Позади караульных виднелись силуэты нескольких заключенных - родственников и друзей тех, кто погиб в течение прошлой недели. Питер сжал пальцами Библию. Морнингхолл не позволил этим несчастным взять свечи, боясь, что они как-то используют их для того, чтобы поднять мятеж. Тем не менее он продемонстрировал им сочувствие, дав возможность выразить свою печаль по близким и любимым.
Приближалось время, когда нужно было начинать службу, и Питер почувствовал, насколько напряжены его нервы.
Питер откашлялся и осмотрелся вокруг. Одежда у караульных промокла, они стояли, зябко поеживаясь, защищая рукой пламя свечей от ветра. Дрожащий язычок пламени освещал их мокрые лица, некоторые из них выглядели отрешенными, усталыми и даже грустными. На лицах других лежал отпечаток скуки. Кто-то стоял торжественно и строго.
Огоньки свечей трепетали на ветру. Тяжелая капля дождя загасила одну из свечей. Человек, который держал ее в руке, повернулся к соседу и снова зажег фитилек.
Питер открыл Библию, вновь ощутив тяжесть потрепанного фолианта. Это помогло ему успокоиться. Он про себя произнес молитву за успех и безопасность Черного Волка. Да поможет ему Господь в этом правом деле! Капеллан подумал о женщине, которая также будет принимать участие в этом мероприятии, - славной Орле, с ее мягким ирландским акцентом. И помолился о ее безопасности. Затем, успокоенный тем, что его пожелания донесены до Господа, посмотрел на часы. Темнее ночь не будет, сейчас почти одиннадцать часов. Пора начинать.
Громко откашлявшись, Питер поднял голову, свет от его свечи падал на раскрытую Библию. Его вдруг пронзило чувство вины за то, что он не испытывает никакого сочувствия к караульному, застреленному Морнингхоллом, куда более он жалел почивших заключенных. Он вознес безмолвную молитву Богу с просьбой простить его за такую избирательность. Ведь, в конце концов, напомнил он себе, Бог сотворил и караульных как прочих людей, а Он не совершает чего-либо по недоразумению.
- Люди добрые, - начал Питер Милфорд, возвысив голос настолько, чтобы его слышали все пришедшие на заупо-эйную мессу. - Мы собрались здесь для того, чтобы по молиться за упокой душ тех, кто умер на борту судна в течение последней недели. - "Слишком вяло. Ты способен на большее, Питер". - Мы помолимся за души военнопленных, которые избавились от земных страданий, помолимся за душу Ральфа Лича, который умер насильственной смертью, мы просим Господа Бога простить его и помиловать. Мы говорим: Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое! Зазвучал хор:
- Да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь. И остави нам долги наша… И не введи нас во искушение… Ибо Твое есть царство и сила и слава вовеки…
Лейтенант Редли, командир караула, стоял с суровым лицом, распрямив, невзирая на холодный мелкий дождь, плечи. Он явно нервничал, то и дело бросая по сторонам настороженные взгляды, словно опасаясь возможного бунта заключенных.
Лорда Морнингхолла нигде не было видно.
- Аминь, - негромко произнес Питер.
Туман еще более сгустился и превратился в моросящий дождь. Вглядываясь в лица людей, которые смотрели на него, Питер подумал, что сейчас где-то совсем близко вдоль правого борта скользит в темноте лодка.
Он повысил голос, чтобы заглушить возможный шум и плеск весел.
- Помолимся за упокой души Ричарда Моррилла, служившего на военном корабле "Мерримак", который ушел из жизни в пятницу после непродолжительной болезни. Господи, не оставь его семью, его друзей и его самого…
Некоторые из караульных нервно зашевелились.
- Аминь, - произнес кое-кто из них не слишком уверенным тоном.
- Помолимся за упокой души Эбенезера Макгилла, брата Джека Макгилла, который закончил свой земной путь в прошлый четверг. Милосердный Боже, успокой тех, кого он покинул, и не оставь его семью в горе и страданиях…
- Аминь, - сказал Джек, темный силуэт которого виднелся позади караульных. Голос его прозвучал хрипло. И снова лишь двое или трое караульных добавили свое "аминь", что вызвало у Питера раздражение.
