- Нет? - усомнился герцог. - Вам не приходило в голову задать мне хотя бы общие вопросы о моих повседневных делах или знакомых, которые могут оказаться общими? Вы никогда не задумывались, где могли пересекаться наши дороги? Я даже упомянул о своей сестре, но вы не спросили, как ее зовут, не говоря уже о том, где она живет и носит ли титул.
Своим укором герцог почти разозлил Виолу, хотя по большому счету ей следовало злиться на себя, а не на него, ибо его недоумение было вполне обосновано. Будь она умнее, она бы уже давно обменялась с ним любезностями, а теперь подобное невнимание с ее стороны начинало выглядеть подозрительным. Хотя, опять же, у нее нет причин думать, что герцог знает о ее мотивах. Он сомневается в них, и только.
- Прошу прощения, ваша светлость, - любезно проговорила Виола, убирая угольный карандаш обратно в корзину и вставая с альбомом в руках. Открыто встретив взгляд герцога, она продолжала: - Честно говоря, я об этом не думала. Разумеется, мне любопытно, но я просто предположила, что у вашей сестры есть титул и живет она за городом. - Она широко повела свободной рукой. - Но, как я уже говорила, если мы встречались прежде, я ничего не припоминаю. И, конечно же, мне не пристало так подробно расспрашивать клиентов и вмешиваться в их жизнь, особенно если речь идет о джентльменах с таким высоким титулом, как у вас. Уверена, вы меня понимаете.
На секунду-другую у герцога сделался такой вид, будто он вот-вот рассмеется. Потом он грозно протянул:
- Понимаю. Очень… благородно с вашей стороны уважать мое положение, леди Чешир.
Фраза герцога прозвучала несколько насмешливо, и Виоле пришлось побороть нелепый импульс опуститься перед ним в глубоком реверансе. Вместо этого она отмахнулась от его двусмысленной похвалы и смело пошла к нему навстречу, чуть приподняв подбородок для уверенности и растянув губы в удовлетворенной улыбке.
- Я закончила первый набросок, ваша светлость, - сказала она, останавливаясь рядом с герцогом и крепко прижимая альбом к груди. - Быть может, хотите взглянуть?
Герцог слегка повел бровью, но остался сидеть.
- Непременно.
Поскольку он не поднялся с табурета, его макушка оказалась на уровне плеча Виолы. Она подобралась настолько близко, насколько было возможно, чтобы не касаться Яна, потом вытянула перед собой руку с альбомом, чтобы они могли вместе рассмотреть рисунок.
- Это всего лишь грубый набросок, но так легче представить, каким будет портрет.
Герцог какое-то время разглядывал рисунок, после чего сказал:
- Сходство отлично схвачено. Надо сказать, мне… отраден ваш талант.
- Благодарю вас, ваша светлость, - вежливо ответила Виола, хотя на самом деле ее разбирала досада, ибо тон герцога казался ей скорее удивленным, чем довольным. От этого ей вдруг захотелось объяснить, как непроста работа художника. - Позволите немного посвятить вас в процесс?
Ян бросил на нее быстрый взгляд.
- Процесс?
- Как у меня получаются рисунки.
На лице герцога мелькнула растерянность, потом он утвердительно кивнул.
- Конечно.
Виола склонила голову набок и сосредоточилась на наброске.
- Фон будет, каким пожелаете, вероятно, залитое солнцем окно библиотеки или что вам будет угодно. Цвета одежды тоже можно сделать по вашему вкусу, независимо от того, в чем вы будете приходить позировать. - Она принялась отмечать кончиками пальцев отдельные линии. - Обратите внимание на углы скул и квадратную форму челюсти. Ваши бакенбарды немного короче, чем сейчас носят джентльмены, но вам они очень идут. Также я попыталась придать глубину вашему взгляду. У вас удивительные, темные глаза, в них много жизни, но, если я нарисую брови чересчур изогнутыми или тонкими, образ может получиться излишне веселым, а такой формальный портрет, как мне кажется, требует серьезности.
