Кайла сделала шаг назад - якобы для того, чтобы подрезать фитилек нагоревшей свечи. Тетя Селеста продолжала смотреть в камин, ничем не выказывая того, что она слышит разговор, возможно, все еще погруженная под влиянием бренди в собственные мысли. Очень медленно и спокойно Кайла взяла крошечные ножницы, подрезала фитиль и, когда пламя успокоилось, подняла глаза на герцога.
- Ваша светлость, вы должны простить меня, если ваши угрозы не кажутся мне слишком страшными. Они мне представляются слишком неопределенными, особенно сейчас, когда позади у меня достаточно трудный путь. Я намерена требовать от вас официального признания.
- Слишком неопределенными? - Он подошел к ней настолько близко, что Кайла ощутила тепло, исходящее от его могучего тела, уловила запах кожи и виски. - Позвольте в таком случае пояснить мою мысль: немедленно уезжайте из Лондона, тогда у вас не будет никаких неприятностей, кроме горечи от сознания того, что ваш план провалился и вам не удалось выманить у меня деньги.
- А если я предпочту остаться? - Она улыбнулась, увидев, как сузились его глаза, - гнев взял верх над высокомерием. - У меня появились здесь друзья. - Кайла сделала жест рукой, показывая на улицу. Я уже приглашена в несколько домов. Разумеется, вы можете испортить мою репутацию, если пожелаете это сделать.
- Мадам, это лишь малая толика того, что я сделаю, если вы будете упорствовать.
- В самом деле? - Кайла нервно засмеялась, лицо ее вспыхнуло, однако она небрежно пожала пленами. - В таком случае я окажусь парией в высшем свете. Это ужасно. Однако само собой разумеется, что, если вы поступите столь сурово, я буду вынуждена рассказать некоторым людям, что мой отец герцог Уолвертонский, что он совратил свою жену и бросил вместе с ребенком умирать от голода на лондонских улицах. Бедная мама! У меня имеются доказательства, и вы это знаете. Брак был законным, ваша светлость, хотя вы и не хотите это признавать.
- Брак был аннулирован, как вам хорошо известно. Очевидно, для вашей матери были важнее деньги, чем мой кузен, поскольку она приняла их сразу же, едва ей предложили. Да и что еще можно ожидать от проститутки? Семья благополучно отделалась от нее. Она была нашим позором.
От наглых слов герцога у Кайлы запылали щеки, и ею овладела настоящая ярость, которую она все же сумела обуздать и лишь равнодушно пожала плечами.
- Вы так думаете? Тогда, возможно, вам будет огорчительно узнать, ваша светлость, что дочь вашего кузена вынуждена стать жрицей любви - служительницей Киприды, как говорят здесь, в Англии. Или как там еще - женщиной сомнительного поведения, fille de joie, ночной бабочкой. Да, это урок мне. За мамой гонялись, я понимаю. Что ни говори, а она была французской маркизой, урожденной аристократкой, сбившейся с пути не по своей вине. Какую занимательную историю вы сможете услышать, играя где-нибудь в карты, не правда ли? Дочь покойного герцога Уолвертонского и французской эмигрантки отдается тому, кто может себе это позволить. Возможно, будут заключаться пари, кто будет обладать мною первым. Смею уверить, плату я буду брать баснословно высокую.
Кайла говорила, и глаза Уолвертона все больше темнели, губы все больше сжимались, а щека задергалась. Смех Кайлы быстро сменился криком боли, когда герцог резко схватил ее за запястье. Он подтащил девушку к себе, и она даже не пыталась сопротивляться - это было бы бесполезно. Однако она продолжала высокомерно смотреть на него, чувствуя в то же время тепло его бедер даже через кашемировую шаль и юбки.
- Таких женщин, как вы, уйма. Не надо меня запугивать, мисс Ван Влит. Не следует бросать мне вызов - я не из тех, кто легко отступает.
Кайла смотрела ему в лицо, даже не пытаясь вырвать руку.
- Немедленно отпустите меня или…
- Или что? Вы закричите? - Уголки его напряженного рта дрогнули в полной ненависти усмешке. Герцог держал Кайлу так близко возле себя, что она ощущала жар мужского тела. От него пахло дождем, и крохотные капельки влаги поблескивали в его черных волосах.
