Но Виктор Серов молчал. И молчание это с каждой секундой делалось все тягостнее. Наверное, в конце концов оно бы погребло Настю под своей тяжестью, если бы не Глашка. Единственный раз Глашка появилась вовремя, но тут же начала причитать и обвинять Настю.
Силы кончились. Вместе с терпением. Настя вцепилась в Трофима, зашептала требовательно:
– Трофим, не могу я… Убери ее от меня… Я лучше сама, чем с ней…
А он растерялся. Ничего-то в жизни не страшился, а ее, языкатую, дурную бабу, словно бы испугался. Потому что предпочитал в женские дела не вмешиваться? Потому что не понимал, как Настя обойдется в пути без горничной? Как-нибудь! Только пусть Глашка уйдет…
И Трофим решился:
– Трость отдай и вон пошла!
Да только Глашку не так-то просто прогнать, она как репей. Вот и сейчас не уходит, кружит вокруг, причитает. Заткнуть бы уши и не только не видеть, но и не слышать.
Помощь пришла от Виктора Серова, он не стал Глашку ни уговаривать, ни увещевать, он ее просто увел, и Настя вдруг с облегчением поняла, что Глашка больше в ее жизнь не вернется. И Виктор Серов тоже не вернется. Незачем ему.
– Пойдем. – Настя оперлась на руку Трофима. – Не надо нам тут стоять.
Он не стал возражать, он двигался медленно и размеренно, давая ей возможность подстроиться под его шаг.
– Старый я дурак, – заговорил мрачно, – видел же, что не нравится она вам, но думал грешным делом, что это все дамские капризы, а оно вона как… Подлая девка! Как посмела бросить вас совсем без пригляду?! Я и сам недосмотрел.
– Ничего, Трофим. – Она погладила его по руке. – Главное, что Глашка ушла.
– Ушла. А дальше-то как? Как вы в дороге без горничной, Анастасия Алексеевна?
– Как-нибудь.
Без горничной будет тяжело. И не потому, что Настя такая уж неженка, ничего сама делать не может. А потому, что чемоданы собирала Глашка, а вагон поезда – это незнакомая квартира, и из Трофима горничная не получится. Да и неловко просить его о помощи в некоторых сугубо дамских делах. Но Настя справится. Ей бы только до Перми продержаться, а там бабушка. С бабушкой все станет многим проще. И не надо думать о сложностях, пока они не случились. Даст бог, и обойдется.
– Ты его не сильно? – спросила Настя, просто чтобы отвлечься от нерадостных перспектив.
– Скорее уж он меня, – хмыкнул Трофим. – Крепкий оказался, стервец. – В голосе его послышались одобрительные нотки. Силу, что физическую, что душевную, Трофим уважал. – Щенок же еще, но зубы показывать умеет. Так мне врезал, что я едва продышался. Ну, и я ему, конечно… немного, для порядку. Я ведь не знал, что он такой.
– Какой? – спросила Настя. Ей хотелось знать, какой он человек – Виктор Андреевич Серов. Образованный, сильный, молодой, коль Трофим обозвал его щенком. Пьет вино, дерется, между делом спасает слепых девиц он неминуемой погибели. А еще какой?
Трофим долго не отвечал, сопел, кашлял, Настя даже решила, что он и не ответит. Бывало с ним и такое, но он все же заговорил:
– Я, Настасья Алексеевна, человек простой, необразованный, но батюшка ваш, земля ему пухом, говаривал, что гнильцу я нутром чую и в людях разбираюсь.
Папа тоже в людях разбирался, потому и оставил при себе денщика даже после отставки. И все эти годы Трофим служил ему верой и правдой и предан оставался до последнего, когда многие другие отвернулись.
– Ты хороший человек, Трофим, – сказала Настя и улыбнулась благодарно.
– Вот и он хороший. Молодой, горячий, но без гнили. Не такой, как этот…
– Трофим… – взмолилась Настя. – Я прошу тебя, не вспоминай.
– А и верно! Нечего всякую падаль вспоминать. Жалко только, что вы тогда, Настасья Алексеевна, не позволили мне ему бока намять.
