- Ты ведь не знаешь, что это такое, нет? А дело это заключается вот в чем. Корабельный делец не владеет кораблями. Он продает места на эмигрантских судах, получая комиссионные за каждое проданное место. Так вот, джентльмен, которого я имею в виду, очень богат и знает, как угодить девушке. А он любит молоденьких и неопытных… Любит учить их всему, так я сказала бы.
Селена была в полуобморочном состоянии. Забитая мебелью комната казалась слишком душной от сполохов огня на каминной решетке. На лбу несчастной девушки выступили бисеринки пота.
- Я не пойду на это! Лучше умру от голода! - вскричала она.
- Легко говорить о голодной смерти с полным желудком, - невозмутимо проговорила Эмма.
- Я не то имела в виду…
Ноги девушки дрожали, она боялась рухнуть в обморок.
- Вот тебе на! - неодобрительно сказала Эмма. - Да за такой случай многие девчонки готовы бы все отдать! А теперь сядь и послушай, что я тебе скажу…
Селена покорно села, но тело ее было напряжено как струна.
- Ты только посмотри, какое тряпье ты носишь… - продолжала Эмма, презрительно глядя на убогое серое платье. - Ты создана для лучшего удела. Будешь умницей - станешь одеваться как принцесса. У этого джентльмена иногда бывают дела в Париже… Ублажишь его, он возьмет тебя с собой и туда…
Париж… Селена почувствовала глубокую тоску. Интересно, Брайн сейчас в Париже с Иветтой?..
- Он любит брать с собой в Париж красивых девушек, - продолжала Эмма. - Тех, у кого хорошие манеры, кто не имеет жизненного опыта…
Казалось, Селена попала в силки, все теснее опутывавшие ее. Но Эмме не удастся убедить ее принять свой далеко идущий план. Никогда! Желая досадить, девушка невинно поинтересовалась:
- Почему же вы решили, что я… Что у меня нет опыта?
Круглое лицо Эммы побагровело.
- Но ты же сказала, что никого не любила… Или ты солгала мне, милая?
Холодная ярость в тусклых глазах Эммы испугала Селену, но она не уступила страху.
- Да, солгала, - сказала она. - Был один. Думаю, я любила его…
- А где он теперь?
- Он оставил меня, - спокойно сказала Селена. - Мы поссорились и расстались.
- Ах ты, дурочка… - Эмма глубоко вздохнула, и Селена почти увидела, как проходила ее мозговая работа. - Ты отдалась ему, думая, что это любовь… Не так ли?
Селена не отвечала. Неожиданно в душной перегретой комнате девушка увидела спальню в Поинзиане. Серые глаза Брайна, нежные и страстные, линию его рта и темные волосы, спадающие с его лба, когда он обнимал ее…
Теперь Эмма говорила спокойно.
- Не беда, - сказала она. - Над тобой не было материнской опеки. Ты была одна в целом свете, маленькая бедняжка. Ты не первая девушка, потерявшая голову от сладких речей красавчика. Я надеюсь, что он был красавчиком. И умел обращаться с женщинами…
- Не желаю об этом говорить, - твердо сказала Селена. - Ну а что касается корабельного дельца, сами теперь видите, что я ему не подойду. Придется найти другую…
Злобный смех Эммы заставил Селену вздрогнуть.
- Может, ты и оступилась, дорогуша, но сказанное тобой только подтверждает твою невинность. Этот джентльмен захочет тебя, не беспокойся…
- Но я же вам сказала…
- Ну так что же? - ухмыльнулась Эмма. - В половине знатных домов Ливерпуля всегда найдется "домашняя дева"…
- Не пойму, о чем это вы…
- Есть способы смошенничать, - спокойно сказала Эмма, покачивая головой при виде невежества Селены. - Не волнуйся, я все проверну. В конце концов, ты - племянница Олли!
- А как же вы? - Селена чувствовала холодное опустошение. Женщина, притворявшаяся ей другом, планировала продать ее. Она вынашивала эти планы с того дня, как Селена приехала сюда, и только поджидала подходящего покупателя. Не думаю, что вы делаете это исключительно для моего блага. Этот мужчина платит вам, да?
