- Чего не сделаешь для несчастных деток! - засмеялась Лора, любуясь Роджером. - А как твои дела? - спросила она, чтобы отвлечь его от своей персоны.
Роджер опять с удивлением взглянул на Лору.
- Что ты имеешь в виду? Мой гольф, акции или состояние души? - Он вдруг тоже рассмеялся. - Прости, твой вопрос меня обескуражил. У тебя все в порядке? Или что-то стряслось?
- Ничего не стряслось, просто я посмотрела на тебя и подумала: у этого парня очень интересная жизнь. Хорошо бы узнать о ней побольше.
- А как же наш контракт? Впрочем, именно сегодня я подумал, что все проходит впустую, и мне стало муторно.
- Ну, тошнота это обычное состояние при недолжной жизни, как сказал бы Сартр. Это говорит о твоей духовности и исканиях. Почему мы остановились?
- Мы приехали. Дорис, ты читала Сартра? Приятный сюрприз.
- Я училась во Франции, дорогой. - Лора подумала, что хоть что-то в их биографиях с Дорис совпадает. Неужели Роджер не видит подмены? Брошку заметил, а главное осталось за бортом. Однако не надо слишком умничать. Хотя ей очень хотелось произвести на Роджера впечатление, она понятия не имела, как с ним вела себя Дорис и какие у них были отношения. По сумбурному рассказу Дорис, они вообще не встречались. А на деле выходит, что они сидят в машине бок о бок и ведут светскую беседу, а на приеме будут изображать милую пару молодых супругов.
В зале, украшенном цветами, стояли столики, похожие на белые сугробы. На небольшой сцене - кафедра для выступающих, в противоположенном конце зала - бар. А еще дальше круглый зал, откуда слышалась музыка. Лору и Роджера сразу окружила стайка незнакомых Лоре людей, которые любезно раскланивались, целовались и трясли им руки. Когда первый туман рассеялся, Лора заметила в зале несколько известных сенаторов, примелькавшегося на телеэкране политолога с молодой красавицей женой, русской художницей, несколько телеведущих, киноартистов, журналистов с камерой и прочих роскошных господ и дам, знакомых по обложкам глянцевых журналов. Она все еще держала Роджера под руку. Он подвел ее к одному из столиков, где уже сидели какие-то люди.
- Я буду за одним из соседних, - шепнул он ей, мягко высвобождаясь. - Увидимся после банкета в круглом зале.
Лора огляделась. Слева от нее сидел седовласый господин в бабочке, рядом с ним солидная леди, возле нее мужчина с помятым желчным лицом и совсем юная особа с худыми ключицами. Справа вертел головой мужчина лет сорока, в котором Лора узнала журналиста из "Грейт ньюс мэгазин". Он с интересом уставился на Дорис и, кивнув ей, представился:
- Джим Прайс. Я узнал вас, леди Дорис. Как вы все находите? Считаете, такие мероприятия нужны обществу?
- Думаю, это нужно тем, для кого они устраиваются. Главное, чтобы деньги действительно дошли до пострадавших.
- Довольно оригинальная мысль. Если принять во внимание, что акцию организовал ваш муж. Вы серьезно считаете, что часть денег уйдет на ваши брильянты?
Лора вспыхнула. Так проколоться! Разве можно необдуманно вступать в беседу со скандальным журналистом?
- А сколько долларов стоил ваш билет? Я могу вернуть вам деньги прямо сейчас, чтобы вы спали спокойно. И где вы видите на мне брильянты? Я давно уже отказалась от украшений. И вообще, для журналиста вы как-то наивно мыслите. Эти деньги пройдут через несколько организаций и банков, да и на конечном месте раздачи есть свои тонкости и проблемы. Неужели вы думаете, что мой муж сам набьет деньгами мешок и лично все доставит по адресу детского госпиталя? А по дороге не удержится и купит на все деньги жвачку и мороженое?
Гости за столиком рассмеялись. Джим неожиданно покраснел.
- Вообще-то прессу приглашают бесплатно, - пробормотал он.
