Глава седьмая
Домиком у озера семья Коттон пользовалась уже лет сорок или больше. В последние годы семья Макгроу тоже наслаждалась, живя здесь. Паркер сказал, что сперва они чувствовали себя незваными гостями, но выжившим детям Арчи Коттона было далеко за шестьдесят, и никто из их детей больше не жил в Доравилле. Похоже, они были довольны, что старым домом наслаждаются дети жены их отца.
- Джефф любил там бывать, - вздохнул Паркер. - Мы с Карсоном останемся и порыбачим в ручье, правда, Карсон?
- Конечно, - ответил Карсон. - Поймаем рыбу, а мама пусть ее почистит. Ей так нравится чистить рыбу.
Это заставило отца Карсона улыбнуться.
Дежурный помощник шерифа пропустил нас на огороженную парковку за полицейским участком.
Мы с Толливером выбрались из грузовика, сели в нашу машину и вслед за Карсоном вырулили с парковки.
Озеро Пайн-Лэндинг находилось примерно в десяти милях от Доравилла в северо-восточном направлении, и все десять миль пришлось проехать по извилистой, узкой дороге с двухполосным движением. По дороге нам встретилось не много машин.
Озеро, похоже, находилось рядом с поселением куда меньше Доравилла, точка на карте называлась Гармонией. Мы не объехали вокруг всего озера, но в некоторых местах я могла ясно видеть дальний берег. Вокруг озера были рассыпаны дома. Одни выглядели как постоянное жилище, другие казались лишь немного больше павильонов на открытом воздухе.
- Должно быть, летом тут красиво, - заметила я, и Толливер кивнул.
Мы следовали на почтительном расстоянии от грузовика Паркера и, когда он свернул на узкую подъездную дорожку, двинулись за ним. Проехав несколько ярдов круто вниз по склону, мы смогли припарковаться рядом с грузовиком на широком ровном месте у берега.
Участок Коттонов оказался побольше остальных. Было видно, что двухэтажный дом очень скромных размеров простоял тут дольше других домов, потому что его окружали огромные деревья. А может, этот дом строили, заботясь в первую очередь о том, как он впишется в ландшафт. Намеренно простой, с крышей, покрытой кедровым гонтом, и стенами, обшитыми кедровой доской, он вписывался в окружающий пейзаж куда лучше многих других увиденных нами домов.
Нижний этаж оказался местом хранения лодок и всяких предназначенных для развлечения вещей. На уровне земли на озеро смотрел ряд дверей с тяжелыми висячими замками.
Вдоль южной стены здания тянулась лестница к площадке у главной двери. Конечно, наружная дверь была раздвижной, а внутренняя - из массивного дерева. Паркер отпер эту дверь и жестом пригласил нас войти.
- Во многих домиках у озера нет системы охлаждения и отопления, - сказал он. - Но здесь есть. Мистер Арчи делал все на совесть. Если электричество выйдет из строя, что случается здесь довольно часто, вон там есть камин. С ним все должно быть в порядке, в прошлом месяце его прочистили.
Я огляделась. Практически внутри дома была одна большая комната. У восточной стены, изголовьями к ней, стояли две двойные кровати, а рядом несколько раскладных кроватей были подняты и прикрыты пластиковыми чехлами.
Воздух в доме казался спертым, но не неприятным. Очень сильно пахло кедром.
Камин у восточной стены был облицован настоящим камнем, стены обшиты некрашеными кедровыми досками, усиливая чувство, что мы действительно на природе. В комнате имелась маленькая плита, старый холодильник и пара шкафов у двери, через которую мы вошли. Перегородка в дальнем углу указывала, что за ней есть крошечный туалет.
Стена за камином, выходящая на озеро, почти полностью была стеклянной, и через нее мы увидели крытую веранду с несколькими тяжелыми деревянными креслами-качалками.
