- Джесинда! Черт возьми, как ты можешь так глупо себя вести! Я только что сделал предложение, преподнес тебе себя и свой титул на серебряном блюде! Одумайся! Мы оба знаем, что должны быть вместе.
- Да я лучше умру, чем выйду за тебя замуж!
- Назови хотя бы имя моего счастливого соперника!
- Это не твое дело!
- Если это Эйсер Лоринг, я выбью эту дурь из твоей головы и приведу тебя в чувство!
- Нет, это не он, - бросила на ходу Джесинда. - Оставь меня!
- В таком случае кто это?
- Ты его не знаешь!
Дорожка привела в тупик, и они оказались в уютном, окруженном высокими каменными стенами уголке сада, посреди которого бил фонтан. Джесинда остановилась, не зная, что делать. Ее грудь от быстрой ходьбы и волнения высоко вздымалась. Рэкфорд подошел сзади и обнял ее за талию. И прежде чем Джесинда успела что-либо сказать, он повернул ее и жадно припал к ее губам.
- Прекрати… - вырываясь, пробормотала она, но его губы снова заставили ее замолчать.
Джесинда застонала, когда рука Рэкфорда легла на ее затылок. Вкус его поцелуев был прежним. Она узнавала эти прикосновения, этот запах. Билли… Он крепче сжал ее в своих объятиях. Однако Джесинда старалась не терять головы, не поддаваться чувствам и желаниям. Она не отвечала на его поцелуй, и, поняв это, Рэкфорд отстранился от нее, криво усмехаясь.
- Ну же, миледи, - хрипловатым голосом промолвил он. - Поприветствуйте меня от души!
Рэкфорд погладил ее по щеке и, запрокинув ее, голову, заставил посмотреть ему в глаза, пылавшие огнем страсти. . Склонившись, он снова жадно припал к ее губам.
У Джесинды не было сил сопротивляться. Забыв обо всем на свете, она обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом. Билли…
Целуя Джесинду, Рэкфорд вынул из петлицы гвоздику и стал поглаживать атласными лепестками ее щеку и ухо. Девушку охватило возбуждение. Она провела ладонью по выбритой щеке Рэкфорда, а затем погрузила пальцы в его густые волосы. Но когда он дотронулся до ее груди и хотел перейти к более смелым ласкам, она пришла в себя.
- Нет! Я этого не хочу! Я не хочу тебя! - решительно заявила она.
Желваки заходили на скулах Рэкфорда. В его глазах вспыхнул гнев.
- Кто он?!
- Лорд Драммонд, - с вызовом ответила она.
- Не знаю такого. Но с нетерпением жду встречи с ним. Как ты думаешь, что он скажет, если узнает о твоих приключениях на Бейнбридж-стрит? Или о том, как ты пыталась соблазнить меня в экипаже, надеясь, что я позволю тебе уехать во Францию?
- Не смей угрожать мне, - прошептала Джесинда. - Я ведь тоже кое-что знаю о тебе, Блейд. Если ты скажешь хоть слово обо мне лорду Драммонду или кому бы то ни было, я сообщу всем о том, кто ты на самом деле, я расскажу о твоем преступном прошлом!
Рэкфорд бросил на нее насмешливый взгляд.
- Хорошо, моя дорогая, будем считать, что твой удар достиг цели. Теперь я вижу, что время, проведенное тобой в лондонских трущобах, не прошло даром, ты кое-чему научилась.
Он внимательно посмотрел на нее.
- Но я не могу обещать, что оставлю тебя в покое, - продолжал Рэкфорд. Джесинда повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку. - Я хочу тебя, Джесинда. Рано или поздно ты станешь моей.
- Попробуй только дотронуться до меня - и мои братья свернут тебе шею. Теперь вы находитесь в моем мире, лорд Рэкфорд, и если посмеете рассердить меня, то сильно пожалеете об этом.
Бросив на землю гвоздику, она быстро пошла по дорожке сада назад в ярко освещенный зал, беспокоясь о том, что ее отсутствие могут заметить.