- Я знаю. Обычно любят считать чужие деньги те, кто в жизни ни разу не потратился на бедняка. Еще Сартр сказал: "Питаться общими соображениями куда отраднее". - Последнюю фразу Лора произнесла по-французски, но тут же перевела ее, глядя на Джима. Наверняка журналист не знает иностранных языков.
- А я хочу вспомнить другое его выражение: "Индивидуальный поступок затрагивает все человечество", - отозвался седовласый господин. - Благодарю вас, леди, за подаренную мне мысль. Сейчас мое выступление. Я все не мог придумать, как его начать. Арчибалд Лис, с вашего позволения.
Кровь бросилась Лоре в лицо. Знаменитый философ и экономист был ее кумиром. Но она даже подумать не могла, что когда-нибудь будет запросто сидеть с ним за одним столиком и выслушает его признание за удачно поданную идею. Неужели он прилетел из Европы, где живет уже двадцать лет, чтобы выступить на благотворительном вечере? Все-таки быть богатым и знаменитым неплохо. Сколько возможностей открывается! Со сколькими интересными людьми можно познакомиться!
- Я счастлива вас снова видеть в Америке. Надеюсь, вы еще побудете здесь недолго?! - с жаром воскликнула она.
Сидящая рядом дама улыбнулась.
- Думаю, великое светило на сей раз задержится на нашем скромном небосклоне. Мистеру Лису предложили прекрасные условия для работы на два года в библиотеке Конгресса.
- Имею честь говорить с его супругой? - любезно поинтересовалась Лора.
Дама покраснела и рассеянно оглянулась.
- Простите, я не представилась. Я Патриция Ройт, жена сенатора Ройта и председательница Комитета помощи ученым и литераторам. На наших вечерах жен сажают отдельно от мужей. Но для нашего дорогого академика мы сделали исключение и посадили его с супругой. Леди Дорис Берли - Изабель Лис. Леди Лис - леди Берли. Извините, что я сразу не представила вам всех, но вы так быстро вступили в дискуссию с господином Прайсом.
Женой великого философа современности оказалась та самая девица с ключицами, выпирающими, словно концы вешалки из бретелек платья. Она с кислой миной протянула Лоре длинную ладонь с тонкими, но цепкими пальчиками.
Блин, прямо вторая крошка Арлетта, удочеренная любовница старины Сартра. О чем мудрый Лис с ней говорит в промежутке? Или у старика промежуток начал длиться всю оставшуюся жизнь? Тогда вообще не понятно, зачем ему этот точильный станок? Хотя он философ. А кредо философа гласит, что лучше есть в компании свежего цыпленка, чем в одиночестве глодать старую курицу. Но как экономист, он многим рискует. Впрочем, если считать этого цыпленка вложением капитала.
И хотя мысли Лоры были несколько циничны, на лице ее блуждала быстро перенятая светская лучезарная улыбка. Желчного господина справа звали Дмитрий Волин, он был из русских эмигрантов последней волны. Год назад ему за былые заслуги в борьбе за права человека присудили одну из учрежденных кланом Берли премий. Волин был приглашен не по платному благотворительному билету, а как обладатель премии Берли, к тому же он был почетный член различных политических комитетов.
- Вы тоже пришли с супругой? - обратилась к нему Лора, чтобы не обидеть соседа невниманием.
- Нет. Я один. Моя первая жена бросила меня еще в Москве задолго до отъезда. А здешнюю, американскую, я сам оставил. Так и не смогли договориться. Может быть, мой английский так плох, что она меня совсем не понимала, а я не понимал, почему она сердится.
Лора не знала, как реагировать на этот неожиданный поток откровенности. Но, наверное, у русских так принято. Когда она читала Достоевского, ее всегда поражало, что герои начинают первому встречному тут же рассказывать о своих очень интимных переживаниях.
- Сочувствую, - проникновенно ответила Лора и подумала, что все эти великосветские тусовки на самом деле довольно-таки утомительная работа и надо контролировать каждое слово.
Дмитрий, видимо, решил, что у них завязались особые доверительные отношения. Он наклонился к ее уху и сообщил, что сидящий за соседним столиком известный политолог правого толка - агент русской разведки еще со времен КГБ.
