И в этот момент произошло нечто совершенно неожиданное даже для самой Александры. Внезапно изо всех сил она закричала: "Послушай, ты!" Она показывала на торговца. Все головы тут же повернулись к ней.
– Тебе не стыдно продавать такую маленькую девочку?
Работорговец захохотал. Он поманил Александру:
– Смотрите-ка, среди нас имеется еще бутончик. Красавица моя, поднимись сюда, я и тебя продам. Ты будешь стоить дороже, чем все они, вместе взятые.
В этот момент сильные руки Нойона сжали Александру. Отбиваясь, она кричала торговцу: "Пусть небеса тебя покарают!" Однако ее голос потонул в хохоте толпы.
"Значит, меня тоже собирались точно так продать?" – поняла Александра.
Если бы не было Нойона.
Может быть, прямо на этом базаре торговец кричал бы толпе, стараясь поднять ей цену: "Александра. Из Московии. Бутончик, которому еще только девять лет. Есть ли желающие понюхать бутончик? Ну что, давайте больше, давайте больше!"
И кто знает, какому бы покупателю с уродливым лицом она бы сейчас досталась.
Если бы не было Нойона.
Александра собственными глазами увидела ту участь, которая ждала ее.
Она обняла Нойона. "Большое спасибо, большое спасибо", – пробормотала она.
Вот уж не думала Александра, что однажды с благодарностью бросится на шею этому человеку, забыв о том, какой огромный грех он совершил.
– Пойдем, – сказал он, выводя Александру из толпы. – Смотри, вон там клоуны.
Обе девушки уже не улыбались. Александра изо всех сил обняла Мерзуку. Она дрожала и не слышала разговоров клоунов, не видела, как они со звоном отвешивают друг другу затрещины.
В тот момент Александра заметила, что кто-то в толпе пристально смотрит на нее. Девушка попыталась сосредоточиться на том, что клоуны показывают на сцене, но тщетно. На нее смотрел какой-то молодой человек. Интересно, кто это? Почему он смотрит на нее?
Она подумала: "Судя по его шляпе с пером и одежде, он чужестранец. Не показывай ему, Александра, что заметила взгляд".
Не менее внимательная Мерзука толкнула ее под локоть: "Эй!"
– Что?
– Вон тот человек, – прошептала девушка. – Он уже долгое время не сводит с тебя глаз.
Александра ощутила, что ее сердце заколотилось.
– В самом деле? – прошептала она.
– Он очень молодой… – продолжала Мерзука.
Александра сделала вид, что очень заинтересована клоунами. Не отрывая глаза от сцены, она тихонько спросила Мерзуку: "Он все еще смотрит?"
– Да еще как. Милая моя, взгляни хоть одним глазком, что от этого будет?
Мерзука была права. Что случится от одного взгляда?
Александра медленно повернула голову. "Красив ли чужестранец? Не знаю, – сказала она себе. – Кажется, да". Юноша оживился, заметив, что Александра тоже смотрит на него.
Александра невольно улыбнулась. Юноша в шляпе с пером был очарован улыбкой девушки. Он осторожно поклонился Александре.
Девушка попыталась успокоить бьющееся сердце. Молодой человек в шляпе с пером приветливо кивнул. Александра толкнула Мерзуку локтем:
– Ты видела?
– Видела.
– Что он делает?
– Кажется, предлагает тебе пойти за ним.
– Ни за что на свете не пойду. Наверное, он сумасшедший.
Тем временем юноша направился в сторону длинного прилавка, где продавались различные сладости.
Находчивая Мерзука не растерялась. Она спросила у Нойона: "Пойдем вон туда, где продаются сладости?" Тачам внимательно посмотрел в глаза татарке. Воцарилось долгое молчание. Затем воин сказал: "Нет". И когда Александра уже было подумала: "Ну вот, все кончилось", добавил: "Я не люблю сладкое, а вы идите, я подойду позже".
Обе девушки с волнением подошли к прилавку. Молодой человек в шляпе с пером ждал их. Со стороны можно было поклясться, что Мерзуку и Александру не интересовало ничего, кроме сладостей. Но Нойон, который не сводил с них глаз, знал, что никто из троих не думает о сладостях.
