд Виолы, и его лицо расплылось в лукавой усмешке. Изобразив вежливую улыбку, Виола как ни в чем не бывало пошла к нему навстречу.
- Доброе утро, ваша светлость, - сказала она и опустилась в реверансе.
- Леди Чешир, - ответил герцог, выпрямляясь во весь рост и складывая руки за спиной.
- Начнем? - спросила Виола.
Пока она приближалась к Яну, его взгляд скользил по ее фигуре, потом его вниманием снова завладел мольберт.
- Сколько времени у вас занимает такая картина?
Виола подошла ближе и непринужденно сложила перед собой руки.
- Смотря сколько работы я вкладываю в нее ежедневно. Если я занята другими делами, на такое полотно могут уйти недели.
- Понимаю. - Герцог остановил на ней изучающий взгляд. - Какой смысл рисовать фрукты?
Виола рассмеялась.
- Художника занимает не сам фрукт, ваша светлость, по крайней мере, не в моем случае. Я люблю живые оттенки и насыщенные сочетания цветов. Этим, собственно, и привлекательны флористические картины и натюрморты. - Она изящно повела плечом. - И, разумеется, фрукты и цветы безобидны.
- Безобидны?
- Натюрморты нравятся почти всем, и их можно вешать в любой комнате.
Герцог искоса на нее посмотрел.
- А какие же картины, позвольте спросить, нельзя вешать в любой комнате?
Виола вздрогнула. Двойной смысл вопроса застал ее врасплох, и на долю секунды она задумалась, не может ли герцог намеренно провоцировать ее, зная о более чувственной стороне ее художественного таланта. Но нет, наверное, она сама себя накручивает. Он не может ничего об этом знать.
Несколько секунд спустя Виола ответила:
- Полагаю, любое произведение искусства можно разместить в любой комнате по выбору владельца. Я говорила о том, ваша светлость, что когда на картине много разных красок, она сочетается с любым оформлением, с любой комнатой. Или большинством комнат. - Она улыбнулась. - Вероятно, у каждого художника по-своему, но мне по душе дерзость ярких красок.
Герцог очень медленно кивнул.
- Это заметно по вашему гардеробу.
Виола заморгала.
- Прошу прощения?
Уголок его рта снова соблазнительно пополз вверх, внезапно сделав его таким привлекательным, что у Виолы чуть не перехватило дух.
- Я всего лишь хотел сказать, что яркие краски нравятся вам не только на картинах, но и на себе самой, - понизив голос, объяснил Ян. - На балу вы были в ярко-красном, вчера в насыщенном синем, сегодня на вас солнечный желтый. Эти цвета явно идут вам и выделяют вас из толпы.
Виоле показалось очень странным, что герцог не только помнил, что на ней было вчера, но и перечислил цвета всех платьев, в которых ее видел. Ей не приходилось встречать мужчин, которые замечали бы подобные вещи или хотя бы задумывались о них. Но, опять же, она всегда считала Яна незаурядным джентльменом и сейчас не могла оставить его комментарий без ответа.
- Как… необычно, что вы обратили внимание на мои вкусы в одежде, сударь, - любезно сказала Виола.
- Ничего необычного, - тут же возразил герцог. - Просто подумалось, как тяжело вам, наверное, было носить траур. Черный и серый, безусловно, не самые приятные цвета для молодой вдовы, которая предпочитает яркие краски.
Эта реплика казалась уважительной, но глубоко в душе Виола насторожилась.
- Уверена, вы мне льстите, ваша светлость, - осторожно проговорила она, не отступая от официального тона. - Но все равно спасибо на добром слове. - Повинуясь инстинкту, она отошла от герцога и начала отдергивать занавески с окон, выходивших на восток, одну за другой, чтобы впустить в комнату как можно больше света. - Я так понимаю, сударь, вам нужен классический тон?
- Вы художница, сударыня. Я поступлю в точности, как вы скажете.
Пытаясь не улыбаться, Виола вернулась к мольберту, сняла с него натюрморт и поставила незаконченную картину к стене. Потом взяла для портрета огромный чистый холст.
- Если присядете вон на тот табурет, ваша светлость, я начну.
Герцог огляделся по сторонам и заметил деревянный табурет у окна, выходившего на юг.
- Сюда?
