Спустя три недели Селена Хэлстид вошла в холл гранд-отеля "Виктория" и, миновав собрание хорошо одетых джентльменов и их спутниц в экстравагантных нарядах, подошла к столику дежурного. На этот раз на юной красавице была блузка сиреневого цвета. Это было намного лучше той чопорной серо-голубой хлопковой кофточки, которая была на ней во время последней встречи с Брайном, но все равно среди барышень, щеголявших шелковыми платьями, изысканными шляпками и кашемировыми индийскими шалями, бедная девушка чувствовала себя изгоем.
Поймав на себе вопросительный взгляд высокого, чем-то похожего на зайца дежурного, Селена попросила передать капитану Брайну Маккорду, что его ожидают внизу.
Данный визит стоил несчастной девушке огромных трудов, но необходимость в немедленной помощи вынудила ее пойти на это. Когда утром из почтового ящика было вынуто письмо от мистера Спенсера с сообщением, что Поинзиана переходит на следующей неделе к новым владельцам, Селена вспомнила только одну фамилию.
"Приезжайте немедленно, если хотите забрать личные вещи".
Селена благодарила бывшего папиного банкира за предупреждение. И решила ни за что не отдавать в руки чужих людей фамильные реликвии. Девушка хотела забрать мамин портрет, висевший над камином в гостиной; серебряные подсвечники, привезенные ей в подарок из Англии; коллекцию папиных трубок и некоторые другие вещи, дорогие для любящего сердца.
- Селена! Почему тебя так долго не было? Я измучился в ожидании… - радостно улыбаясь, Брайн пожал руку девушки и предложил присесть. - Корабль в Ливерпуль отплывает со дня на день, и сейчас, пожалуй, будет не легко достать на него билеты… Но я что-нибудь придумаю.
- Брайн, ты не понял. Я пришла сюда не по поводу отплытия в Ливерпуль.
Игриво улыбаясь, Брайн спросил:
- Неужели ты пришла из-за меня?
- Брайн, пожалуйста… Мне нужна твоя помощь… Сегодня утром пришло письмо… от мистера Спенсера, он работает в банке…
Лицо Брайна сделалось озабоченным, улыбка погасла.
- Мы не можем говорить здесь. Пойдем со мной.
- Куда ты собираешься меня вести?
- Давай найдем уединенный столик в кафе, и ты расскажешь мне, что произошло.
- Я не хочу в кафе. У меня неподходящая одежда… - Даже безутешное горе не помешало девушке заметить, как великолепен Брайн в темно-серой морской форме, расшитом белыми нитями жилете и сатиновом галстуке. - Это невозможно…
Безразлично пожав плечами, Маккорд проговорил:
- Если ты предпочитаешь подняться наверх, мы поужинаем в моей комнате, оставшись наедине.
- Что ты, нет!
- Отлично! В таком случае, добро пожаловать в кафе. Ты не пожалеешь, там отлично кормят.
Усевшись за столиком напротив окна, через которое открывался вид на морскую гладь, Брайн сделал заказ.
- Ты уже бывала здесь раньше?
- Да, один раз. Мы приходили сюда с родителями. Мне тяжело вспоминать тот вечер…
- Не стоит. Война преобразила этот город: шпионы с обеих сторон, спекулянты, их дамы…
- Дамы?! - Селена передернула плечами от отвращения и выразительно посмотрела на потрепанную блондинку в желтом сатине, увешанную драгоценностями.
- Не будь привередливой. - Брайн не спеша потягивал вино. - В конце концов, ты пришла сюда не на симпозиум по вопросам морали в Нассау. Расскажи лучше, что случилось?
Пробежав взглядом по письму мистера Спенсера, Брайн вернул его девушке:
- По-моему, ничего удивительного. Рано или поздно это должно было случиться…
- Но должен же быть какой-то выход. Поинзиана моя!
Пока официант расставлял на столе первое - густой черепаховый суп, - оба молчали. Селена была настолько озабочена, что не могла даже думать о еде.
- Банк не имеет права распоряжаться имуществом, - остужая суп, консультировал Маккорд, - и им всеми правдами и неправдами желательно от него отделаться. Письмо - всего лишь формальность, освобождающая от ответственности.