- Помолимся за упокой души Этьена Лефлера. Мы провожаем его на небеса после конфликта, который по своему человеческому невежеству мы не можем понять. - Лефлер, один из французов, умер от ножевого ранения, полученного в драке. - И просим успокоить тех, кого он оставил, и не покидать их в горе и переживаниях.
- Аминь.
Толпа слегка покачивалась - люди переминались с ноги на ногу, ежась под моросящим дождем.
- Помолимся за упокой души Ральфа Лича. - "Благодарю тебя, Господи, за то, что лодка сейчас под бушпритом". - Мы просим простить его за то, что он пытался совершить, ибо плоть слаба, в особенности когда… времена столь трудны, как сейчас. Мы просим тебя, о Господи, судить этого человека по его добрым делам и помыслам и просим не оставлять в горе его семью и друзей.
- Аминь, - хором произнесли караульные.
Питер наклонил голову, и с полей его шляпы вода закапала на палубу. Страницы Библии увлажнились от его пальцев, когда он читал стихи из Послания коринфянам. Он повысил голос, чтобы заглушить любой возможный шум, который может произвести Черный Волк во время спасения Тоби Эштона и Джеда Тернера - именно этих двух Коннор хотел увезти с корабля, пока не поздно.
- О Господи, мы просим мира на всем свете! Мы просим, чтобы все войны закончились и род людской мог жить в любви и гармонии; мы просим, чтобы среди людей наступило взаимопонимание; мы просим, чтобы ты не оставлял нашу общину, нашу страну, наш мир. Мы просим положить конец всем страданиям. О Господи, прости нас за грехи наши, которые мы совершаем намеренно и невольно. Услышь, о Господи, нашу молитву!
Редли посмотрел на часы и раздраженно покосился на Питера.
- Мы просим наделить мудростью наших руководителей и молимся о том, чтобы ты направлял их на путь справедливости, милосердия и любви. Господи, будь милосерден и услышь нашу молитву!
Служба продолжалась.
А далеко впереди и внизу, там, где волны бились о продымленный нос старого корабля, из лодки поднялась фигура в черном плаще и проникла в щель под безлюдным кормовым балконом.
Глава 11
Черный Волк оказался в пространстве, в котором можно было передвигаться лишь ползком. Здесь стоял стойкий запах соли, плесени, гнили, крысиных экскрементов. Он уперся спиной в сырую деревянную стену, прижав колени к груди. Его окружала кромешная темнота. До него долетали издалека слова проповеди капеллана.
Орла О'Шонесси ожидала его в лодке. У этой женщины были стальные нервы, и о ней он не беспокоился. Холодный туман проникал в дыру, через которую он забрался в этот тесный отсек. Тем не менее окружавший его воздух был затхлым и душным. Если бы хоть что-то можно было увидеть в этой непроглядной тьме, но слишком рискованно пользоваться каким-либо источником света. Он стал ждать, пока глаза привыкнут к темноте. Затем осторожно двинулся вперед. Нащупав грубую деревянную решетку, он просунул голову.
- Клейтон! - шепотом окликнул он.
- Я здесь, сэр, - ответил караульный, ставший на десять английских фунтов богаче за участие в операции.
- С тобой два американских парня?
- Со мной только Джед, - ответил из темноты находящийся всего в одном футе Клейтон. - Я не смог привести Тоби Эштона. Он сказал, что не придет, потому что не хочет оставлять здесь брата.
- Я предупреждал тебя, что ты не должен подвести меня в этом деле, Клейтон!
- Я сделал все, что мог, сэр, я сказал, что за ним придет Черный Волк, но он ответил, что не покинет судна, пока из карцера не выйдет брат. Сказал, что, если он убежит один, этот негодяй Морнингхолл отыграется на его брате.
Черный Волк некоторое время молчал, подперев пальцами лоб, затем выругался. Черт побери, подобного варианта он не предусмотрел.