Несколько месяцев назад Селена не способна была ни говорить, ни думать так. Она переменилась. Началось это в тот день на пристани в Нассау, когда она узнала о смерти Марка. И потом, когда Томас Лиол предложил стать его любовницей, она стала чуть жестче, чуть недоверчивей. Брайн мог бы все изменить, если бы вернул ей свою любовь и согласился остаться с ней в Поинзиане. Но Брайн покинул ее, и ни на кого, кроме себя, нельзя было положиться.
- Почему вы не отвечаете мне, тетя Эмма? - спросила она.
- Не твое дело, - пробурчала Эмма. - Делай, как тебе говорят, и благодари за то, что за тобой приглядываю…
Она осеклась, прерванная резким, нетерпеливым стуком в дверь:
- Открой, Эмма!
Это был голос Джерри Стоувера.
- Входи, - сказала Эмма.
При виде Селены глаза Джерри расширились от удивления. Должно быть, он ожидал, что Эмма будет одна.
- Он здесь, - сказал Джерри, и Селена на мгновение замерла от страха, но следующие слова на какое-то время успокоили ее. - Первый помощник капитана с "Фриско Белль". Пришел забрать товар…
- Деньги при нем?
- Он хорошо знает, что тебя не проведешь, Эмма.
- Ну, хорошо. - Эмма поднялась с кресла и направилась к двери, бросив Селене через плечо: - Оставайся здесь! Я не закончила разговор с тобой.
После того как Эмма и Джерри вышли из комнаты, первым побуждением Селены было вскочить, выбежать на улицу и как можно дальше убежать из "Пристон Армс". Но уже через секунду она поняла, что идти ей некуда и что, если выйдет одна в столь поздний час на улицу, ее ждет судьба Дейзи, если еще не хуже.
Но желание Эммы девушка не могла выполнить. И она скажет ей об этом, как только та вернется.
Не трудно было предположить причину, по которой удалились Эмма и Джерри, и какой товар они собирались продать первому помощнику капитана с "Фриско Белль". Груз, состоящий из пьяных моряков, которые утром проснутся далеко от берега под командой капитана, жестокость которого не позволяла ему набрать полную команду иным образом.
Но жалость Селены к этим морякам и ее чувство негодования к преступлению, совершаемому по отношению к ним, заглушались ее собственными невзгодами. Такие женщины, как Эмма Пристон, не колеблясь будут держать в кабале девушку, если в том будет хоть малейшая прибыль.
Если Селена станет противиться, Эмма может приказать Джерри отвести ее наверх силой и запереть в комнате. Селена может быть схвачена, как и моряки, или - все внутри девушки сжалось от страха - ее могут избить за непокорность. Она прижала ко рту ладони, чтобы сдержать крик.
Селена еще никогда не сталкивалась с угрозой физического насилия. Даже Томас Лиол, когда она его отвергла, оставил ее в покое. Но Джерри Стоувер - это другое дело. Он будет рад поиздеваться над ней, будучи лишенным шанса обладать ею.
Девушка задрожала от ужаса, несмотря на жару в душной комнатушке. "Нельзя поддаваться панике, - приказала она себе. - Нужно попытаться как-нибудь сбежать от Эммы и из "Пристон Армс". Но как?"
8
Селена заставила себя подняться и подойти к окну, чтобы посмотреть на улицу. Из "Короны и якоря", пошатываясь, вышла парочка: оба пьяные, девица висела на руке мужчины, и ее шаль с бахромой спадала с обнаженного плеча. Чуть дальше на дороге Селена увидела продовольственные лавки, освещенные мерцающими карбидными светильниками и дымящимися сальными свечами. Несмотря на позднее время, покупатели все еще заходили в них, покупая остатки провизии дневного завоза: портящуюся рыбу, перезрелые фрукты и вялые овощи.
Селена смотрела на всю эту суету, но ничего не видела, поскольку опять и опять возвращалась мыслями к исходной точке своего плана. Она вспомнила и другой вид, который может иметь улица. Телфорд-сквер. Особняк Родмана, уютный и полный достоинства, бастион респектабельности. И если верить Эмме, Оливер Пристон, видимо, имел, пусть и отдаленное, родство с семьей Родманов.