- Неужели? - ответила Лора и вдруг поймала себя на том, что отвечает, как типичная светская снобка, которых она раньше презирала. Тогда она решила выйти из роли Дорис Браун и ехидно заметила: - Боюсь, половина гостей агенты каких-нибудь спецслужб. Надеюсь, хоть это как-то гарантирует нам безопасность на сегодняшний вечер?
- Вы напрасно иронизируете. В России служат в органах не такие дураки, как их показывают в вашем кино.
- Не думаю, что американцев в русском кино показывают очень умными парнями. Я заметила, что многим людям вообще нравится выставлять друг друга идиотами. Так они повышают свою самооценку. А это правда, что у русских не принято говорить комплименты и объясняться в любви? Но тогда как же у вас делают предложение руки и сердца?
Дмитрий неожиданно смутился.
- Да нет, у нас тоже… объясняются. Просто у нас это говорится от всей души, а не потому, что так требуют правила приличия, как у вас.
- Я не совсем поняла. То есть если вам не показалась дама, то вы не встанете и не предложите ей стул? И уступите его только смазливой мордашке? Но это дискриминация похуже террора!
- Постойте. Вы передергиваете. И, насколько мне известно, американские женщины требуют равноправия и не хотят принимать знаки внимания от мужчин?
- Вы поддерживает радикальных феминисток?
- Боже избави!
- Значит, вы все-таки сторонник политики разделения полов, но при этом оказываете внимание женщине только по субъективным соображениям?
- Вы меня запутали.
- Браво, леди Берли! - воскликнул журналист Джим. - Вы запутали человека, которого даже КГБ не могло поймать на крючок! Дмитрий, признайте свое поражение, как его признал я! Дорис, а я могу взять у вас интервью? Может, на этой неделе?
- Я подумаю, - скромно ответила Лора.
В этот момент профессор Лис под громкие аплодисменты вышел к кафедре и начал выступление:
- Я благодарен леди Дорис Берли, подавшей мне мысль процитировать моего друга Жана Поля Сартра. "Индивидуальный поступок затрагивает все человечество". В данном случае мы видим этому подтверждение почти буквально. Индивидуальный поступок Роджера и Дорис Берли - их помощь людям, потерпевшим стихийное бедствие, затрагивает большую часть человечества. Сильным мира сего это напоминает, чтобы они не забывали о тех, кто нуждается. Обездоленные получают надежду на спасение. А нас, интеллигенцию, это заставляет решать не только свои экзистенциальные проблемы, возводя их в степень мировых, а снова и снова на деле обращаться к вечным истинам добра и милосердия, размягчая людские сердца, охваченные страстью к наживе и наслаждению.
- Демагогично, но красиво сказано, - заметил Дмитрий. - Но все равно это ничего не изменит в мире.
- Ну, это хотя бы изменит что-то в бедственном положении нескольких тысяч людей, - вызывающе заметила юная Изабель и взглянула на Лору, ища поддержки.
- Новый Орлеан показал хваленое американское человеколюбие, - неожиданно буркнул Дмитрий.
- А я слышал, в коммунистическом Ленинграде в блокаду вообще ели людей! - ехидно заметил Джим.
- Потому что наши союзнички не очень-то торопились нам помочь. А теперь вы всему миру трубите, что исключительно американцы выиграли Вторую мировую войну.
- Я что-то не пойму, кто со мной говорит: бывший диссидент или бывший агент КГБ?
- Я многое переоценил, живя в Америке, - с важностью ответил Дмитрий.
Лора поймала на себе испуганный взгляд Патриции Ройт. Она явно была не рада такому соседству.
- Господа! - воскликнула Лора. - Подумайте только, о чем вы спорите! Все в прошлом! Прошлое не возвращается, и ничего нельзя исправить! Мы люди, а люди всегда ошибаются. Мы зачастую не можем наладить жизнь в маленькой семье, а хотим изменить мир. Дмитрий, вы так много сделали для падения тоталитарного режима в России! Скажите, что могу сделать я для вас, вашей работы и вашей родины. А вы, Джим, лучше оттачивайте свое перо, разоблачая коррупцию в правительстве, а не мнимых агентов КГБ. Или поезжайте в Россию и напишите книгу о новой русской жизни вместе с Дмитрием. А мы попробуем вам профинансировать этот проект. Мне кажется, вы хорошо дополняете друг друга.