- Да, пожалуйста, - сказала Виола, закрепляя холст на мольберте. - Освещение у этого окна лучшее из того, чем мы пока располагаем. Будем надеяться, что когда мы приступим к самому портрету, выглянет солнце и у нас тут станет ярче.
- Вы не будете рисовать его сейчас? - спросил герцог, подходя к высокому деревянному табурету и с легкостью усаживаясь на него.
Взяв с небольшого столика альбом и корзину для рукоделия, заполненную всяческими приспособлениями и материалами, Виола отнесла их к дивану, стоявшему в пяти футах от герцога, и удобно устроилась на подушках.
- Сначала я сделаю набросок, а потом буду переносить его на холст, но сегодня до этого вряд ли дойдет, - уточнила она. - На табурете долго не выдерживают, а точнее, не высиживают.
- Так вот почему вам достался уютный диван, а мне - маленький деревянный табурет? - шутливо поинтересовался герцог.
Виола улыбнулась, развязала корзину для рукоделия и принялась перерывать всевозможные тюбики и угольные карандаши, пока не нашла подходящий.
- Когда дело доходит до красок, я обычно стою или сижу на таком же табурете, как и вы, ваша светлость.
- Вот как, - бросил герцог, - значит, нам обоим будет неуютно.
Знал бы он, насколько неуютно ей прямо сейчас.
- Пожалуй, - отозвалась Виола, перекладывая альбом на колени, откидываясь на спинку дивана и переводя взгляд на герцога, - хотя мне это привычно, и, когда процесс меня захватывает, я, признаться, почти не замечаю неудобств.
- Охотно верю.
Очередной уважительный и вполне обычный ответ, который, если задуматься, мог содержать в себе целый мир завуалированных значений. В свете того, что их связывало в прошлом, чопорность их разговоров начинала казаться Виоле смешной, почти нелепой. Если бы ее не подмывало бежать от герцога куда глаза глядят, она могла бы расхохотаться и предложить ему рассказать, что он думает на самом деле.
Несколько минут Виола молча работала, изображая герцога в позе, которую, с его одобрения, собиралась использовать для портрета. Ян наблюдал за ней издали, и с этим напряженным вниманием было труднее всего справляться. Виола физически чувствовала на себе взгляд герцога, как будто он изучал каждую прядь ее волос, каждый изгиб тела и черту лица. На ее практике большинство позирующих, даже взрослые, очень скоро начинали скучать и отвлекаться. Некоторые принимались болтать без умолку, других одолевало нетерпение. А с герцогом Чэтвином было такое чувство, что он ни на какие сокровища не променял бы возможности быть сейчас здесь.
- Знаете, - сказал герцог, обрывая мысли Виолы, - чем больше смотрю на вас, леди Чешир, тем больше уверяюсь, что мы уже встречались.
Виола заставила себя сохранять спокойствие и поборола импульс посмотреть герцогу прямо в глаза.
- Полагаю, это возможно, - уклончиво ответила она, делая вид, что увлечена работой, и энергично заштриховывая что-то в альбоме.
Еще несколько мгновений прошло в молчании. Потом герцог тихо пробормотал:
- Уверен, вы понимаете, что мне нравится за вами наблюдать.
У Виолы перехватило дух, и она на долю секунды замерла с карандашом в руке, но поднять взгляд на герцога и обнаружить, как ее ошеломило его откровенное замечание, не посмела. И какого ответа, скажите на милость, он от нее ждал?
- Не сомневаюсь, вы мне льстите, ваша светлость, - с натянутой улыбкой выдавила из себя Виола.
Герцог усмехнулся.
- Вам неловко, когда я говорю, что вы меня привлекаете?
О боже!
Виола вздохнула, на секунду-другую закрыла глаза и ответила:
- Пожалуй, не стоит обсуждать подобные темы, ваша светлость.
Ян, к счастью, не стал спорить, но и сверлить ее взглядом не прекратил. В этот момент Виола решила, что лучше свести их необходимое общение к обыденным темам. Ей совершенно не хотелось знать, что герцог думает на самом деле.
Мгновение спустя он спросил:
- Надеетесь ли вы снова выйти замуж, сударыня?
Наконец-то. Вопрос, который она может обсудить.
- Нет, не думаю, - не колеблясь, ответила Виола. - По меньшей мере, не так скоро. Я сейчас живу полной жизнью и счастлива этим.