Молодой человек, с восхищением глядя на Александру, снял шляпу. Он был всего на три-четыре года старше нее. Непокорные светлые волосы упали ему на лоб. У него были ясные голубые глаза, изящный, немного вздернутый нос. На подбородке виднелись редкие волоски намечавшейся светлой бородки.
"Ох, – подумала Александра, – какой хорошенький".
В тот же момент юноша промолвил:
– Как вы прекрасны, юная госпожа!
– Господи, боже мой, – только и выдохнула Александра.
– Вы славянка?
– Да.
– Серьезно, и откуда же?
– Из Рутении, а вы?
– Из Волыни.
Мерзука отошла в сторонку и оставила их наедине.
Молодой человек внимательно посмотрел девушке в глаза и тихим робким голосом почтительно произнес: "Простите. Меня увлекла ваша красота, и я забыл представиться. Меня зовут Фредерик… Фредерик Любанский".
Александра нежно посмотрела на него: "Александра. Александра-Анастасия Лисовская".
От волнения она чуть не задохнулась.
Фредерик ничего не замечал. Он рассказал, что является сыном польского купца, который находится здесь по делам. Потом угостил девушку и Мерзуку вкусным молочным киселем на рисовой муке.
Александра смогла прошептать только то, что состоит при свите Гюльдане Султан. А потом нехотя добавила: "Мне пора идти".
Фредерик вытащил что-то из кармана и протянул Александре.
– Что это?
– Зеркальце. Не окажете ли вы мне честь принять его в подарок?
– Почему вы хотите мне его подарить?
– Когда вы будете любоваться своей красотой, вы вспомните меня и этот миг.
Александра положила зеркальце в маленькую сумочку, висевшую у нее на поясе. Все ее лицо горело: "Мне пора идти. Меня ждут".
– Я смогу вас увидеть снова?
– Не знаю.
– Я буду искать вас на рынке.
– Не думаю, что меня отпустят.
– Я все равно буду здесь, Александра-Анастасия.
Той же ночью Александра достала свою сумку и долго смотрелась в зеркало, представляя, что принимает этот подарок вместе с помолвочным кольцом.
Фредерик Любанский сдержал свое слово. Он каждую неделю в один и тот же день приходил на рынок. Ждал подолгу у прилавка со сладостями, но девушка не появилась.
X
Александра плыла на корабле по Черному морю к Стамбулу. Сумка была при ней. Ее приданое было аккуратно сложено на самом дне сундука: несколько платьев, которые ей оставила Гюльдане Султан перед смертью, и подарки от Ай Балы Хатун.
Мать хана как-то раз усадила ее рядом с собой и сказала: "Все, твое детство закончилось, Александра". А спустя короткое время Мерзука вошла к Александре с заплаканными глазами и позвала ее. Александра тут же все поняла. Она давно со страхом ждала этого события. Войдя в комнату старой ханши, Александра увидела, что смерть уже стоит возле изголовья Гюльдане Султан.
– Я пришла, госпожа.
На бледном лице женщины появилась слабая улыбка.
В изголовье читали молитву. С того дня, когда Александра впервые услышала, как нараспев читают Коран, всякий раз эти звуки волновали ее. Однажды ночью она даже вытащила иконку и в дрожащем свете свечи принялась молиться: "Пресвятая Матерь Божья, помилуй меня. Я позволила, чтобы другая вера коснулась моего сердца. Иисус, сын Божий, прости меня".
Хотя она и не понимала Коран, но, когда слушала его, поразительное чувство охватывало ее.
Гюльдане Султан пошевелила беспомощной рукой, и Александра взяла эту тонкую костлявую руку в свою, затем поднесла к губам и поцеловала. Влажными глазами, с благодарностью, смотрела она на пожилую женщину, которая спасла ей жизнь и которую она втайне ставила на место матери.
– Александра, – прошептала та, – наклонись, доченька.
Девушка повиновалась.
– Время на исходе, доченька. Подошел мой судный день. Помолись за меня, чтобы Аллах принял меня в рай.
– Но ведь я же не мусульманка.