- Мне все равно. Я даже не могу допустить мысли, что в моем доме будут жить всякие типы, а какая-нибудь бесстыжая тварь - развлекаться в танцевальной комнате, где моя мама…
- Бесстыжая тварь?! - Брайн усмехнулся. - Откуда ты знаешь?
- Любовница спекулянта… Ты думаешь, я не знаю таких женщин? Какая-нибудь подлая, гнусная, мерзкая бабенка…
- Ну, что ты? Нассау стал местом паломничества красивейших и опытнейших… Боже мой!.. профессионалок в своем виде спорта со всех штатов… - Желая сменить тему, Брайн кинул взгляд на тарелку девушки. - А почему ты не ешь? Если желаешь чего-нибудь легкого, я закажу консоме.
- Бра-айн! Ну почему ты меня не хочешь понять?! Я не могу есть! Представь, что эти люди поселятся в твоем доме. Как бы ты себя чувствовал, если такие вот женщины в комнате, где твоя мама…
- Никогда не думал об этом, - резко ответил Брайн. Легкая обида мелькнула во взгляде, пожалуй, даже боль, но он немедленно отогнал ее. - Давай поговорим о тебе, о твоем будущем.
- И что ты думаешь о моем будущем?
- Ничего особенного. Если ты все-таки решишь остаться в Нассау, будущее у тебя только одно. - Его взгляд с такой оценивающей развязностью прошелся по ее шее, скользнул по груди, что юная девушка почувствовала себя раздетой. - Думаю, тебе без труда удастся найти покровительство состоятельного джентльмена…
- Я никогда в жизни больше не обращусь к вам за помощью, капитан Маккорд, - словно ошпаренная, девушка отодвинулась от стола и вскочила, собираясь уйти, но Брайн таким тоном сказал: "Сядь!", что она, непонятно почему, безропотно повиновалась. - Я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления!
- Неужели обидно услышать, что ты привлекательна и способна разжечь желание у мужчин? - Да, этот человек очень хорошо знал, как надо обращаться с женщинами. Свирепый взгляд, не свирепый даже, а беззащитно-гневный, которым наградила его девушка, заставил Брайна добавить: - Ну, хорошо. Своими прелестями ты торговать не собираешься. Какие же у тебя еще варианты?
- Надеюсь устроиться в какую-нибудь семью гувернанткой…
- Надеясь и голодая.
- Лучше уж голодать, чем… - И тут слова, словно сорвавшись с цепи, устремились наружу, перегоняя, сбиваясь, вынося еще одну обиду, одно из тех многочисленных оскорблений, которые накопились за эти дни. - Недавно я ходила к Томасу Лиолу… Когда-то он был партнером папы… Я хотела устроиться клерком в его контору… у меня бы это хорошо получилось, но он… он отказал. Потом он сказал, что купит Поинзиану, если я соглашусь с ним жить в качестве… он назвал это "хозяйкой", но на самом деле это должно называться…
- Я знаю, как это должно называться. И это еще раз подтверждает правильность моих предположений. Лучше бы у тебя хватило ума отправиться в Ливерпуль.
- Брайн! Я же говорила, что не могу просить милостыню…
Им опять пришлось помолчать, так как официант принес на деревянном плоском блюде залитых винным соусом, с добавлением смородины и зелени, запеченных перепелок. Как только официант удалился, Брайн возобновил разговор:
- Почему ты называешь это милостыней? В отеле много работы, а ты могла бы устроиться горничной или посудомойщицей.
- Неужели ты думаешь, что я могу заниматься такой работой?
- Селена, ты самая капризная и противоречивая девушка, которую мне приходилось встречать. Ты не хочешь просить милостыню, не хочешь принять покровительство мужчины, ты даже не хочешь делать честную повседневную работу.
- Я уже говорила, что с удовольствием стала бы клерком…
- Женщины не работают в конторах.
- Почему, хотела бы я знать?