- Давай мне Джеда. Быстро!
В темноте послышалось царапанье ногтей о дерево, кряхтение караульного, хныканье напуганного мальчишки. Черный Волк просунул руку через решетку, обхватил костлявое тело мальчишки и втянул его в свой отсек, а затем подтолкнул к дыре в корпусе корабля.
- Спокойно, парень. Моя подруга Орла в лодке поможет тебе.
Слишком напуганный, чтобы отвечать, мальчишка просунул голову и плечи в дыру. Черный Волк направлял и придерживал его. Через несколько мгновений Черный Волк ощутил рывок и понял, что Орла приняла мальчишку.
- Готово! - шепотом сообщила она.
- Клейтон! - яростно зашептал Черный Волк. - Тащи сюда Тоби Эштона, независимо от того, хочет он этого или нет! Да побыстрее!
Послышался шелест одежды, и Клейтон исчез. Секунды текли страшно медленно, пока Черный Волк сидел скрючившись в тесном душном отсеке. Гулко колотилось сердце, отдаваясь эхом в ушах; ему казалось, что и дышит он слишком громко. Он закрыл рот рукавом, чтобы приглушить дыхание. Должно быть, Питер сейчас пытается изо всех сил затянуть службу, надрывая на холодном ветру свой голос и делая все, чтобы побег прошел удачно. Черный Волк ощущал где-то рядом присутствие Орлы, которая уже натянула черный брезент над мальчишкой, и мысленно перенесся на "Пустельгу", бесшумно покачивающуюся на волнах позади большого военного корабля, стоящего на якоре. Благодарение Богу за туманную ночь, за этот мягкий шепот дождя!
Послышался шум снаружи, и в борт судна тихонько постучали.
- Капитан!
Черный Волк повернулся и высунул голову в дыру. Он ощутил капли дождя на своем затылке. Ночь была ветреная и темная - настолько темная, что нельзя было различить, где кончается бухта и начинается небо. Над водой плыли клочья тумана, закрывая борт военного корабля, судового госпиталя и еще одной плавучей тюрьмы.
Испачканное угольной пылью лицо Орлы было едва различимо в темноте.
- Я должна немного отплыть в сторону - по настилу идет караульный, он может через минуту нас увидеть.
- Хорошо, давай!
Черный Волк нетерпеливо махнул ей рукой и втянул голову обратно. Было слышно, как Орла заработала веслом, и лодка растворилась во тьме. Он напряженно ждал.
Куда запропастился этот чертов Клейтон?
Черный Волк услышал размеренные шаги караульного - об этом его предупреждала Орла. Он находился всего в каких-нибудь двух или трех футах. Черный Волк затаил дыхание. Деревянные половицы заскрипели под тяжестью караульного.
И в этот самый момент послышался возбужденный шепот Клейтона:
- Сэр, я не могу его найти!
Черный Волк замер. Шаги снаружи тоже замерли.
Затем снова раздался скрип, и Черный Волк почувствовал - караульный нагнулся.
Проклятие!
Клейтон, не подозревавший, что рядом находится другой караульный, подумал, что Черный Волк не расслышал его, и повысил голос:
- Сэр, мальчишки Эштона нет в его койке! Я не знаю, где он.
Слишком поздно. Караульный опустился на колени, заглядывая под настил. Он опустил вниз фонарь и стал рукой ощупывать борт. Черный Волк прижался к задней стенке, а фонарь неумолимо надвигался на него, ослепляя своим светом.
- Что за черт? Тревога! Тревога! Попытка побега! Черный Волк что было сил ударил по руке, держащей фонарь, и караульный с отчаянным воплем полетел в воду.
Громко зазвонил колокол, заклацали затворы мушкетов, сверху загремели шаги, завопили заключенные.
А Черный Волк готовился совершить прыжок на свободу. Он вылез в отверстие и бросился вниз. Услышав свист воздуха в ушах, через мгновение оказался в ледяных объятиях волн, и у него перехватило дыхание. Вода, накрыв его с головой, отсекла шум тревоги, доносящийся с судна. Он погрузился еще на несколько футов в глубину. Мокрые складки плаща облепили его лицо непроницаемой маской, вокруг шипели и булькали пузыри. До него доносились глухие шлепки пуль о поверхность воды.