– Он и того не стоит, – сказала она твердо и тут же спросила: – Мы не опоздаем?
– Если вы больше теряться не удумаете, то не опоздаем, – проворчал Трофим, но совсем не зло.
* * *
– Все-таки нам несказанно повезло! – Август водил толстым пальцем по карте.
Они с Игнатом сидели в наскоро сколоченном домике, который служил Бергу рабочим кабинетом, когда он задерживался на острове. В остальное время в домике жили охранники из числа злотниковских головорезов, и такое вынужденное соседство не нравилось обеим сторонам. Поэтому Август мечтал поскорее достроить маяк и перенести свой кабинет туда. Но приоритетным для Злотникова был дом, а не маяк.
– Определенно повезло! – Август аккуратно сложил карту, посмотрел на Игната.
Тот не стал ни о чем расспрашивать, знал, что Берг и сам все расскажет, не в его манере долго хранить молчание.
– Я ни про пещеры, ни про подземные ходы не ведал, а дом спроектировал так, что ничего, считай, и переделывать не надо. А маяк, Игнат, так и вовсе оказался прямо над одной из пещер. И знаешь, – он хитро сощурился, – их можно соединить.
– Что соединить? – Игнат правил подаренный Кайсы нож. С ножом он теперь не расставался и навыки свои оттачивал при каждом удобном случае.
– Дом и маяк. – Август разложил на столе план, провел пальцем от маяка до замка. – Тут есть уже готовый подземный ход, возможно, его нужно будет немного укрепить.
Игнат отложил нож, посмотрел на Августа очень внимательно, сказал:
– Надо его найти. Говорите, вход должен быть где-то в маячной башне?
Август кивнул.
– Думаю, под одним из камней. Там есть один такой, плоский. Я его не убирал, думал, полы настелим и закроем его. Больно уж он тяжелый, чтобы его туда-сюда таскать.
– Мы не будем его таскать. Мы его просто сдвинем.
– Без помощи не сдвинем. – Август покачал головой. – А посторонних ты, я думаю, в это дело посвящать не намерен.
– Нас троих хватит. Позовем Кайсы, сделаем лебедку. Если понадобится, я сниму браслет.
– Не надо! – Август замахал на него руками. – Не нужно ничего снимать. С лебедкой управимся. Скажи лучше, что делать с охранниками?
– Они последнее время почти каждую ночь напиваются пьяными. А если в их пойло подмешать какой-нибудь порошок…
– Есть у нас капли. Дуне доктор прописывал от бессонницы. Если надо, я принесу.
– Надо.
– А что ты задумал, Игнат? – спросил Август шепотом.
Он и сам толком не знал, что. Просто то, что задумал раньше, все не складывалось. Никак. Злотников словно что-то почуял, уехал с Мари за границу и, со слов приказчика, возвращаться до весны в Чернокаменск не собирался. Но за стройкой следил строго, даже на расстоянии, и следующим летом уже рассчитывал въехать в новый дом. Поэтому за остаток лета, осень и зиму сделать им на острове предстояло очень много. И для Злотникова, и для себя.
Игнат помнил, в какое пришел бешенство, когда Август сказал, что Злотников уехал и до следующего лета не вернется. Помнил, как кровили костяшки пальцев, которые он разбил о стену. И трещину в стене тоже помнил, толстенный сосновый брус раскололся, пошел паутиной трещин. Евдокию он тогда напугал очень сильно. Так сильно, что она схватилась за сердце, хотя Игнат точно знал, что сердце ее больше не тревожит. Евдокия посмотрела сначала на него, потом на Кайсы и Августа. Было в этом ее взгляде что-то твердое, со стальным блеском. И эти двое, кажется, ее поняли: Август кивнул, а Кайсы привычно пожал плечами. Заговорил он, лишь когда Игнат немного успокоился и позволил Евдокии перевязать разбитую руку.
– Это хорошо, что Злотников уехал, – сказал он, жонглируя ножом. – У тебя появится время.
– Для чего?
– Для того чтобы остыть, не наделать глупостей.