Герцог едва заметно кивал, якобы поглощенный рисунком.
Виола перевела взгляд на него.
- У вас хороший лоб - не слишком широкий и не слишком вытянутый - и безупречная кожа. Пожалуй, для солидности зачешу вам волосы на затылок, чтобы открыть лицо. - Она протянула руку и принялась убирать шелковистые пряди с его лба. - Думаю…
Герцог схватил ее за запястье и отпрянул от нее как ошпаренный.
Виола ахнула от неожиданности.
Герцог не шевелился, просто крепко держал ее за руку и пристальным взглядом выпытывал в ее глазах самые сокровенные тайны.
Виола шумно сглотнула и попыталась вырваться, но Ян отказывался ее отпускать. Сердце, которое теперь оказалось всего в нескольких дюймах от его лица, бешено заколотилось в груди, их тела очутились так близко, что Виола тут же почувствовала себя окруженной - загнанной.
- Прошу прощения, ваша светлость, - хрипло проговорила она, безуспешно пытаясь высвободить запястье из хватки герцога.
И тут Ян заморгал, едва заметно, будто выходя из транса, покачал головой и озадаченно нахмурил брови.
- Ваша светлость? - снова прошептала Виола.
Герцог медленно опустил ресницы и уставился на ее груди, завораживающие полусферы которых открывал глубокий вырез туго затянутого лифа. Под этим откровенным взглядом у Виолы перехватило дух, по телу разлилось тепло; а герцог все смотрел, и на бесконечный миг она испугалась, что он преодолеет последнюю преграду в три дюйма, положит щеку ей на груди и примется жадно их целовать.
Казалось, воздух вокруг них трещал, заряженный глубоко спрятанными воспоминаниями Виолы о тех днях, когда Ян жался к ней в отчаянии. Ей вдруг стало страшно, что своим невинным прикосновением она разбередила те обрывки памяти, которые остались у него.
- Виола… - пробормотал герцог.
Заслышав свое имя, Виола распахнула глаза, но не шелохнулась, оставаясь в опасной власти Яна, не понимая, что говорить, что делать и делать ли что-нибудь вообще. Тикали секунды, и, наконец, герцог резко вдохнул и поднял глаза к ее лицу.
Едва их взгляды встретились, его глаза вспыхнули диким пламенем, и от страшного голода, который увидела в их темных глубинах Виола, сердце замерло у нее в груди, а желудок скрутило в узел.
Он что-то помнит…
И вдруг, в одночасье, огонь погас. Настроение в студии изменилось, герцог обольстительно сузил веки, а его красивый рот изогнулся в кривой улыбке. Как будто он силой воли отмел растерянность и возбуждение и стал совершенно другим человеком, вернулся к образу грозного, неотразимого джентльмена, каким вошел в ее дом. Герцог по-прежнему не отпускал запястья Виолы, но теперь его пальцы сделались нежными и заскользили по ее чувствительной коже. Мгновение спустя Ян поднял ее руку и осторожно коснулся мягкими губами кончиков ее пальцев.
Ошеломленная, Виола чуть не уронила альбом, за который до сих пор цеплялась как за спасательную шлюпку; колени у нее подгибались, но отвести глаз она не могла.
Пристально наблюдая за ней, герцог водил головой взад-вперед, лаская костяшки пальцев изысканными прикосновениями губ. Виолу лихорадило, ее тело мгновенно распалилось сексуальным томлением, которое она помнила, но не испытывала уже много лет. Потом, подняв ее руку еще выше, герцог слегка склонил голову набок и стал целовать запястье, маленькими шажками прокладывая сладкую тропинку, дразня горячим дыханием, доводя до беспамятства.
- Вы прекрасны, - прошептал герцог, не отводя губ от запястья. - Ничего не могу с собой поделать, когда вы так близко.