Злясь на себя за то, что все испортил, Рэкфорд долго не трогался с места. Эта высокомерная девица вновь дала ему от ворот поворот. Рэкфорд с досадой смотрел, как она идет по залитой лунным светом дорожке. Ее золотистые локоны подрагивали в такт движениям, юбка из тончайшего шелка колыхалась вокруг ног. Дойдя до веранды, Джесинда поднялась на крыльцо и вошла в дом.
Тяжело вздохнув, Рэкфорд поднял руку, собираясь по привычке провести рукой по своим длинным волосам, но вовремя вспомнил, что они подстрижены и напомажены. Он задавался вопросом: кто такой этот лорд Драммонд?
Ослабив тугой узел накрахмаленного шейного платка, он наступил на брошенную Джесиндой гвоздику и, втоптав цветок в землю, направился назад в Девонширский дворец. На пороге зала Рэкфорд остановился, чувствуя себя не в своей тарелке. Его раздражало то, что он плохо ориентировался в этом блестящем обществе, не знал его законов, не ощущал грозящей ему опасности.
Оглядевшись по сторонам, он не увидел сводившей его с ума златовласой красавицы и посмотрел туда, где стояли ее родственники. Приняв решение познакомиться с ее избранником, этим идеальным мужчиной, которого Джесинда предпочла ему, Рэкфорд направился к лорду Роберту и стоявшим рядом с ним леди. Однако по дороге он заметил герцога Девоншира, разговаривавшего с группой гостей. Вот кто может рассказать об этом таинственном лорде Драммонде! Как только Рэкфорд подошел к герцогу, тот сразу же стал знакомить его со своими собеседниками. Рэкфорд вынужден был опять мило улыбаться, кланяться, пожимать руки и говорить комплименты увешанным драгоценностями дамам. Новые знакомые окидывали его оценивающим взглядом и тут же в разговоре старались упомянуть своих незамужних дочерей или племянниц. Однако Рэкфорд уже выбрал себе невесту и намерен был во что бы то ни стало жениться на ней.
В конце концов ему удалось отвлечь герцога Девоншира от бессмысленной болтовни гостей, отвести в сторону и задать мучивший его вопрос. Герцог охотно рассказал о лорде Драммонде и кивнул головой в ту сторону, где стояли Найты. Взглянув туда и увидев старика, с которым беседовал лорд Роберт, Рэкфорд не поверил своим глазам.
- Вы шутите, - наконец произнес потрясенный Рэкфорд. Герцог Девоншир покачал головой. - Это тот самый лорд Драммонд, который служил в министерстве внутренних дел?
- Да, - подтвердил хозяин дома.
У Рэкфорда давно было такое чувство, как будто он уже где-то слышал это имя. И только увидев лорда, вспомнил все, что знал о нем. То, что он был женихом Джесинды, казалось Рэкфорду невероятным. Что ей взбрело в голову? Почему она хочет выйти за него замуж?
Прекрасная юная Джесинда, которую Рэкфорд уже привык считать своей, решила связать свою судьбу со стариком. Лорд Драммонд, которому было под семьдесят, прославился как один из самых жестоких притеснителей народа в правительстве лорда Ливерпуля. Джесинда открыто флиртовала со старым тираном. Рэкфорд видел, как она беззаботно смеялась, обмахиваясь веером, и бросала на лорда призывные взоры.
"Она сошла с ума, - думал он. - Как можно было предпочесть эту старую развалину мне? Ну что ж, мне будет не трудно отбить ее у этого хрыча".
Однако уверенный в себе лорд Драммонд вовсе не походил на дряхлого, немощного старика, хотя его лицо было изборождено морщинами, а волосы поседели и утратили свой первоначальный цвет и живой блеск. Стекла его круглых очков таинственно поблескивали, как будто он плел новые интриги или вынашивал планы еще более жестоких притеснений бедняков.
Рэкфорд с удивлением вспоминал пламенную речь Джесинды в защиту своей свободы. Она говорила об этом в ту роковую ночь, которую они провели вместе. Он тогда насмешливо заметил, что она может выйти замуж за старую развалину и тем самым обрести свободу. Внезапно догадка осенила Рэкфорда.
"Ах ты, маленькая хитрая плутовка, - подумал он, глядя на Джесинду. - Коварная лисичка. Ты, оказывается, нашла ключи от своей клетки".