- Ответ из тех, какие дают королеве.
Тут Виола все-таки подняла голову.
- Прошу прощения?
Герцог пожал плечами и, сощурившись, встретил ее взгляд.
- Похоже, вы заучили эту реплику для всех официальных расспросов на этот счет.
Виола облизала губы и, промешкав лишь короткий миг, вновь сосредоточилась на рисунке.
- Вообще-то, ваша светлость, это правда.
Герцог выдержал паузу, потом спросил:
- Вам не пришлась по вкусу замужняя жизнь?
Виола немного подумала и решила ответить честно.
- Напротив, мне почти все нравилось. Хотя внезапная кончина мужа не позволила нам провести много времени вместе, он был очень добр ко мне и великодушен. - Она снова улыбнулась. - И я горда тем, что могу растить и лелеять его наследника, моего сына.
- Значит, либо ваша нянечка великолепно справляется с обязанностями, либо мальчик очень хорошо воспитан. Пока что, леди Чешир, я не увидел и не услышал ни намека на то, что в вашем доме живет ребенок.
Бросив на герцога взгляд из-под ресниц, Виола решила не искать в его реплике подвоха.
- На самом деле его нет в Лондоне, он гостит у родственников мужа, за городом.
- Ах, - отозвался герцог и после короткой паузы добавил: - И вы не поехали с ним?
Виола подула на рисунок, чтобы избавиться от грифельной крошки.
- Думаю, я скоро к нему присоединюсь. Но сначала нужно нарисовать ваш портрет.
- Получается, я лишаю вас возможности проводить время с ребенком?
Виола улыбнулась и подняла голову.
- Не вините себя, ваша светлость. Разумеется, я ужасно по нему скучаю, но это мой первый сезон после траура, и, откровенно говоря, мне кажется, что короткая разлука ему не повредит. Мальчику скоро пять, он сын барона, и ему нужно привыкать к своему месту в семье.
- Бог мой, да вы в самом деле гордая мать, - повеселев, сказал герцог.
Виола кивнула.
- Уверена, сударь, вы будете не менее гордым отцом, когда у вас появятся свои дети.
- Полагаю, вы правы, - согласился герцог и через несколько мгновений спросил: - А как его зовут?
- Джон Генри Клиффорд Крессуальд, лорд Чешир, - с теплотой в голосе ответила Виола.
- Так вы его зовете?
Виола перестала рисовать и посмотрела на герцога.
- Зову?
Герцог опять усмехнулся и запустил пальцы в волосы.
- Дорогая леди Чешир, ваш ответ был таким длинным и официальным, что я невольно засомневался, так ли вы зовете сына, когда остаетесь с ним в детской вдвоем.
Виола поджала губы, чтобы не прыснуть со смеху.
- Прошу прощения, ваша светлость, но вы сами сказали, я гордая мать. Вообще-то я зову его Джон Генри, если, конечно, он не начинает баловаться. В последнем случае обращение по полному имени и титулу помогает его утихомирить.
- Понимаю. Старые как мир материнские уловки.
Тут Виола не сдержала смеха.
- Мой дорогой лорд Чэтвин, никаких материнских уловок не существует, уверяю вас. Мы просто делаем все, что в наших силах, и надеемся, что любовь и дисциплина, которыми мы окружаем наших драгоценных детей, дадут им благородное сердце и помогут идти по жизни твердым шагом и с гордо поднятой головой.
Герцог покачал головой и усмехнулся.
- Даже теперь ваш ответ кажется заготовленным.
- Так и есть, - подтвердила Виола, заговорщически понизив тон. - Изо дня в день я слышала эти слова от матери, хотя вместо "любви" она говорила "пример". - Она чуть нахмурилась и добавила: - Никогда не понимала, как можно дать детям благородное сердце, не показав им сначала своей любви. Думаю, это лучший пример.
Улыбка на красивом лице герцога захватила Виолу, и несколько секунд они молча смотрели друг на друга, ощущая взаимную тесную связь, которой, однако, не находилось ни названия, ни объяснения.
- Вы очень любите сына, - тихо проговорил герцог.
Сердце Виолы растаяло при одном упоминании об этом даре небес.
- Безмерно, ваша светлость. Все, что я делаю в жизни, делается ради него и для его блага.