В каком-то смысле Виола ему верила. И все-таки внимание, которое он уделял ей сейчас, разительно отличалось от страсти, которую она ощущала и видела в его глазах всего пару мгновений назад. Теперь она казалась напускной - как будто мысли и чувства Яна раздвоились. Как будто он действовал по плану.
Силы вернулись к Виоле, эмоции улеглись, и она снова попыталась высвободить руку. На сей раз герцог ее отпустил.
Он поднялся, и Виола попятилась на шаг, обеими руками прижав альбом к груди в некоем подобии самозащиты.
- Вы знаете, я хочу поцеловать вас, Виола, - хрипло прошептал он.
Виола чуть приподняла подбородок, начиная закипать от гнева. Герцог явно решил, что может помыкать ею, как ему вздумается, что она будет исполнять каждое его желание и прихоть. Она оставила такую покорность в Уинтер-Гардене, когда ушла от своей деспотичной семьи, и окончательно поставила на ней крест, когда умер муж. Она никому больше не позволит решать за себя. Особенно мужчине, который использует ее женскую природу против нее самой. Но самым страшным, самым отвратительным чувством после того, что произошло несколько мгновений назад, было подозрение, что Ян притворяется. Или лжет с какой-то гнусной целью.
Сердце Виолы колотилось, лицо, несомненно, сделалось ярко-розовым, к удовольствию герцога, но она встретила его взгляд, натянуто улыбнулась и с чопорным сарказмом ответила:
- В самом деле, ваша светлость, вы производите впечатление человека, которому по вкусу подобные развлечения, но я не думаю, что мне стоит вам потворствовать. И, разумеется, это повредит нашим деловым отношениям.
Брови герцога взмыли вверх, губы искривились. Виола не могла определить, удивила она его или развеселила, но если бы пришлось гадать, она бы сказала, что и то, и другое. Однако дожидаться ответа она не стала. Проскочив мимо Яна, она быстро вернулась к своему письменному столику, положила на него альбом, позвонила в колокольчик, вызывая слугу, потом повернулась лицом к герцогу и скрестила перед собой руки.
- Полагаю, на сегодня достаточно. Дворецкий проводит вас…
Ян добрался до нее в три шага.
Схватив Виолу за обе руки, он рванул ее к себе и налетел на ее рот, не грубо, но с непоколебимой решительностью.
Писк вырвался из ее горла при первом касании, и на долю секунды ей захотелось оттолкнуть Яна и закричать. Потом все негативные мысли испарились: герцог принялся ласкать ее губы своими, убеждая раскрыться, подчиняя ласковым напором и заставляя таять изнутри. Сама того не желая, Виола тихонько всхлипнула.
Этот вздох повиновения подстегнул Яна. Отпустив руки Виолы, он обнял ее и притянул ближе. Одна его ладонь легла на спину, второй он обхватил шею, коснувшись пальцами волос на затылке. Рот герцога изощренно подминал Виолу под себя, оживляя каждый нерв в ее теле, напоминая о наслаждениях, которые может дать только мужчина. Его язык порхал по верхней губе, потом устремлялся внутрь, и она встречала его дразнящими касаниями своего языка, завороженная им, его вкусом, его запахом. Зажатая в объятиях герцога, Виола не могла ничего иного, кроме как принимать его. Но как только она обвила его руками ниже пояса и отдалась желанию, он замер, а потом очень медленно поднял голову.
Виола почувствовала, как Ян разжимает ее руки, отстраняет ее от себя и делает шаг назад. Ее ресницы распахнулись, и она подняла затуманенный взгляд к его лицу.
Герцог смотрел на нее сверху вниз, его темные глаза были непроницаемы, дыхание вырывалось из груди резко и быстро; ему тяжело давался контроль над собой.
Внезапно за спиной герцога раздался тихий кашель. Виола вспомнила, что звонила в колокольчик перед тем, как Ян набросился на нее, и с ужасом осознала, что они не одни.
