– Может, боитесь, что я вас тоже предам? Лоуренс, обещаю, я этого не сделаю.
Нет, подумал он, Виктория вонзит ему нож в спину. Однако не хотелось изливать душу перед ней. Он никогда никому не рассказывал о себе.
– Помнится, когда я начала учиться в школе, все в Эшкомбе знали, что вы намеревались вступить в брак, кажется, с женщиной из Лондона. Что с ней произошло?
При упоминании этой изменницы, женщины, которая, как он считал в то время, действительно любила его, прошлое, точно нашествие саранчи, поглощало его, извивалось вокруг, жутко хохотало. Вместо того чтобы сказать правду, Лоуренс лишь заметил:
– Мы поняли, что не подходим друг другу. С тех пор я так и не нашел женщину, которую хотел бы видеть спутницей жизни.
– Мисс Эллингем не подходит для этой роли?
Лоуренс криво усмехнулся. С тех пор как он вернулся домой, Клара с поразительной настойчивостью начала кампанию, чтобы добиться от него предложения руки и сердца. Однако ее усилия оказались тщетными.
– Клара не в моем вкусе.
– Кто же в вашем вкусе? Наверное, вам трудно угодить.
– Это верно. – Лоуренс улыбнулся ей, но улыбка вдруг угасла, показалось, будто все вокруг них, включая время, остановилось. Виктория уставилась на него, будто видела впервые или раньше не удосужилась разглядеть, а теперь увидела все четко и ясно. Она поняла, что открыла его не только глазами, но и остальными органами чувств, ее невероятно тянуло к нему. Виктория слышала только его дыхание, видела лишь глаза, пристально разглядывавшие ее.
Очень медленно, осторожно, будто боясь разрушить чары, Лоуренс протянул руку и коснулся ее щеки, большим пальцем легко прошелся по пухлой нижней губе. Столь необычного и сильного сексуального чувства Виктория не испытывала никогда. Протянула руку, коснулась его лица, очень нежно, и все эмоции прошедших дней, боль, угрызения совести, затаившиеся глубоко внутри, обрели физическое выражение, огромную гибкую неистовую силу. Не сводя с него глаз, она приблизилась к нему.
Он уставился на нее, впервые со времен детства почувствовал мучительную боль от неизвестности, вину и тут же прекратил разглядывать соблазнительные достоинства девушки. Ее мать просила стать опекуном дочери. "О боже, о чем ты только думаешь!" Он не имел права мысленно раздевать ее, страстно желать, представлять, как отнесет в постель. Лоуренса безумно влекло к ней! Если ему нужны развлечения, их можно найти в среде самых красивых и утонченных женщин. Нет причин испытывать необузданное влечение к Виктории Льюис, реагировать на ее присутствие, подобно сексуально озабоченному юноше или стареющему греховоднику. Но Лоуренс ничего не мог поделать с собой. Виктория стояла так близко, вся благоухала. Ее лицо находилось в опасной близости от него.
Мгновение, и Виктория оказалась в объятиях Лоуренса, его губы впились в ее нежные уста. Она целовала его со всей страстью. От столь неподдельной страсти у него захватило дух. Ничего подобного он еще не испытывал. Не помнил, чтобы кто-то раньше так целовал его. С ней не сравнится ни одна женщина.
Крепко обнимая ее, Лоуренс понял: глупо отрицать, что Виктория связана с ним больше, чем любая другая пассия, включая Мелиссу, первую настоящую любовь, отвергнувшую его. Нет, Виктория совсем другая. Однако он не мог позволить, чтобы такое случилось. Угрызения совести взяли верх, и он с ужасом отстранил ее.
– Боже милостивый, – Лоуренс приводил в порядок мысли, – это безумие. Черт подери! Я не знаю, куда девать руки.
Он неожиданно встал, отчего Виктория покачнулась и отшатнулась. Он стоял на расстоянии вытянутой руки и смотрел на нее, храня молчание, будто видел ее впервые или она призрак. Его лицо выражало смятение, нечто между болью и удовольствием. Лоуренс поджал губы и смотрел на нежно вздымавшуюся грудь Виктории и соблазнительные рот, который все еще жег его поцелуй.