- Так, постельное белье должно быть здесь. - Паркер открыл шкафчик под раковиной. - Угу, именно там, где и сказала Беталинн. - Он вытащил застегнутый на молнию пластиковый пакет и бросил его на кровать. - Одеял должно хватить. Иногда мы выбираемся сюда весной, а ночи тут довольно холодные. Если вам понадобится разжечь огонь, дрова внизу. Теперь, когда вы в доме, то можете спуститься прямо туда, где хранятся лодки. - Он показал на люк в полу. - Раньше мы держали дрова снаружи, но люди теперь не такие честные, как бывало. Возьмут все, что плохо лежит. Даже при запертых замках к нам вламываются каждые два-три года.
Мы все покачали головами, жалея о таком падении нынешних нравов.
Паркер глубоко вздохнул - этот порывистый вздох должен был замаскировать горе, мелькнувшее на его лице. Карсон молча похлопал отца по плечу.
- Увидимся позже в церкви, - сказал Паркер. - У мамы есть номер ваших мобильников. - И ушел, пока мы не заметили, что он плачет.
Думаю, такое случалось с ним время от времени, и неудивительно. Когда же они смогут похоронить то, что осталось от их старшего сына?
Толливер открыл люк и спустился вниз.
- Тут никаких окон! - крикнул он.
Я услышала щелчок, и в полу высветился прямоугольник люка.
- Принесу дров, - донесся до меня приглушенный голос Толливера.
Я швырнула свой чемодан на ближайшую к туалету кровать, слыша стук и глухие удары. Из люка сперва показалась голова Толливера, потом он вылез целиком, держа охапку наколотых дубовых дров.
Мне не часто приходилось иметь дело с каминами. Толливер уронил дрова у очага, а я присела и посмотрела вверх, чтобы проверить, открыта ли заслонка. Не-а. Я нашла подходящую с виду ручку и неуклюже повернула ее здоровой рукой.
Вуаля!
С громким скрипом заслонка открылась, и я увидела серое небо. На камине стояла корзина сосновых шишек, и я приняла ее за грубоватое украшение, но Толливер сказал, что, по его мнению, шишки помогают развести огонь.
Поскольку это были совершенно обычные шишки и можно было набрать еще хоть миллион там, откуда их принесли, я позволила Толливеру, как бывшему бойскауту, положить несколько штук в очаг. Ни у меня, ни у него не было спичек или зажигалки, поэтому мы с облегчением обнаружили спички в застегнутом мешочке на каминной доске и с еще большим облегчением увидели, как первая же спичка, которой чиркнул Толливер, дала маленький огонек.
Сосновые шишки занялись довольно быстро, и Толливер осторожно подложил в камин несколько поленьев, уложив их крест-накрест - я решила, для того, чтобы свободно циркулировал воздух.
Похоже, забота об очаге заставляла его чувствовать себя мужественно, поэтому я не вмешивалась. К счастью, в моем чемодане имелось несколько шоколадных батончиков, и я съела один. Толливер тем временем принес наверх ящик со льдом, еще почти полный бутылками с газировкой и водой.
- Нам стоит купить продукты, когда мы вечером отправимся в город, - сказала я.
- Ты и вправду хочешь пойти в церковь?
- Нет, конечно нет, но раз уж нам придется остаться здесь, почему бы нам и не пойти туда. Я не хочу, чтобы местные испытывали к нам неприязнь. - Я посмотрела на наручные часы. - У нас еще есть по меньшей мере три часа. Я лягу. Очень устала.
- Тебе не стоило тащить наверх ту большую сумку.
- Я несла ее на здоровом плече. Без проблем.
Но пока Толливер рылся в машине, я приняла болеутоляющее, и оно начинало действовать.
В дверь постучали, и я подпрыгнула чуть ли не до потолка. Толливер и сам удивленно дернулся, что помогло мне почувствовать себя немного лучше. Мы переглянулись. Мы не заметили, чтобы кто-нибудь следовал за нами по дороге сюда, и надеялись полностью оторваться от репортеров.
- Да? - спросил Толливер.
Я передвинулась так, чтобы встать за ним, и выглянула из-за его плеча.
Наш посетитель явно не похож был на репортера - ни на одного из виденных мною репортеров. Это был высохший старик в потрепанной зимней одежде, он держал блюдо с запеканкой.