Самый хороший муж для леди, не желающей, чтобы стесняли ее свободу, - это мертвый муж.
Рэкфорд был ошеломлен своим открытием. Он посмеялся бы над уловкой Джесинды, если бы не мысль о том, что лорд Драммонд, оказывается, являлся более серьезным соперником. Опасен был не сам старик, а желание Джесинды обрести свободу, выйдя за него замуж.
Рэкфорд вспомнил, что лишил ее свободы в ту ночь, когда отвез домой. Улыбка исчезла с его лица. Он лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Почувствовав на себе взгляд Рэкфорда, девушка обернулась и посмотрела на него, прикрыв нижнюю часть лица веером. Рэкфорду на мгновение стало нечем дышать. Казалось, ее карие жгучие глаза смотрели ему в самую душу.
Взяв себя в руки, он насмешливо улыбнулся и слегка покачал головой, как бы говоря: "Ничего у тебя не получится. Все равно ты любишь меня".
Джесинда надменно вскинула голову и отвела взгляд. Однако ее щеки залились жарким румянцем. Затем престарелый кавалер подвел ее к группе иностранных сановников, где разговор шел о королевской свадьбе.
С закипающей в душе яростью Рэкфорд еще несколько секунд смотрел на эту странную пару, а затем круто повернулся и, ни с кем не простившись, покинул бал. Он был больше не в силах владеть собой, проклиная высшее общество и царящие в нем законы. Рэкфорд решил, что пришло время начать охоту на "шакалов". На ходу ослабляя узел галстука, он быстро подошел к новому, дорогому экипажу, который купил для него отец в надежде облегчить муки совести. Маркиз Труро чувствовал свою вину перед сыном, которого безжалостно избивал в детстве.
Рэкфорд сел на козлы и сам стал управлять легкой быстроходной коляской, летевшей как стрела по улицам Лондона. Кучер сидел рядом с ним. Коляска была гораздо более удобной, чем громоздкие громыхающие экипажи, к которым привык Рэкфорд. Он лихо повернул за угол на Пиккадилли, и кучер ахнул от страха, решив, что коляска сейчас перевернется. Только тут Рэкфорд понял, что безжалостно хлещет бедных, ни в чем не повинных лошадей, вымещая на них зло. Нет, он не хотел походить на своего отца, поэтому сразу же опустил кнут.
Обуздав свой гнев, он позволил лошадям перейти на более медленный шаг, и вскоре коляска подъехала к огромному мрачному особняку на Линкольнс-Инн-Филдс. Джесинда не выходила из головы Рэкфорда. "Что за упрямая девица", - думал он. Однако несмотря на все свое желание забыть ее, он не мог это сделать. Рэкфорд понимал, что любить такую женщину было полным безумием. Даже Люсьен считал свою сестру сорвиголовой. Спрыгнув с козел и оставив коляску на попечение кучера, Рэкфорд направился к высокому кирпичному зданию, построенному восемьдесят лет назад.
Кучер отогнал по неширокой дорожке элегантный экипаж к конюшне, а Рэкфорд взбежал на парадное крыльцо, бросив взгляд через плечо на тихую площадь, служившую когда-то местом публичных казней. Здесь мало осталось больших особняков, в которых жила знать. На прилегающих улочках стояли скромные дома. Даже красивое здание бывшего театра на близлежащей Португал-стрит теперь превратилось в склад фарфора. Фешенебельный мир переместился на запад, в Мейфэр. Из окон верхнего этажа, где располагались комнаты Рэкфорда, он видел границу своих прежних владений - тот район, который когда-то находился под контролем его шайки. Он не до-тел думать о той причине, по которой стал контролировать территорию, расположенную так близко от дома его отца. Он следил издали за тем, как протекала жизнь в этом особняке. Рэкфорд знал, что старик много времени проводит в Корну Холле, охотясь на лис, и не старается приехать в Лондон к началу заседаний в парламенте.
Подойдя к двери, Рэкфорд был удивлен тем, что она тут же распахнулась. На пороге стоял дворецкий Джеральд. Почтительно поклонившись, он радушно приветствовал молодого хозяина.