Черный Волк нырнул еще глубже и заскользил под водой в ту сторону, где находился вход в бухту и куда сейчас направляется Орла, - в этом он был совершенно уверен. Плащ стеснял движения, тянул книзу и назад. Когда запас воздуха в легких иссяк, Черный Волк вынырнул на поверхность, нашарил на поясе нож и с его помощью освободился от плаща, утопив его в пучине. Он продолжал плыть, лишь изредка показываясь на поверхности, чтобы сориентироваться. Плавучая тюрьма все отдалялась - смутно темнели силуэты людей, суетящихся на палубе.
Пуля ударилась о воду дюймах в шести от его уха.
- Капитан, сюда! - едва слышно прошептала Орла, но этого было достаточно, чтобы сориентироваться. Он набрал полные легкие воздуха и снова нырнул. Все тело нестерпимо ныло от холода, силы были на исходе. Уже близко… Надо держаться. И в этот момент он почувствовал - что-то коснулось его пальцев. Слава Богу, это Орла бросила канат. Обвив его вокруг руки, он энергично заработал ногами, чтобы не задерживать ход суденышка, и быстро догнал его.
Орла табанила, пока он перевалился через планшир. Еще тяжело дыша, он схватил весла и мощными гребками направил лодку в том направлении, где находилась спасительная "Пустельга".
Орла улыбнулась ему, сверкнув в темноте белыми зубами:
- Туго пришлось?
Он лишь молча взглянул на нее.
Казалось, все судно гудит шумом голосов, который способен поднять мертвого. Этой ночью сбежал еще один заключенный. Утренние газеты не замедлили сообщить эту новость, и среди заключенных очередной рейд Черного Волка вызвал бурю энтузиазма.
Деймон не имел ни малейшего желания заниматься расследованием. Он дал задание лейтенанту Редли разобраться в ситуации и заперся в каюте. Принесли завтрак, и Деймон в раздражении лишь поковырял жареную свинину, выпил только чашку черного кофе. Ему предстояло заняться рядом дел, но главное - он хотел подготовиться к встрече с ней.
Его предшественник оставил ему в наследство кипу разных документов и бумаг. Здесь были расписки в получении продуктов и одежды, самые различные квитанции. А вот и письмо из транспортного управления, забрызганное чаем, которое он нашел в углу ящика письменного стола:
"Я направлен управлением с тем, чтобы вы немедленно доставили экипажем булку, взятую наугад из той партии хлеба, который выдавался заключенным в день получения сего письма..."
Деймон отбросил бумагу в сторону. Стало быть, флот "проверял" хлеб, делал попытки, по крайней мере на бумаге, проконтролировать, чтобы заключенных кормили чем-то более или менее съедобным. Интересно, презрительно подумал Деймон, сколько раз этот взятый "наугад" образец признавался непригодным для еды?
И вот сейчас леди Симмз. Ее можно отнести к разряду того, что его определенно интересовало. И даже влекло.
Деймон внезапно почувствовал резкую боль в голове. Она началась у него с утра, едва он поднялся, а сейчас, при мысли об этой ведьме, от висков распространилась по всему лбу. Чертыхнувшись, Деймон закрыл глаза и обхватил голову руками. Он крепко сжал пальцами виски, словно желая вдавить их внутрь, только бы кончились эти мучения.
Шум снаружи не утихал.
Подперев голову рукой, он перевернул несколько старых, пожелтевших страниц и пробежал глазами записи, оставленные его предшественником. Впрочем, мысли его при этом витали за тридевять земель. Он многое отдал бы за то, чтобы сейчас командовать красавцем фрегатом, военным кораблем или даже небольшим шлюпом. Да чем угодно, лишь бы не плавучей тюрьмой!