– Для Аллаха все равны. Все мы пришли от него.
Александра едва слышала дыхание пожилой женщины.
– Достань свою икону. Помолись за меня. Пусть твоя Мария будет мне свидетелем: я считала тебя своей дочерью.
"Так она все знает, – подумала Александра. – Значит, Гюльдане Султан знает, что я по ночам молюсь на коленях перед иконкой и плачу".
Она вновь поцеловала пожилой женщине руку.
– Я поручаю тебя Ай Бала Хатун, – прошептала мать хана. – Перед тем как я уйду, я хочу тебе кое-что сказать, Александра… Внимательно послушай меня. Запомни все, что я скажу. И никогда в жизни не забывай то, чему я тебя научила. Тебе пригодится все это.
Женщина замолчала. Несколько раз хрипло вздохнула:
– Не бойся… Твое прошлое было темным, но будущее очень светло. Твоя звезда… в зените, Александра. Смотри… не вздумай оборачиваться к ней спиной. Никогда не жди, пока тебе дадут… то, что ты хочешь… Бери сама… вырывай… держи… и никогда не отпускай… Я вижу твой путь. Ты – белая горлица, а поймаешь орла… Это предначертано тебе судьбой… Смотри, никому не позволяй стереть эту надпись.
Голос Гюльдане Султан становился все тише. Александра, Ай Бала и все женщины, находившиеся в комнате, плакали. Рука умирающей внезапно напряглась. Она попыталась поднять голову от подушки.
– Невестка, дорогая моя, – раздался ее хрип, – Ай Бала, где ты, доченька?
– Я здесь, матушка.
– Дай руку, суженая моего сына Хана. Мать моих внуков…
Ай Ханым сразу же склонилась над свекровью. Гюльдане Султан соединила руки Александры и невестки.
– Ах, моя луноликая! Поручаю тебе теперь огромную страну, славу и трон моего сына, счастье моих внуков и этот бутон, который Аллах подарил мне.
Невестка мокрыми от слез глазами посмотрела на Александру:
– Я принимаю твое поручение, дорогая матушка.
Ай Хатун заплакала навзрыд, но продолжала говорить: "Я теперь в ответе за государство твоего мужа и твоего сына Хана, теперь мой долг разносить по свету огромную славу Золотой Орды и крымского хана, делать счастливой судьбу моих сыновей. Знай, что теперь твоя приемная дочь – твоей невестке сестра. Разве старшая сестра не устроит судьбу младшей?"
Мать хана сжала немощной костлявой рукой руку Александры и невестки.
– Аллах тебе в помощь, доченька. Благодарю тебя. Моя собственная дочь Айше родила османскому хану Селиму двух дочерей, но венец ей так и не достался, достался он другой красавице, которая подарила Селиму сына. Скажи Хафзе Султан, матери Сулеймана, сына Селим Хана: "Мать крымского хана и мать Айше прислала тебе свою самую младшую дочь".
Той же ночью мать хана воссоединилась со своим супругом Менгли Гирей Ханом, по которому всегда очень скучала. Александра плакала всю ночь. Плакала и думала: "Интересно, встретились ли они? Интересно, увидела ли Гюльдане Султан собственную мать с отцом?" Эти мысли вконец растревожили ей сердце. Может быть, ее мать с отцом и не умерли; может быть, где-то продолжают жить – кто знает?
В те дни Александра впервые увидела, какой сильной может быть женщина. С первого взгляда Крымом управлял хан, его приказы немедленно исполнялись. Но Мехмед Гирей Ханом управляла Ай Бала Хатун. И последнее слово всегда было за ней.
Александра часто вспоминала о последних словах матери хана, которые та велела ей запомнить: "Каким бы сильным ни был мужчина, у него за спиной всегда должна быть женщина. Но только такая женщина, которая знает, как им управлять". Как можно управлять мужчиной? Гюльдане Султан так и умерла, не объяснив ей этого.