За столом воцарилась тишина. Потом все стали горячо приветствовать возможность такого проекта. Джим и Дмитрий углубились в обсуждение тем, а дамы, с улыбкой переглянувшись, решили поболтать о милых пустяках. Например, о туалете Изабель и о смешной брошке Лоры.
- А знаете, слоник - это мой амулет.
- Когда я увидела эту брошку, я сразу поняла, что вам можно доверять! - воскликнула Изабель с неподражаемым акцентом.
- Я вам ее дарю на память о нашей встрече, - весело рассмеялась Лора.
- Ой, что вы, я не это имела в виду, - засмущалась Изабель.
- Это в обмен на ваш визит к нам. Я знаю, ваш муж очень занят…
- Я его уговорю найти для вас время, - лукаво улыбнулась Изабель.
- Не сомневаюсь в ваших возможностях, - заметила Патриция. - Ну а я всех приглашаю к нам на парти на следующей неделе. Адрес и приглашение я пришлю по почте или по факсу, как вам будет удобно. Господа, вы тоже приглашены! - обратилась она к журналисту и бывшему диссиденту.
Те в ответ церемонно раскланялись.
Возвращаясь домой, Роджер с интересом посматривал на жену.
- Дорис, я немного озадачен словами Лиса. Он хотел сделать тебе комплимент или ты на самом деле подсказала ему цитату из Сартра?
- Я навела его на эту мысль, - скромно потупившись, ответила Лора. - Кстати, мы приглашены на вечеринку к сенатору Ройту, и еще надо решить, в какой день мы можем принять чету Лисов. Его жена дала согласие на визит к нам. Мне кажется, лучше позвать только их двоих и посидеть вчетвером. Или пригласить для остроты этого русского… Дмитрия. Он очень сердитый, но милый.
Роджер изумленно уставился на Лору.
- Дорис, мы приглашены к Ройтам? Эта надутая ведьма Пат пригласила тебя в гости?! Она даже наших родителей считает парвеню и здоровается сквозь зубы. А ее муженек отклонил законопроект, который мы лоббировали. Мы, разумеется, пойдем, только это так странно. Как тебе удалось очаровать эту мегеру?
- По-моему, она очень мила. Люди меняются. Может, ей наскучили старые подружки и захотелось свежачка. Так что насчет Лисов?
- Я не знаю. Для них я освобожу любой день. Пятница устроит? Договорись с ними, а я подстроюсь. Неужели тебе не будет скучно целый вечер слушать старого зануду? Узнай, что он ест и пьет. Может, ему нужно что-то кошерное или он буддист и не ест мяса?
- Профессор Лис католик и ест все, что и мы. А так как он много лет жил во Франции и его юная жена француженка, то пьет он скорее всего коньяк и красное вино. Ты можешь поболтать с его женой, ей на вид лет пятнадцать, и тебе не будет с ней скучно.
- Откуда ты все это знаешь? Ну, про Арчи Лиса? Ты его видела раньше?
- Нет, я читала его книгу "Поиски истины в современном мире", а там он в предисловии рассказывает о себе и своей семье.
- Дорис! Я поражен твоими познаниями в области философии. Неужели ты всем этим интересуешься? Я думал, все твои увлечения укладываются в масштабы универмага "Пятая авеню".
- Я же сказала, Роджер, люди меняются. А разве ты не изменился за время нашего брака? Или все так же: утром - клаб, вечером - паб?
- У тебя появился смешной студенческий жаргон. Новые друзья?
- А что еще остается делать, если брак по расчету?
- Надеюсь, рожать ты будешь все-таки от меня? И что плохого в браке по расчету? Мы никогда не устраивали друг другу сцен. А любовь может прийти… при хороших отношениях.