Селене следовало как-то добраться до Джошуа Родмана и попросить его протекции.
Но до того, как к нему попасть, ей следовало убедиться в том, что она будет иметь свободу действий, а это в свою очередь означало, что ей придется заверить Эмму в абсолютном послушании. Это будет непросто, поскольку Эмма была человеком твердым и искушенным. Да и обман был чужд прямолинейной натуре Селены.
Вернувшись к креслу у камина, девушка достала носовой платок и вытерла вспотевшие от страха ладони.
Когда спустя мгновение Эмма открыла дверь, Селена быстро наклонила голову и взглянула ей прямо в глаза.
- Ну, что ты надумала еще? - вопросила Эмма, усаживаясь в кресло напротив Селены.
- Извините, тетя Эмма, - сказала Селена кротко. - Я всего лишь… - Боже, что бы ей еще сказать?
- Ты боишься, только и всего, - сказала Эмма. - И все из-за того, что случилось в комнате Дейзи.
Селена непроизвольно прибегла к жульничеству.
- Да-да… Тот человек ударил Дейзи… Он… он был как животное…
- Думаю, этот корабельный делец не такой красивый, как твой возлюбленный на островах, - сказала Эмма, - но он тоже джентльмен…
Селена сомневалась, что Эмма смогла бы распознать джентльмена при встрече, но она не стала оспаривать слова собеседницы. Едва сдерживая биение сердца и отвернувшись от огня, она отняла платок от глаз и скомкала его в руках.
- Вы уверены? Такого отношения, как к Дейзи, я не снесу…
- А тебе и не придется сносить, - сказала Эмма. - Вот в чем состоит замысел, моя дорогая племянница. Я хочу тебе только самого хорошего. А этот джентльмен знает, как услужить девушке…
Селена взглянула на Эмму из-под длинных густых ресниц. Эмма самодовольно ухмылялась, запустив жирную руку в медную копну своих спутанных волос.
- Ты решила быть умницей, да? - спросила Эмма.
- Ну я… О, тетя Эмма, ведь вы не знаете, чем были для меня последние месяцы… Я так устала носить перешитые платья и оборванные шляпки, а вы сказали, что этот мужчина купит мне новый гардероб, подарит экипаж и…
- Делай, что я тебе говорю, и совсем скоро он будет есть у тебя с ладони.
- А Париж? Я всегда хотела увидеть Париж!
- Интересно, а что может тебе помешать? - Эмма становилась все более оживленной, ее маленькие тусклые глазки загорелись. - Девушка, которую он последней возил в Париж, потом приезжала ко мне. Надо было тебе послушать, как она рассказывала о прекрасных ресторанах и костюмированных балах, театре и опере. Она показала мне платья, которые он ей купил. В магазине, который называется Дом Благосостояния. Боже мой, да она меняла наряды по пять-шесть раз в день. Вот как обстоят дела там, где правит балом императрица Эжени. Императрица помешана на нарядах, и весь парижский свет следует за ней. А эта девушка, о которой я тебе рассказываю, не так красива, как ты… Так вот, она меняла наряды пять раз в день. Показывала мне свои чудесные платья и амазонки для верховой езды в местности с названием Буа де… что-то такое. Наряды для выхода в театр… А материал! Парчовые платья, расшитые розами и колокольчиками. Платья, украшенные шнуровкой и плюмажем.
- Ох, тетя Эмма! Это звучит… Ну как сказка…
Селена с трудом удержалась от вопроса, а что же стало с этой девушкой, когда она надоела тому корабельному дельцу. Пусть Эмма считает, что она слишком легкомысленна и пустоголова, чтобы думать о будущем.
Наконец Эмма поднялась и сказала:
- Это вовсе не сказка. Это правда… - Затем добавила: - Ну, для одного вечера мы наговорились достаточно. Я и сама немножко устала. Пора нам обеим немного поспать.
Селена поднялась и притворно зевнула, хотя нервы были предельно напряжены.
- Да, конечно, - сказала она. - Я так хочу спать, что с трудом открываю глаза. Не привыкла так поздно ложиться.