Герцог долго молчал, пронизывая ее взглядом. Потом его глаза медленно сузились, а улыбка начала тускнеть, как будто Виола сказала или сделала что-что, что его раздосадовало.
Он заерзал на табурете и сел ровнее.
- В таком случае вам, наверное, хочется больше детей?
Голос Яна сделался колючим от внезапного холода. Эта смена настроения напомнила Виоле, какое место она занимает в жизни герцога и как неразумно быть с ним чересчур откровенной. Чем меньше он будет знать о ее личных делах, особенно о том, как далеко она готова зайти, чтобы защитить Джона Генри, тем лучше.
Потупив глаза, она сухо ответила:
- Не обязательно. Для этого сначала придется выйти замуж, а мне пока о браке думать не хочется. К тому же сын и наследник имения у меня уже есть.
- Вы не хотите дочь?
Уголки ее губ слегка приподнялись.
- Дочерей по заказу не рожают, ваша светлость. И, если уж быть совсем откровенной, вынашивать ребенка было невыносимо.
Герцог удивился. Виола почувствовала это, даже не поднимая глаз.
- Как странно слышать это от леди, - сказал он.
Виола пожала плечами и чуть склонила голову набок.
- Возможно, если у леди не бывает осложнений при родах и ребенок легко появляется на свет.
- У вас были проблемы со здоровьем?
Желание герцога обсуждать настолько деликатные и личные темы заставило Виолу насторожиться, особенно учитывая деловой характер, который носило их знакомство. Сам факт, что приходится беседовать с джентльменом о деторождении, уязвлял ее чувства, но, бросив быстрый взгляд на Яна, она решила, что тот искренне заинтересовался и ничуть не смущается предметом разговора.
Виола вздохнула.
- Да, я почти все время плохо себя чувствовала. Джон Генри родился ножками вперед на четвертый день схваток, и я чуть не умерла, пока он появился на свет. Каждый день благодарю Бога, что находилась тогда в Лондоне и смогла прибегнуть к помощи хорошего врача. Будь это за городом, думаю, мы бы погибли вдвоем, как это чаще всего происходит, когда ребенок рождается неправильно.
- Это… прискорбно, - подавленно пробормотал герцог. - Ваш муж, наверное, места себе не находил от волнения.
Виола мысленно содрогнулась, как с ней всегда бывало при мысли о тех мрачных днях.
- Наверняка, - согласилась она, быть может, чересчур живо. - В любом случае этот… опыт дался мне весьма тяжело, и я не спешу его повторять.
- Моя сестра должна вот-вот родить второго ребенка, и она в восторге, - рассеянно проговорил герцог. - Или так мне кажется.
Значит, леди Айви беременна. Но рассказать подробнее она герцога не попросит.
- Что ж, ради нее и я оставлю мрачные мысли. Это чудесная новость.
- В самом деле, - согласился герцог, едва заметно кивнув. - Подозреваю, ее муж тоже места себе не находит.
Широко улыбнувшись при этих словах, Виола заметила:
- Не сомневаюсь, но, вероятно, от радости, если ее первые роды прошли без проблем.
Герцог не ответил, просто продолжал с непроницаемым видом наблюдать за Виолой. Та вернулась к наброску, который, к счастью, был уже почти готов, надеясь, что Ян догадается закрыть тему и оставить в покое деторождение, свою сестру и в особенности прошлое.
- Могу я задать вам еще один вопрос, леди Чешир? - несколько секунд спустя проговорил герцог.
Герцог определенно не ждал, что она станет перечить, да и как было возражать, когда его голос внезапно сделался гладким и шелковым, а тон интимным. Виола опять начала теряться, у нее участился пульс, но взглянуть на Яна она не смела.
- Конечно, ваша светлость, - как можно чопорнее ответила она.
Герцог глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
- За все время вы ни разу не спросили меня о моем прошлом, интересах, семье или загородном доме. При других обстоятельствах я не счел бы это необычным, но, поскольку я мучаюсь догадками, где мы могли встречаться прежде, и открыто говорил вам об этом, мне… любопытно, почему так получается.
Виола замерла, опустив глаза в альбом, во рту у нее пересохло. Пытаясь изобразить равнодушие, она сказала:
- Я… право, я не думала об этом.