– И все же некоторые говорят, что убийство хуже всего, даже если месть справедлива. – Лицо Джастина стало серьезным. – Идите к Анне, и Хиггинс проводит вас домой. Скоро здесь начнутся серьезные дела, и возможны драки. Мужчины слишком много выпили.
Оставив его, Марибель подошла к Анне и Хиггинсу. Пока они танцевали, ей казалось, что Джастин хочет заняться с ней любовью. Если бы он стал обнимать и целовать ее, она бы его не оттолкнула. Но едва она заговорила о том, что хочет увидеть другую сторону острова, и чары рассеялись.
Джастин держал слово не пользоваться своим положением, пока она под его защитой, и Марибель понимала: если она хочет, чтобы он решился на большее, то должна сама показать ему, что готова отдаться ему по своей воле.
Но хотя сердцем она желала этого, ее сознанием правила гордость и здравый смысл. Стать его женщиной означало, что она больше никогда не сможет вернуться в свой мир. Если бы Джастин ее любил, она с легкостью отказалась бы от него, но Марибель подозревала, что для него отношения с ней – лишь мимолетная страсть. Она хотела, чтобы ее любили. Она нуждалась в этом. В ее душе царила холодная пустота одиночества, заполнить которую могла только любовь.
Джастин говорил, что не может вернуться в Англию, потому что там его повесят за участие в бунте. Марибель могла бы бороздить моря вместе с ним или поселиться в какой-то другой стране… если бы только он ее любил. Она уже не знала, хочет ли снова становиться знатной дамой. Жизнь, которую она вела здесь, ее вполне устраивала. Она с удовольствием помогала Анне готовить и делала в доме другую несложную работу, до которой ее допускала горничная. Возможно, жизнь самостоятельной сельской женщины с одной служанкой могла бы ей подойти. Хуанита находила отраду в работе в своей кладовой, и Марибель всегда помогала ей делать заготовки из овощей и лекарственные снадобья из трав.
Ее не прельщала жизнь знатной дамы, которая целыми днями просиживает за шитьем. Такую жизнь она вела бы в доме лорда Робертса и, возможно, будет вести в доме кузена своей матери. Но должна же быть и другая жизнь, более интересная, более стоящая?
Здесь, на острове, ей постоянно приходилось быть настороже, но простая сельская жизнь в окружении честных людей могла оказаться гораздо более приятной, чем жизнь знатной леди.
Марибель покачала головой, улыбнувшись своим глупым мыслям. Капитан Сильвестр, может, и хотел ее, но он вовсе не собирался бросать свой морской промысел ради того, чтобы удовлетворять ее глупые капризы. Его ремесло казалось ей сомнительным, но оно было прибыльным. Если бы Сильвестр стал фермером, он бы за всю свою жизнь не заработал тех денег, которые он получал, захватывая торговые суда.
Все, о чем она тут размечталась, полнейшая чушь! Она должна принять то, что припасла для нее судьба. Сначала она должна войти в семью своей матери, а потом… ее сознание отказывалось думать об этом "потом". Оно представлялось Марибель темным тоннелем, по которому она должна идти, не сворачивая и не пытаясь вернуться назад.
Насколько проще жилось Анне! Она могла свободно отдать свое сердце пирату и ни о чем не думать. Анна могла жить на этом острове среди грубых людей, обитавших здесь. Как бы ей ни хотелось быть с Джастином, Марибель понимала, что она не смогла бы привыкнуть к такой жизни.
Она даже не знала его настоящей фамилии!
В ту ночь, лежа в постели, Марибель никак не могла успокоиться и уснуть. Кто он на самом деле? Что у него за семья и как его родные отнеслись к исчезновению Джастина? Знают ли они, что с ним случилось?
Было уже очень поздно, когда Марибель услышала, что он вернулся. Его шаги остановились у двери в ее спальню, а когда она услышала, что он тронул дверную ручку, у нее замерло сердце. Она знала, что дверь заперта. Марибель сама повернула ключ в замке из опасений, что Пайк может попытаться проникнуть к ней в комнату, пока Джастин занят делами. Теперь она уже жалела, что не оставила дверь открытой.