- По-твоему, хорошие отношения, это никакие? А мне нравятся дикие сцены. После них хочется заниматься сексом. - Что я несу? Какой ужас! Я же с ним флиртую. Бедная Дорис. Прости меня. Но ты такая дура, что не спишь со своим мужем. Надо срочно сменить тему.
- Тогда я попробую устроить тебе сцену. Только надо предлог найти. Ты не подскажешь?
- Можно приревновать. Или рассердиться на мои необдуманные траты.
- Нет, это как-то банально.
- Я подумаю и скажу тебе… завтра. Спокойной ночи.
Лора выпрыгнула из машины, не дожидаясь, когда кто-то откроет ей дверцу. Она пулей пролетела мимо изумленной прислуги и скрылась в своей спальне.
Что же мне делать? Наприглашала гостей, замутила с чужим мужем. Пообещала деньги журналисту. Ладно, с деньгами ерунда. Дорис назвала какую-то офигительную сумму на еженедельные расходы. Урежу траты на косметику, тогда смогу оплатить суточные в московском отеле двум этим чудакам. Как я, однако, разошлась. А бедная крошка Дорис в это время мучается в моей конуре. Боюсь, ей скоро это надоест и она вернется как раз к вечеринке у Ройтов.
С этими сумбурными мыслями Лора уснула на роскошной двуспальной кровати своей заместительницы.
5
Утром Дорис проснулась от звука будильника и криков за окном. Она вскочила в поисках источника мерзко звучащего марша "Янки дудль". Казалось, джаз-банда сифилитиков дула и плевалась в стеклянные банки для анализов. Но потом сводный оркестр вендиспансера замолк сам по себе, а будильник так и не был найден. Дорис подошла к окну. Два бомжа дергали друг у друга магазинную тележку на колесиках. Рядом стояла дама с линялыми целлофановыми пакетами, типичная бездомная "бэкледи", и подначивала обоих. Один из спорящих был лет пятидесяти, худой и морщинистый, наверное бывший хиппи, другой чернокожий толстяк, обросший бородой, как Робинзон Крузо после десяти лет жизни на острове. "Робинзон Крузо" все-таки победил "дитя цветов" и, выдернув из его рук железную тележку, торжествующе загремел ею по асфальту. Но тут из ближайшего магазинчика выбежала бойкая латиноамериканская девица, прямо вылитая Дженнифер Лопес. С криками и поминанием полиции она изъяла тележку у растерявшегося "Робинзона" и, продолжая фонтанировать угрозами в адрес всей троицы, молниеносно вкатила ее в дверь магазинчика. "Робинзон" горестно повернулся к бывшим соперникам, но хиппи и его пакетная подружка демонстративно отвернулись, делая вид, что поглощены беседой. Начался второй акт городской трагедии - сцена раскаяния и примирения. Дорис окончательно проснулась от собственного хохота и начала собираться в университет. Машина Лоры не завелась. Дорис уже опаздывала и не раздумывая взяла такси. Она помнила о первой обязательной лекции важного профессора Богомолофф, но к началу все-таки чуть-чуть опоздала. Профессор на безукоризненном английском читал что-то запредельное. Единственными понятными словами для Дорис были "Фрейд" и "Юнг", но что там между ними происходило было совершенно неясно. Пару раз она чуть не заснула, и только боязнь разоблачения не дала ей смежить очи и опустить голову на конспект. Наконец профессор закончил и, обводя аудиторию суровым взглядом из-под очков, спросил:
- Леди и джентльмены, есть ли у вас вопросы или дополнения?
Сидевшие рядом с Дорис студентки начали толкать ее под руку:
- Лора, ну давай, выдай ему, ну давай…
Дорис послышалось в этих подначках что-то провокационное, явно от нее ждали шоу, и, кажется, совсем не из дружеских побуждений. Все смотрели на нее, и профессор, откашлявшись, поинтересовался:
- Похоже, наша Лора - расхитительница гробниц хочет меня дополнить или опровергнуть, не так ли?
Надо было что-то говорить. Дорис встала, гламурно улыбнулась и сказала: