- Нет? Боже мой, Ник, ты что заболел? Николас покачал головой, потом бросил взгляд на меня. С облегчением переведя дух, я ободряюще улыбнулась и сказала:
- Может быть, вместо этого милорд предпочтет выпить чаю?
Николас кивнул, и Тревор недоверчиво рассмеялся:
- Чаю? Чтобы Николас удовольствовался чаем вместо шерри? Я думал, что никогда не доживу до такого дня. Ну что же! В таком случае пей свой чай, дорогой братец. Но, если не возражаешь, я выпью шерри.
Подняв бокал к губам, он залпом выпил его содержимое.
Николас внезапно побледнел и закрыл глаза, и я поспешила налить ему чаю. Я поставила чашку перед ним, а сама осталась стоять рядом, готовая оказать поддержку, если она ему понадобится.
Ласково положив руку ему на плечо, я сказала:
- Кажется, вы слишком тепло одеты, сэр. Может быть, вам лучше снять сюртук?
Он медленно поднялся со стула и сбросил изящный, сшитый на заказ сюртук. Тонкая сорочка белого батиста, которую он носил под ним, прилипла к его коже, повлажневшей от пота, и обрисовывала рельефные мускулы на спине и плечах.
Николас не вернулся на свое место, а принялся шагать по комнате, нетерпеливо ожидая возможности поскорее покончить с делами.
Наконец после второго бокала шерри Тревор расслабленно откинулся на спинку кресла.
- Не хочу ходить вокруг да около, Ник… Я хотел тебя видеть, потому что возникло обстоятельство, которое мы могли бы использовать к своей выгоде.
Ник остался стоять у камина спиной к брату, устремив глаза на горящий торф. Он не ответил.
Тревор несколько раз кашлянул, привлекая к себе его внимание, потом внезапно резко поднялся и заглянул брату через плечо:
- Милорд, если я выбрал неподходящее время…
- Подходящего времени никогда не бывает, сэр, поэтому продолжай…
Тревор бросил взгляд на меня, и я увидела в его синих глазах пламя загорающегося гнева, но оно появилось на мгновение и тотчас же исчезло, столь быстро, что я подумала, что ошиблась. Однако выражение его лица выдавало его досаду на столь резкие слова Ника. И, по правде говоря, я не могла осуждать его. Николас мог уязвить кого угодно своими манерами в теперешнем нестабильном состоянии духа, и, догадываясь, как плохо он, вероятно, чувствовал себя, я уже собралась предложить, чтобы братья отложили на время этот разговор. Однако мне не удавалось вставить слово.
- Как я уже упоминал прежде, - продолжал Тревор, - я говорил с графом Греем, когда был в Йорке. Он собирается организовать экспедицию в Китай и поговаривает о том, чтобы вступить в партнерство с компанией "Твайнинг" в Лондоне. Граф Грей любезно предложил нам принять участие в этом проекте.
- Из какого расчета?
- Ну об этом можно договориться. Мы можем стать полноправными партнерами за пятнадцать тысяч фунтов. Но при меньшем проценте…
- Нет…
- Но…
- Я сказал "нет"!
Тревор с пылающим лицом отвернулся и уставился на графин на письменном столе.
- Я хотел бы, чтобы ты по крайней мере выслушал меня, - сказал он наконец.
- Когда я последовал твоему совету в последний раз, мы потеряли двадцать тысяч фунтов, вложенных в добычу угля.
- Но месторождение выглядело многообещающим. Никто не мог знать, что оно истощится так быстро.
Тревор потянулся за новой порцией шерри.
- Господи, Ник, ты рассуждаешь неразумно. Милорд массировал свой затылок, глаза его были закрыты. Как я мечтала о том, чтобы избавить его от боли, которую он, очевидно, испытывал, от пытки, которая ему еще предстояла. Я должна была его как-то подготовить, объяснить ему, что происходит. Но только когда у меня самой не останется сомнений. Я должна была получить полную уверенность в том, что кошмары, мучившие Ника, были связаны с болезненной зависимостью от опиума.
Тревор поднялся с кресла. Он стоял, заложив руки в карманы и глядя на брата.