- Добрый вечер, лорд Рэкфорд.
- Добрый вечер. Мой отец дома?
- Нет, сэр. Его милость в клубе. Хотите, я принесу вам наверх что-нибудь перекусить?
Рэкфорд покачал головой.
- Нет, мне ничего не нужно.
Он до сих пор не привык к тому, что так много людей обслуживают его. Рэкфорд не умел обращаться со слугами, как с бездушными машинами.
- Спасибо, старина, - промолвил Рэкфорд, дружески похлопав дворецкого по плечу, и стал подниматься по широкой лестнице из красного дерева.
Пораженный таким поведением хозяина, слуга проводил его изумленным взглядом. Когда Рэкфорд миновал площадку второго этажа, до его слуха донесся слабый голос:
- Уильям…
Рэкфорд сразу же узнал его. Постаравшись скрыть свое ожесточение и старую обиду, он остановился и медленно повернулся. Внизу у входа в гостиную второго этажа стояла его мать. Она была похожа на бледную тень. В свои пятьдесят лет некогда очаровательная маркиза Труро и Сент-Остелл выглядела хрупкой и увядшей. Она походила скорее на призрак, нежели на живую женщину. В детстве, скитаясь по улицам Лондона, Рэкфорд порой испытывал тоску по матери; он с болью вспоминал аромат ее духов и косметики, пахнувшей ладаном и хной. Мать подводила брови и ресницы, красила волосы, пудрилась тальком, придававшим молочную белизну ее коже, и румянила щеки, используя для этого пушистую кисточку из верблюжьей шерсти. Не в силах уберечь своего младшего сына от побоев мужа, маркиза пряталась от реальности, убегая в мир своего воображения и посвящая все свое время уходу за внешностью.
Рэкфорд думал, что не сможет простить ее, но он никогда не осмелился бы высказать все, что лежало у него на сердце, потому что боялся за ее хрупкое здоровье. Ему казалось, что это призрачное существо может рассыпаться у него на глазах и превратиться в горстку пыли.
Сын поклонился матери.
- Добрый вечер, миледи.
- Ты рано вернулся домой.
"Домой? - устало подумал Рэкфорд. - Разве это мой дом?" Маркиза вышла на лестничную площадку, где горели свечи, бросавшие тени на ее худое лицо с глубокими глазными впадинами и заострившимися скулами.
- Тебе не понравился бал в Девонширском дворце?
Рэкфорд смотрел на мать, кусая губы от досады. Ему хотелось сказать ей, чтобы она оставила его в покое. Неужели она не понимает, что ее попытки подружиться с ним тщетны? Но он, как всегда, не стал говорить резких слов. Только пожал плечами.
- У меня просто разболелась голова.
Он не сумел скрыть иронии, но маркиза не заметила этого. Она подняла брови, сразу же проявив интерес к тому, что сказал сын. Болезни и недомогания были ее коньком. Маркиза готова была говорить о них часами. Головная боль являлась ее излюбленным оправданием, позволявшим закрываться в своей комнате каждый раз, когда она чуяла надвигавшуюся в доме грозу. Она бросала своего младшего сына в беде в тот момент, когда он больше всего нуждался в ее помощи и защите. Маркиза часто говорила, что ее слабые нервы не могут выдержать криков и воплей. Но, став взрослым, Рэкфорд понял истинную причину ее поведения. Ей казалось, что то, чего она не видит, на самом деле не существует.
- Я прикажу, чтобы тебе принесли порошки от головной боли…
- Спасибо, миледи, но в этом нет необходимости. Мне просто надо немного отдохнуть.
- О-о, - разочарованно произнесла она, и ее голова поникла. - Ну что ж, как тебе будет угодно, Уильям.
- Спокойной ночи, мадам.
- Спокойной… ночи… - тихо промолвила она, когда сын уже повернулся и стал подниматься по лестнице.
Стараясь отделаться от неприятного чувства, которое вызвала в нем встреча с матерью, Рэкфорд вошел, в свои апартаменты, расположенные на третьем этаже. В полутемной гостиной на столиках с ножками в виде звериных лап горели светильники. Свет от горящих свеч пробивался сквозь фигурные отверстия в оловянных плафонах.