- Нет, я не вижу смысла в том, чтобы кричать, ваша светлость. - Кайла произнесла это достаточно спокойным тоном, хотя он мало соответствовал тому, что она переживала на самом деле. - С мужчиной вроде вас бороться приходится другими способами.
- Ага, и вы, конечно, всеми ими владеете. - Его рука скользнула вверх и еще крепче сжала ей плечо. - Я имел дело с женщинами вроде вас.
- Не сомневаюсь, что вы имели дело со многими женщинами, ваша светлость, но не с такими, как я.
- Ну, тут вы ошибаетесь.
Прежде чем Кайла поняла его намерения, герцог наклонил голову и впился ртом в ее губы, как упавший с неба коршун, набросившийся на свою добычу. Свободную руку он погрузил в ее волосы, распустил пучок на макушке, и волосы рассыпались по спине и плечам Кайлы, а шпильки упали на пол. Она попыталась оттолкнуть его, но все усилия были тщетны. Он стоял неколебимо, прижимаясь к ней всем телом, его рот терзал ее губы, и Кайла почувствовала, как всеми ее членами овладевает слабость, лишая способности сопротивляться.
А внутри нее нарастали жар и смятение. Она поняла, что дрожит, ее пальцы сквозь рубашку ощущали стук его сердца, да и стук ее собственного сердца отдавался у нее в ушах. Mon Dieu, что он с ней делает? С ней происходит что-то непонятное… такого никогда не было, ей нечем дышать, ноет под ложечкой и внизу живота, и это создает такие удивительные ощущения, которые и пугают, и интригуют одновременно.
Когда герцог наконец отпустил Кайлу, она вынуждена была ухватиться за его руку, чтобы не упасть. В его глазах зажегся торжествующий огонек, на лице появилась довольная улыбка.
- Вот видите, мисс Ван Влит, я знаю вас лучше, чем вы думаете. Забудьте о ваших необоснованных претензиях и тихонько уезжайте из Англии.
Гнев и замешательство придали ее голосу необычную резкость, когда она, вытерев краем шали рот, сказала:
- В вашей семье не испытывали угрызений совести, когда выставили вон мою мать без единого пенса. Почему я тоже должна пройти через это? Дочь герцога наверняка будет получать хорошие гонорары за свои услуги, не так ли, ваша светлость?
- Проклятие!
Позади герцога Кайла увидела обеспокоенные лица экономки и слуги, заглядывавших в комнату. Должно быть, их позвала Сэлли, опасаясь, что может случиться беда. Уолвертон обернулся, смерил их презрительным взглядом и двинулся к двери. Он остановился на пороге и снова обернулся. Выражение его лица было настолько грозным, что у Кайлы подогнулись колени, и она вынуждена была схватиться за спинку стула.
- Вы еще не знаете окончания всей этой истории, мисс Ван Влит.
- Вы тоже, ваша светлость.
Уолвертон повернулся на каблуках и прошел мимо растерянного слуги. Кайла осталась молча стоять, не в силах пошевелиться, прислушиваясь к звуку шагов герцога. Когда дверь за ним с шумом захлопнулась, она перевела взгляд на миссис Пич, экономку, которая стояла, прислонившись к дверному косяку. В ее глазах застыл ужас.
- С вами все в порядке, мисс?
Господи, что они успели услышать?
- Да, - кивнула она. - Я чувствую себя отлично. Прошу вас, забудьте то, что вы сейчас видели. Боюсь, что герцог принял меня за кого-то другого, и я своими необоснованными угрозами разозлила его.
- Похоже, вы нажили себе врага.
Кайла снова кивнула:
- Да. Но это был его выбор.
Оставаясь сидеть в кресле возле камина, Селеста подняла глаза от пустой чайной чашки и дрожащим голосом сказала:
- Это будет опасный враг, ma petite. Возможно, нам следует отступить.