Что бы он сделал? Вошел к ней? Разбудил ее, обнял?…
Тело Марибель наполнилось томительной тоской, желанием ощутить прикосновение его рук. Не будь она так горда, она могла бы сама пойти к нему, но многие годы строгого воспитания не позволяли самой предлагать себя мужчине.
Если бы Джастин ее любил, он бы об этом сказал. Ей так хотелось, чтобы он подал знак, что хоть немного влюблен в нее!
Марибель так и не смогла уснуть. Ночь не принесла прохлады, а беспокойные мысли не давали забыться. Она встала, накинула поверх ночной рубашки тонкое покрывало и вышла в гостиную. В комнате по-прежнему стояла дневная духота, и она, отперев дверь, спустилась по небольшой лестнице, ведущей на веранду.
Полная луна на небе заставила Марибель почувствовать себя совсем одинокой. Сделав несколько шагов, она остановилась в том месте, откуда за обрывом виднелся океан. Его воды были удивительно спокойны и неподвижны, и сам он казался темным и таинственным. Марибель вздохнула, охваченная непонятной тоской… тоской о том, чему не могла подобрать имя.
– Что вы здесь делаете среди ночи?
Вздрогнув от неожиданности, Марибель обернулась и увидела Джастина. Он стоял босой и без рубашки, в одних бриджах. Заметив тонкую струйку пота, стекавшую по его груди, она догадалась, что ему тоже не спалось.
– Я не могла заснуть. Сегодня слишком жарко и… я думала…
– Я часто выхожу сюда по ночам, чтобы подумать. Здесь прохладней и все начинает казаться проще.
– У вас, наверно, есть какие-то проблемы… сожаления? – Марибель посмотрела на него. – Вы говорили, что не можете вернуться домой… Вы скучаете по своим родным?
– Иногда я о них думаю. Я знаю, что моя мать скучает по мне.
– У вас есть братья и сестры?
– У меня был младший брат, но умер еще ребенком.
– Тогда ваша мать должна страшно тосковать о вас.
Марибель тяжело вздохнула и отвернулась в сторону моря.
– Вы вздыхаете, потому что вам хочется домой?
– Нет. – Она взглянула в его прищуренные глаза. – Я больше не хочу возвращаться домой. Никогда. Когда-то я была там счастлива. Пока не умерла мачеха, мы жили по-другому. Не знаю, всегда ли мой отец был таким жестоким, как вы говорите, но я помню, что Хуанита меня любила. Она всегда относилась ко мне по-доброму, и в то время я чувствовала себя счастливой. И когда я вышла замуж – тоже…
– Вы очень любили своего мужа? – Голос Джастина прозвучал неожиданно резко.
– Он был моим другом. И он меня любил. Да, я очень его любила. – Марибель умолкла в нерешительности. – Вы говорили, что тоже когда-то любили?
Джастин ответил не сразу.
– Когда-то я собирался жениться на молодой и красивой леди. Я любил ее и хотел, чтобы она стала моей женой, но болезнь отняла ее у меня перед самой свадьбой.
– Должно быть, это стало для вас страшным ударом. – Марибель заглянула ему в лицо и увидела боль, которую он не смог до конца скрыть.
– Да, мне было больно… – Он умолк, как будто разговор об утраченной любви давался ему слишком тяжело. – Но все в прошлом. С тех пор я научился жить заново. Человек не может всю жизнь прожить в сожалении об утраченном.
– Вы правы, не может.
Джастин шагнул к ней. Марибель стояла абсолютно неподвижно и ждала. На миг их взгляды встретились, а потом он потянул ее к себе. Он опустил голову, и его губы коснулись губ Марибель. Начавшись нежно, поцелуй уже очень скоро сделался жадным и страстным. Марибель почувствовала, что ее тело тает. Теперь она знала, это именно то, чего она так ждала… то, чего ей так недоставало. В своем одиночестве она жаждала только одного – почувствовать себя любимой.
– Вы такая красивая, Марибель. И лунный свет вам к лицу. Я думал о вас. Я постоянно думаю о вас, и днем и ночью, – прошептал Джастин, и его рука скользнула ей на талию.