– А у Айви? – спросил Игнат, на лету перехватывая нож Кайсы. – У нее есть время? Ее видят! Не такой, какой она была раньше, – безобразной старухой в одежде из птиц! Ее видят многие… – Он замолчал, добавил обреченно: – Кроме меня…
– И как твое желание отомстить этому хорьку поможет ей? – Кайсы, не опасаясь порезаться, отобрал свой нож. – Думаешь, твоя смерть ей поможет? А ты умрешь, парень! Если не научишься терпению, обязательно умрешь.
– Я смерти не боюсь.
– Это мы уже поняли. Не держит тебя на этом свете ничего, кроме желания отомстить. А ты не об этом думай, ты о том думай, что, кроме тебя, Айви уже никто помочь не может.
– Я тоже не могу. Думаете, не хочу? Каждую ночь к озеру хожу, чтобы ее увидеть. И во снах тоже ищу… Почему так? – Он требовательно посмотрел на Кайсы. – Какой с меня толк, если я ей помочь не в силах?!
– Она заблудилась.
– Да слышал я это! – Он в сердцах хлопнул кулаком по столу. – Как вытащить ее? Как отпустить?
– Не знаю. – Кайсы покачал головой. – Но, возможно, придет время, и ты поймешь. А если ты уже готов сдаться, я тебе помогу. – Он многозначительно посмотрел на нож в своей руке. – Избавлю от мучений, только скажи.
– Кайсы! – воскликнула Евдокия с укором.
– Нет, – Игнат покачал головой. – Айви бы не сдалась, искала бы выход для меня, для нас обоих.
– Может быть, она и ищет, – сказал Август задумчиво. – Просто найти не может в этой темноте…
И слова эти про блуждание в темноте запали Игнату в душу, всколыхнули что-то на самом ее дне. Будто в окружающей его безысходности, где-то очень далеко, забрезжил тонкий лучик надежды. Не может так быть, что светлая душа превратилась в нежить. Ведь видят Айви и в ее прежнем, человеческом обличье, значит, она борется, еще не потеряла надежду. И он не позволит себе быть слабым…
Сторожа уснули мертвецким сном после первой же бутылки самогона. Не подвели сонные капли. Маяк, уже почти полностью возведенный, чернотой своих стен затмевал мрак ночи. Пока Игнат подсвечивал фонарем, Август возился с большим навесным замком на входной двери. Дверь эту установили по его требованию два дня назад, чтобы в башню не заглядывали особо любопытные. Хоть приказчик и пытался возражать, говорил, что башня эта и даром никому не нужна, нечего в ней воровать. Но Август настоял на своем. Снова, в который уже раз, пригодилась его репутация самодура.
Внутри было темно и гулко, и на мгновение Игнату показалось, что они очутились в огромном каменном колодце, и даже свет от керосинового фонаря не мог рассеять эту жуткую иллюзию. Августу, видно, тоже было не по себе, он все время оглядывался и нервно вздрагивал от каждого шороха. Только Кайсы совершенно не нервничал.
– Громадина, – сказал он с уважением в голосе и тут же добавил: – Жаль, что бесполезная. Зачем на озере маяк, когда другой берег и без того виден?
– Надо, – отрезал Август неожиданно резко, Кайсы глянул на него удивленно, но промолчал. – Если дом – это Злотникова прихоть, – заговорил архитектор уже спокойнее, – то маяк – это совсем другое.
– Маяк – это его прихоть. – Игнат прижал ладони к прохладному камню. – Маяк ему зачем-то нужен.
– И именно в этом месте, – подтвердил Берг. – Оно мне снилось. Каждый камешек, каждая былинка. И вот теперь я задумался, а не потому ли, что здесь, – он притопнул ногой, – что-то есть, какая-то пещера.
– Если вообще есть. – Кайсы поставил фонарь на землю, спросил: – Ну, где, по-твоему, этот вход?
– Здесь. – Носком ботинка Август указал на камень, отличающийся от остальных не столько размером, сколько плоской и почти идеально круглой формой. Игнату вдруг подумалось, что Берг не предполагает, а знает наверняка, видел вход в своих снах так же, как сам он видел подземный лабиринт.