– Думаю, нам лучше прекратить это.
Виктория неуверенно посмотрела на него, не понимая, почему он перестал обнимать ее. Она не меньше Лоуренса была потрясена разгоревшейся страстью.
Он и сам едва что-либо понимал. Смотрел на Викторию, сидевшую с широко раскрытыми глазами, уязвимую, дрожавшую. Как она прелестна. Боже милостивый, как соблазнительна. Лоуренс желал ее всем существом, у него перехватило дух.
– Простите, Виктория. Мне не следовало вести себя так. Выбрав меня опекуном, ваша мать доверилась мне. Я не буду… не могу… подвести ее. Обещаю вам, необузданное проявление страсти больше не повторится. Когда придет время, мне хотелось бы, чтобы вы познакомились с другими мужчинами и выбрали достойных поклонников. Не могу препятствовать этому.
Виктория уставилась на него. Как он мог целовать ее с такой страстью, подать надежду, будто желает ее, и в то же время пытаться избавиться? Виктория все видела по его глазам, чувствовала. Почему он отстранился? Она ничего не значит для него. Существо, которое ему навязала мать, чьи желания он считал необходимым выполнить.
Виктории больше никто не был нужен. Она желает Лоуренса, но не подходит ему.
Она чувствовала себя так, будто внутри что-то надломилось. Глаза жгли слезы унижения, она хотела укротить их, пытаясь отчаянно обрести гордость, не плакать из-за собственной глупости, доверчивости, страсти к мужчине, который ничего не испытывал к ней, кроме ответственности. Какой-то женский инстинкт самосохранения предупреждал, что Лоуренсу больше не стоит доверять, позволять касаться себя, целовать. Иначе, считай, окончательно погибла.
– К этому я еще не готова, – тихо возразила она. – Однако надеюсь, со временем придется подумать об этом.
– Это к лучшему, – согласился Лоуренс, стараясь не замечать затравленный взгляд, раздиравший сердце, борясь с желанием обнять ее и просить прощения. Отныне он будет держаться от нее на почтительном расстоянии, больше не потеряет власть над собой.
Виктория отвела взгляд и с трудом сглотнула:
– Да, наверное, вы правы. Я подумала, лучше завтра нанести визит миссис Ноулс, если не возражаете, – смущенно сказала Виктория, думая, что правильнее подвести черту под тем, что случилось между ними. Произошла ужасная ошибка. Пора сменить тему разговора.
Лоуренс смотрел на нее, пытаясь взять себя в руки.
– Вы не пленница. Разумеется, можете нанести визит миссис Ноулс. А теперь, думаю, время продолжить урок. Страсти пробуждают во мне самые худшие черты.
С тех пор как тетя Либби, бывшая душой общества, поселилась в Стоунгрейв-Холл, не проходило ни дня, чтобы у подъезда не останавливался экипаж, откуда выходили друзья и соседи. Некоторые приезжали из любопытства, взглянуть на подопечную лорда Рокфорда, неудивительно, что, когда распространились слухи о красоте Виктории, кое-кто из завидных молодых джентльменов, предпочитавших лично убедиться в этом, находил путь к Холлу под тем или иным предлогом.
Виктории льстило их внимание, и, поскольку Лоуренс явно избегал ее, она радовалась возможности развлечься.
Лоуренс следил за всем издалека. Однажды подававший надежды молодой человек приехал вместе с матерью. Пока мать пила чай с тетей Либби, тот гулял с Викторией по тропинкам парка. Лоуренс из окна кабинета холодно наблюдал за счастливой парочкой. Видя Викторию беззаботно смеющейся в обществе другого мужчины, он почувствовал мучительную боль. Желание, которое она разожгла в нем одним поцелуем, все еще не угасало. Лоуренс желал ее с мучительной страстью.