- Я Тед Гамильтон из соседнего дома, - улыбнулся старик. - Мы с женой увидели, как Паркер вас привез, и жена едва смогла дождаться, чтобы что-нибудь вам послать. Вы друзья семьи?
- Пожалуйста, входите, - сказал Толливер - ничего другого ему не оставалось. - Я Толливер Лэнг, а это моя сестра Харпер.
- Мисс Лэнг, - кивнул мне Тед Гамильтон, - позвольте мне поставить это сюда, на стол. - Он поставил блюдо.
- Вообще-то я мисс Коннелли, но, пожалуйста, зовите меня Харпер, - попросила я. - Вы с женой живете здесь круглый год?
- Угу, с тех пор как я вышел на пенсию, так оно и есть.
Должно быть, Гамильтоны жили в маленьком белом домике по соседству, к северу от этого дома. Я видела домик Гамильтонов из окна и заметила, что в нем кто-то есть.
Гамильтоны и семья Макгроу должны были нечасто видеть друг друга, поскольку парковка Макгроу находилась с южной стороны дома. Белый каркасный домик Гамильтонов был совсем обычным, построенным у берега без всякой заботы об окружающем ландшафте или местоположении. Но я заметила, что он мог похвалиться очень красивым пирсом.
- Мы пробудем тут всего пару дней, - сказала я, притворяясь печальной. - Это так мило со стороны миссис Гамильтон!
- Тогда, наверное, вы знаете Твайлу?
Он явно умирал от желания выудить из нас новости, а я была полна решимости ничего ему не говорить.
- Да, мы ее знаем, - отозвалась я. - Очень милая женщина.
- Всего на пару дней? Может, мы сумеем уговорить вас побыть здесь подольше, - сказал мистер Гамильтон. - Хотя надвигается плохая погода, и вы, может, передумаете. Вам было бы лучше в городских условиях. Когда выключается электричество, уходит немало времени, чтобы выбраться отсюда.
- Думаете, электричество отключится?
- Да, оно всегда отключается, когда тут много снега и льда, как обещали в прогнозе на завтрашний вечер. Мы с женой готовились к этому весь день. Съездили в город, запаслись продуктами, пополнили запасы воды, купили масло для ламп и так далее. Проверили аптечку, чтобы убедиться, что сможем залечить порезы, и все такое прочее.
Было сразу видно, что надвигающаяся плохая погода - большое событие для Гамильтонов. Они явно получали огромное удовольствие, готовясь к ней.
- Если повезет, завтра мы можем быть уже в пути, - сказала я. - Пожалуйста, передайте жене: мы очень благодарны, что она приготовила для нас еду. Блюдо мы вам непременно вернем.
Мы повторили это еще несколько раз, а потом Тед Гамильтон спустился по наружной лестнице и обошел вокруг дома, чтобы вернуться к себе. Теперь, прислушиваясь, я поняла, что дверь его домика открыта - до меня доносился голос его жены, нетерпеливо задающей вопросы.
Я сняла с блюда фольгу и обнаружила запеканку из курицы с рисом. Понюхала. Сыр и сметана, немного лука.
- Боже! - воскликнула я, испытывая уважение к тому, кто мог состряпать такое блюдо за сорок пять минут, которые мы с Толливером провели в этом доме.
- Если у тебя есть остатки цыпленка, то уйдет всего двадцать минут, чтобы приготовить рис, - заметил Толливер.
- И все равно я в шоке.
У меня заурчало в животе, желудок требовал запеканки.
Мы нашли пластиковые вилки и ложки, бумажные тарелки и сразу умяли половину блюда. Это была не ресторанная еда. Она пахла домом… Просто домом, любым.
Мы вернули фольгу на место, убрали остатки в старенький холодильник, и я легла, чтобы подремать, а Толливер отправился на разведку.