– Тогда не будем терять время. – Кайсы сунул нож за голенище сапога, подошел к камню.
Они сдвинули его с места втроем, безо всякой лебедки. Камень поддался неожиданно легко, скользнул в сторону, открывая черный, непроглядный лаз в земле. Кайсы удовлетворенно хмыкнул, а Август вздохнул с облегчением.
– Видишь, как оно получается, – пробормотал он себе под нос и попятился от дыры в земле, словно показывая, что на этом его миссия выполнена. А Игнат, наоборот, подошел поближе, носком сапога столкнул вниз небольшой камень, прислушался к гулкому эху.
– Глубина не должна быть очень большой, – заметил он задумчиво.
– Вот сейчас и проверим. – Кайсы уже снимал с плеча моток веревки.
– Без меня. – Август уселся на камень и руки на груди скрестил.
А Кайсы к тому времени уже закрепил веревку, вопросительно посмотрел на Игната.
– Я полезу первым, – сказал тот, проверяя веревку на крепость.
– Тогда возьми, – Кайсы протянул ему факел. – Как спустишься, зажжешь.
– Спасибо. – Игнат сунул факел за пояс, бросил быстрый взгляд на пригорюнившегося Августа и начал спускаться.
Спуск длился недолго, очень скоро ноги коснулись дна пещеры.
– Все! – крикнул он оставшимся наверху и зажег факел.
Огонь долго не хотел разгораться, то ли из-за сырости, то ли из-за нехватки кислорода, но наконец-то пламя осветило каменные стены подземной пещеры. В пещере этой не нашлось ничего примечательного, кроме, пожалуй, огромного металлического слитка в форме сердца. Вот только сердце это было не из тех, что принято изображать на поздравительных открытках, а из тех, которые рисуют в анатомических атласах. С нитями коронарных сосудов, камерами, клапанами и обрывком аорты. На мгновение в неровном свете факела показалось, что это металлическое сердце пульсирует, живет чуждой нормальному существу жизнью. Показалось. Но одно он знал наверняка. Он знал, из какого металла отлито это сердце. Если только оно отлито…
По затылку потянуло холодом, будто невидимая ледяная рука взъерошила волосы. А браслет на запястье, наоборот, нагрелся, признавая свое в этом гигантском сердце.
– Ну, что там? – послышался голос Кайсы, и сверху замаячил огонек керосинки.
– Спускайтесь! – позвал Игнат, подходя к сердцу вплотную, но не решаясь до него дотронуться. Что-то подсказывало ему, что оно окажется таким же теплым, как и браслет.
Кайсы не пришлось просить дважды, через минуту он уже был на дне пещеры.
– Что это за гадость? – спросил без особого интереса.
– Это сердце.
– Сам вижу, что сердце. Чье?
Хотелось бы знать. Или, наоборот, не стоит?
– Лаз нашел? – Кайсы был человеком сугубо практичным, а в куске металла, пусть и такой затейливой формы, он пользы не видел.
– Еще не искал. – Все-таки Игнат дотронулся до гладкой, с серебряным отливом поверхности, но тут же отдернул руку. Сердце, чьим бы оно ни было, все еще жило и пульсировало…
А Кайсы, высоко подняв над головой факел, уже обходил пещеру по периметру и почти сразу же нашел то, что искал.
– Вот он, родимый.
Если бы все внимание Игната не занимало серебряное сердце, он бы тоже заметил этот ход. Его невозможно было не заметить. Большой, два метра в диаметре, идеально круглый, с гладкими, словно отполированными стенами.
– Будто змеиный лаз, – проворчал отец Айви, и впервые в его голосе послышались отголоски страха.
– Эй, у вас там все хорошо? – Август все ж таки не усидел на месте, свесился в дыру.
– Дальше смотреть будем? – спросил Кайсы, признавая за Игнатом право принимать решение.
– Пойдем, – сказал он твердо, а потом запрокинул голову и закричал: – Мастер Берг, мы нашли ход! – Про серебряное сердце он решил пока не рассказывать. – Сбросьте нам веревку.