Боже милостивый, что с ним происходит? Как получилось, что какая-то женщина так подействовала на него? Он твердил себе, что поцелуй ничего не значит. Однако уже отведал ее страсть. Виктория воплощала для него обязанность, от которой не уйти, пока ее не выдадут замуж за другого. О таком повороте событий даже думать не хотелось. Пока он наблюдал за ней, его так и подмывало спуститься вниз и отстранить руку ее спутника, разлучить с прелестной улыбчивой девушкой с зардевшимся лицом. Как он посмел прикасаться к существу, которое принадлежит Лоуренсу. И кто посмеет упрекнуть его в этом? Виктории Льюис обладала чем-то особенным, красивая не только внешне, но сердцем и душой. Она сияла, как солнце, а когда мужчины смотрели на нее, их привлекало это сияние.
Отвернувшись от окна, Лоуренс потряс головой, желая привести в порядок блуждавшие мысли. Попытка избегать Викторию обернулась против него самого. Наверное, вообще не следовало приближаться к ней. Неужели прежний опыт с женщинами ничему не научил? Внутреннее смятение сменилось презрением к себе. Испытывая отвращение к себе за неспособность выбросить ее из головы, Лоуренс решил что-нибудь предпринять. Иного выхода нет, они живут под одной крышей.
Когда после обеда Виктория ушла к себе, он сообщил ей, что решил ехать в Лондон.
– Но почему? – Она остановилась у лестницы, разочарованная. Лоуренс лишился способности мыслить здраво. После поцелуя Лоуренс избегал ее, передав обучение верховой езде одному из грумов, разговаривал с ней только в присутствии тети Либби.
– Я еду по делам, – объяснил он. – У меня есть клерки и управляющие, которые хорошо справляются с работой, но я, так сказать, люблю держать руку на пульсе.
Виктория оказалась неготовой к волне боли, нахлынувшей на нее. Конечно, ей не улыбалось остаться одной в Холле.
– Вот как, понимаю. Едва стали опекуном, как тут же решили покинуть меня, – с раздражением упрекнула она.
– Я не собираюсь покидать вас, – оправдывался он, приподняв бровь. – Я бы так никогда не поступил.
– Как долго вас не будет?
– Месяца полтора.
– В таком случае мне хотелось бы поехать в Йорк и погостить у Амелии. Я знаю, миссис Фенвик не станет возражать.
– Я предпочел бы, чтобы вы пока побыли здесь. Здесь останется тетя Либби, к вам будет приходить Диана, так что не придется искать компанию.
– Но она ведь не будет здесь все время. Как вы не понимаете? А мне так хотелось бы навестить Амелию. К тому же иногда в этом доме, где моя мать… и ваш отец… Да, конечно, – воскликнула Виктория, отбрасывая волосы с лица, – нет смысла надеяться, что вы это поймете!
Лоуренс посмотрел на нее, затем отвел взгляд. На мгновение Виктория заметила вспышку… чего? Угрызения совести? Лоуренс снова взглянул на нее и сказал:
– Виктория, простите меня. Я хорошо понимаю, как вам трудно. Вы совершенно правы. Думаю, вам пока следует погостить у подруги. Пишите миссис Фенвик. Если она согласится, я сам отвезу вас туда.
Спокойствие, нежность в его голосе испугали ее. Она взглянула на него с некоторым опасением, но в то же время была, как ни странно, тронута. Неожиданно он взял ее за руку и пристально посмотрел на нее. Страстное желание пронзило Викторию. Ее испугала сила желания, несравнимая с другими чувствами, гневом, страхом, одиночеством. Сколь бы нелепым и смешным все ни казалось, желание оставило сладкий осадок. Когда Лоуренс целовал ее, Виктория испытала многое, совершенно неизведанное, до сих пор не знала, как относиться ко всему этому. Стояла неподвижно, смотрела на него, больше всего на свете хотелось, чтобы он снова поцеловал ее.
Нежно и безмолвно глядя на нее, Лоуренс прочитал ее мысли и сказал:
– Я не совсем бессердечен. Пока вы будете в Йорке, вам захочется заглянуть в магазины, погулять по городу. Вам пора обзавестись гардеробом, хотя меня и поражает, что в школе вы узнали все о моде. Я воображал, что большую часть времени вы там ходили в форменной одежде.
– Но эта одежда не отставала от новейшей моды, – ответила Виктория, проказливо улыбнувшись.