– Джастин… – Она подняла лицо в ожидании поцелуя.
– Марибель… – Его голос внезапно охрип. Он провел большим пальцем по ее нижней губе, а потом прихватил ее зубами. Все его тело содрогнулось, и он с силой прижал Марибель к себе, так что она ощутила прикосновение его возбужденной плоти, и ее охватил острый приступ желания. – Я поклялся, что не стану этого делать.
– Я освобождаю вас от вашей клятвы, – сказала она. – Джастин, я…
Все, что она хотела сказать, так и осталось невысказанным, потому что в этот момент они услышали какой-то звук, а потом в ночной мгле заметили фигуру человека. Джастин тут же отпустил Марибель и сделал шаг в сторону. Какое-то время он пристально вглядывался в темноту, прежде чем узнал мужчину.
– Хендри, – сказал он и, выругавшись себе под нос, вышел вперед, чтобы поздороваться с вновь прибывшим. – Вы вернулись. Слава богу. Я уже начал ломать голову, куда вы запропастились. Я боялся, что что-то пошло не так, и Сабатини отказался заключать перемирие.
– Все прошло хорошо, – ответил Хендри, пожимая руку Джастина. – Мы обо всем договорились, и я привез для вас пакет.
– Спасибо, – сказал Джастин. – Заходите, выпейте со мной. Как я и обещал, корабль ваш. Вы можете остаться с нами или отправиться куда пожелаете.
– Да, я с удовольствием с вами выпью, если, конечно, вы не заняты. – Хендри бросил взгляд на Марибель, молча наблюдавшую за ними.
– Я просто говорил Марибель, что ночью ей не следует выходить на улицу одной, – пояснил Джастин. – Идите в дом, леди. Доброй ночи.
Марибель наклонила голову. Несмотря на теплую ночь, ей вдруг стало холодно, она начала дрожать. Капитан Хендри смотрел на нее так странно. Ей подумалось, что лучше бы он не возвращался. Он должен был раздобыть для Джастина сведения, которые помогли бы ему разыскать семью ее матери. Но этот взгляд Хендри заставил Марибель почувствовать себя неловко.
Она знала, что, если бы не появление Хендри, между ней и Джастином могло произойти что-то очень важное. Последние барьеры, разделявшие их, пали, и она была на грани того, чтобы стать той, кем уже считали ее все обитатели этого острова, – женщиной капитана Сильвестра.
– Капитан Сильвестр просил вас его извинить, – сказала на следующее утро Анна. – Ему пришлось отложить поездку на другую сторону острова из-за срочных дел с капитаном Хендри.
– О… – Марибель не могла скрыть своего разочарования. Она так ждала обещанной поездки, что в тот же миг день показался ей длинным и пустым. Но потом в голову пришла мысль, заставившая ее улыбнуться. – Я буду расчищать участок за домом. Капитан Сильвестр говорил, что хочет посадить там фруктовые деревья, но у него нет времени.
Анна посмотрела на нее с большим сомнением:
– Вы представляете себе, насколько это тяжело, сеньора? Ваши руки никогда не знали тяжелой работы, вы все их сотрете.
– Я надену перчатки, – возразила Марибель, полная решимости не отказываться от своих намерений. – Капитан Сильвестр столько для меня сделал. Анна, я хочу отблагодарить его за заботу.
– Ну, если вам так хочется… – Анна вздохнула. – Думаю, мне придется вам помочь.
Марибель улыбнулась ей:
– Мы можем работать вместе, как подруги, но я не заставляю тебя мне помогать. Вдвоем мы расчистим гораздо больше места.
Анна бросила на нее восхищенный взгляд:
– Никогда бы не подумала, что вы можете так измениться. Раньше вам и в голову не пришло бы марать руки.
– Раньше я была совсем другой, – ответила Марибель. – А теперь я хочу понять, что значит делать тяжелую работу.
– Нам надо начать с выдергивания травы, а потом можно будет копать…
К тому моменту, когда они решили, что на сегодня хватит, у Марибель болела спина и вся она взмокла от пота. Им удалось расчистить за домом достаточно большой участок, которого могло хватить для посадки овощей и кустов, и они даже начали его вскапывать. Работа оказалась даже тяжелей, чем предупреждала Анна, но, глядя на результаты своего труда, Марибель преисполнилась гордости.