- Не нужно меня недооценивать, леди Чешир, - прошептал герцог только для ее ушей и с усмешкой добавил: - От меня не так просто отмахнуться.
Виола пришла в ярость. Ей захотелось отвесить красавцу герцогу пощечину за то, что тот воспользовался ее слабостью и поставил ее в неловкое положение. Но едва она попыталась это сделать, как поняла, что Ян до сих пор держит ее за руки.
В следующий миг, когда герцог улыбнулся, отпустил ее и шагнул в сторону, обнаружив за собой лакея-новичка, который смущенно мялся в дверях, Виола внутренне сжалась, ибо начала понимать, что он сделал. Слуги не умеют держать язык за зубами, и к концу дня вся округа будет знать, что молодую вдову Чешир, которая так недавно вышла из траура, застали целующейся с герцогом Чэтвином, в собственной студии, и целующейся не просто так, а со страстью.
Словно почувствовав гнев и унижение Виолы, герцог громко, чтобы все слышали, сказал:
- Простите, сударыня, но я… не устоял перед вашими чарами. Разумеется, у меня и в мыслях не было злоупотреблять вашим доверием.
Он прочистил горло, бросил мимолетный взгляд на лакея и снова посмотрел в глаза Виоле.
- Увидимся в пятницу, на нашем следующем сеансе. Герцог произнес это как утверждение, а не как вопрос, и тем самым не позволил Виоле критиковать его действия и отказать ему, чтобы хоть как-то сохранить лицо. Откровенно говоря, он провоцировал ее - попробуй, возрази мне, знатному и могущественному мужчине, - прекрасно понимая, что она этого не сделает.
Приняв холодный вид, Виола ответила:
- Возможно, в следующий раз нам лучше поработать в саду, ваша светлость. Свежий воздух нам обоим пойдет на пользу, не находите?
На несколько секунд герцог замер, и только лукавая усмешка расплывалась по его лицу. Потом, к полному изумлению Виолы, он подмигнул - подмигнул - ей, коротко кивнул, повернулся и подошел к лакею, и тот выпроводил его из студии.
Виола стиснула кулаки и прижала их к бокам, чтобы в ярости не крушить окна. Приходилось признать, что герцог не прост, но она тоже умна и больше не позволит так легко загнать себя в угол.
Он поднял ставки, тут не поспоришь. Но к пятнице, поклялась себе Виола, она будет к нему готова.
Глава 6
Сегодня я поставила свечу себе за спину, чтобы он не видел моего лица под плащом. Он спрашивал, как меня зовут, но я не посмела заговорить. Он напуган, и его душевная боль так сильна…
Виола переступила порог офиса в Челси, где принимал посетителей ее многолетний поверенный Леопольд Дункан, эсквайр. Утро выдалось довольно теплым и солнечным, и маленькая комнатка, в которой она сейчас стояла, казалась такой же тесной и душной, как экипаж, из которого она только что вышла. Но это не имело значения. Виола не собиралась задерживаться надолго и вообще не планировала встречаться сегодня с Дунканом, пока не получила от него записку с просьбой срочно приехать.
Закрыв зонтик и повесив его на стойку у двери, Виола сняла кружевные персиковые перчатки и поздоровалась с помощником юриста, Кельвином Бартлеттом, кивнув ему и бросив короткое "доброе утро". Мгновение спустя тот проводил ее в личный кабинет Дункана. Юрист сидел за массивным письменным столом и выводил что-то на листе бумаги.
Услышав, что Виола вошла, Дункан поднял голову и тут же вскочил. Его глубоко посаженные глаза вспыхнули, а круглое, побитое оспой лицо как всегда осветилось радушием.
- Ах, доброе утро, леди Чешир, - прямо-таки пропел юрист, одергивая жилет в попытке прикрыть большой живот и выходя навстречу посетительнице.
Виола улыбнулась и протянула ему руку.
- Доброе утро, мистер Дункан. Отлично выглядите.