– В таком случае надеюсь, время, проведенное в Йорке у миссис Фенвик, станет для вас спасением.
– Вы очень добры.
– Глупости. Одежда, которой вы располагаете, неплоха, но вы моя подопечная, у вас должен быть изысканный гардероб. Вам это по вкусу?
– Разумеется, но пока я не могу сменить траур на фривольные платья и тому подобные вещи.
Не желая видеть ее целый год в траурных черных одеждах, Лоуренс почувствовал разочарование.
– Вы окончательно решили?
– Окончательно. Мне предстоит обрести положение в светском обществе, поэтому нельзя отклоняться ни на йоту от норм, приличествующих ему.
– Верно. Но не будет ничего плохого, если вы начнете готовиться к тому, когда траур можно будет снять. Однако пока, поскольку вы недавно понесли тяжелую утрату, мы не станем углубляться в эту тему. Впереди еще много времени.
Лоуренс больше не касался этого, хотя намеревался вскоре вернуться к теме гардероба. Виктории всего восемнадцать лет, нельзя требовать, чтобы она провела двенадцать месяцев живым мертвецом, в частичной изоляции от общества. Бетти меньше всего хотелось бы этого, она страстно мечтала о том, чтобы дочь стала леди.
Глава 7
Миссис Фенвик ответила на письмо Виктории, выразила соболезнования по поводу смерти ее матери и сообщила, что будет очень рада, если та погостит у них. Виктории предстояло провести еще две недели с Лоуренсом, ужинать каждый вечер в его обществе. Он вел себя так корректно и отстраненно, не намекая ни словом, ни делом на то, что они оба испытали во время первого урока верховой езды, физически ощутили близость, целовались, касались друг друга интимно и приятно.
Фенвики жили в большом доме на окраине Йорка. Мистер Фенвик был уважаемым адвокатом, его жена всецело посвятила себя благотворительным мероприятиям. В семье было три сына и единственная дочь Амелия, самая младшая.
Сказав, что заберет ее примерно через полтора месяца на обратном пути из Лондона, Лоуренс обещал написать и сообщить точное число. Виктория рассталась с ним без радости, но забыла обо всем, когда погрузилась в дела семьи, которую хорошо узнала с тех пор, когда бывала здесь во время учебы в школе. Она обрадовалась новой встрече с Амелией. После школы Виктория пережила так много, что подругам было о чем поговорить. Однажды, когда светило бледно-желтое солнце, а над рекой Уза медленно плыли белые, как вата, облака, подруги отправились в Йорк за покупками. Они вернулись через три часа после посещения магазинов для тех, кому по карману непомерные цены за одежду, сшитую на заказ. Все, что обе заказали, доставят в дом Фенвиков. Большую часть заказов приходилось на долю Виктории. Она вздохнула, правда ощущая не печаль, а большую радость.
Через полтора месяца она получила письмо от Лоуренса, в котором сообщалось, что дела требуют, чтобы он задержался в Лондоне дольше, чем рассчитывал, так что возвращаться в Стоунгрейв-Холл ей придется самостоятельно. Виктория смотрела на письмо, думая о Лоуренсе, коснулась щеки кончиками пальцев, как делала множество раз за последние недели. Закрыла глаза и представляла поцелуй, прикосновение, его руку на своей груди. Эти мысли занимали ее больше всего. Виктория решила вернуться в Стоунгрейв-Холл.
Лоуренс вытянул ноги, поднял голову, подставляя лицо прохладному ветерку, который проникал через верхнее окно. В кабинете компании "Рокфорд энтерпрайзиз", где он находился, тени стали длиннее, солнце медленно опускалось над лондонскими доками. Затем быстро наступила темнота.
Брендон, секретарь, возник точно ниоткуда, под его тяжелыми шагами заскрипели половицы.
– Ваш бренди, сэр. Зажечь лампу?
Лоуренс вздохнул, взял рюмку и рассеянно отхлебнул глоток. По дороге домой он зайдет в клуб "Сент-Джеймс". Он взглянул на Брендона:
– Простите, Брендон, что вы сказали?