В крайнем раздражении маркиз перевернул еще одну страницу и наткнулся на объявление для подрядчиков, поставляющих на судно продовольствие:
Воскресенье
Понедельник
Вторник
Среда
Четверг
Пятница
Суббота
1 1/2 фунта хлеба;
1 1/2 фунта парной говядины;
1 1/2 фунта капусты или турнепса;
1 1/2 фунта хлеба,
1 фунт доброкачественной селедки,
1 фунт доброкачественной картошки;
1 унция крупы;
1 1/2 фунта хлеба,
1 фунт доброкачественной трески,
1 фунт картошки;
1 1/3 унции соли,
1/4 фунта лука.
Рацион выглядел вполне сносно. А коли так, почему же заключенные настолько худые - как выброшенные хозяевами щенки? Проигрывают еду в кости? Отказываются от нее в знак протеста? Чем-то больны? В чем именно дело?
В подрядчиках.
Головная боль все усиливалась, кровь стучала в голове, словно молоток плотника, а шум снаружи раздражал так, что впору биться Головой о стол. А ведь в два часа он должен встретиться с этой ведьмой, чтобы нанести визит подрядчику, поставляющему одежду.
Чертыхнувшись вновь, Деймон отодвинул в сторону все бумаги. Он не хотел иметь дело с леди Гвинет Эванс Симмз, не хотел заниматься всеми этими накладными, приказами, расписками и квитанциями, не хотел встречаться со всеми этими негодяями-поставщиками. И вообще, в этот момент он ничего не хотел. Прижав ладонь ко лбу, он потянулся за флаконом с пилюлями, которые ему прописал доктор от головной боли. Бросил две пилюли в рот и запил их черным кофе. Кофе стал тепловатым и противным. Деймон швырнул чашку, и она разбилась, ударившись о стену.
Снизу долетел мерзкий запах, к горлу подступила тошнота.
Он взглянул на руки: они дрожали.
Где справочник Петерсона?
Он направился к книжному шкафу, и в этот момент раздался стук в дверь.
Ну вот, ему никак не удается узнать, сколько ему суждено прожить на этом свете.
Деймон отдернул руку от шкафа, заложил ее за спину и, выпрямившись, сцепил пальцы за спиной.
- Войдите, - напряженным голосом проговорил он.
Вошел Тоби Эштон. Его тщательно вымыли - воду пришлось менять трижды, пожаловался Редли, обрядили в новую, чистую одежду и дали изрядную порцию такой же еды, какая сейчас остывала на тарелке Деймона. Рыжие волосы парня были аккуратно расчесаны, на ногах сверкали новые башмаки. Треснувшие очки заменили новыми. Однако "каркас", на котором висела вся эта чистая одежда, напоминал скорее скелет, нежели нормальное человеческое тело. И, конечно, никакое количество мыла и воды не в состоянии было смыть выражение отчаяния и тоски с затравленного лица мальчика.
Острое чувство вины полоснуло по сердцу Деймона. Питер Мил форд рассказал ему, что Тоби был объектом издевательств со стороны многих заключенных. Французы отбирали у него еду, насмехались над его кротостью и слезливостью. Деймон помнил свой собственный печальный опыт: он долго испытывал на себе неправедный гнев матери, с ним жестоко обошлись однокашники в Оксфорде, он до сих пор ощущает на себе тяжелый, несправедливый по сути пресс со стороны руководства флота. Деймон лучше, чем кто-либо другой, мог представить себе, через какие обиды и муки прошел этот мальчишка.
Проклятие!
Было гораздо легче, когда он не знал, что происходит на нижних палубах, когда видел в заключенных лишь врагов. Однако трудно сохранять беспристрастность, после того как приоткрылась хотя бы часть правды. Трудно игнорировать вещи, с которыми тебе пришлось столкнуться и которые то и дело являются к тебе в кошмарных снах. Трудно холодно думать о заключенных как о неком едином враге, когда один из них - изголодавшийся, исхудавший, болезненного вида тринадцатилетний мальчишка - стоит перед тобой ив его потемневших от горя глазах читаются гордость и тоска.