- Ну, так иди, - сказала Эмма. - Завтра можешь спать, сколько душа пожелает. Бекки принесет тебе поднос с завтраком.
Но Селена не могла уснуть всю ночь. Она долго лежала, не шевелясь, на узкой, неудобной постели, вглядываясь в темноту.
Незадолго до восхода солнца девушка встала, зажгла свечу, умылась и уложила волосы, насколько это было возможно в мутном мерцающем свете.
В одном Эмма была права: светло-серый хлопок безнадежно сносился. А Селена не хотела впервые предстать перед Джошуа Родманом замарашкой.
Проглядев содержимое своего саквояжа, девушка нашла лишь лиловое кисейное платье, совершенно не подходившее к ливерпульской погоде в ноябре. Потом она прикоснулась к свернутой накидке, подаренной Брайном. Она пыталась убедить себя, что никогда больше не сможет ее надеть из-за болезненных воспоминаний, связанных с той ночью. Но для сантиментов не оставалось места. Если надеть модную новую накидку поверх старого платья, она, по крайней мере, будет выглядеть представительно. Девушка заставила себя надеть накидку и бархатный чепец на сияющие золотисто-рыжие волосы. Даже не смотрясь в зеркало она знала, что выглядит не просто привлекательно, но даже эффектно, потому что помнила, как отделка чепца оттеняла фиалковый блеск ее глаз.
Подхватив саквояж, она вышла в пустой зал, который был тускло освещен. Девушке хотелось попрощаться с Дейзи, но из осторожности она не стала этого делать.
Спустившись по лестнице, она, затаив дыхание, пересекла темный вестибюль. Только на улице Селена смогла перевести дух. Впервые после своего приезда в Ливерпуль сырой и дымный воздух города показался ей желанным и пахнущим свободой.
Она торопливо пошла по Ватерлоо-роуд, стараясь держаться поближе к домам, миновала продовольственные лавки, где продавцы как раз начинали готовить свои товары к дневной торговле и где в поисках лакомых кусочков шныряли тощие коты. Тут и там сновали оборванные девушки, возвращаясь домой. Никто из них не удостоил Селену даже взглядом.
Селене понадобилось больше двух часов, чтобы добраться пешком до Телфорд-сквер, спрашивая дорогу у одного прохожего за другим. Изрядно проплутав в путанице незнакомых улиц, змеившихся в желтоватом тумане, она наконец вышла на Телфорд-сквер. Ноги ее дрожали от страха и усталости, желудок сводило от голода. Но она не обращала внимания на слабость, увидев первые лучики света, сверкающие на блестящем дверном кольце дома Родмана. "Добрый знак", - сказала она себе.
- Ты что, больше не будешь завтракать? - спросил Джошуа Родман своего брата, сидевшего напротив за длинным массивным столом красного дерева на причудливо изогнутых ножках. На столе были яйца, колбаса, мясо, картофель, рулет и пирожки. Густой кофейный аромат поднимался из массивного серебряного кофейника.
Дональд Родман выглянул из-за номера "Ливерпульского Меркурия".
- Завтрак?.. О нет, спасибо, достаточно. Ну, разве что чашечку кофе.
Служанка в жестко накрахмаленной бело-голубой одежде плавно двинулась вперед, чтобы наполнить чашку Дональда; безразлично улыбнувшись ей, он вернулся к чтению газеты.
Джошуа, расправлявшийся со второй порцией яиц и колбасы, не был озабочен молчанием своего младшего брата. Без сомнений, Дональд размышлял о некоторых делах, связанных с "Ариадной", кораблем, который он тщательно и заботливо проектировал. Джошуа был уверен, что Дональда в последние месяцы мало что интересовало, кроме "Ариадны". Его мысли в основном крутились вокруг нового корабля, и он часто надолго задерживался на верфях Родманов после обеда, чтобы убедиться, что требования его проекта исполняются в точном соответствии с его указаниями.
"Ариадна" была пароходом, полностью оснащенным к тому же парусами. Дональд очень гордился каждой частицей судна: длинным, аккуратным черным корпусом, стройными мачтами, двухлопастными винтовыми двигателями, которые могли постепенно подключаться для обеспечения полного хода под парусами.