- Я тоже. Но в конце концов, не я придумал это! - Брайн начинал злиться. - Но раз ситуация такова…
Брайн неожиданно замолчал и стал смотреть куда-то вдаль, мимо Селены. Потом поднялся навстречу той самой очаровательной брюнетке, которая была с ним возле отеля три недели назад. Радостно улыбнувшись Брайну, красавица оценивающе посмотрела на Селену. Поспешно пройдя мимо, она присела за столиком неподалеку. Но усевшись, необыкновенная красавица еще долго продолжала наблюдать поверх меню за капитаном и его спутницей.
- Не обращай внимания на Иветту, - спокойно сказал Брайн. - Твоя внешность задела ее самолюбие. - И, поглядев на нетронутое блюдо, добавил: - Если ты хочешь испортить мне аппетит, у тебя это не получится: пища превосходная.
- А давно ты ее знаешь?
- Иветта де Реми мой старый друг. Мы познакомились с ней во время моего возвращения в Нью-Орлеан.
- Нью-Орлеан? Там твой дом?
- Мой приемный отец, Майкл Дюран, имел там особняк и плантацию в пятидесяти милях от города, но моим домом это никогда не было. И Чарльз частенько напоминал мне об этом…
Девушка растерянно посмотрела на капитана.
- Чарльз был сыном Майкла от первой жены. В молодости он ненавидел меня и никогда не упускал случая напомнить, что я живу на милостыни его отца.
- В таком случае ты должен знать, почему я не хочу жить с дядей.
- Я знаю только то, что у тебя нет выбора, - накрыв своей ладонью ее руку, Брайн продолжал: - И не смотри так уныло: это еще не конец света.
Но это было концом мира, который окружал Селену до сих пор. Если бы только папа оставил ей средства к существованию. Но после смерти жены он потерял всякий интерес к спасательному бизнесу, бросив его на произвол Томаса Лиола, а сам отправился путешествовать в Саратогу и Чарлстон, где и спустил в игорных домах все наследство детей.
- Было глупо с моей стороны прийти к тебе за помощью, - Селена напряглась как струна, ее голос сделался тугим и твердым. Усилием воли пряча стыд, Селена хотела встать, но он не отпускал ее руки.
- Доешь, и я отвезу тебя в Поинзиану, чтобы забрать вещи.
Селена попыталась выдернуть руку.
- Не надо относиться ко мне как к ребенку.
- Ты хочешь, чтобы я относился к тебе как к женщине? - улыбаясь, капитан мягко сжал пальцы девушки. - Насколько я помню, ты сильно разволновалась, когда я попытался сделать это…
- Не понимаю, о чем ты… - Селена все еще говорила спокойно, но уже не могла поднять глаза на Брайна.
- Тогда, ночью, на крыльце… Ты вела себя как испуганный зайчонок.
- Не смеши! Мне нечего тебя бояться, Брайн Маккорд!
- Совсем? Какая жалость. - Капитан изобразил досаду. - А мне почему-то казалось, что женщина не может возбудить мужчину, если ни капли его не боится.
- Какая глупость! Я даже не могу вообразить, что это значит.
- Ну хорошо… Надеюсь, когда-нибудь тебе удастся… это вообразить.
Не прошло и часа, как экипаж Брайна подъезжал к окрестностям Поинзианы.
- Надеюсь, ты не собираешься вывозить с собой мебель? - поинтересовался у девушки Брайн. - Экипаж не выдержит такой нагрузки, да и лошади, к несчастью, породистые, а не ездовые.
- Я возьму мамин портрет, подсвечники и еще папины трубки…
- Не пойму, почему, уезжая в Нассау, ты оставила все это здесь.
- Я была уверена, что обязательно вернусь сюда… Смотри! Впереди на холме! Поинзиана.
Высокой белой короной красовался дом на макушке холма. За ним, вплоть до самого горизонта, скучным серым ковром выпласталось море. Тяжелые скопления свинцовых облаков зависли так низко, что, казалось, вот-вот упадут в морскую бездну, утащив за собой солнце, спрятавшееся в их массе. Сквозь духоту потягивало плотной сыростью - безошибочное напоминание о приближающемся шторме.
- Конюшня вон за той рощей, слева.
Брайн кивнул.
- Хорошо, я позабочусь о лошадях и коляске, а тебе лучше зайти в дом.