В карте, отпечатавшейся в памяти, кажется, навечно, этот ход не должен был ветвиться и превращаться в лабиринт, но рисковать Игнат не хотел. Свободный конец веревки Кайсы, не особо церемонясь, привязал к серебряному сердцу и, по всей видимости, того, что почувствовал Игнат, не ощутил. Не было в его крови серебра, которое отозвалось бы на этот едва слышный зов. Вот и хорошо. Значит, есть в их маленьком отряде хоть один непредвзятый и здравомыслящий человек. Но в подземный лаз Игнат все равно шагнул первым.
Ему показалось, что шли они недолго, под землей время ощущалось совершенно иначе, а часы он с собой не взял. Подземный ход закончился еще одной пещерой, чуть меньше той, в которую они спустились. Здесь не обнаружилось ничего, кроме разбросанных на земле камней. И хода никакого не было.
– Как думаешь, мы уже под домом? – спросил Кайсы, разглядывая каменный потолок пещеры.
– Мне кажется, мы под восточной башней. Проверим, когда окажемся наверху. А теперь пойдем, нечего здесь больше делать.
Когда они выбрались наконец наружу, Август уже весь извелся от ожидания. Он больше не сидел на месте, а нервно пританцовывал вокруг лаза и при их появлении вздохнул с явным облегчением.
– Ну, что там? – спросил нетерпеливо.
– Там все как на моей карте.
– А второй выход?
– Вот сейчас и посмотрим.
Игнат не ошибся в расчетах: второй лаз оказался в подвале восточной башни. Под завалами строительного мусора искать его пришлось довольно долго, и был он больше похож на узкую щель в горной породе.
– Придется расширить, – заметил Август, немного подумав.
– Зачем? – спросил Кайсы, которого их подземное приключение нисколько не взволновало.
– Пусть будет. – Август смотрел на них как-то странно, с хитрецой. – И хорошо, что ход обнаружился именно под восточной башней.
– Почему? – поинтересовался Игнат, осматривая сводчатые потолки подвала.
– Пойдемте, я вам кое-что покажу. – Август поманил их к дальней стене. – Мне было велено построить замок. И я его построил. – Он говорил и ощупывал кладку. – А какой же замок без тайных ходов?
Что-то тихо щелкнуло, и часть стены беззвучно повернулась вокруг своей оси, открывая рукотворный лаз в стене. Был он не слишком широкий, но даже упитанный Август мог в него протиснуться без риска застрять.
– Злотников знает? – спросил Игнат, изучая потайную дверь.
– Конечно, нет! – Август покачал головой.
– А кто знает?
– Кроме меня и вас, никто.
– Строители? Вы ведь не сами делали кладку.
– Дверной механизм проектировал и устанавливал сам, – сказал Август с гордостью. – А ходы выкладывали каменщики из пришлых. Я сказал, что они нужны для вентиляции и обогрева дома.
– Поверили?
– Кажется, поверили, но теперь это не имеет никакого значения. Они пропали в одно из полнолуний. Оба.
– Может, сбежали? – предположил Кайсы.
– И оставили вещи и заработанные деньги? Думаю, они сейчас на дне озера, услышали зов и не смогли устоять.
– Очень удобно получилось. – Кайсы подбросил и на лету поймал свой нож. – Он словно бы нам помогает.
– Кто? – Август огляделся по сторонам и зябко поежился.
– Страж! – Нож впился в деревянную обшивку двери. – Показывает тайные ходы, убирает ненужных свидетелей…
– Знать бы еще зачем, – сказал Игнат так тихо, что даже Кайсы его не услышал.
А по тайным ходам дома они прошлись той же ночью. Было их немного, лишь в одной из комнат имелась вторая потайная дверь, а так Август ограничился лишь потайными слуховыми окошками, замаскированными под вентиляционные. На вопрос Кайсы, почему так мало дверей, он обиделся.
– Да я эти две почти полгода делал, – проворчал раздраженно. – Или ты думаешь, легко потайную дверь так установить, чтобы никто не заметил?
Игнат знал, что нелегко, и догадывался, чего эта авантюра стоила трусоватому Августу. Считай, мастер Берг совершил личный подвиг.