- В таком случае, может быть, ты пересмотришь мое содержание? Может быть, ты увеличишь его? В таком случае, если это дело принесет убытки, вся тяжесть потери падет на меня.
На этот раз Ник обернулся к нему. Его серые глаза сверкали, как ртуть, и, прежде чем ответить, он долго и внимательно смотрел на Тревора.
- Прости меня, если память снова подвела меня, но разве я не дал тебе только месяц назад надбавку в сумме пяти тысяч фунтов?
- Как ты должен помнить, мне надо было расплатиться с долгами.
- И ты с ними расплатился.
- Да, расплатился, теперь я чист и свободен от денежных обязательств.
Между братьями повисло молчание, и с каждой минутой разделяющая их пропасть становилась все шире и глубже. Я изо всех сил старалась думать только о своем чае и торте, прислушиваясь в то же время к бою часов в холле, только что прозвонивших половину первого.
Когда мой муж вернулся к письменному столу, чтобы взять с него учетную книгу, я подошла к окну и принялась разглядывать сад в надежде на то, что очевидное отсутствие интереса с моей стороны ослабит возникшее между братьями напряжение. Но этого не произошло. Чем дольше мой муж изучал содержимое книг, тем невыносимее становилось напряжение и предчувствие грядущей ссоры. И хотя Тревор молчал, я видела, как подергиваются мускулы у него на щеках, и это было единственным свидетельством его яростного нетерпения.
Наконец Ник поднял потемневшие глаза. Лицо его было бледно, волосы влажны от испарины.
- Хорошо. Я дам тебе очередную прибавку в пять тысяч. Но помни, этого тебе должно хватить до конца года.
Я перевела дух и подумала, что на этом неприятный разговор исчерпан, и мы с Николасом можем наконец подняться к себе.
Торжествующий Тревор подался вперед и, склонившись над письменным столом, похлопал Ника по руке.
- Ты никогда меня не подведешь. И я всегда буду тебе благодарен, мой старший брат.
Откинувшись на спинку кресла, Ник улыбался, хотя я почувствовала, что для него это мучительно.
- Это на некоторое время даст нашей сестре возможность наслаждаться ее любимым чаем, - сказал он.
- Так оно и будет! А что касается нашей сестры, то на твоем месте я бы не питал иллюзий на ее счет. Думаю, она собирается поколотить тебя за то, что ты нарушил ее планы насчет поездки в Париж. Может быть, ты и леди Малхэм подумаете о том, чтобы составить ей компанию. Тебе бы это пошло на пользу, Ник, выбраться из этого каземата. Боже, как хорошо глотнуть свежего воздуха. На худой конец сойдет и Лондон. Иногда я завидую Юджину и Джорджу - уж в колониях-то они чувствуют себя совершенно свободными.
- Ну, не знаю! Жить среди варваров, которые одеты в одни набедренные повязки и перья, с моей точки зрения, представляется не особенно завидной судьбой.
Тревор рассмеялся:
- Возможно, ты более цивилизован, чем остальные члены нашей семьи, кто знает? Возможно, тебе было бы полезно познакомиться с более дикими странами.
- Возможно, - отозвался мой муж устало.
Тревор с озабоченным выражением лица подался вперед, опираясь широко расставленными руками о письменный стол.
- Ник, с тобой все в порядке? С того момента, как я вошел в комнату, я наблюдаю за тобой и вижу, что ты серьезно болен. У тебя скверный цвет лица, и ты обильно потеешь.
- Избавьте меня, доктор, от медицинских терминов. У меня голова раскалывается, как обычно, но, думаю, я выживу.
Эта попытка свести все к шутке не убедила нас, потому что Николас тотчас же вздрогнул и сморщился от боли. Его руки, лежащие на письменном столе, сжались в кулаки.
Тревор оглянулся на меня.
- Как давно он в таком состоянии, Ариэль?
Я помедлила, изучая лицо своего деверя, потом сказала:
- Думаю, с того момента, как мы вернулись в Уолтхэмстоу.
- Ник, ты должен зайти ко мне в приемную. Я осмотрю тебя. Если бы ты только позволил помочь тебе…
- Оставь своих чертовых пиявок для себя! Я не позволю этим маленьким тварям присасываться ко мне.