- Через несколько часов налетит шторм.
- Раньше, - уверенно сказал Брайн, всматриваясь в неспокойное море.
Помогая девушке выйти из экипажа, он прижал ее к себе и продержал чуть дольше необходимого, затем как ни в чем не бывало отпустил. Селена вновь почувствовала себя свободной, и от этой свободы разочарованной…
4
Селена задержалась у маминого портрета. Перед глазами поплыли давнишние, но не забытые краски: изящная, голубоглазая женщина с золотыми локонами, спадающими на лицо. Не менее красивые локоны подарила она и дочери. Пышная юбка из голубого сатина, маленький веер в грациозной руке. Именно такой Селена и запомнила ее. Именно такой мама смотрела сейчас с портрета. С трудом заставив себя отвернуться, девушка быстро поднялась по высокой деревянной винтовой лестнице на второй этаж, в свою спальню.
Открыв балконную дверь, она почувствовала свежий морской воздух. Девушка подбежала к перилам и, перегнувшись, как уже делала сотни раз, поглядела вниз, на газон. Воздух наполнился сырой тяжестью. Неподвижные деревья с полной покорностью ожидали предстоящую бурю.
Брайн, идущий от конюшни, остановился и минуту задумчиво смотрел на дремлющую тяжесть облаков, затем зашагал к дому.
Увидев его, Селена мгновенно исчезла с балкона и начала собирать свои сокровища: пару дрезденских купидонов из фарфора и крошечную серебряную коробочку, сделанную в форме грецкого ореха, с флакончиком духов и пудреницей - подарок папы. До сих пор память Селены жива тем ощущением разочарования, возникшим, когда гувернантка заявила, что не пристало благовоспитанной девушке пятнадцати лет пудриться.
В одной рубашке, с расстегнутым воротником и засученными рукавами, вошел Брайн. Оставив где-то пиджак с галстуком, он был готов к выполнению обязанностей носильщика.
- Удивительно! Это одна из лучших работ Винтерхельтера. Я отнесу портрет вниз.
- Ты знаком с его работами?
- Я же не всю свою жизнь провел в море. Будучи пятнадцатилетним подростком, жаждущим знаний, я учился во Франции.
- И долго ты там прожил?
- Восемь лет.
- Много… Наверное, очень скучал по дому?
- Особняк отчима не был моим домом в полном значении этого слова. Вскоре после возвращения из Франции я понял, что никогда не буду принят упрямыми креольскими семьями: я был вхож в кафе, игровые, бильярдные, но доступ в их дома был для меня закрыт. Один молодой креолец, желая оказать мне благосклонность, предложил ухаживать за его сестрой взамен на дружелюбие…
- Но ты же говорил, что Иветта была твоим другом.
- Иветта тоже была изгоем. И для ее уязвимой молодой души это было тяжело… - Увидев непонимающий взгляд Селены, Брайн поторопился объяснить: - Ее мать была помолвлена с благополучным человеком из знатной нью-орлеанской семьи. Но накануне, ночью, невеста сбежала со своим учителем танцев. С очаровательным, надо сказать, демоненком, но без копейки за душой и к тому же сиротой…
- И что же было дальше?
- Родители Иветты поженились, но этого недостаточно. Недостаточно для Нью-Орлеана. Во время желтой лихорадки они умерли, и девочка попала в семью матери. При внешнем благополучии ощущение изгнанности не оставляло ее.
Селену, конечно, волновало, что Брайн остался в стороне от нью-орлеанского общества, но важнее для женского тщеславия было узнать, что значила для него Иветта в те дни. И что значит очаровательная брюнетка сейчас?
- Мне было легче уехать из Нью-Орлеана. Я любил море, любил жизнь. А когда отчим подарил мне "Хирон", настали счастливейшие времена. Война принесла мне неслыханную прибыль, а что касается корабля, сейчас его можно продать за двойную цену.
- Но пока ты не продал "Хирон"?
- Пока нет.
Перспектива уехать в Ливерпуль возбуждала в девушке лютую ненависть, но тем не менее несколько минут назад она готова была сдаться. Но слова Брайна натолкнули ее на неожиданную мысль.