– Думаю, мы положили хорошее начало, – сказала она Анне, когда они шли назад к дому. – Я вся грязная и умираю от жажды. Мне надо смыть пот и переодеться, прежде чем мы начнем готовить ужин.
– Сегодня вы уже достаточно поработали. Позвольте, я принесу вам воды. Вы наверняка устали.
– Нет, я не устала, – улыбнувшись, сказала Марибель. – Правда, у меня болит спина и, возможно, завтра я не смогу согнуться, но сегодня я полна бодрости. Мне понравилось работать с тобой. У меня такое впечатление, что я впервые в жизни сделала что-то полезное.
– Ну что вы. У вас такие ловкие руки, из-под них всегда выходили самые нежные вышивки, – возразила Анна. – Донна Хуанита восхищалась вашими работами, разве вы не помните?
– Да… – Марибель вздохнула. – Той девочки, которая вышивала красивые узоры, больше нет, Анна. Прежняя жизнь кажется мне такой далекой. Я стала совсем другой. Я стала женщиной, которая думает своей головой и чувствует своим сердцем.
Посмотрев на нее, Анна кивнула.
– Почему вы не скажете ему о своих чувствах? Я ведь давно обо всем догадалась по вашим глазам.
– Я не уверена, что ему это нужно. Его тоже тянет ко мне, я это вижу, но не хочу говорить об этом первой.
– Вам надо забыть про свою гордость, – сказала Анна. – Вы должны решить, хотите ли остаться здесь, с нами.
– Я не знаю. – От волнения у Марибель свело горло. – Я бы осталась, но только если…
Она бы осталась, если бы Джастин ее любил. Но она знала, что, несмотря на его слова о том, что нельзя прожить жизнь в сожалении, он до сих пор любит женщину, на которой когда-то хотел жениться. Да, она может завоевать его на какое-то время, но в конце концов Джастин устанет от нее, и она останется одна.
Ощущение прохладной воды на коже доставило Марибель настоящее наслаждение. Анна помогла ей вымыть голову прямо во дворе. Потом она вернулась в свою комнату, где закрыла ставни и сняла одежду. Марибель вымылась водой, которую принесла сама, потом вытерлась и надела нижнюю сорочку. Ее волосы еще не высохли, поэтому она присела на край кровати и стала сушить их полотенцем, напевая песню, которую в детстве часто пела ей Хуанита. Когда дверь приоткрылась, она ждала, что вернулась Анна, но с удивлением увидела стоявшего на пороге Джастина. На какое-то мгновение он замер, глядя на нее и ничего не говоря, но Марибель заметила, как пульсирует жилка у него на горле и как его взгляд скользит по очертаниям ее тела, проглядывавшим сквозь тонкую ткань сорочки. От всплеска внезапного возбуждения ее соски отвердели, грудь заныла в ожидании его прикосновений и ласк.
– Извините меня. Я услышал голос и подумал, что вы здесь с Анной.
– Я пела. – Марибель взяла шелковое покрывало и быстро накинула его поверх сорочки. Глаза Джастина, казалось, прожигали ее насквозь, у нее перехватило дыхание.
– Сад позади дома… кто все это сделал? – прерывисто дыша, спросил он охрипшим голосом. Он смотрел на нее глазами человека, который, умирая от жажды, наконец увидел оазис. Желание откровенно читалось на его лице. – Анна? Или Хиггинс?
– Мы сделали это вдвоем с Анной. Вы сказали, что у вас нет времени, и мне захотелось отблагодарить вас за…
– Глупая женщина! – Джастин стремительно подошел к ней. – Покажите мне ваши руки.
Марибель протянула руки и услышала, как он втянул воздух при виде красных отметин, оставшихся на ее ладонях.
– Вы не должны делать такую грубую работу. К завтрашнему утру у вас все разболится.