- Вы тоже, сударыня, - ответил он, подхватывая ее пальцы и в быстром поклоне касаясь их губами. - Прошу, присаживайтесь.
Виола подошла к огромному бархатному креслу, на которое указал поверенный, и грациозно опустилась на край подушки. В кабинете Дункана имелось всего два кресла, не считая его собственного, и оба так раздулись от набивки, что неосторожный посетитель был обречен некрасиво в них проваливаться. В этом кабинете все было либо раздутым, либо непомерно большим, либо сочетало в себе оба эти качества: занавески, стол, кресла, картины и рамы, даже камин, и Виола знала наверняка, что обставляла комнату жена юриста. Все, кроме темно-коричневого стола и огромного полотна с изображением красных роз над камином, было выкрашено в цвет летнего неба, что подчеркивали ряды вычурных белых кружев.
- Так что за сведения вы хотели мне столь срочно сообщить? - непринужденно спросила Виола, складывая руки на коленях, поверх перчаток и ридикюля! - Полагаю, это связано с субботним аукционом?
Дункан явственно крякнул, возвращая свои округлые телеса обратно в кресло.
- Так и есть, - ответил он, подаваясь вперед и складывая руки поверх разбросанных в беспорядке бумаг. - Вчера у меня был необычный посетитель, сыскной агент, который попросил немедля переговорить с вами касательно продажи работы Бартлетта-Джеймса.
Нахмурив лоб, Виола переспросила:
- Сыскной… агент?
- Сыщик, - пояснил Дункан. - Нанятый частным образом.
Совершенно сбитая с толку, Виола покачала головой.
- Простите, мистер Дункан, не хочу показаться невежей, но… нанятый частным образом для чего?
- Судя по всему, чтобы заключить сделку, - без запинки ответил поверенный.
Виола заморгала.
- Прошу прощения?
- Признаться, поначалу я сам был озадачен. Я юрист, а не хранитель музея. - Тут он усмехнулся и почесал бакенбарды. - Но из нашей короткой беседы я понял, что этот агент, видимо, работает на банкира, который представляет неизвестную персону, желающую купить у вас картину до аукциона, не глядя. Торг для этой персоны также уместен.
Виоле потребовалось несколько долгих секунд, чтобы осознать весь смысл сказанного. Еще никто и никогда не предлагал ей прямых продаж, и в любое другое время, при любых других обстоятельствах она бы отмела эту информацию как любопытную, но довольно тривиальную. Но сейчас было много причин, чтобы от такого нового и неожиданного поворота ей стало не по себе.
- Как зовут этого человека?
- Агента?
Виола кивнула и замерла в ожидании, чувствуя, как внутри нее закручивается клубок нервов.
Дункан принялся рыться в бумагах на столе и, наконец, нашел визитную карточку.
- Ах, вот он. Некто… мистер Майло Кафферти.
Майло Кафферти. Она никогда прежде не слышала этого имени.
- И представляет он, говорите, неизвестного покупателя?
Дункан потянулся через стол и дал карточку Виоле.
- Если быть точным, он представляет банкира покупателя.
Виола смотрела на отпечатанные буквы, но не видела на обычной, недорогой белой карточке ничего, кроме имени и звания.
- Зачем нанимать сыщика в качестве третьей стороны, если требуется всего лишь поговорить с вами о продаже картины, даже картины подобного рода? - спросила Виола, поднимая глаза на юриста. - Что здесь расследовать?
- Признаться, сам ломаю голову, - с полуулыбкой отозвался Дункан. - Даже для работы неуловимого Виктора Бартлетта-Джеймса это, по-моему, немного чересчур. Не находите?
- В самом деле. - Виола в задумчивости постукивала карточкой по кончикам пальцев. - Вам не показался подозрительным этот мистер Кафферти?
Юрист пожал плечами.
- Не особенно. На вид обычный малый. Но вся эта ситуация действительно кажется мне несколько подозрительной.
- Отчего же?