За последние недели характер юной красавицы сильно изменился. Селена поняла, что, когда у тебя нет денег, жизнь - не очень веселая штука. Предлагая стать его любовницей, Томас Лиол хорошо дал понять, что ее тело - единственное средство существования во враждебном мире. И не то же ли самое говорил Брайн за ланчем в отеле?
Хитро прищурившись, Селена спросила:
- Скажи, "Хирон" в хорошем состоянии?
- Как новенький. Перед выходом в море, правда, нужен текущий ремонт: проконопатить, сменить канаты… - рассеянно взглянув в открытую французскую дверь, он заспешил: - Некогда думать о "Хироне". Надо торопиться, пока шторм не накрыл нас здесь.
- Я не боюсь шторма. "Сильный шторм - большое паломничество".
- Паломничество?!
- Так назывался спасательный бизнес здесь, на островах. Бизнес, который позволил купить Поинзиану.
- Война многое изменила. Сейчас деньги можно заработать или на прорыве блокады, или на спекуляции.
- Или предпринимательством. - Селена улыбнулась и весело взглянула на Брайна из-под длинных ресниц. - Держу пари, что, если корабль, набитый винтовками, медицинским оборудованием или же шелками и кружевами из Парижа, попадет в блокадное кольцо, капитан будет готов выложить любые деньги, лишь бы вырваться. Папа обычно брал пятнадцать процентов от общей стоимости корабля и груза. Теперь, я думаю, можно вытянуть и все двадцать.
Брайн с изумлением уставился в глаза девушки.
- Какая ты деловая женщина! Разве твоя мама или гувернантка не говорили тебе, что приличным девушкам не следует ничего знать о торговле? Или делать вид, что ничего не знают?
Воспоминание о мягких инструкциях мамы и строгих лекциях о благовоспитанности гувернантки сдавили горло.
- Не издевайтесь надо мной, Брайн. - Фиолетовые глаза блеснули раздражением. - Я не могу оставаться просто благовоспитанной девушкой. Сейчас, по крайней мере. Все, чего я хочу…
- Все, чего ты хочешь - любыми средствами вернуть Поинзиану и обеспечить себя хотя бы на ближайшее будущее! - Брайн с большим трудом заставил себя смягчить тон. - Послушай, Селена…
- Нет. Это ты меня послушай. Мы могли бы стать партнерами и тоже открыть спасательную компанию здесь, на острове. Я бы заработала денег и купила Поинзиану.
- Ты прекрасно знаешь, что имение сдано.
- На год. Может быть, меньше. До тех пор, пока эта глупая война не кончится и спекулянты с их вульгарными девицами не выметутся. К тому времени мой кошелек уже будет набит монетами!
- Увы, но ты ошибаешься. Ну, посуди… Для ремонта корабля нужны деньги. Для закупки угля - тоже. У тебя же их нет, Селена. Ну, даже если я соглашусь на твою бредовую авантюру, какую долю прибыли ты предлагаешь мне?
- Долю прибыли? - смущенно переспросила девушка.
- Вот именно, моя дорогая, - несостоявшийся компаньон улыбался растерянной девушке, как улыбаются ребенку. - Наслышавшись немного о спасательном бизнесе, ты все равно не сможешь вывести корабль в море. Я делал это. А у тебя нет ни денег, чтобы купить свою долю в партнерстве, ни практических навыков для его поддержания. И к тому же, по ряду причин, я не остаюсь на Багамах… Я уезжаю в Ливерпуль.
- У тебя там дела? Тебе обязательно ехать?
Вздохнув, Брайн закрыл глаза и через мгновение подарил девушке ничего не значащий, отсутствующий взгляд.
- Я еду потому, что хочу уехать. Складывай вещи и пойдем отсюда. Мне нужно завернуть портрет. Я возьму вот это.
Стянув с кровати расшитое покрывало, он начал заворачивать в него картину.
- Нет! В это нельзя! - испуганно вскрикнула девушка. Резкая вспышка молнии, сопровождаемая звуковой феерией, осветила возрастающую темноту. Селена не обратила на это никакого внимания. - Это покрывало вышивала мама!