– Сэр, мне зажечь лампу?
– Да, конечно. И принесите еще бренди.
На свет лампы вдруг налетел сонм мотыльков. Лоуренс положил перо, путаные мысли, как это часто случалось в последнее время, зашевелились в его голове и вернулись к Виктории. Невидящим взором он смотрел на водную гладь, усеянную крупными кораблями, большая часть которых принадлежала ему. Ветер с мелодичным свистом гулял среди такелажа. Лоуренс вспоминал время, проведенное в обществе молодой женщины, которое могло бы ознаменовать начало отношений, важных для обоих.
Всякий раз, когда Виктория оказывалась рядом, Лоуренсу было трудно оторвать от нее взгляд, а когда они оставались наедине, требовалась неимоверная сила воли, чтобы не распустить руки. Когда они расстались, Лоуренс мог думать только о ней. Виктория пробудила чувства, растормошила их, захватила воображение своими яркими, смелыми мыслями по любому поводу, будь то литература или морские корабли. Ее острый ум заряжал его собственный. Она отличалась крайней решимостью, капризной уверенностью, способностью думать самостоятельно, оценивать то, что происходило вокруг нее. Лоуренс восхищался ее смелостью, нежностью и особенно честностью. Виктория умела развеселить его. Он представлял ее смеющейся, когда лошадь чуть не сбросила ее, помнил, как она хмурилась, споря с ним о чем-то.
Он всматривался в ярко-фиолетовое ночное небо. Рука снова потянулась к рюмке. Отхлебывая бренди, начал приводить мысли в порядок, чему его научили годы деловых отношений и с пиратами, и с джентльменами. Голова прояснилась, среди сумерек в его бездонных голубых глазах появился блеск, в уголках губ затрепетала улыбка. Казалось, он вот-вот разразится хохотом.
Предстояло сделать выбор. Либо он продолжит упорствовать, станет отрицать, что между ним и Викторией крепнут узы. Либо поверит, что кто-то действительно может полюбить его, а не деньги и власть. Виктория Льюис оказалась той женщиной, ради которой он сможет рискнуть еще раз обнажить сердце и душу.
Вдруг Лоуренс резко вскочил и почувствовал, как кровь разбегается по телу. Лондон уже надоел ему. Он поедет домой разбираться в путанице, которую мать Виктории оставила после своей кончины. К черту ухажера, которого он собирался подобрать ей. Его одолевали то мрачные, то настороженные, то философские мысли. Наконец Лоуренс почувствовал облегчение и радость, решив поддаться воле собственных желаний, не полагаясь на честь и порядочность, ибо в глубине души понимал, что не сможет отдать ее другому мужчине. Он даже не решался представить, к чему способен прибегнуть, видя, как на пороге дома появляются другие ухажеры.
Виктория уже созрела для брака. Лоуренс желает ее с того мгновения, когда заглянул в эти чарующие янтарные глаза, и страсть разгоралась по мере того, как оба стали проводить вместе больше времени. Виктория также желала его. Он понял это с самого начала, а она не изменила своего мнения, хотя и старалась вести себя иначе.
Прошло много времени с тех пор, как Мелисса Пиггот глубоко ранила его. Потом у него было много любовных приключений, но не нашлось ни одной женщины, которой он хотел бы предложить руку и сердце. Не хотелось еще раз повторить неудачный опыт. Пока не появилась Виктория. Рискуя расстроить брата и еще больше осложнить отношения между ними, Лоуренс последний раз взвесил свое решение и целесообразность осуществить его немедленно. Сделав окончательный выбор, он думал лишь о преимуществах его быстрейшего осуществления и совсем забыл о неблагоприятных последствиях. Совершив в прошлом ошибку, чуть не заключив брак с женщиной, скрывавшей жадность за томными взглядами, изображавшей страсть, думая лишь о том, что сможет получить от него, Лоуренс наконец-то нашел ту, которая желала лишь его одного. Мысленно он уже готовился к семейной жизни. Если обнаружится, что он держит в руках разбитый сосуд, пусть будет так. Тогда, истекая кровью, хотя бы узнает, что жизнь продолжается.