– Но мне понравилось, – возразила она. – Просто надо намазать руки лечебной мазью. Анна всегда кладет ее ко мне в сундук… – Она резко охнула, когда Джастин схватил ее руку и, поднеся к губам, лизнул красное пятно, отчего по всему ее телу пробежали мурашки. – Джастин…
– Хорошо помогает шалфей, – хрипло произнес он. А когда их глаза встретились, он со стоном потянул ее к себе. – Вы созданы для любви, а не для грубой работы…
На миг Марибель показалось, что она сейчас растает, слившись с ним без остатка. Ей хотелось, чтобы поцелуй никогда не кончался, хотелось чего-то большего, чему она не знала названия. Но когда руки Джастина прижали ее так тесно, что сквозь тонкую ткань она ощутила его мужское естество, ее вдруг начали душить слезы. Он говорил, что она создана для любви, но он не любил ее… только хотел. В его объятиях сознание Марибель меркло. Ей хотелось, чтобы он целовал ее, ласкал, занялся с ней любовью, но она знала, что может потерять все.
Джастин осторожно положил ее на кровать и, склонившись над ней, стал целовать маленькую ямку в основании ее шеи. Его рука, скользнув к ней под сорочку, принялась ласкать грудь. Большой палец коснулся соска, заставив Марибель вздрогнуть, и тело потянулось к нему, забыв о всех ее страхах.
– Вы такая красивая, Марибель. Я так давно этого хотел. Прогоните меня сейчас, если хотите, потому что сам я уже не в силах уйти. – Он поднял голову и посмотрел на нее сверху. Потом, заметив на щеке слезинку, смахнул ее. – Вы плачете? Неужели я вас неправильно понял? Прошлой ночью при лунном свете мне показалось… но я вижу, что ошибся. Вы не хотите этого, верно?
Марибель ничего не смогла ответить, как не могла остановить слезы. Она чувствовала, как они стекают по щекам, и молча смотрела в лицо Джастина. Как она могла признаться, что любит его, что хочет стать его женщиной, если знала, что он относится к ней иначе?
– Простите меня. Я пришел сказать, что наша поездка состоится завтра, но увидел вас… и обо всем забыл.
Джастин повернулся и стремительно вышел из комнаты. Марибель попыталась заговорить, но так и не смогла.
– Не уходи. Останься. Я хочу быть твоей, – прошептала она, когда дверь за ним уже закрылась.
Глава 6
Следующее утро было таким же теплым, как и вчерашнее. Марибель проснулась очень рано. Она надела одно из своих простых платьев и вышла, чтобы принести из колодца воды. Когда два ведра уже стояли в доме, на кухне появилась заспанная Анна. Судя по ее помятому виду и растрепанным волосам, пробуждение давалось ей с большим трудом.
– Вчера вечером, когда вы ушли спать, я ходила выпить с Хиггинсом, – краснея, объяснила она Марибель. – Я не ожидала, что вы так рано встанете.
– Мне очень хочется поехать посмотреть другую сторону острова. – Марибель улыбнулась. – И совсем не трудно принести воды.
– Но я все еще ваша горничная… пока вы меня не прогнали.
– Анна, я вовсе не собираюсь тебя прогонять, но мне бы хотелось, чтобы мы стали подругами. А сейчас мне надо переодеться в одно из тех платьев, что купил мне капитан Сильвестр.
– Я вам помогу. – Анна старалась не смотреть ей в глаза.
Марибель вздохнула. Она понимала, что горничная не может относиться к ней как к подруге и, наверно, не сможет никогда. Они навсегда останутся госпожой и служанкой. Поэтому, когда Марибель доберется до Англии, они расстанутся.
Когда Марибель, одевшись в одно из самых лучших платьев, вышла из комнаты, Джастин уже ждал ее. Он слегка поклонился ей в знак приветствия, но ничем не напомнил о том, что произошло ночью. Она робко улыбнулась, окинув его взглядом. Избранник был невероятно красив в черных лосинах и высоких кожаных ботфортах, доходивших до бедра. Тонкая льняная рубашка с расстегнутым воротом открывала его шею и небольшой треугольник загорелой груди, покрытой темной порослью. Свои длинные волосы он стянул лентой на затылке. Джастин взял с собой шпагу, а за кожный пояс заткнул пистолет и большой нож.