- Ни в коем случае! Ведь раньше вы говорили, что это право моей матери. Так оно и есть. И я никогда не прощу себе, если позволю похоронить доброе имя матери под покровом гнусной лжи. - Кайла нагнулась, чтобы поднять соскользнувшую с плеч шаль, затем подошла к Селесте и опустилась перед ней на колени. Глаза ее затуманились слезами. - Тетя, я не должна отступать. То, что герцог появился здесь, означает, что он обеспокоен.
- Он пришел сюда, чтобы предупредить тебя, дитя мое, - вздохнула Селеста и поставила пустую чашку на стол. При этом рука Селесты слегка дрожала, отчего чашка постукивала о блюдце. В воздухе явственно пахло бренди. Селеста дотронулась ладонью до подбородка Кайлы. - Ты очень красива, как и Фаустина. Но у тебя есть сила, которой не обладала она. Только не принимай силу за власть. У герцога много власти, и он может сокрушить тебя. Ах, Боже, нам не следовало все это начинать!
Рука ее упала на подлокотник кресла, Селеста откинулась на спинку и закрыла глаза.
Кайла взяла ее руку в свои и большим пальцем стала гладить тыльную сторону ладони с голубыми прожилками.
- Но мы уже начали. И возврата нет. Мы можем идти только вперед.
Глава 5
Предвечернее солнце, проглядывавшее в разрывы между облаками, освещало Сент-Джеймс-стрит. Брет стремительно поднимался по лестнице игорного дома Уайта, перепрыгивая через ступеньку, и на душе у него было гадко и противно. И причиной тому была угроза Кайлы Ван Влит. Проклятие! Последние два дня он не давал покоя барристерам Эдварда, пытаясь выяснить все, что имеет отношение к ее смехотворному иску, в котором она называет себя законнорожденной дочерью герцога. Хуже того, этот болван барристер признал, что он и раньше слышал о ее иске, но считал, что об этом не стоит говорить, поскольку Фаустина подписала документы, в которых отказывалась от своих прав.
Брет чертыхнулся себе под нос. Какого дьявола он все еще в Европе? Ему давно бы следовало находиться в Америке, которую он считал своей родиной. Там он чувствовал себя уютнее. Новые земли за рекой Миссисипи, приобретенные Соединенными Штатами в 1803 году, были практически не заселены. Еще недавно права на пограничную территорию оспаривались Испанией, которую подталкивала Мексика, однако американские переселенцы и искатели приключений бесстрашно бросили вызов и Мексике, и Испании.
Техас. Он был по душе Брету. Обширный и дикий, он являлся именно тем местом, где может сделать карьеру человек, который способен противостоять невзгодам. Брет скучал по нему, скучал по знойному лету и засухе. Здесь дожди шли почти ежедневно, и голубое небо проглядывало лишь на короткое время.
К тому моменту, когда Брет дошел до игорного дома Уайта - черт бы побрал ее за то, что она знает о его частых посещениях этого заведения! - его настроение нисколько не улучшилось. Бэрри Бейлор, виконт Кенуортский и четвертый сын третьего герцога Монтграмерсийского, приветствовал его поднятием бровей и самоуверенной улыбкой:
- А, Уолвертон. Вы, похоже, чем-то расстроены?
- Пожалуй. - Брет знал о склонности этого молодого щеголя сыпать шутками и остротами, хотя порой его шутки скорее раздражали, чем веселили. При всей светскости, которая свойственна представителям его класса, Бэрри нельзя было упрекнуть в напыщенности и высокомерии, что, по мнению Брета, делало ему честь.
Бэрри негромко засмеялся:
- Хотел бы я увидеть женщину, которая сумела огорчить такого искушенного сердцееда.
- Ваша ирония в данный момент неуместна, Кенуорт. - Брет подал знак официанту и заказал бренди. Дым от сигар клубами поднимался к потолку. Зал постепенно заполнялся расфранченными людьми, которые располагались вокруг зеленого стола, на кожаных канапе или возле окна, выходящего на Сент-Джеймс-стрит.
- Возможно, я поторопился с выводами, - с готовностью согласился Бэрри, нисколько не обидевшись на реплику Брета. - Вы сегодня играете?