Джошуа усмехнулся, взглянув на сидящего напротив брата. Для Джошуа "Ариадна" была не более чем источником прибыли, но он знал, что Дональд чувствовал к кораблю то же, что и мужчина по отношению к красивой возлюбленной.
Дональд вышел в море в восемнадцать лет и заработал звание капитана, но сейчас, в середине третьего десятка, предпочитал проектировать корабли, а не командовать ими. Это вполне устраивало Джошуа, поскольку не надо было нанимать для этой важной работы человека со стороны.
В то же время Джошуа думал, что Дональду уже пора бы оторваться от чертежной доски и подыскать себе жену. Мгновение спустя губы Джошуа сжались, когда он подумал о том, что его собственная неудачная женитьба отвратит брата от мыслей оставить холостяцкую жизнь. Никто ведь не мог отрицать, что Уинифред с самого начала была сплошным разочарованием. Для Джошуа, который всю жизнь видел сквозь призму активов и пассивов, ситуация с Уинифред была источником постоянного раздражения.
Но Джошуа был человеком практичным и не допускал, чтобы семейные дела мешали ему жить в свое удовольствие. Миссис Майтланд, экономка среднего возраста, вела домашнее хозяйство энергично и искусно и присматривала за остальной прислугой.
Что касается плотских запросов, он никогда не был монахом… И сейчас, в середине пятого десятка, Джошуа в полной мере наслаждался жизнью. Дважды в неделю он взял за привычку навещать изысканное заведение Бесс Лори.
Последнее его посещение прошлой ночью прошло особенно восхитительно, потому что Бесс привела к нему пылкую брюнетку.
- Вы не пожалеете, - сказала ему Бесс с усмешкой. - Эта француженка знает такие штучки…
В одной из верхних комнат девчонка доказала правоту слов Бесс. Среди розоватых занавесей и зеркал в позолоченных рамах она медленно, с непринужденной грацией раздевалась, после чего принялась раздевать Джошуа, поглаживая его ласкающими кошачьими движениями.
Через несколько минут он растянулся на широкой, мягкой кровати, а она тем временем возбуждала его поцелуями и мягкими движениями своего язычка. Время от времени он приподнимался, поглаживая черные локоны, ниспадающие ей на спину. Потом, не в силах сдерживаться, он обхватил ее нежные округлые бедра и посадил сверху себя.
Девушка весело, непринужденно рассмеялась.
- Ах, какой нетерпеливый, - шептала она, опускаясь все ниже. Поддавшись ее плавному, искусному движению, он вошел в нее и начал сжимать и двигать ее бедра, сначала медленно, а затем все быстрей и быстрей…
Джошуа отогнал воспоминания, возвращаясь к настоящему. Он снова взглянул на Дональда.
- Эта газета что, испортила тебе аппетит? - спросил он.
Дональд выглядел огорченным. Никто, подумал Джошуа, не принял бы их за братьев, и не только из-за большой разницы в возрасте, но и по внешнему виду: в свои двадцать пять Дональд был рус и худощав, с узким лбом и голубыми глазами, Джошуа же унаследовал от отца бычью грудь и ширину в плечах, короткую крепкую шею и густые темные волосы, теперь тронутые сединой.
Будучи на семнадцать лет старше Дональда, Джошуа иногда относился к нему скорее как к сыну, чем как к брату.
- Да забудь ты про это, - сказал он. - Что тебя так встревожило?
Дональд посмотрел на сложенную газету.
- Да эта возня с запретом строительства кораблей в Англии, которые должны продаваться Конфедератам. В передовице написано…
- Да что знают эти писаки? Думай-ка о своих двигателях, парень, а политику предоставь мне.
- Да что толку в двигателях, что толку в "Ариадне", если ее могут реквизировать до того, как она выйдет в море? В Акте об иностранной приписке сказано, что ни одно британское судно не может быть приписано к морскому реестру иной воюющей стороны вне земли Британии. А поставлять вооруженные корабли любой из сторон является нарушением. В передовой упоминают штрафы, арест и удержание судна…