- Но есть и другие способы лечения.
- Да? Такие, как Бедлам, например? Нет уж, благодарю… Скорее, Трев, я брошусь вниз с крыши, чем позволю вам с Адриенной упечь меня туда.
Негодующий Тревор стремительно поднялся с места.
- Ты не должен говорить так, будто мы вынашиваем какие-то гнусные планы. Никто не собирается избавляться от тебя. В конечном итоге наша цель - помочь тебе, сделать как лучше.
- Вот как!
Его глаза снова обратились ко мне - они были безнадежными, отчаянными, я видела в них признаки поражения. "О Боже, - подумала я, - как я люблю тебя! Доверься мне! Я никогда тебя не оставлю! Я никогда тебя не отпущу! Я буду твоей опорой, пока ты захочешь, чтобы я была рядом, пока ты будешь во мне нуждаться. Не сдавайся, - молила я. - Не уступай, только не уступай!"
Медленно переведя дыхание, Николас снова посмотрел на брата.
- Конечно, - сказал он. - А теперь извини меня. Я и так заставил свою жену ждать слишком долго. В конце концов, ведь это день нашей свадьбы.
- Разумеется.
Тревор повернулся ко мне.
- Леди Малхэм, примите еще раз мои поздравления. Я так понимаю, что вы иногда будете заглядывать ко мне в приемную. Мои пациенты привыкли к вам и полюбили вас. Особенно мистер Дике.
- Благодарю, сэр, я сделаю это при первой же возможности.
Одарив моего мужа и меня прощальной улыбкой, Тревор покинул комнату.
В эту ночь я сидела на полу у огня в нашей спальне, наблюдая, как танцуют языки пламени от каждого дуновения ветерка в каминной трубе. Снаружи за окном зима снова яростно вступила в свои права, ветер бросал снег и лед в окна и стонал в стропилах. Голова Николаса лежала на моих коленях. Рядом с нами на одеяле спал наш сын. Я предавалась этому покою и радовалась окутывавшей нас тишине.
Чувствуя, что муж наблюдает за мной, я посмотрела на него.
- Я скольжу куда-то в бездну, я уже у самого края, - с болью сказал он, - и никак не могу остановиться.
Я провела пальцами по его вискам и сделала усилие, заставив себя улыбнуться.
- Скользи, я поймаю тебя, когда ты будешь падать.
- Боюсь больно удариться, когда это произойдет, боюсь того, что может со мной случиться… Почему это произошло со мной?
- Не знаю.
- Не разрешай им забрать меня.
- Конечно, не разрешу.
Я нежно провела кончиками пальцев по его ресницам, заставляя прикрыть глаза.
- Спи, милорд муж, раз сон пришел к тебе. Я буду здесь при твоем пробуждении.
Голос его был сонным, когда он сказал:
- Да, но узнаю ли я тебя? И погрузился в сон.
Я смотрела на огонь, пока угли не посерели, а часы в холле не пробили и не умолкли, и в доме воцарилась тишина.
Я черпала утешение в том, что могу хранить сон своего сына и мужа. В последний год это видение преследовало меня, и, если в будущем потребуется, память всегда услужливо подарит мне эту мирную картину. И всегда будет ее дарить.
Теперь у меня не было ни малейшего сомнения в том, что мой муж был наркоманом. Пусть он даже не подозревал об этом, но это было так. Кто-то в этом доме сделал его таким. И первая моя цель была избавить его от этой зависимости. Я не сомневалась в том, что его головная боль была вызвана сочетанием наркотика с отчаянными усилиями ума воскресить память о прошлом. Избавившись от пагубной зависимости, он станет нормальным. Я очень надеялась на это.
"Но что будет тогда?" - спрашивала я себя. Тогда он признает во мне самозванку и обманщицу, какой я и была. Ведь я явилась в Уолтхэм-стоу с намерением отомстить, уничтожить, ранить его, забрав у него сына, и никогда больше не возвращаться.
Поймет ли он? Простит ли меня? Я испытывала отчаянный страх, даже более сильный, чем при мысли о том, что он мог оказаться убийцей.