Брет пожал плечами, сделал глоток бренди и кивком поприветствовал лучшего друга Бруммеля - лорда Элвенли, который оказался неподалеку.
- Уолвертон, Бруммель показывает, что есть свободное место у окна. - Элвенли поднял бровь, реагируя на предложение Бруммеля. - У вас очень элегантное пальто, оно вам к лицу.
- В самом деле? Я ношу его, потому что мне в нем удобно, а вовсе не ради моды, однако благодарю на добром слове. - Брет обернулся и кивнул Бруммелю, а Элвенли направился к игорным столам. Неплохой человек, хотя и большой щеголь. Брет ценил острый ум Бо Бруммеля и его чистоплотность, хотя полагал, что Бо излишне щепетилен, когда дело касается моды. Что касается Брета, его не слишком беспокоило, как отнесутся к его наряду. Бэрри как-то заметил, что именно безразличие Брета к мнению света импонировало его представителям.
"Они слишком высокомерны, чтобы оценить по достоинству того, кто еще более высокомерен", - как-то заметил Бэрри с ироничной улыбкой.
А сейчас Бэрри в раздумье посмотрел по сторонам и, пожав плечами, сказал:
- Боюсь, что я сегодня вне игры. Должен признаться, что вчера я крупно проиграл Хейуорту.
- Я уже говорил вам, что вы играете слишком осторожно. Если делаете ставку, играйте так, словно вы можете проиграть все деньги в мире.
- Вам легко так говорить, потому что у вас, по всей вероятности, скопились деньги всего мира, - возразил Бэрри. - Чертовски неприятно являться к отцу со шляпой в руках и просить аванс в счет моего жалованья. Старик сидит на деньгах, словно курица на яйцах. - Бэрри на несколько мгновений замолчал, слегка нахмурился, затем с явным любопытством поднял глаза на Брета: - Скажите откровенно, Уолвертон. Принни действительно просил вас дать ему в долг? По Лондону ходят слухи, что он присылал к вам кого-то с просьбой о деньгах.
Брет сделал глоток бренди, поднял бокал и поверх него стал в упор смотреть на Бэрри. Он смотрел до тех пор, пока Бэрри не забормотал, что, в общем, это не его дело.
- Вы правы. Это действительно не ваше дело. Но вы знаете, что мы с принцем знакомы со времен Нового Орлеана. А что касается займа, то это было пожертвование, чтобы поправить финансовое положение города Брайтона.
- Ради какого-то шатра? Этого бельма на глазу? Должно быть, проситель попал к вам, когда вы были слишком уж в благодушном настроении.
- У меня чертовски болела голова с похмелья, и я готов был пожертвовать и больше, лишь бы этот похожий на хорька секретарь побыстрее убрался.
- Все же это как-то не похоже на вас, Уолвертон. Если бы у меня был серебряный рудник в Америке, я бы не стал вкладывать деньги в какую-то китайскую пагоду в Брайтоне.
Брет негромко сказал:
- Это сделано ради принца, а не ради возведения архитектурного чуда.
Кенуорту понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить сказанное, после чего он расплылся в улыбке:
- Ах, черт возьми, вы не простачок!
- Оставим наконец комплименты. - Брет, глядя на Кенуорта, улыбнулся. Они были примерно одного возраста - Брет всего на четыре года старше, но по жизненному опыту разница тянула на десятилетия. - Ваша лексика да и грамматика отличаются утонченностью. Как бы не стали говорить, что вы становитесь похожи на тех, с кем водите компанию.
- Я никогда не стану орудием в чьи-то руках, Уолвертон, не сомневайтесь. И, по моему мнению, лучшей компании быть не может.
- Вас могут принять за неотесанного грубияна.
Кенуорт пожал плечами:
- Обо мне говорили и хуже. Сам слышал об этом.
- Как и я о себе.
- Очевидно, говорили не в лицо и еще до стычки с Ивершэмом. Конечно, с одной стороны, ему не поздоровилось, а с другой, как мне говорили, ему чертовски повезло. Всего на один дюйм левее - и он был бы трупом.
- Ну это вряд ли. Рана в плечо не смертельна, если ее правильно лечить.