Огонь утешительно потрескивал; я завернулась в одеяло. Мы застелили постели, работая вместе, причем я действовала неловко из-за больной руки. Тут не было никаких подушек - возможно, семья брала их с собой каждый раз, когда выезжала сюда, на природу, - но у нас с Толливером имелись маленькие подушки в машине. Едва я закуталась в одеяла, сытая, в тепле, то уснула крепче, чем за много последних дней.
Было почти четыре часа, когда я проснулась. Толливер читал, вытянувшись на кровати. Огонь все еще горел, и брат принес новые дрова и поставил рядом с очагом два деревянных кресла.
Не раздавалось ни звука: ни шума машин, ни голосов людей или птиц. Через окно над головой я видела голые ветви дуба, застывшие в неподвижном безветренном воздухе.
Я приложила руку к стеклу. Оно стало теплее. Плохо. Я не сомневалась, что надо ждать льда.
- Ты ходил на рыбалку? - спросила я Толливера, сперва слегка шевельнувшись, чтобы дать знать, что я проснулась.
- Не знаю, положено ли рыбачить зимой, - ответил он.
Его не воспитывали на природе - никакой охоты или рыбалки для Толливера. Его папа больше интересовался тем, как помогать крутым парням избегать сетей закона, а потом - как балдеть от наркотиков с теми же самыми парнями. Это занимало его больше, чем брать сыновей в лес, чтобы вместе проводить время, укрепляя тем самым семейные узы. Толливеру и его брату Марку приходилось овладевать другими навыками, чтобы самоутвердиться в школе.
- Хорошо, потому что я понятия не имею, как чистить рыбу, - бросила я.
Толливер скатился с кровати и сел на краешек моей.
- Как рука?
- Хорошо. - Я слегка шевельнула ею. - И с головой тоже куда лучше.
Я пододвинулась, чтобы дать ему место, и он вытянулся рядом со мной.
- Пока ты спала, я проверил сообщения на телефоне в нашей квартире.
- Угу.
- Есть несколько сообщений. Включая одно насчет работы в Восточной Пенсильвании.
- Как долго туда добираться отсюда?
- Этого я пока не выяснял, но, полагаю, около семи часов.
- Неплохо. Что за работа?
- Надо "читать" на кладбище. Родители хотят убедиться, что их дочь не убили. Коронер сказал, что она умерла в результате несчастного случая. Девочка поскользнулась, проехала по нескольким ступенькам и упала. Родители слышали от каких-то ее друзей, что бойфренд девочки ударил ее по голове пивной бутылкой. Эти друзья слишком боялись молодого человека, чтобы рассказать о случившемся копам.
- Глупо, - заметила я.
Но мы все время встречались с глупыми людьми, с людьми, которые как будто не видели, что тщательно разработанные планы никогда не срабатывают, что честность - обычно лучшая политика. Большинство людей, предположительно умерших в результате несчастного случая, и в самом деле так умерли. Если бойфренд так запугал группу молодых людей, что те боялись говорить о нем, имелся хороший шанс, что "падение" девочки являлось исключением.
- Может, мы уберемся отсюда вовремя, чтобы взяться за это дело, - сказала я. - Они упоминали о каких-то временных рамках?
- Парень собирается покинуть город. Он вступил в армию, - ответил Толливер. - Они хотят знать, виновен ли он, прежде чем тот отправится на базу.
- Они ведь понимают… Я не могу сказать им, виновен ли он. Я могу сказать, ударили девочку по голове или нет, но не смогу узнать, кто это сделал.
- Я коротко переговорил с родителями. Они считают, что если ее ударили по голове, то это сделал именно подозреваемый. И не хотят, чтобы он покинул город, прежде чем у них появится шанс снова его допросить. Я сказал, что мы дадим им определенный ответ в течение сорока восьми часов.
Я не говорю людям сразу "да" или "нет", но приходится поддерживать хорошие отношения с законом до тех пор, пока его требования не становятся чрезмерными. Мои показания все равно бесполезны в суде. Поэтому так утомительно, когда закон препятствует мне покинуть город. Они даже не верят в меня, но как будто не могут меня отпустить.
- Куда ни кинь, всюду клин, - пробормотала я.