В конце концов, убийство могло быть совершено в состоянии сильной страсти, аффекта, и могло оставить виновного залитым кровью, но полным раскаяния. Но месть? Холодное, бесстрастное, заранее обдуманное намерение уничтожить, разрушить. Да, я чувствовала себя виноватой, я была виновата. И, если после этого он отвернулся бы от меня, я бы уехала… и не посмела оглянуться назад.
Глава 17
Ядумала, что подготовлена ко всему.
Но ошиблась.
В течение первых трех дней воздержания Николаса от наркотика я наблюдала за ним все время, ни на минуту не оставляя его. Каждый раз, глядя на меня, он вопрошал взглядом: почему? Почему ты это делаешь? Я отворачивалась и плакала. То, что он считал меня причиной своих страданий, было почти непосильным бременем для меня.
Мало-помалу прекратилось дрожание рук. Галлюцинации стали мучить его гораздо реже, головная боль ослабела. И сам Николас будто отдалялся от меня. Я становилась для него чужой и начала опасаться, что мои самые скверные предчувствия оправдываются. Я начала подозревать, что потеря памяти у Николаса не была временной - возможно, это не имело ничего общего с наркотиком. Возможно, человек, которого я любила все эти годы, больше не существовал. А может быть, его не существовало никогда.
В четвертый вечер Николас спал достаточно крепко, настолько крепко, что я позволила себе покинуть комнату и добраться до большого зала, готовясь отвечать на лавину вопросов, которые неминуемо должны были обрушиться на меня. Я не позволяла его родственникам входить в наши комнаты, как бы настойчиво они ни стучали в дверь, требуя объяснений. И встретиться с ними было для меня нелегко. Но теперь я была уверена, что кто-то в этом доме регулярно добавлял опий в еду или напитки моего мужа, и я решила узнать, кто это делал и почему.
Когда я вошла в комнату, Адриенна поднялась мне навстречу.
- Ну наконец-то, - сказала она. - Что там у вас происходит? Что вы делаете с моим братом?
- Он был болен, - ответила я. - Теперь ему лучше.
- Болен? Что вы хотите сказать? Если он болен, то почему, ради всего святого, вы не разрешали Тревору осмотреть его?
- Таково было желание моего мужа.
- Вы лжете, - твердо заявила она. - Вы выдумали эту болезнь. Подумать только! А ведь я вам доверяла. Вы такая же, как Джейн. Хотите держать его в своей власти, боитесь, что я внушу ему, что ваш брак - обыкновенный фарс. Я так и сделаю, если мне будет предоставлена возможность поговорить с ним. Я не позволю вам присвоить себе мои права в этом доме, как это пыталась сделать она.
Налив себе чашку чаю, я закрыла глаза, чувствуя страшную усталость, потом сказала:
- Мне жаль, что вы так считаете, Адриенна/ Я надеялась, что мы станем друзьями.
- Не сомневаюсь, что теперь мои знакомые будут еще больше презирать меня. Когда они узнают, что новая леди Уолтхэмстоу всего лишь обычная маленькая…
- Хватит, - услышала я голос Тревора и, оглянувшись, опустила свою чашку на столик для игры в карты в стиле чиппендейл, стоявший возле окна.
Тревор стоял в дверях, гипнотизируя взглядом сестру.
- Прошу прощения, леди Малхэм, за дурные манеры своей сестры. Видимо, сказывается ее беспокойство.
Удовлетворенный тем, что пристыдил и заставил замолчать Адриенну, он вошел в комнату.
- Как мой брат, мадам?
- Спит.
Адриенна упала в кресло и прижала к глазам носовой платок.
- У него был полный упадок сил, нервный срыв, верно?
- Конечно, был. Тревор, ради Бога, не будь идиотом!
- Вы в порядке? - обратился ко мне Тревор, и голос его звучал сочувственно и тепло. - Мой Бог, Ариэль! Мы чуть ума не лишились от беспокойства. Вам не под силу в одиночку справиться с его болезнью.
- Но я с ней справляюсь.
Он приподнял мое лицо за подбородок.
- У вас на щеке синяк, Ариэль? Он был буен?