После смерти пожилой женщины прошли еще два долгих года. Теперь позади были пятнадцать зим и пятнадцать лет с того дня, как Александра родилась. Она превратилась в высокую красивую девушку с ярко-рыжими волосами. Очарование ее глаз уже снискало ей славу среди крымских беков и воинов. Бей Азака приехал издалека в Бахчисарай и пусть и не официально, но посватал ее у Мехмед Гирей Хана. Хан рассказал обо всем Ай Бале. Та ни минуты не сомневалась.
– Это невозможно.
– Почему?
– Она завещана мне твоей матерью. Я никогда не пожертвую ее грубым воинам.
– Ну и куда думаешь ее отправить?
– Очень близко. По ту сторону Черного моря.
Мехмед Гирей не поверил собственным ушам.
– Ты имеешь в виду род Османов?
– Да. Сулейман недавно взошел на престол. Он тут же отправился в поход и завоевал Белградскую крепость. Разве сейчас не удачный момент для того, чтобы крымский хан преподнес памятные подарки в честь этой победы султану Сулейману?
– Удачный. Я уже и так отдал приказ, чтобы начинали приготовления.
– Тогда пусть среди подарков будет и Александра.
– Что? – хан с изумлением посмотрел на жену. Его глаза постепенно темнели от гнева.
– Вот как ты верно хранишь то, что поручила тебе моя мать, Ай Бала? Ты хочешь, чтобы я послал девочку наложницей к Османам? Разве ты не знаешь, что произошло, когда мой покойный отец, будучи еще шехзаде, отдал мою сестру Айше султану Селиму? Ему было недостаточно даже того, что она родила двух дочерей! Взял после нее Хафзу Султан. Гарем – это темница. Ты что, хочешь, чтобы девочка попала в эту темницу? Разве нам не достаточно было того, что одного из наших сыновей держали пленником в Стамбуле, чтобы мы были преданы роду Османов?
Женщина посмотрела в глаза своему мужу.
– Нет, – сказала она. – Это мечта твоей матери. Александра будет не пленницей в гареме, а главной женщиной османского рода. На ее голову наденут тот самый венец Османов, который не достался твоей старшей сестре. Увидишь, что тогда наступит день, когда Османы убедятся в нашей верности и отпустят нашего сына.
Мехмед Гирей недоверчиво посмотрел на жену.
– Османы никогда не отпустят моего сына. Девушка тоже сгинет в гареме, высохнет там. Состарится, даже ни разу не увидев Сулеймана, и ее отдадут какому-нибудь старому визирю. Если с ней, конечно, ничего похуже не случится. Разве наложница может стать главной женщиной рода Османов?
– А она будет. Я верю в ее судьбу.
– Ты напрасно так воодушевляешься, хатун. У Сулеймана есть красивая статная черкешенка. Кроме нее, он ни на кого не смотрит.
– Ну и что? А наша дочка – красавица из Московии. Айше тоже была красивой, но Селимом завладела Хафза. К тому же Александра еще очень молода. Она умная, сообразительная, сладкоречивая, страстная, всегда делает, как решила, и держит то, что взяла.
– Черкешенка подарила Сулейману шехзаде еще когда он не был падишахом. Как ты понимаешь, рядом с Сулейманом стоят две женщины, одна – его мать, а другая – фаворитка. Неужели ты думаешь, что простая наложница сумеет поймать в гареме османского султана, оторвав его от войн и от этих двух женщин?
– Ты, Мехмед Хан, ради Аллаха сделай, как я прошу, и не пожалеешь. Так мы и волю твоей покойной матушки выполним.
Потом Ай Бала помолчала немного и продолжила:
– А ты, таким образом, перестанешь караулить Александру везде, где она может пройти.
Мехмед Хану, новому хозяину Золотой Орды, наследнику Тимура, ночному кошмару московитских князей, который крепко держал других ханов и беков, показалось, что в лицо ему ударил жар. Значит, Ай Бала знала, что сердце его сжимается при виде русской девушки. Если он нагрубит ей в ответ, то ничего хорошего не выйдет, а если оставит при себе русскую красавицу, а мать своих детей отправит из столицы, то это будет неподобающим его ханскому титулу. Он вздохнул, затем поднял глаза на свою любимую супругу, с которой они вот уже много лет делили ложе. Ему стало стыдно.