Закрыв за собой дверь, Рэкфорд пересек комнату и позвонил в колокольчик, вызывая Филберта. Он знал, что камердинер докладывает маркизу о каждом его шаге, поэтому старался вести себя естественно, не вызывая подозрений.
Слуга быстро явился на зов и зажег свечи в канделябрах. Затем помог хозяину раздеться и унес костюм. Когда Рэкфорд снял длинные белые кальсоны и шерстяные чулки, слуга подал ему роскошный халат из синего атласа. Облачившись в это удобное просторное одеяние, Рэкфорд взял книгу об Индии, из которой он черпал факты, чтобы потом водить за нос светское общество намеками на то, где он был все это время, и стал прохаживаться по комнате.
Проходя мимо ожидавшего его дальнейших распоряжений Филберта, Рэкфорд с рассеянным видом приказал ему подать бренди. Слуга тут же выполнил его просьбу.
- Ты свободен, - холодно сказал Рэкфорд.
- Хорошо, милорд.
Филберт поклонился и выскользнул за дверь. Рэкфорд поднял голову и прислушался. Однако он не услышал шагов удаляющегося по коридору слуги. Филберт несомненно, замер, стоя по, ту сторону двери.
Поняв, что за ним наблюдают, он сделал несколько глотков бренди, перевернул страницу и снова стал расхаживать по комнате, притворяясь, что читает. В конце концов Филберт, убедившись, что Рэкфорд не собирается нарушать правил, установленных маркизом, ушел. Как только звук его шагов затих, Рэкфорд, захлопнув книгу, быстро положил ее на стол, повернул ключ в замке и направился через спальню в свою гардеробную.
Через несколько минут он вышел, одетый в простые брюки, сапоги, рубашку и просторный черный плащ. Подойдя к одному из столиков, вынул из тайника кинжал, а затем осторожно приблизился к окну. Выглянув из-за тяжелой портьеры, Рэкфорд убедился, что приставленных к нему шпиков с Боу-стрит нет на обычном месте. По-видимому, они потеряли его след, оставшись у Девонширского дворца. Должно быть, они до сих пор несли свое дежурство под окнами герцогского особняка. Мрачно усмехнувшись, Рэкфорд взглянул туда, где располагалась Бейнбридж-стрит.
Он задернул тяжелые бархатные портьеры и задул свечи. Через несколько минут он выскользнул во двор через боковую дверь, взобрался на высокую ограду и спрыгнул на улицу. Рэкфорда опьяняло чувство свободы. Человеку, привыкшему делать то, что заблагорассудится, и ни перед кем не отвечать за свои поступки, этот месяц показался настоящим адом. Мало того, что он был под пятой у отца, он еще находился под неусыпным надзором шпиков с Боу-стрит, собственного камердинера и жадного до сплетен и слухов высшего общества.
Рэкфордсчитал, что своим поступком вовсе не нарушает слово, данное сэру Энтони. Ведь он шел не брататься с "шакалами", а расправиться с ними. Свернув в ближайший темный переулок, он направился в сторону Сент-Джайлс.
Примерно через полчаса он уже карабкался на крышу здания, где когда-то стояли его часовые. Внимательно осмотрев окрестности, Рэкфорд насчитал пятнадцать "шакалов". Одни из них слонялись по улице, другие стояли у лавки, где продавали джин. В этом здании когда-то располагалось логово "огненных ястребов".
Противник имел значительный численный перевес, и единственное преимущество Рэкфорда заключалось в неожиданном нападении. К тому же "шакалы" думали, что он мертв. Рэкфорд бросил взгляд на улицу, на которой шло веселье в ту ночь, когда он привел сюда Джесинду. Его охватила злость при мысли о том, что "шакалы" заняли территорию, которую когда-то контролировал он.
Рэкфорд увидел, как из-за угла здания появился О'Делл. На правом плече он держал мушкет, а в левой руке сжимал бутылку ликера. Рэкфорд следил за ним взглядом, исполненным ненависти. О'Делл заорал на своих людей, и по звуку его голоса стало понятно, что главарь "шакалов" пьян. Должно быть, О'Делл все еще праздновал победу над "огненными ястребами".