Кенуорт с любопытством посмотрел на Брета, затем, кивком поприветствовав одного из своих друзей, спросил:
- Вы меткий стрелок. Но что бы вы делали, если бы промахнулись? Если бы убили Ивершэма?
- Воспринял бы его смерть с удовлетворением. Здесь не может быть никакого сомнения. А что бы я, по вашему мнению, делал?
Бэрри пожал печами, вид у него был несколько озадаченный.
- Вы, черт возьми, хладнокровный парень, Брет, но ведь дуэль - это серьезное преступление.
- Всякий, кто считает, будто стрелять в человека - это безделица, просто-напросто болван. Ивершэм лишил меня выбора. Я пытался предупредить его, но он не хотел слушать… Не пойти ли нам к Артуру или Грэхэму, чтобы заняться пристойным видом спорта?
Бэрри удивленно взглянул на Брета, затем ухмыльнулся:
- Да, наверное, пора сменить тему разговора. Конечно, лучше пойти к Артуру, хотя от жалованья у меня осталось всего ничего, и из игры я выйду быстро.
К огорчению Бэрри, он оказался прав, быстро спустил деньги и вышел из игры. Брет обнаружил, что фортуна на его стороне, и играл долго, встав из-за стола лишь тогда, когда основательно устал и когда один из игроков оказался слишком пьяным, чтобы соображать.
Брет увидел, что Бэрри ожидает его, удобно расположившись в кресле.
- Дремлете, Кенуорт? - несколько удивленно спросил Брет.
Бэрри поднялся и сконфуженно сказал:
- Сейчас поздно и трудно нанять экипаж в этой части города, вот я и подумал: не подбросите ли вы меня до моего дома? Если, конечно, у вас нет других планов.
- Ничего такого, что не могло бы подождать.
- Черт возьми, - пробормотал Кенуорт, глядя через плечо Брета, - никак это старый греховодник лорд Брейкфилд, граф Нортуикский собственной персоной? Какого черта он делает здесь?
Брет посмотрел на Брейкфилда. Он знал его уже несколько лет и особых симпатий к нему никогда не испытывал. Ходили слухи про его неблаговидные амурные дела; лицо его несло на себе следы разгульного образа жизни.
Бэрри вдруг застонал:
- О черт, он увидел нас! Он идет сюда. Как бы от него отделаться?
- Скажитесь больным. Я слышал, что Брейкфилд страшно боится заболеть.
- Вы смеетесь, но, будь я проклят, этот человек действует мне на нервы. У меня от него идет мороз по коже. О нем ходят такие кошмарные слухи…
- Один из уважаемых представителей английской знати. - Брет сделал паузу, когда Брейкфилд оказался рядом, и слегка поклонился.
Из-под кустистых бровей на Брета глянули бесцветные глаза, уголки рта слегка дрогнули, словно лорд услышал какую-то пикантную шутку.
- Уолвертон. Мы снова встретились. Я очень давно вас не видел. С прискорбием узнал о смерти вашего отца. Мы прошли немалый путь рядом.
- Я и не подозревал, что вы были как-то особо связаны с моим отцом, лорд Брейкфилд.
- Разве? Возможно, он не упоминал об этом, но было время, когда мы занимались с ним общим делом. Правда, это было давно, я понес серьезные убытки, и мы по взаимному согласию расстались.
- Меня весьма удивляет то, что мой отец никогда не говорил, будто имел деловые отношения с вами.
- Возможно, он не хотел, чтобы вы знали о его неудачах, и рассказывал лишь об успехах. - Нортуик перевел взгляд на Бэрри и слегка прищурился. - А-а, Кенуорт. Несколько странно встретить вас в игорном доме Уайта, после того как вы допоздна просидели здесь вчера.
Услышав намек на свой вчерашний проигрыш, Бэрри побагровел от гнева. И тогда Брет нанес ответный укол Брейкфилду:
- Странно, что вы зачастили к Уайту и забыли Брука и даже "Голубиную нору", Нортуик. Разве вы перешли к тори?
Брейкфилд фыркнул:
- Что дает вам основание считать меня вигом, сэр?