Когда Александра узнала, что ее отправляют наложницей к османскому султану, она объявила всем настоящую войну. "Я не знаю никаких Османов и не хочу никаких их сыновей. Здесь мой родной дом. Матушка хана была мне матерью, Ай Бала – старшей сестрой. Неужели хану стало так тесно во дворце, что он хочет изгнать меня из родного гнезда?" – целыми днями причитала она. От криков Александры во всем дворце никому покоя не было. "Какую оплошность я совершила, что сестричка моя хочет с глаз долой меня прогнать?" – плакала она. Мерзука пыталась ее успокоить, но попытки заканчивались новыми царапинами на лице служанки. Когда наступил день отъезда, Александра продолжала кричать: "Матушка, они собираются отдать меня старому султану. Посмотри, что они делают со мной, встань из могилы!" Наконец терпение Мерзуки лопнуло:
– Вот ты глупая, да какой такой старый султан! Султану Сулейману еще тридцать зим не исполнилось. Европейские правители отправляют к нему самых красивых своих дочерей, чтобы они завоевали его сердце. А ты пытаешься оттолкнуть от себя свою удачу. Все, хватит причитать, собирайся в дорогу.
Александра успокоилась, но не из-за криков Мерзуки, а из-за того, что османскому Сулейману еще не исполнилось и тридцати зим. Сидя в углу и шмыгая носом, она вдруг вспомнила слова, которые велела ей запомнить Гюльдане Султан: "Крепко держи то, что взяла. Бери то, на что положила глаз. А то, что схватишь, не отпускай". Интересно, стоил ли Сулейман того, чтобы его хватать и не отпускать? А если Мерзука права? Если Александра отталкивает от себя свою удачу? А что, если крымский хан, который в последние месяцы то и дело встречался ей в коридорах дворца, рассердится на нее и прогонит? Что, если ей придется снова скитаться? Эти мысли огорошили ее. Ей вспомнились прокопченные комнаты постоялых ханов, грязные засаленные постели, похотливые взгляды сомнительных людей.
Когда возмущение Александры прекратилось, покой вновь вернулся в Бахчисарайский дворец. Ай Бала Хатун пришла навестить путешественницу в Стамбул. Казалось, будто в их прощальных объятиях чувствуется холодок. Хотя на самом деле обе женщины имели схожую судьбу. Мать хана тоже некоторое время была наложницей Менгли Гирей Хана. И разве она не отправила свою дочь Айше Султан, несмотря на все ее слезы и уговоры, в гарем султана Селима? Айше, родив двух дочерей, уступила свое место в сердце Селима другой женщине, которая родила ему сына. И та женщина сейчас стала матерью падишаха. А как жила Ай Бала Хатун? Разве мало она пролила слез, прежде чем родила Мехмед Гирею сына и перестала быть простой наложницей? А что сказать о Гюльбахар Махидевран Хасеки, возлюбленной султана Сулеймана? В конце концов, она была всего лишь простой наложницей. Однако она подарила Сулейману шехзаде и стала самой влиятельной женщиной в османской династии после Валиде Хафзы Султан. Теперь и Александра отправлялась по этому пути. Ей предстояло либо исчезнуть, как несчастной дочери Гюльдане Султан, Айше, либо стать матерью падишаха.
Казалось, они обе думали об одном и том же. Холодный ветерок, задувший между ними, стих. Они обняли друг друга, словно сестры, и расцеловались. Ай Бала, нежно гладя Александру по голове, проговорила: "Поезжай, Александра. Да хранит тебя Аллах. Да хранит он тебя на всех путях, куда приведет тебя судьба. Не поминай лихом свою матушку Гюльдане Султан и ее невестку, твою старшую сестру. Роди падишаха в османском дворце, куда ты войдешь как наложница, чтобы душа Гюльдане Султан возрадовалась после несчастья бедной Айше".
Сейчас, стоя на палубе корабля, паруса которого раздувал северный ветер, Александра плыла навстречу своей новой судьбе. Снизу раздавался плеск волн, ударявшихся о борта.
Девушка смотрела, как, словно огромный огненный шар, заходит на горизонте солнце, таявшее в желто-золотой воде.