Я помнила, что так говорила моя бабушка. Это было одним из немногих воспоминаний о ней, которые у меня сохранились. Я вспоминала ее с детской любовью, хотя она не была одной из тех милых аппетитных бабушек, которых показывают в телерекламах. Она никогда не пекла печенье, не вязала свитеров, и, поскольку мудрость ее была ограничена, в вышеупомянутой поговорке заключалась почти вся глубина ее ума.
Она полностью исчезла из нашей жизни, когда моя мать стала вымогать у нее деньги из-за пристрастия к наркотикам. Конечно, избегая вечно нуждающейся и нечестной дочери, она потеряла контакт и с нами. Но может быть, ей нелегко далось такое решение.
- Ты когда-нибудь получаешь вести от своей бабушки? - спросила я Толливера.
Он не знал хода моих мыслей, но вопрос его не удивил.
- Да, время от времени она звонит. Я пытаюсь разговаривать с ней хоть раз в месяц.
- Она мать твоего отца, так?
- Да, родители моей матери умерли. Мама была у них самой младшей, поэтому они были довольно старыми, когда она умерла. Отец сказал: "Я просто отобрал у них жизнь". Они оба скончались лет через пять после смерти моей матери.
- У нас немного родственников.
Семья Макгроу-Коттон казалась очень дружной. Паркер любил мать, хотя она снова вышла замуж. Она оставалась верной ему, вместо того чтобы расхаживать по всем загородным клубам для избранных, с ее-то деньгами. Твайла сказала, что взрослые дети Арчи Коттона не возражали против его женитьбы.
- Не-а, - ответил Толливер. - У нас хватает родни.
Здоровой рукой я похлопала его по плечу.
- Чертовски верно, - сказала я с чрезмерно искренней радостью, и брат коротко рассмеялся.
- Послушай, нам надо пораньше отправиться в город.
- Зачем?
- Ну, этим утром в больнице отказал компьютер, и там хотят еще раз проверить выписанный тебе счет.
- Ты имеешь в виду, что они выпустили меня, хотя ты не заплатил полностью?
- Я заплатил, но они хотят убедиться, что не будет никаких дополнительных требований с нашей стороны. Поэтому просили меня заглянуть.
- Хорошо.
- Тебе нужно принять какое-нибудь лекарство?
Мы проверили рецепт, и я приняла таблетку. Я решила взять с собой болеутоляющее.
Потом я самостоятельно помылась в ванной, но Толливер все же помог мне поправить одежду. И еще я позволила ему по-быстрому причесать меня - не так-то легко делать это одной рукой. Вместе мы ухитрились почти скрыть повязку у меня на лбу.
Толливер первым спустился по лестнице, я осторожно последовала за ним. После дома порыв теплого ветра, ударившего в лицо, был поразительной переменой. Быстро темнело.
- Холодный воздух приходит сюда с севера? - спросила я.
- Да, он придет сюда завтра к вечеру, - ответил Толливер. - Но днем еще будет тепло. Нам нужно послушать новости по дороге в город.
Мы так и сделали, и прогноз погоды обескураживал. Завтра весь день температура будет около десяти градусов, а к вечеру теплый и холодный воздух столкнутся, в результате чего возможна ледяная буря. Это звучало ужасно.
Я лишь однажды, в детстве, видела ледяную бурю, но мне все еще помнились поваленные деревья через улицу от нашей стоянки трейлеров, жгучий холод, отсутствие электричества. Тогда прошло тридцать долгих часов, прежде чем снова дали свет. Я подумала, сможем ли мы уехать из района, который, скорее всего, попадет в ледяную бурю, прежде чем она разразится.
Приемный покой больницы был почти пуст, дежурная сестра за окошком заканчивала работу с бумагами. Она не очень обрадовалась при виде нас, но держалась вежливо. Посмотрев на желтые листочки, вклеенные в мое дело, набрала номер и сказала:
- Мистер Симпсон? Они здесь. - А потом, положив трубку, обратилась к нам: - Мистер Симпсон, администратор, попросил известить его, когда вы заглянете. Он будет здесь через минуту.