Я отпрянула и сказала:
- Он задел меня случайно. У него были ночные кошмары. Сейчас мой муж в порядке, - уверила я его, мысленно желая, чтобы это оказалось правдой. - Еще два дня постельного режима и покоя, и я уверена, вы его не узнаете.
Тревор, скрестив руки на груди, смотрел на меня, подняв бровь и улыбаясь.
- Вы, конечно, лжете, я в этом не сомневаюсь. Мы уже некоторое время ожидали чего-нибудь подобного. Очень сожалею, что это случилось теперь, когда он женился снова. Для вас это должно быть тяжким испытанием.
Я бросила взгляд на Адриенну, потом уставилась в окно слева от себя. У меня не было сил спорить. Я была истощена своим бдением и уже сожалела о том, что решила встретиться с новоиспеченными родственниками и умерить их любопытство. Возможно, если бы я была более уверена в полном выздоровлении мужа, я легче перенесла бы их обвинения. Но такой уверенности у меня не было. Я чувствовала себя разбитой и беспомощной и в эту минуту искренне жалела, что вернулась в Уолтхэмстоу.
Когда в комнату вошел Реджинальд, я почувствовала облегчение.
- Сэр, ваш гость прибыл, - обратился он к Тревору. - Я провел его в приемную.
Взяв меня за руку и прочувствованно пожав ее, Тревор сказал:
- Поговорим об этом позже, Ариэль. Еще увидимся, дамы.
Повернувшись на каблуках, он вышел из комнаты.
Чувствуя себя неловко и не желая подвергаться нападкам Адриенны, я тоже извинилась и направилась к двери. Однако, выйдя из комнаты, я была остановлена Реджинальдом:
- Миледи, доктор Брэббс здесь и хочет вас видеть. Он желает поговорить с вами наедине.
Я последовала за ним в маленькую гостиную в восточном крыле дома. Там я нашла Брэббса, стоявшего рядом со столиком на вычурных гнутых ножках и смотревшего в окно. Когда он повернулся ко мне, я тотчас же поняла, что случилась неприятность.
- Леди Малхэм, Розина Барон умерла, - сказал он. - Я думал вы захотите узнать об этом.
Я молча смотрела на него - внезапная печаль душила меня и лишала дара речи.
Уронив шляпу на столик, Брэббс раскрыл мне объятия. Мне хотелось броситься в них, зарыться лицом в его влажный плащ, но усталость и отчаяние лишили меня сил. Я с трудом протянула ему руку. Он слишком поздно понял мое состояние. Ноги мои подкосились, и я рухнула на пол.
- Мэгги! Мэгги, детка, ради всего святого! Он поднял меня и поспешил усадить на диванчик орехового дерева у противоположной стены.
Я снова переживала всю тяжесть утраты Джерома. Я любила Розину, как собственную мать. И все эти долгие годы после кончины отца она заменяла мне мать. А теперь ее не стало. Не стало их обоих. И мой мир с каждым днем все больше пустел.
Отведя спутанные черные волосы с моего лба, Брэббс потрогал его, в его взгляде читалась жалость.
- Боже мой, что он уже успел сделать с тобой! - покачал головой доктор. - Мэгги, да ты как перышко!
- Пожалуйста, - попросила я его, - не надо говорить об этом. Вы только что сообщили, что мой друг умер…
И я разразилась слезами.
Утирая платком мое лицо, он качал головой:
- Милая Мэгги, твои слезы вызваны не только смертью Розины. Есть что-то еще. Скажи мне что.
Отдавшись своей скорби, я обхватила руками его шею, как делала, когда была ребенком, и плакала, прижимаясь к его груди.
- Что мне делать? Они не хотят, чтобы я была здесь. Я только хотела помочь, но они винят меня во всем. Даже Николас замкнулся в себе. Он не дотрагивается до меня. В бреду он выкрикивает имя Мэгги, а не мое. Он любит Мэгги, а не меня…
- Детка, ты понимаешь, что говоришь? Ты и есть Мэгги!
- Нет, Мэгги умерла. Она погребена в его памяти и, похоже, останется там навсегда.
Он баюкал меня в своих объятиях и утешал, как мог, но не понимал.